5. 4 Золушка и Чудуковише

После того как Золушка поколдовала с компьютером, Чудуковище ей оправданно доверяло. И как скажите не довериться человеку, видевшему историю всех запросов и ничего по этому поводу не сказавшего? С таким уровнем интимности любые самые заскорузлые проблемы можно обсуждать. Вот Чудуковище и пожалилось:
– Я теперь постоянно боюсь, вдруг мне бывших в употреблении подложат, – из «Дома 2» – говорят, они поголовно генномодернизированные. Ужас как пугает меня эта постнеклассическая философия.

– Не стоит опасаться, теперь как раз такие теперь не в моде. Тебе уже три состава «Виа Фемен» присылали. Они так хотели поднять рейтинг, что даже судьба первого набора остальных не отпугивала, наоборот, на кастинги собирались невиданные толпы.

– Да были тут, кричали, что певички, но только воробьев распугали. Мне их потом неделю обратно в чувство пришлось загонять. Столько почесух сердечных из них выскочило! Пришлось экстренно конкурс «Один в один» проводить – обожралося я тогда, на мясо полгода смотреть не могло.
– Вот и современной философии не бойся, все проходит и она пройдет, – продолжила утешать Золушка. Ей Оно казалось не таким противным как при первом взгляде, а даже немножечко несчастным. А страдания, Золушка этой максиме воли доверяла как родной матери, облагораживают даже чудовищ.
«Оно, если колтуны расчесать, антистатиком обрызгать и бант на шею привязать – очень даже гламурненько смотреться будет. А Катя Сисипатрова, даже лопнет от зависти!» – рассудила Золушка, оказавшись в отдалении от Чудуковища. Ее по-прежнему волновало мнение красивой одноклассницы – конкурентки за внимание школьных мальчиков.
Глядя на такую разумность, а Оно умело видеть чужие мысли, Чудуковище неожиданно для себя умилилось.

Определенно девушка это почувствовала. Золушка, не откладывая в долгий ящик, перешла в лингвистическое наступление на незыблемые основы бытия:
– Отпусти меня, Чудуковище? – И поглядела так внимательно, что просто загляденье.

– А с кем же я переписываться в контакте буду? У меня пока только один подписчик – ты, – сразу напугалось Чудуковище. – И потом, репутационные издержки, санкционные списки, энергетическая безопасность и все такое? Нет. Нет!
Срочно требовалось предложить альтернативное занятие:
– Давай лучше изучать трепет звезд и дорожки, протоптанные планетами. У меня в сарае и телескоп имеется. А? – на просительной интонации завершило Чудуковище конструктивное предложение.

Золушка против звезд ничего не имела и несколько вечеров они провели бок о бок разглядывая небесных жителей. Их трепетное мерцание, шкодливые движения, освещенные пепельным сиянием Луны очарует любую трезво мыслящую романтичную натуру.

Молоденькая девушка, прислоняясь к волосатому покрову Чудуковища, принимала душевную теплоту за жар тела. Вечерами, бывало прохладно, а любовная зависимость согревала.

– Давай, я тебя от стокгольмского синдрома начну лечить? – предложило в порыве вдохновения Чудуковище. Оно оторвало взгляд от окуляра и посмотрело внимательно на собеседницу.
– Нет у меня никого синдрома, я еще маленькая, – отрезала грубо Золушка. – Покажи мне лучше Марс и его спутники.
Разглядывая галактику «Волосы Вероники» астрономы-любители заспорили о постоянной Хаббла. Даже между романтиками могут возникнуть конфликтные суждения относительно астрофизики черной материи. Чудуковище побеждало в споре, Оно приводило аргументы, писало на песке формулы. А Золушка уже разлюбила когнитивный диссонанс и не хотела оказаться правой, но одинокой. Еще ей хотелось доказать свою точку зрения и получить одобрение Чудуковища. Достоверно зная, что душевный контакт может прерваться в любую минуту, совершенно расстроенная Золушка решила зайти с другой стороны:
– Еще кефир на усах не засох, а все туда же! Матерый – инфантил и педоморф! – Добавила она, неожиданно даже для себя очередное умное слово.

– Почему инфантил? – Чудуковище почти заплакло, – чуть что – сразу «инфантил», «инфантил». – По его внешнему облику даже неопытный глаз легко мог заметить произошедшую перемену: шерсть перестала лосниться и как-то сразу завернулась в комочки, блеск глаз увял, а острые саблезубые клыки втянулись в верхнюю челюсть.
– Потому, что только о себе и думаешь, а на других тебе наплевать, отчеканила Золушка.

– А! – радостно воскликнуло Чудуковище, – Тогда это не «инфантилом» называют, а «эгоизмом». А я всегда стояло на твердой позиции «Рационального меркантилизма» , – и, расправившись в плечах, добавило:
– Если мне хорошо, тогда и другим делаю хорошо в ответ. «Индрик, поступай всегда так, чтобы максима твоего удовольствия совпадала с удовольствием твоего партнера!» – так в Канта-сутре записано. И еще: «Всегда относись к другому не как к средству достижения цели, а только как к цели достижения средства. Взаимодействуй с другими так, как хочешь, чтобы и они могли действовать в отношении тебя!» – от возбуждения Оно почесало себе левую часть груди, прикрывающую сердечную мышцу.

– Так зачем ты людей ешь! – искреннее возмутилась Золушка. Ее большие глаза распространились на пол-лица и возбудили все органы внимания Чудуковища.
– Во-первых, такова природа – мать наша. Все мы стремимся к гармонии с ней. Я – не исключение. «Не тот преступник, кто следует пророкам, что дарованы природой». Меня может, в Красную книги занесть нада. Во-вторых, если хочешь, я стану твоим питомцем?

– Это как? – вздрогнула Золушка.
– Просто я тебе кусок от себя отрежу, предпочитаешь корейку или грудинку? – Чудуковище растопырилось в разные стороны демонстрируя телеса.
– Глупости все это, – Золушку передернуло. – Я тебя есть – не буду.
– А другие ели и добавки просили, – немного огорчилось Чудуковище.

– Ты что?! Пробовал других собою кормить? – на лице Золушки читалось искреннее изумление.
– Пока тут минимаркет не появился в шаговой доступности с чебупелями, я гостей из очередной партии всегда мяском поддерживало, они не жаловались.
– А они знали?
–Знали что?
– Ну, что это … твое… мясо? – Золушка рассматривала с изумлением новую информацию, как рассматривают найденную в жирной грязи серебряную монету.
– Зачем хорошим людям аппетит портить, вдруг у них традиции или религиозные запреты. Вот ты узнала и отказалась.
– И не жалко…

– А чего жалеть, тут питание по замкнутому контуру, цикл Карно и все такое. Я само с голодухи себя ем. Иначе никак, тайфуны, сезонные скидки, заморозки, любовь и другие стихийные бедствия…

– Так все равно – потери на трансформации и прочей физической чепухе, – взялась за школьную программу Золушка. – Любые трансформации сопровождаются тепловыми потерями… Законы диссипации энергии и прочие квантово-механические реалии…

– Не стоит тебе, де;вица, о чепухах думать – мясо, оно в мясо переходит без потерь. Потому что мясо. Тут вся тонкость в кулинарной биохимии, а тупая физика термодинамических процессов тут не причем. Я же не мотор какой-нибудь бездушный, я высоконравственное существо! У меня есть цель и смысл жизни! «Я знаю пароль и вижу – ориентир!» – пропело фальцетом лохматое альфа-Ромео.
В этой логике Золушка почувствовала изъян. Она задумалась о том, что априорно взятые синтетические экзистенциальные утверждения бессмысленны, но привлекательны, и через минуту выдала:
– А ведь тебя они полностью съесть не могут, а ты их бесповоротно убиваешь!

– Но ведь и социальный мир несовершенен, – тяжело задышало Чудуковище. – «Власть» и «месть» зря, что не с одной буквы начинаются, зато окончания одинаковые. Потом, согласись, я больше, «а больше», как пел поэт – «хорошо», и, наконец, подумай, людей много – я одно!
Немая сцена достаточная в хорошей психологической драме немного затянулось. Золушка сосредоточенно думала и нервно вытирала посуду, а Чудуковище принимало лицом различные улыбки, стараясь скрасить неровность в общении.

– Мне приходится работать социальным чистильщиком, – разъясняло Оно свою позицию. – Думаешь такое мне этически приятно и эстетически привлекательно? Мне привозят самый высший сорт – тех, кого никто не любит. Я их ем и дарую возможность радикально изменить судьбу. Получить, так сказать, второй шанс на переселение души в новое тело.
Чудуковище смотрело в спину девушки, на которой двигались мышцы ответственные за общую чистоту в доме. Голосовые связки и прочие связанные с разумом фрагменты тела безмолвствовали. Затылком выражая скорбное состояние, Золушка терла полотенцем майсенский фарфор. Очередная тарелка с неприемлемым грохотом поместилась в сушилкоприемник. Чудуковище надеясь восстановить тонкую нить взаимности, продолжило совершать разъяснения:
– Ты думаешь, тебя – там вспоминают? Они уже горничную наняли и еще не прекратили удивляться – почему давно не совершили такой простой и очевидный шаг. А свежая девушка и опрятна, и берет за работу не большую сумму и ей можно совершенно просто и не стесняясь указать границы активной деятельности.

Концевое размышление о том, что Золушку регулярно забывали все, едва она выпадала из поля зрения, Чудуковище посчитало слишком жестоким для сообщения. Но чтобы самому не забыть о молодой красавице, оно посчитало нужным включить ее в собственную концепцию мира.
 
– Да-а-а, – протянула Золушка, и повернулась к Чудуковищу, вытирая руки вафельным полотенцем. – Меня кстати, Ирой зовут.
– А меня Жекеха, – насколько это показалось ему уместным Чудуковище улыбнулось.

– Слушай, Жекеха, устойчивая у тебя парадигма, – произнесла Ира нараспев и внезапно дернула за гештальт .
– Ты чо делаешь? – удивилось несказанно Чудуковище, вздыбило шерсть и пошевелилось хвостиком.
– Гештальт трясу, не видишь разве?
– А так можно?
– Теперь мне все можно! Тебе нравится? – спросила Золушка и лакомо закатила глазки.
– Пока не знаю, мне так никто не делал, – задумчиво-мечтательно произнесло Оно.
– Расслабься и не думай. Получай удовольствие.
– Угу…

– Ой, а что это было? – уточнило Чудуковище, позевывая.
– Инсайт  сменился, – объяснила, как могла Золушка. – Трясешь гештальт, меняешь инсат. Что тут может быть непонятного?
– А как же парадигма?..
– Да и хрен с ней…