Пархом в армии

     Как говорится, есть время камни разбрасывать, а есть время, когда эти разбросанные камни нужно собирать. Время летело незаметно, прошло несколько месяцев после школы и, поскольку Пархом несколько классов осваивал по два года, из школы он вышел явным переростком. Но, несмотря на свой внушительный возраст для школьника, рос он парнем хилым, сильно сутулился, и его физическое развитие явно отставало от его возраста.
     Осень. Это благодатное время не только для сбора урожая, это касается тех, кто его вырастил, но и время армейского призыва. Не минула сия чаша и Пархома. в самый неподходящий момент, когда Пархом для себя уже расписал предстоящее житьё бытье: работать он не будет, где прячет деньги отец, он выследил, в общем, намечалась классная житуха, живи и радуйся. А тут эта мерзкая бумажка с приглашением в военкомат. Пархом решил не являться, но тут знакомый отца зашел в гости и между делом объявил, я завтра еду в военкомат и захвачу заодно вашего сына Пархома, чтобы он не глотал пыль в автобусах.
      Утром Пархом с документами уже был в военкомате и, не прождав и часа, предстал перед комиссией. В комиссии был один старлей и три молодые девушки – медсёстры. Пройдя все метрические измерения, и проведя беседу, ему уже было из-за малого веса и хилого здоровья, хотели дать отсрочку, но решили провести медосмотр до конца и попросили приспустить семейные трусы. Пархом повиновался, а комиссия о чем-то активно начала шептаться. Пархом знал о выдающихся размерах своих мужских причиндалов и стоял безо всяких эмоций. Пошептавшись, старлей куда-то вышел, а медсестры обступив Пархома, почему-то опять начали измерять его рост, вес, сравнивать эти данные с теми, что у них были раньше и еще два раза просили Пархома приспустить трусы. Одна из них уже намекала, что, если он получит отсрочку, где и когда они смогут пересечься. Так, может быть, Пархом и вернулся бы сегодня домой с отсрочкой, но вошел майор и объявил, что набор в этом году слабенький, с востока на Украину рвется враг, а рекрутов не хватает и что надо забирать в армию всех подряд. Медсестры тяжело вздохнули, выписали ему повестку: через три дня явиться в военкомат с вещами.
       Проводы в армию Пархому не устраивали, боясь, что никто не придет, а если и придут, то напившись опять набьют Пархому морду и через неделю Пархом был уже в воинской части под Донецком, в которой ему и предстояло провести следующие два года.
     Воинская часть была довольно большой, более шестисот человек и солдаты в разных ротах исполняли разный воинский долг. Пархома вначале определили в роту охраны, но, когда он заснул на посту и дежурный прапорщик забрал у спящего охранника автомат, его перебросили в разведроту, чтобы он немного подкачал себе мышцы. Это была элитная рота, Пархом даже гордился этим, но недолго, взвод, в который определили Пархома, из первого места переместился на последнее, и все солдаты начали просить убрать от них Пархома. Дело уже шло к зиме, Донецк хоть и южный город, но зимой тоже бывает холодно. Командование, видя такое дело, перевело Пархома в стройбат. Там служили не совсем элитные выходцы из дружественной страны Грузии, поляки и западенцы. Командование части решило, что Пархому там будет самое место. Морозы в этом году ударили рано и в один такой морозный день их командир, прапорщик увидел, как все солдаты вместо столовой бегут куда-то на строй объект. Он выловил одного солдата: - «Куда все бежите?». «Чурку мочить!». Прапорщик, почуяв неладное, побежал с ним. Прибежав, видит, солдаты уже обступили вжавшегося в забор Пархома и каждый старается стукнуть его кулаком. Оказывается, у них служил один цыган Йося, ему уже было двадцать семь лет, а в армию забирали до двадцати восьми лет, то есть за год до вольницы военные патрули его где-то случайно выловили и привели в военкомат. Так он и служил. Поскольку он был всех старше, да и развит довольно хорошо, то за короткое время он там и начал верховодить. Как это обычно бывает, в таких коллективах, будь то армия или тюрьма или нечто подобное, вычленяют слабое звено и над ним уже кто как может, изгаляются. Хилый и ленивый Пархом и попал как раз под раздачу. Но тут на команду Йоси, видимо, слишком уж наглая была команда, Пархом непроизвольно махнул лопатой и задел его. По этому поводу Йося и собрал всех солдат, дабы проучить Пархома. Прапорщик быстро разобрался в чём дело, пригрозил Йосе «губой»-гауптвахтой и приказал всем разойтись. После обеда решил проверить, как там дела с Пархомом. Как никак, его солдат и он за него отвечает. Придя на стройку, увидел Пархома, который долбил ломом мерзлую землю. У того сопли текли уже ниже нижней губы по подбородку и начали замерзать, а лом сам непроизвольно выскальзывал из замерзших рук. Командир приказал Пархому вытереть сопли и повел в бытовку отогревать тому замерзшие руки.
     Пока Пархом отогревался, прапорщик позвонил в штаб и красочно расписал сложившуюся ситуацию. Там Пархому быстро нашли подходящее место. Поскольку в этой воинской части служили порядка шестисот солдат, да плюс офицеры и прапорщики, а после каждого приема пищи оставалось много пищевых отходов, в части была своя свиноферма, куда и свозились все эти отходы. На этой свиноферме работал один солдат по имени Абдурахман, выходец из Азербайджана. Поскольку в то время на Украине еще не все были католиками, то руководство армии по этому поводу особенно не заморачивалось и вопрос мусульманского происхождения солдат вообще не рассматривало. Абдурахман по всей видимости был не совсем здоров психически, но раз призвали, должен служить. Так на свиноферму он ходил, одной рукой зажав нос, а другой разносил в ведрах пищевые отходы. В тот самый день, когда Пархома хотели мочить как чурку, что-то случилось и с Абдурахманом.   Как всегда, зажав нос рукой, пошел разносить свинячью еду, но поскользнулся и упал лицом прямо в кучу поросячьего помёта. Нос освободился, и он полным ртом и полной грудью вдохнул аромат свинофермы. Абдурахман было, опять закрыл нос рукой, но поскольку при падении вся рука оказалась испачканной в свином навозе, то действие свиного аромата только усугубилось. Быстро вскочив, Абдурахман побежал к выходу, но по дороге потерял один сапог. Возвращаться не стал и так в одном сапоге, весь перемазанный свиным пометом он и прибежал в казарму. Достал из тумбочки письмо из дома и, усевшись на койку, раскачиваясь и заливаясь слезами начал его читать. Он в своих письмах слезно просил родителей забрать его отсюда, из армии. За этим занятием его и застал дежурный офицер. На приказ «встать» Абдурахман абсолютно не среагировал, а начал раскачиваться еще сильнее и еще больше залился слезами. Этот офицер был человек хороший, вызвал из санчасти медбрата, тот с ним поговорил, уговорил переодеться и отвел в санчасть. Абдурахмана через некоторое время демобилизовали по нехорошей статье, связанной с психикой, но он был этому несказанно рад и счастливый отбыл на волю, а вакансия свинаря осталась открытой.
      Поскольку свиньи не могут долго ходить голодными, эту вакансию срочно нужно было заполнить. Пархом без колебаний согласился на эту рокировку и в тот же день пешком отбыл на свое новое место службы. Как говорит народная молва, главное в нужное время оказаться в нужном месте и тогда удача повернется к тебе лицом. Так совершенно случайно Пархом оказался на своем месте. Во-первых, он стал сам себе хозяин, нет у него ни начальника, ни подчиненного. Последнее, безусловно, минус, но тут уж ничего не поделаешь. Во-вторых, он занимается привычным для него делом, дома он часто кормил свиней и это для него не было чем-то экзотическим. И, в-третьих, а это самое главное, он близко познакомился с поварами, ведь он ежедневно приезжал за отходами в столовую и питаться стал вместе с ними за одним столом. А повара, чего греха таить, питались хорошо. Если рядовой солдат вставал из-за стола с чувством, что он еще бы съел одну такую порцию, то у поваров было все наоборот.  Повар, пока готовил завтрак, обед или ужин, столько всего испробовал, что садился за стол уже с полным желудком. На день повара получали на шестьсот человек полторы свиньи или четверть коровы. Обрезав чуть меньше мяса с ребер, с полутора свиней получалось столько вкуснятины, что к поварам за этой добавкой ходили не только друзья солдаты, но и офицеры с прапорщиками. А что поделаешь, все живые люди, всем хочется есть. Пархом, буквально в течение месяца набрал килограммов двадцать веса, а через полгода, когда начпрод, капитан по фамилии Хряк взял его под свою опеку, Пархом вообще расцвел и весил уже порядка центнера. Злые языки говорили, что Хряк с помощью Пархома воровал поросят и продавал их на местном рынке. Но то злые языки. Не пойман, как говорится, не вор. Всё бы так и закончилось слухами, если бы у Пархома откуда-то не появились наличные, а когда он принес бутылку водки и угостил поваров и после второго стакана не выдержал распирающей его гордости и все рассказал, всё стало на свои места.  На кухне он вскоре стал своим человеком. Ему даже разрешали помешивать готовящуюся пищу, особенно если варился горох или картофельное пюре. В один из таких дней в зал столовой заявился цыган Йося и громогласно обратился к Пархому, стоящему к нему спиной: - «Эй, салага, гони мослы!». Пархом развернулся и носом к носу столкнулся со своим обидчиком, а он в это время размешивал картофельное пюре. Вынув дымящийся десятилитровый черпак из котла, резко поднес к лицу цыгана: - «Кто здесь, салага?». Йося слинял. Через несколько дней он с еще одним солдатом дежурили по кухне в посудомойке. Надо сказать, что это адова работа. Посуду обязательно мыть нужно с порошком, от которого хочется бесконечно чихать. Вымыть шестьсот тарелок из-под первого, столько же из-под второго, шестьсот кружек, вилок и ложек, да еще с десятка два различного размера кастрюль и это три раза за один день. Особенно тяжело приходилось в обед и когда они уже падали от усталости, напарник Йоси подошел к Пархому: - «Пархом принеси хоть по котлетке». Тот, пошептавшись с дежурным поваром, занес им тарелку с десятком только что изжаренных аппетитных котлет. У поваров такая была такса для рабочих кухни, а их всегда было шесть человек: два в посудомойке, два в зале и на кухне и два в овощерезке. И каждый раз всем, если хорошо работали, повара давали в качестве поощрения котлет или иной еды по тарелке на десять порций. Надо сказать, что котлеты были самой востребованной валютой. На них можно было выменять всё. Повара, как правило, готовили сотню, а иногда и полторы сотни лишних котлет, но бывали случаи, что и их не хватало. Через минут десять солдат, напарник Йоси, принес пустую тарелку, сказал: - «Спасибо» и добавил, Йося теперь считает Пархома своим другом.
      Так незаметно пролетели два года. Перед дембелем Пархом начал зондировать ситуацию, можно ли ему остаться на свиноферме на сверхсрочную службу. Но так как эта должность свинаря была уделом рядового состава, а сверхсрочная служба подразумевала наличие звание прапорщика, Пархома демобилизовали, в местном военторге он прикупил погоны танкиста, а дома всем рассказывал, как он служил в танковых войсках. Все одобрительно кивали головами и удивлялись, какие у нас на вооружении огромные танки, в которые без труда проскальзывает такой стокилограммовый верзила.