Цветок на асфальте

Старые ленинградские дворы-колодцы. Дворы, пережившие не одно поколение. Время в них течёт медленно, и суета большого современного города проносится мимо них. Звуки в них раздаются редко и гулко, а сумерки наступают рано.

Я люблю стоять около окна и смотреть во двор. Двор - небольшая асфальтированная площадка с палисадничком из трёх старых тополей и скамьи посередине.
Утром по двору слышны торопливые шаги. Если не выпал снег, или не шумит дождь.
Жильцы спешат на работу.

Анна Михайловна пробегает всегда быстро, в подбитой старой овчинке- безрукавке. Ей -близко. Киоск, где она работает, стоит сразу же за углом, рядом с выходом из двора.
А, вообще, никакого выхода нет. Двор образуют три высоких дома, стоящих вытянутой буквой ”п” на короткой улочке. Деревьев на ней нет.

В восемь часов проходит Николай. Ему около сорока. Где-то работает. Кажется инженером по связи. Это - сейчас. Год назад, или около того, был режиссёром в Доме культуры. Ставил, говорят, вполне удачные спектакли. Всё ищет себя.

В ноябре, нет, в конце октября, у него День рождения. В прошлом году его кто-то, кто- не помню уже, поздравил телеграммой. Он где-то пропадал, и телеграмму отдали мне.
Вечером я отнёс поздравление. Николай крикнул: «Войдите» - дверь оказалась незапертой.
Я вошел. Он лежал на диване и курил, читая большую яркую книгу.
В комнате висела сизая пелена, а пепельница на табуретке около
Изголовья, и была завалена окурками.
Он буркнул: "Здрасьте" и немного повернулся в мою сторону. Я отдал телеграмму. Он спустил ноги на пол. Прочитал её. Улыбнулся скупо. Потом сказал: «А, я тут вот курю». Хохотнул коротко. Потом достал из бара бутылку коньяку. Я выпил вместе с ним рюмочку, у него ведь был День рождения.

Да, когда нет на дворе снега, или не идет дождь, я просыпаюсь от шагов людей.
Часов в десять утра Наталья Ивановна вывозит внучку во двор. Она ставит кресло каталку под деревьями, укрывает ноги девочке шерстяным жёлтым одеялом, целует в голову и снова уходит в дом. Иногда она катает Наташу по двору, выезжает на улицу с нею, но ненадолго.

Я захожу к ним часто, вечером, на чай.
Наташа тяжело переживает своё одиночество. Ко мне она несколько привыкла и даже шутит иногда. Ей уже двадцать четыре.

Сегодня кто-то проходил по улице и уронил цветок. Это-гвоздика.
У нас осень и зима путаются круглый год. Вот и сегодня с утра потеплело, и пошёл дождь. Тонким грязноватым снежок растаял, а на тротуарах появилась слякотная наледь.
Гвоздика лежала у края лужи. Красным, распустившийся бутон и почти чёрный издалека стебель. Все вокруг было серо, пасмурно.

Прохожие проходили мимо. Обходили лужу и цветок у её края. Прохожие были редки. Дождь снова пошёл ,как проплакал, и прекратился.
Многим такая наша погода не нравится. Я люблю такую погоду. Она опасна для нас - стариков.
Нужно будет идти у самого края тротуара. Наледь всегда - посередине, а с краю- чистый , сырой асфальт.
Люди любят ходить в центре.
Снег уминают, и он, потом, пристает к асфальту.
Сегодня Наташа сидит на том же самом месте, где её обычно оставляет бабушка. Она смотрит на цветок.

Я это чувствую.

Цветок яркий, еще жив он, - неувядший. Тяжело, наверное, так ему,  знать, что там, в вечерних морозных сумерках; быть одиноким и беззащитным. Холодно.
Люди проходят мимо. Взглянут и идут дальше. Прошуршит машина по улице, и, снова,  тишина. День кажется бесконечным.

Впереди дорогу кто-то переходил, или кошка выбежала из дома, но машина резко затормозила. На слякоти её развернуло, и она остановилась только на тротуаре, попав задними колёсами в лужу и накрыв собою цветок.
Машина постояла так некоторое время, колеса быстро закрутились.
Цветок вылетел из-под ребристой шины и упал. Машина медленно, скользя по льду, отъехала и скрылась за углом дома.

Гвоздика, грязная и сломанная, лежала на асфальте, и её больше никто не замечал.
Наташа вынула платок из кармана и закрыла рукой лицо. Она подалась вперед. Плечи её вздрагивали.