3. Настя. Фуэте

Автор:            Настя



Наступила последняя суббота февраля. Погода не вдохновляла: плюс семь вместо мороза и противный мелкий дождик вместо снегопада. Эх! Раздобыть бы крылья и улететь на Северный полюс во льды или на экватор, в жаркие страны. Но крылья на дороге не валяются, а поступить можно проще: выйти на улицу и гулять назло дождю до тех пор, пока не произойдёт чудо. Сегодня я жаждала чуда. Решительно надела сиреневую шубку, серебристые угги и ринулась в зимнюю слякоть. Моросил дождь. Машины резво неслись по дороге, освежая прохожих фонтанами брызг.

Чтобы не вымокнуть окончательно, свернула в знакомый переулок, вспомнив про небольшой антикварный магазин «Всё для театра». Сюда я наведываюсь за особенным настроением. Что, как не театральные древности, способны разжечь воображение? Например, балетные тапочки Жозефины или веер самой Элеоноры Дузе. Стоит лишь сосредоточиться на старинных вещах, поверить в чудо, и оживёт мир театра – слёз, радости, перевоплощений и страстей, способный увести в небеса или в преисподнюю, куда угодно.

Вслед за мной в магазин вошёл худощавый мужчина. Сразу направился к витрине, подозвал продавца, ткнул пальцем в большую коробку с театральным гримом. Её бывший хозяин, о чём было известно всем в узких магическо-театральных кругах, превращался на сцене в кого хотел.

Худощавый рассчитался за покупку, вышел на улицу. Я – вслед за ним. Сделав шаг на тротуар, чуть не умерла от жары и почти ослепла от яркого солнечного света.
Новый хозяин грима быстро удалялся.
 
Догнала его на бульваре Шевченко. Худощавый сел на скамейку, открыл коробку. Я устроилась рядом, решительно спросила:

– Простите, можно взглянуть? У вас в руках коробка. Про неё ходят невероятные слухи.

Мужчина не удивился.

– Понятно. Сейчас ты захочешь проверить, сработает ли легенда – представив себя кем угодно, можно стать им. Стоит лишь нанести на лицо грим и произойдёт превращение. Заметь, не в зеркале, а на самом деле. Рискнёшь?

– Рискну! Решили проверить на мне правдива или легенда?

– Правдива. Я давно понял, мы лишь хотим волшебства, но не верим в него. В глубине души надеемся, но боимся остаться один на один с неведомым. Ты мне поможешь, потому что веришь почти наравне со мной и сомневаешься в такой же мере. Давно за тобой наблюдаю. Дождался. Ты тоже. Не медли. Наноси грим. Кстати, вспомни, утром мечтала о летней жаре?

– Какая разница? О снеге и морозе тоже мечтала. Поняла. Могу начинать?

– Дерзай, дитя.

– Не такое уж дитя в свои тридцать пять.

– Да ладно врать. Приступай.

Я взглянула в зеркало на крышке коробки и растерялась, потому что не знала, в кого хочу превратиться. Стать какой-нибудь царицей – глупо, все они несчастные женщины; президентом – меня, наверняка застрелят, потому что надо становиться самым знаменитым; Ротшильдом быть скучно и бестолково; Римским папой – смешно. Клеопатрой? Почему бы и нет? Робко промямлила:

– Превращусь в Клеопатру, наверное.

– Ужас какой-то, – прыснул от смеха мой соблазнитель. – Кстати, зови меня Георгием.

– Победоносцем? – ляпнула не раздумывая. – Грозное имя.

– Ладно, называй Герой. Зачем тебе Клеопатра? Тебя-то как звать, Клео?

Теперь прыснула я и зачем-то соврала:

– Барбара. Почти Барби.

– Брыльска. Ты, ясное дело, не знаешь, кто это. Но я верю, Барби стукнуло тридцать пять.

– Ладно, Маруся. Устроит? Не знаю, кем хочу быть. За всю свою многострадальную жизнь, – произнесла я, изобразив на лице скорбь, – мечтала быть только драконом. Молчите? Так и знала. В такую мечту поверить сложно.

– Думаю, как быть, ведь ты сразу появишься прямо перед скамейкой в облике дракона, причём не из магазина игрушек. Дохнёшь на меня пламенем и навек останешься драконом, потому что я сгорю. Хотя…Постой-ка! Совсем забыл из-за твоего дикого решения: то Клеопатра, то дракон. Во-первых, достань зеркальце, открой, внимательно посмотри, закрой, спрячь. Лучше взять с собой. Во-вторых – ты можешь стать не только тем, кого нарисуешь на лице, но и очутиться там, куда желаешь попасть. Всё просто. Говори, я открою страницу в телефоне или найду в Google Maps, ты настроишься, начнёшь наносить грим и, надеюсь, не только превратишься, но окажешься в нужном месте. Без грима ничего не выйдет. Надо стать кем-то. Остальное – дело техники.

– А если я захочу назад, стать собой, то…что тогда?

– Тогда достанешь зеркальце, откроешь, взглянешь на себя – вуа-ля! Чары развеются.

Я вытащила зеркальце, открыла, посмотрела в него, закрыла, положила в карман блузки. И в этот миг накатило. Всплыла мечта, нет, гораздо большее, чем мечта, неуёмное желание быть балериной. Не раз, закрывая глаза, я видела себя на сцене. Танцевала, превращаясь в вихрь движений: резких, плавных, дерзких. Я кружилась. Фуэте!

– Фуэте, фуэте, фуэте, – начала повторять вслух.

– Тридцать два? Мариинка? Понял, ищу! Не рассчитывал. Ты, ты хочешь…Матильда… Куда, говори, какой балет?

Он схватил телефон, что-то быстро набрал в адресной строке.

– «Лебединое Озеро», моя мечта. Одетта! Одиллия потом, позже! – словно во сне проговорила я.

Схватила коробку с гримом, начала наносить: на уши – белый лебяжий пух, на голову – корону.

– Смотри! – крикнул Гера. – Ты на сцене, Маринка, прошлый век, ты уже Одетта. Верь, верь всем сердцем! Я вижу тебя! Вижу, получилось! Это ты…это уже ты!
Арфа. Соло. Белое адажио. Волшебство. Ожили лебеди, я плыву по глади озера, мои руки превратились в крылья, готова взлететь, взмах, ещё, ещё. Я стала движением, порывом, подчинена отчаянному желанию увидеть его. Не вижу, сложила крылья. Принц прикоснулся нежно, поднял. Запела скрипка. Вращение, недоумение в глазах принца – он не узнал, но принял.

Прозрачные аккорды арфы. Наш танец, песня любви, переплетается с мелодией скрипки и виолончели, расцветает все богаче и ярче. Трепет крыльев, плеск воды кажутся настоящими. Я отвлекаюсь, слышу беспокойное движение девушек-лебедей. В душе просыпается тревога и горькая печаль. Впереди расставание с принцем, с любовью.
Мысли улетают за пределы театра. Впереди два месяца счастья, а потом наступит апрель и станет лютым февралём навсегда.
Вернулась. Звёзды на глади озера превращаются в снежинки, скрипка замирает на высокой ноте, я убегаю за кулисы, выхожу на поклоны.
Аплодисменты. Реальная жизнь захлёстывает ледяным вихрем из слов: разлука, невозможно, неизбежно, балерина, Одетта, без имени, навсегда, разлука! Я не хочу страдать, не вынесу! Хочу улететь, остаться лебедем. Сжимается сердце, прикасаюсь к груди. Что-то падает на пол. Зеркальце. Поднимаю, смотрю в него. Узнаю себя. Свобода!

Жарко. Сижу на скамейке, рядом Гера.

– Если хочешь, я буду молчать, только прекрати реветь.

– Говори. Не могу отдышаться от танца, музыки, счастья и её предчувствия потери, горя. Понимаешь, на миг мне показалось, что я реально превратилась в Матильду, а не в Одетту.

– Ты даже не дождалась Ротбарта, не попрощалась с принцем, не услышала признаний в любви, - со смехом перечислил Гера. – Неучтиво, Мари. Вернёшься?

– Нет! Ни за что. Пока не нагрянула зима, не завыла в трубах звонко, я хочу повеселиться, хочу исполнить мечту и стать…

– Клеопатрой, – съязвил Георгий.

– Ни за что! Драконом! На карнавал! Вдруг прямо сейчас эта странная жара испарится, вернётся зима, завалит нас снегом, а я хочу на праздник, в толпу людей. Неожиданное лето, это же намёк. Правильно?

– Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, каким именно драконом хочешь стать? Выбирай карнавал.

– Что тут выбирать? Только в Рио!

– Отлично! Тогда летим вместе. Мне надо попасть в Паранасикаба. Это городок рядом с Рио-де-Жанейро. Маленькая деталь – сумочку прикрути к запястью. Она станет браслетом. Если я понадоблюсь, снимешь с руки, то есть, с лапы, достанешь телефон и позвонишь. Говори свой номер, наберу, обменяемся.

– Есть. Погоди, как это, летим? Мы же должны очутиться там на счёт три или нет?

– Разве ты не желаешь насладиться полётом над зимней Европой, пересечь океан? Мы ведь настоящие драконы. Сейчас у нас день, три часа, там будем в десять вечера. Парад на Самбодроме начинается в девять. Лететь будем всего один час. Не пытайся считать. Логики нет. Это драконья магия. Нравится?

Мне вдруг стало страшно. Огляделась по сторонам: лужи после дождя и от растаявшего снега подсохли, машины по-прежнему неслись по своим делам, вороны прохаживались под деревьями, по алее шла старушка с собачкой. Реальность не плыла, не разрушалась, не меняла цвет.

– Если боишься, иди домой. Побывала в 1894 году, потанцевала на сцене Мариинского театра, исполнила белое адажио в «Лебедином озере». Насладилась? Воспоминаний хватит до старости. Я убедился в реальности магического грима. Полечу один. Прощай, Клеопатра.

Я задохнулась от возмущения, вскочила, крикнула:

– Не пойду, давай грим!

– Да не кипятись ты так, Маруся. Садись!

– Я – Чара-рэ-Пурпур. Аметистовый дракон. Считай, знала, какого цвета шубку надеть именно сегодня.

– Только не говори, что ты правительница мира, отрёкшаяся от власти.

– Не люблю хвастаться. Промолчу. Так, смотрю в зеркальце, из сумочки делаю браслет. Открой коробку, Гера.

Села, положила коробку на колени, представила, как буду выглядеть. Глаза узкие, удлинённые, ярко голубые, красный вертикальный зрачок. Брови украшены жемчужными шишечками. На голове – два серебряных рога, загнутых назад. Перепончатые прозрачные крылья с серебряными прожилками. Наложила грим.

– Ну, что, хватит рисовать? Остальное скажу словами: по спине до хвоста – гребень из острых зубьев, чешуя цвета моей шубки, хожу на задних лапах, умею танцевать самбу, знаю все языки мира!

Произнесла. Взорвалась, как салют, взлетела в воздух, сделала круг над аллеей, глянула на нашу скамейку. Именно в это момент стальной дракон поднялся в воздух.
Я заорала что было мочи:

– Гера! Ты – страшный! Круто! Летим!

– Вперёд, Чара-рэ-Пурпур! Не пытайся орать. Это у меня в голове. Думай спокойно, девочка.

Как только мы взмыли в небо, пошёл снег, видимость пропала. На миг солнечный луч пробился в город сквозь белую мглу, чиркнул по золотому куполу церкви и растаял.

– Чара, под нами уже Румыния!

– Можно лететь ниже? Тут зима, но внизу снега нет. Хочу увидеть заповедник драконов.

– Спустимся. Пойми, заповедник есть в «Гари Поттере», а мы всего лишь летим в изменённом времени.

– Гера, я хочу видеть заповедник и родину вампиров. От этого трепещет душа.

– Тогда смотри, если увидишь. В этом году зимнего покрывала над Европой нет.
Едва я настроилась на магию Румынии, как мы пронеслись над тремя маленькими странами, пересекли Адриатическое море и оказались над Африкой. Не сговариваясь, поднялись выше.

– Под нами Атлантика.

– Эй, Гера, стало темно или мне кажется?

– Стало. Ночь не наступит, не волнуйся, мы успеваем догнать солнце, скоро окажемся в дневном времени, потом снова в вечернем.

– Вечернее…Для Матильды в том феврале наступило вечернее время. Потом…

– Чара, выходи из прошлого, это чужая жизнь.

– Чужая. Тогда шёл снег, и она обменяла живые снежинки на бриллианты, а для души оставила балет.

– Сейчас наша стихия – воздух! Смотри, Чара, последние лучи солнца! Оно отдаёт свой огонь и жар карнавалу. Готовься, впереди Рио!

– Я вижу, Гера! Вижу! Море огней! Ты со мной?

– Да, Чара-рэ-Пурпур! Вперёд! На Парад чемпионов! Ты достойна оваций!

Самбодром, сиял, словно взлётная полоса, усыпанная драгоценностями. Гремела музыка, одна за другой двигались платформы с танцорами и певцами, украшенные громадными фигурами, сверкающие разноцветными огнями. За каждой платформой шла школа танцовщиков самбы, чётко отбивая ритм шага, переливаясь радужным блеском костюмов. На зрительских трибунах плясали и пели десятки тысяч человек.
Мы влетели в пространство Самбодрома. Нас сопровождал рёв толпы: o Drag;o, o Drag;o!

– Чара! Спускайся! Танцуй! По центру – платформа с драконами! – крикнул Гера и взмыл в небо.

Я приземлилась перед платформой и мгновенно вошла в ритм самбы: минута – пятьдесят два удара лапами по настилу, минута – пятьдесят два, пятьдесят два, поворот, удар, удар, поворот!

С трибун кричали:

– Дракон! Самба! Дракон!

Школа скандировала:

– Наш Дракон! Наш Дракон!

Как во сне дошла до конца дистанции. Вокруг собралась толпа людей, все говорили одновременно, дёргали крылья, трогали чешую, знакомились, требовали с ними выпить и, наконец, снять костюм. Я до такой степени растерялась, что забыла о возможности просто улететь. Спасли меня прекрасный юноша и нарядная танцовщица – вытащили из круга поклонников и отвели на трибуну. Только там до меня дошло, о чём со мной разговаривают спасители.

– Позволь с тобой познакомиться, принцесса драконов. Меня зовут Эндрю.

– А меня – Лаура. Кто ты, как тебя зовут?

– Чара-рэ-Пурпур, – смело ответила я, радуясь вернувшемуся дару речи.

– Мама, что скажешь? Она настоящий дракон. Ты до сих пор не веришь?

– Я верю в то, что из-за неё наша школа выйдет в финал и верю в то, что нам лучше куда-то спрятаться. Ты просто чудо, Чара! Мой сын не сводит с тебя глаз. О, что за красота? Из чего твой браслет? На нём стразы или настоящие камни? Можно посмотреть?

Ни секунды не раздумывая, я сняла с лапы браслет, протянула Лауре, и он мгновенно превратился в сумочку. Замочек провернулся, на пол выпало зеркальце. Я подобрала его, взглянула на себя и тут же превратилась в Марусю, вызвав у новых друзей дикую радость и восхищение. Лаура хлопала в ладоши, кричала:

– Вуа-ля! Как ты это сделала? Где дракон? Почему ты в шубе? Она настоящая? У тебя есть купальник? Раздевайся быстрее!

Эндрю помог снять шубку, повторяя:

– Чара, Чара, ты прекрасна, ты настоящая, я всю жизнь, слышишь, всю, с рождения о тебе мечтал, знал, прилетишь. Только не исчезай, прошу, останься. Ты не испаришься, не улетишь в недоступные горы?

– Нет, Зндрю, не улечу! – попыталась перекричать грохот музыки. – Я не смогу, потому что…

– Не объясняй, этого достаточно. Никуда тебя не отпущу. Возьму за руку и буду держать.

– Чара, мне тоже не рассказывай ничего. Мой мальчик счастлив. Вижу. Я…– начала Лаура и вдруг расплакалась, но тут же успокоилась. – Я думала, что однажды он улетит в Монголию, будет искать своего дракона, свою судьбу и там состарится. Ты же знаешь? В Монголии нашли настоящего дракона!

– Да, Лаура, знаю. Послушай, у меня есть паспорт и...

– Ничего не хочу слушать, Чара. Он, – ткнула пальцем в сына, – когда только начал говорить. Нет, не так. Первое слово мой сын сказал не мама, а Драго! Дракон! Присядем за столик?

– Мама, не забудь рассказать, что у меня никогда не было девушки, что я не ходил на свидания, а ты водила меня к психологу, считая, будто твой мальчик не очень нормальный. Чара, не подумай, я её очень люблю и ходил куда водила, чтобы не злилась и не плакала. Потом окончил университет, стал археологом.

– Стал, да, и начал мотаться по свету. Он не археолог, а спец по драконам. Правильно?

Эндрю рассмеялся, легонько сжал мою руку, подмигнул:

– В этом ты права, мам. Чара, ты Пурпурный дракон, так? Я снимал на телефон, как только вы появились в воздухе. Веришь, ждал с раннего утра, знал, прилетишь. С тобой был Стальной дракон. Это не твой отец. Они редко заводят семью. Он твой друг?

– Почти, – вздохнула я. – Он мой драконий учитель. Давай, расскажу всё по порядку? Вообще-то, меня зовут Марусей. В следующем году буду учительницей английского языка.

– Понял. Но ты знаешь не только английский. Разговаривала после выступления как минимум на трёх языках. Можно называть тебя Чарой?

– Называй. Мне нравится это имя. Стального попутчика зовут Георгием. Он полетел в какой-то городок рядом с Рио. А я живу…

– Стоп! Не говори. Потом, хорошо? Как только ты начинаешь говорить о прошлом, сразу становишься грустной. Про себя немного расскажу. Мы с мамой живём в Новом Орлеане. У нашей бабушки тут, в Лебоне, дом. Мама на целый год вернулась на родину, чтобы тренироваться в школе самбы, потому что прошла отборочный турнир. Она тоже преподаёт английский и танцует.

– Ребятки, я уже устала молчать. Почти ничего не понимаю из вашего разговора, кроме того, что я лучшая в мире мама. Чара, даже не думай лететь куда-то или идти в отель. Представь мой ужас и расстройство: сын почти не разговаривал со мной, на вопросы отвечал односложно, друзей домой не приводил, ему никто не звонил!
Лаура горестно вздохнула, тут же улыбнулась, махнула официанту и продолжила, меняя настроение, подобно погоде в тропиках.

– С детства он был похож на молчаливую аквариумную рыбку, постоянно читал какие-то толстенные книги, «Гарри Поттера» знал наизусть. Учился хорошо, поведение отличное. Мой сын не шалил, не грубил, не курил! Я винила себя, потому что его отец погиб. Не уберегла. Эндрю меня успокаивал, говорил: «Ты не виновна», и уходил в свою комнату. Я была глупой матерью, смеялась над его драконами.

Снова умолкла, залпом выпила стакан гуараны, вскочила, поцеловала Эндрю, села на место, неожиданно перешла на португальский:

– Смеялась, но редко, честное слово. Не верила, притворялась, будто верю, тогда он не верил мне. А сейчас мой сын сказал столько слов, сколько не говорил с рождения. Ладно, за год. Точно! И я счастлива, и мне всё равно, кто ты, откуда, как умудрилась стать драконом и почему выбрала нашу школу самбы, почему танцевала с нами. Я уже тебя полюбила, Чара! Всё! Звоню бабушке. Вы едете к нам, а я потом, на такси. Ой, не прогоняю, если хотите, смотрите до утра, но мне пора к своим. До встречи утром, дорогие дети!

Линда грациозно поднялась, повела плечами, сверкая стразами, нашитыми на костюм, засмеялась, подскочила к нам, поцеловала и упорхнула в толпу.

Мы пошли на стоянку, обсуждая карнавал. Сели в машину, довольно быстро добрались к дому бабушки. Назвать её бабушкой не поворачивался язык, до того она была стройной, нарядной и без единого седого волоска.

– Здравствуйте, дорогие детки, – хорошо поставленным голосом произнесла бабушка.

– Зовите меня Марией или вово. Ты, девочка Чара, настоящий дракон из холодной страны, потому что Эндрю держит твою шубу. Он – настоящий Золотой дракон. Между прочим, прекрасно владеет магией, так что скоро ты в него влюбишься, внученька.

– Чара, бабушка верила в драконов, говорила мне: «Жди!» Не бойся её и не стесняйся.

– Я смотрела прямую трансляцию. Не поехала болеть за дочку, чтобы не получить разрыв сердца от радости. Увидела тебя в кадре и всё поняла. Ужин на столе. Проходите милые ребятки. После еды будем петь песни.

– Пробуй абсолютно всё, бабушка любит угощать, – шепнул Эндрю.
Про дом Марии скажу лишь два слова – апофеоз комфорта. Спала я как убитая, чувствовала себя прекрасно, лучше, чем в своей квартире. Утром было ещё приятнее, чем вечером. После завтрака, купили в магазинчике купальник и шлёпанцы, пошли на пляж.

День промелькнул незаметно. Я всё рассказал Эндрю, восхитив беспредельно. Лишь один вопрос остался не решённым, наводившим смертельную тоску на нас обоих. Я прилетела нелегально.

– Эндрю, придётся звонить Георгию. Коробка с театральным гримом у него. На документы магия не действует, штамп в паспорте поставить невозможно. И вообще, и вообще…

– Чара, только не плачь, всё будет прекрасно, верь мне!

Он так посмотрел, что я почти успокоилась. Набрала номер Геры.

– Привет! У меня всё хорошо, но очень плохо. Надо лететь домой, потом сделать визу, купить билет на самолёт. Да! Я собираюсь вернуться в Рио-де-Жанейро!

– Лучше в Новый Орлеан, – подсказал Зндрю.

– Хорошо, Гера, к вечеру ждём тебя. Записывай адрес.

Верить в счастье становилось всё труднее, хотелось броситься на песок и громко рыдать, но надо было держать фасон перед Золотым драконом.
Наступил вечер. Приехал Георгий. Мария решила смотреть превращение в драконов, дав слово не приглашать соседей со всей улицы.

Я надела шубку, нанесла макияж, взмыла вверх, опустилась во двор, дождалась превращения Геры.

Эндрю взял мою лапу обеими руками, тихонько сжал и пообещал:

– Мы скоро встретимся. Верь мне, Чара! Позвоню тебе через…

– Полтора часа, – уточнил Гера. – До встречи, Эндрю, до свидания, Мария.

Мы взлетели в небо. Внизу остался Рио-де-Жанейро, залитый золотым сиянием карнавальных огней.

На родную аллею приземлились в десять вечера. Я так и не поняла, каким образом меняется время в магическом пространстве. В реальном снег так и не пошёл.

Настроение стремительно падало, предвещая море слёз. Гера рассказывал о каких-то планах на будущее. Небо заволокли тучи. Резко похолодало, в воздухе появились снежинки. Я почти утеряла веру, чувствуя, что стою на скале перед пропастью и собираюсь в неё шагнуть. В эту секунду в сумке зазвонил телефон, заставив меня сломать замочек.

– Алё! Слушаю! – заорала я на всю аллею.

– Чара! После завтра! В пять вечера, в Борисполе! Рейс из Рио-де-Жанейро! Вылетаю завтра, двадцать пятого февраля!

– Ура! Эндрю, лети быстрее! Ужасно рада! Встречу!

– Маруся, разве можно так жутко вопить? Смотри, всех ворон разбудила, машины шарахаются. Говори адрес. Отвезу тебя домой, не то взлетишь в небо без правильного грима.

– Ой, прости, – засмеялась я в ответ. – А помнишь, как мы летели над Румынией, и я хотела увидеть вампиров. а потом над Атлантическим океаном, а потом появился Рио в золотых огнях.

Я говорила и говорила, в небе плясали снежинки падали на лицо. Я научилась летать, я кружилась, как в детстве: раз, два, три; раз, два, три; раз – фуэте, фуэте, фуэте!


© Copyright: Мария Шпинель, 2020
Свидетельство о публикации №220121700055

http://proza.ru/comments.html?2020/12/17/55