Бой на Лубянской площади. Барков- Борцов

ЭПИЛОГ.
(начало здесь: http://proza.ru/2021/01/06/159)

Александр в больнице  узнает из газеты о готовящемся расстреле Ольги.

Братишка-матрос  с миноноски прорвался в палату через врачей и медсестер, принес ему после операции бутылку  самогона и две селедки. Селедки были завернуты в газету "Матросский выстрел". Выпили за Победу, стали закусывать селедкой с лучком и черной буханкой хлеба. Разделывая селедку на куски, Александр наткнулся на  заметку в газете: "Ревтрибунал приговаривает к расстрелу Ольгу Бестужеву. Приговор будет приведен в исполнение на Лубянской площади. Завтра.."
-Как завтра? Ольгу расстреляют? что за м...?- вскипел Александр, братишка на него уставился, хлопал глазами, е понимал ничего.   

Утро казни на Лубянской площади.

Приговоренную Ольгу вели босиком через Лубянскую площадь со стороны Охотного ряда из кремлевской тюрьмы. Она была одета в матросскую фланельку, тельник и штаны с клапанами. Русые волосы ее были распущены, она широко открыв глаза, как девочка на уроке, смотрела на площадь.   
Конвоиры с карабинами Симонова были в зимних  шинелях с эмблемами РОА на рукавах. Рядом с Ольгой шел молча в выгоревшей  солдатских гимнастерке и  галифе  Михайло, его усы с сединой развевались на ветру и покрывались инеем.
Сзади Ольги и Михайло, ругаясь матом угрюмо и расставив по морскому широко ноги, переступал с камня на камень боцман Кузьма,за ним  шел Смерчъ -Погода в темно-зеленом командирском комбинезоне летчика, задрав высоко голову. После Смерча шел безразличный к происходящему Профессор- кАдет. Он часто останавливался, тяжело дышал, протирал разбитое пенсне. Его прикладом подгонял конвойный.
Приговоренные  ступали босыми ногами по занесенным снегом  крошкам и  кускам  красного кирпича, штукатурки и  разбитым снарядами стен бывшей Лубянки.
После летней и осенней попытки захватить восставшими Лубянку, здание было взорвано.Бывшее здание ЧеКа на Лубянке  было стерто с лица земли.
Хотя "Детский Мир" и окружающие площадь дома на Фуркасовском переулке, Мясницкой и на Кузнецком мосту остались невредимыми. Дома  стояли без стекол со следами сильного пожара на окнах и стенах.
Приговоренных вели к деревянному эшафоту, на котором чернела перекладина виселицы. Эшафот располагался в центре Лубянской площади. 
Пять черных веревок удавок свисали с просмоленной перекладины.
Пять черных ям рядом с эшафотом распростерли свои нерадостные объятия.
Пара рабочих еще стучали молотками по бревнам, вколачивая последние крепежные скобы в столбы.
Один рабочий стоял по пояс  в одной из ям с лопатой и усердно копал, не выпуская из своего рта дымящуюся самокрутку.
На другом  деревянном помосте размещались генералы, начальники, фабриканты и представители общественности.
Среди них были Борода, Гарик, заводчики Прохоров и Ходарковский, прилетевший из заграницы Каспаров.
Борода Алексей и Гарик  были одеты в английские чистые  защитные френчи с корниловскими погонами и нарукавными эмблемами (череп с костями),в очищенных до блеска кожаных сапогах, на головах мятые полевые фуражки.
Ходарковский, одетый в шубу с лисьим воротником, на ногах французские боты в серых гамашах с пуговками,  убеждал Бороду, чтобы непременно начали с Профессора-кАдета, как рьяного противника государственного режима.
 Гарик одобрительно кивал. Рядом с Гариком в зимней полевой форме с погонами 2-го Офицерского стрелкового генерала Дроздовского полка стоял, чуть опираясь на снайперскую винтовку СВТ-38 Спец Чех.
Чех молчал,  холодно и сурово смотрел на  подходивших  приговоренных, прищурив веки глаз, будто впивался в бездну их душ.
Эшафот и помост с начальством были окружены конными донскими казаками. Они образовывали карэ.
На четырех вершинах карэ были размещены орудия трехдюймовки с короткими стволами, солдаты артиллеристы сидели и курили на зарядных зеленых ящиках.
Далее  стояли солдаты корниловского ударного  полка  с примкнутыми к винтовкам штыками. Все в шинелях с  шевронами триколор и нашивками с черепами на рукавах. 
За солдатами десятитысячная толпа народа: бабы в платках, медсестры, простые мужики в сапогах курили махорку, в  меховых шубах коммерсанты и газетчики, черноокие дамы под вуалью, мещане и огородники в кирзовых сапогах. Тут же ходили между рядами горожан торговцы со снедью и пирогами, угощали за гроши водкой и подогретым вином.
Оказывается в эту ночь свершился переворот в стане восставших, Михайло, Смерчъ-Погода, боцман Кузьма и другие были схвачены сообщниками Бороды и Гарика, многие сразу были расстреляны  у стен Кремля, а пятерых, включая Ольгу, приговорили к повешению.
Ольга, по документам проходила, как  белая и монархистка, была посажена в кремлевский каземат по приказу Михайло за день до переворота. Но в том же каземате той кровавой ночью оказался и Михайло, отправивший ее в тюрьму, и боцман и другие восставшие. Новая власть Ольгу не выпустила из тюрьмы, ее приговорили разделить участь ее новых сокамерников.  На этом настоял Гарик , уверяя, что ее непременно надо казнить,  так как  она  знает многое об Ордене.
Действительно, она находилась в здании Лубянки, когда шел штурм, и много секретов и откровений наслушалась тогда от Бороды. Тогда ее хотели расстрелять.
Пятерых приговоренных подвели  к эшафоту. Борода махнул рукой, чтобы начинали.
  Генерал от кавалерии Попов зачитал быстро приговор.
Подошли священики в рясах.  Профессора-кАдета потащили  первым на эшафот.
Его крепко взяли за руки два солдата-усача в гимнастерках  без шинелей и винтовок.
Профессор сам взобрался  на табурет, хотел обратиться к народу, но ему не дали, солдаты одели на голову белый мешок и накинули петлю.
Мгновение, табурет выбил ногой Монархист и Профессор-кАдет повис на веревке, ветер стал раскачивать грузное тело, вдруг с неба пошел комьями снег.
 По толпе прошел гул, газетчики начали фоткать лейками, а бабы заплакали.
Вторая по списку была  Ольга. Ее взяли крепко  за локти те же солдаты усачи и потащили к эшафоту меж свежих  вырытых могил. Ступили на ступеньки начали подниматься по лестнице.
Вдруг со стороны Детского мира грохнули разрывы ручных гранат,  раздался дружный залп винтовок.
Толпа пришла в движение,  генералы засуетились, казаки повернули лошадей в сторону выстрелов, карэ расстроилось, цепь солдат белогвардейцев залегла на площади возле гранитных оснований, остатков цокольного этажа здания Лубянка, солдаты  стали вколачивать выстрел за выстрелом в стороны взрывов гранат.
Публика частью залегла, а частью начала разбегаться с площади. Бабы крестились, охали. Мужики бежали в подворотни, газетчики снимали картину боя.
Тело Профессора раскачивалось на ветру и было уже всё облеплено свежим снегом.
Тело было похоже на мраморную статую.
Борода Алексей отчитывал матом Гарика за плохую организация мероприятия.
-Ебт...ть , почему Детский мир не взяли под контроль? -орал на Гарика Борода.
-Ваше благородие, очень мало было времени, чтобы стянуть сюда надежные части.
-Какое благородие, кретин, запомни уже, я Ваше превосходительство,
Б...ть, открыть огонь артиллерии, -Борода краснел и наливался злостью, вытащил из кобуры револьвер, стал стрелять в ту сторону, где рвались гранаты и возникали клубы дыма. Гарик покрутил ручку полевого телефона и прокричал артиллеристам, чтобы открыли огонь про Детскому миру.
Неожиданно с другого конца Лубянки послышался мерный рокот пулеметов максим и два
бронеавтомобиля "Остин-путиловец" бронегруппы дроздовцев въехали на Лубянскую площадь, Белогвардейцы  пропустили машины, но броневики вдруг развернули серые башни,  и пулеметы калибра 7,62 на турелях  повели плотный огонь по казакам и залегшим цепью солдатам корниловского полка.Боковые кожухи-щитки по бокам стволов пулеметов максим хлопали на ветру, гильзы цокали по броне.
Начавшийся по приказу Бороды огонь трехдюймовок,  довершал картину сумасшедшего беспорядка на Лубянской  площади. Грохот орудий,клубы дыма разрывов, мерное стрекотание пулеметов, беспорядочная стрельба из винтовок и револьверов  делали картину боя на Лубянской площади удивительно красивой.
Один из броневиков "Остин" резко развернулся и подъехал к группе приговоренных.
Солдаты с Ольгой, крепко держа ее за локти, застыли в ужасе на деревянной лестнице эшафота и ждали приказа.
Железная дверца открылась и из броневика вылез в бушлате, широких штанах клеш,  бескозырке Александр, на ленточке его бескозырки золотом была надпись "Новикъ".
Размахивая маузером, Александр  в дыму и разгоравшемся пожаре, один из деревянных помостом вспыхнул,   побежал  к Ольге, окаменевшей в руках  солдат конвоиров.
 Приблизившись к ним,  Александр   обоим усачам - солдатам влепил из маузера по пули в грудь. Тела солдат распластались на деревянной лестнице, загородив проход.  Дородные телом священники в рясах и клобуках  прятались за сугробами, клали кресты и читали молитвы о спасении.
Ольга кинулась на грудь Александру и заплакала.
Александр взял ее за руку, другой правой стрелял из маузера. Они стали  пробиваться  к броневику,  строчившему по цепи белогвардейцев.
Подбежав к бронемашине, Александр раскрыл бронированную дверь и впихнув с силой Ольгу внутрь и прокричал:
-Не реви, дура, замерзнешь, одень валенки. Там пара с галошами под сидением.

Охрана приговоренных разбежалась и залегла, боцман Кузьма подбежал, залез в тот же броневик, что и Ольга, а Михайло и Смерчъ-Погода бросились к другому броневику и сидели на снегу возле двери Остина, одевали на снегу валенки, которые им  кинули из броневика матросы в бушлатах.
Что то бухнуло и разорвалось между деревянными помостами, висевшее на перекладине тело Профессора сильно качнуло вправо. Казалось, это он руководит боем.
Гарик приказывал Чеху:
-Целься в Ольгу, стреляй в лоб.
Чех впился в  окуляр снайперской винтовки, сжимая твердой рукой приклад, навел прицел точно на лоб Ольги, которая высунулась из броневика Остина  и кричала что-то, вдруг он столкнулся с ней взглядом, вспомнил, что-то   человеческое в нем проснулось, передумал, перевел прицел  много выше ее красивой головки, нажал на спусковой курок, раздался грохот выстрела, Чех стал искать в окуляр Михайло, но Михайло уже сидел  в валенках внутри другого броневика и отхлебывал французский коньяк  и приходил в себя. Рядом на сидении Смерчъ пил кофе из термоса. Максимы в башнях наверху грохотали и гильзы  щелкали по броне и падали на снег.
Михайло и Смерчъ улыбались.
Броневики  рванули с площади в сторону Сокольников, отряд матросов, бивший из здания  Детского мира, стал  отходить  к Охотному ряду,  трое были легко ранены в перестрелке.
Борода был вне себя, расстреляв барабан своего револьвера, вырвал у Чеха винтовку и садил непонятно куда выстрел за выстрелом, патроны в обойме кончились. Он  подбежал к пулемету максим, поставленному на помосте, откинул в ярости солдата- белогвардейца и дал протяжную очередь в сторону отходивших матросов.
Но зацепил своих, одного молодого поручика в цепи тяжело ранил в плечо.
Потом Борода сошел с деревянного помоста, который горел в трех местах , плюхнулся  жопой в шикарных английских бриджах на черный гранит, усыпанный крошкой, обильно облитый солярой и конским навозом, стал набивать  рот пушистыми хлопьями падающего снега.
Из рассказа боцмана Кузьмы известно, что броневики с освобожденными  благополучно добрались до Сокольников, там их ожидали два аэроплана «Фарман 20» и «Анасаль».
  Михайло уступил место в аэроплане боцману, он отказался лететь, сказав,
что должен  работать в городе, перейти на подпольную работу.
Один из аэропланов "Фарман 20", взял курс на Псков, на нем летели Александр и Ольга, а другой -«Анасаль», на котором летели Смерчъ-Погода и Боцман, взял курс  на Крым.
Прошло два года.
Боцман устроился на буксир "Дерзкий" в ялтинском порту и служит на нем боцманом, часто тянет от Ялты до Севастополя морской плавучий кран. Смерчъ поселился в Севастополе, занялся строительным бизнесом и женился.
Ольга с Александром вместе жили три месяца после боя на Лубянской площади и освобождения, но затем разругались. Не сошлись по идеологическим вопросам.
Ольга постриглась в монахини и  служит в Варлаамо-Хутынском Спасо-Преображенском женском  монастыре Новгородской епархии, а Александр уехал  в Осло, устроился штурманом на  норвежский пароход-лесовоз «Хаугланд», который ходит маршруту от Архангельска до Роттердама.