Адюльтьер

      Все счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастливые семьи несчастны каждая по-своему. Так примерно однажды сказал классик и на этом успокоился.  И умные люди и не очень умные время от времени примеряли эту формулу на себя. Но это умные люди, ну, или не совсем умные. А совсем неумные люди поступали каждый по своему разумению, то бишь примеряли ее лишь на других, так как сами для себя они были вне подозрений. Как французская королева. Или что-то около того. Никто не знает, почему, но по большей части эта напасть особенно ярко проявлялась в лучшей половине человечества.  В женской. Почему - то женщины, у которых не сложилась своя семья, сами скоропостижно начинали учить жить других.
    Вада Сашко, жена Пархома Поросюка тоже не обладала большим умом и по жизни шла легко и ни перед какими жизненными перипетиями особенно не заморачивалась. По молодости она прошла и Крым и Рим, изрядно потрудилась и плечевой и вокзальной, в ее постели побывали представители всех кавказских диаспор, ни один из многочисленных кавказских, да и не только кавказских народов не имел в этом плане к ней никаких претензий, она всегда старалась максимально удовлетворить их все возрастающие сексуальные потребности. Но, как и многим недалеким и несчастливым в личной жизни людям, особенно это касается женского пола, она, как и ее подруги, по несчастью выйдя замуж за Пархома, вдвое, втрое сократила эти контакты и предавалась горячей кавказской любви, когда уже не было возможности отказать или когда не было Пархома дома. Так что все свои оставшиеся недюжинные на сексуальном поприще силы она тратила на устройство личной жизни других людей, чаще всего своих малочисленных подруг или соседок.
   Здесь  надо сказать, что Ванька Купырь, несмотря на свой разгульный нрав и непрекращающееся никогда и нигде желание выпить чего-нибудь горячительного, а так  же его перманентное желание похохмить в любой ситуации или  рассказать анекдот на любую тему, чаще всего фривольную, не оставался как без женского, так и без мужского внимания. Он также не оставался в долгу и проявлял в таком состоянии симпатию к женскому полу, они отвечали тем же.  Но он всегда знал грань дозволенного, и никогда ее не переступал. На самом деле Ванька был мужик, как говорится семьянин с большой буквы и, не только все, что удавалось надыбать тащил в свой дом, но и строго соблюдал верность своей половине.
    Но для Вады это был очень удобный случай проявить себя и свой недюжинный опыт. Ванька Купырь несмотря на свой необузданный нрав в противовес Пархому Поросюку был из числа людей удачливых. Вада давно хотела, чтобы ее Пархом подружился с Ванькой. Она считала, что удачливость и прозорливость Ваньки вкупе с беспринципностью и довольно большой проходимостью и вороватостью Пархома принесла бы их семейному бюджету огромную пользу.
  Однажды случилось так, что Пархом с женой Вадой и Ванька Купырь со своей женой оказались в одной кампании на Черном море. Ванька в свое время довольно много помогал их общей соседке по строительству дома. Она развелась с мужем, тот был такой же прохиндей и ловелас, как и Вада, только с мужской стороны. Не раз заражал жену нехорошими болезнями, хотя та тоже не отличалась особой разборчивостью, армянско - чеченская диаспора вкупе с хохлами и молдаванами на нее не были в обиде, на этой почве их семья развалилась и канула в небытие.
   Вада решила брать быка за рога без прелюдий.  «Вань, смотри, соседка моложе твоей жены, у тебя к ней явная симпатия, если ты хочешь к ней уйти жить, я могу поговорить с твоей женой и этот вопрос решить безболезненно».  Надо сказать, что и Ванька, и Вада в это время уже были в том состоянии алкогольного опьянения, когда мозги уже ворочаются с трудом и мысли все время попадают мимо извилин. Но Ванька собрался с мыслями, выпил еще сто грамм водки, закрыл глаза рукой, делая вид, что он тут же, расплачется, но сквозь растопыренные пальцы зорко следил за реакцией доброжелательницы и когда понял, что она вполне готова воспринимать любую чушь, выдал сакраментальную тираду. «Как жить, как жить!!! Да, все тайное когда-нибудь станет явным, так что нечего устраивать здесь тайную вечерю. Мы с соседкой уже давно, когда еще она была замужем, живем второй семьей, только я не знаю, как все это рассказать своей жене! Вот я соседке сейчас позвонил, на душе стало спокойно и от сердца отлегло». Сквозь растопыренные пальцы посмотрел, как Вада реагирует на его слова, ведь он еще при сборах на море прилюдно объявил, что телефон с собой не берет, так как он там совершенно ему не нужен, и позвонить, он объективно ну никак не мог. Но у Вады уже бегали в голове свои мысли вместе с тараканами наперегонки и никак не могли попасть в нужные извилины, коих и так было очень и очень мало. Ей уже было не до Ваньки. Она обдумывала, как это преподнести его жене с наибольшей выгодой для себя. Тут Ванька еще раз посмотрел сквозь растопыренные пальцы на Варю, проверяя ее реакцию, сделал вид, что не может сдержать рыдания и со словами: - «Как жить, как жить» - пошел к морю.  Вада, не веря своему счастью, ведь все свершилось даже лучше, чем она предполагала, решила найти удобный случай и все это преподнести жене Ваньки в самом выгодном для себя ракурсе.
    На море такой случай не представился, и они шумной кампанией возвратились домой. Прошло совсем немного времени и Пархом с Вадой и Ванька Купырь со своей женой снова оказались в одной кампании. Вада, решив, что другого такого случая может быть придется ждать еще довольно долго, тем более время работало против нее, она решила в этот вечер вопрос и разрешить. Когда все изрядно выпили, она отозвала жену Ваньки в сторонку и все ей рассказала. Та, зная ее нечистоплотность и подлую натуру, не особенно ей поверила и решила переговорить тет-а-тет с Ванькой.
    Когда они отошли в сторонку, обсудить что наговорила Варя, она всей честной кампании объявила, что Ванька с женой расходятся и Ванька женится на соседке. Те в недоумении подошли к мирно беседующим супругам с этим вопросом. Ванька сразу сообразил, откуда дует этот дым и решил не изменять себе. Налил сто грамм водки, выпил залпом, и после довольно продолжительной паузы, закрыл глаза ладонью, но так чтобы сквозь растопыренные пальцы можно было следить за реакцией окружающих, опять начал своё: - «Как жить, как жить, ведь все тайное, когда - нибудь, все равно становится явным». И, обращаясь к толпе, жаждущей сенсации заговорил: - «Да, это все, правда, но не вся. … У нас с соседкой есть ребенок». «???» «Да, да, у нас есть ребенок, ему уже лет шесть или семь. Но вот беда. Он родился гермафродитом, то есть у него есть и женские и мужские половые органы. Врачи сказали, что операцию можно делать только после наступления совершеннолетия». Ванька, предвидя главный вопрос: - «Где он?» решил ответить на него заранее: - «в Сергиевом Посаде есть церковь с таким неоднозначным названием – церковь отсечения головы святого Ирокеза. При этой церкви есть монастырь, кстати, единственный в России, где монахи и монашки живут вместе». На этих словах Ванька со словами: - «Как жить? Как жить?» опять закрыл лицо рукой, но сквозь растопыренные пальцы зорко наблюдал за реакцией толпы. Но толпа, не осмысливая его слова, ждала окончания рассказа. Ванька убрал ладонь от лица и с невозмутимым видом продолжал: -«Так вот. Так как в этом монастыре монахи и монашки жили вместе, то у них случалось, и довольно часто, что монашки рожали детей. И, чтобы скрыть это досадное недоразумение они решили при монастыре обустроить детский дом, куда принимали подброшенных или убогих детей, а заодно растили там и своих детей. Как говорится и волки сыты и овцы целы. Вот туда мы и отдали этого ребенка».
   После этих слов он выпил еще сто грамм и опять закрыл лицо рукою и с теми самыми же словами: - «Как жить? Как жить?» объявил, завтра все родные едут с ним знакомиться с новым родственником или родственницей. На этом он попытался зарыдать, но не получилось, и он лишь сделал паузу, дабы все прочувствовали значимость момента, и добавил: - «Только соседку мы с собой не будем брать». «Почему?» Он сквозь растопыренные пальцы посмотрел на толпу и медленно-медленно произнес: - «Да она просто не знает, что у нас есть ребенок». Все согласились с этим доводом и уже начали договариваться, кто поедет, когда поедет, что с собой брать и так далее.
   Когда уже разрешили все вопросы с поездкой, кто-то, видимо самый трезвый задал вопрос: - «Подождите, а если соседка не знает про ребенка, значит это ребенок не ее, а чей же?» и все взгляды устремились на Ваньку Купыря. Он, не убирая руку от лица и сквозь растопыренные пальцы наблюдая за реакцией, трезвеющей на глазах толпы, начал опять: - «Как жить? Как жить». Но люди уже изрядно протрезвевшие, со словами, хватит Ванька дурака валять, говори все, как есть. Ванька, не изменяя своей уже глубоко укоренившейся привычке, налил сто грамм водки и опять выпил залпом. Убрал руку от лица и заговорил: - «Я вообще-то не знаю, чей это ребенок, или есть ли он на самом деле? Это все Вада придумала, может это и есть её ребенок, а она просто его скрывает от Пархома? Надо её спросить». Все повернулись к Ваде, она густо покраснела, что с ней бывает очень редко, и ничего не смогла вымолвить. Пархом, чуя, что здесь что-то не так, он то, ведь знал, что его жена краснеет раз в три года по великим праздникам и то лишь тогда, когда нельзя уже не краснеть. Бывает это лишь когда великая тайна, ему недоступная, должна вот-вот сорваться с губ супруги. Пархом, молча, взял Ваду своей огромной лапищей за прическу, только что с любовью, сделанную в ближайшей цирюльне у лучшей подруги за огромные по тем местам деньги, она от этой ласки со стоном изогнулась большим вопросительным знаком, и в такой непрезентабельной позе он то ли повел, то ли потащил ее домой.
   Что было дальше, история умалчивает. Пока.