Шма, Исраэль!

 

- Ну, Ицкеле, играй же! Доставь деду удовольствие! Завтра идти к учителю, относить деньги, а я не знаю, за что я плачу эти деньги. Вот мой отец играл на скрипке – так играл! Что на свадьбах, что на похоронах! Да и на бар-бат мицвах тоже! Все местечко сходилось, когда отец играл! А, когда скрипка испортилась – отец играл на похоронах ребе – был сильный дождь – вот скрипка и расклеилась. Так не только наше местечко, да и соседние и еврейские и русские села собирали деньги, чтобы купить отцу новую скрипку. Купили – выписали из самой Варшавы. Как раз случилась свадьба сына того раввина, на похоронах которого скрипка погибла. Скрипка, наверное, тоже плакала, горюя о смерти хорошего человека. Так новая скрипка пела и плясала в отцовских руках на свадьбе того раввинского парня. И все гости пели и плясали, и вдова раввина щедро наградила отца. А утром пришла война. Я остался жив, потому, что я был на войне! Парадокс, да! Ты, внучек, знаешь, чт такое «парадокс»? Это когда невозможное происходит, а невероятное случается. А ты знаешь, что такое «невероятное»? А, не буду тебе голову морочить.! У меня в голове до сих пор не умолкает музыка, которую играл отец, когда провожал местечковых парней на войну. Из нас, четырнадцати, евреев и русских, выжил только я один, а из нашего местечка погибли все евреи и некоторые русские, которые своих соседей-евреев прятали. Играй, Ицик, играй! Я немало видел героев на той страшной войне, в Израиле войны тоже были не в радость, но они кончались, слава Б-гу, вскорости. А кто такие герои, ты знаешь, внучек? Это когда помогаешь другим, не думая о себе. Да, тебе еще и в ешиву на занятия надо успеть, но там вы историю не учите, так, «проходите» мимо той самой истории. Ладно, заболтался я с тобой. Играй, Ицкеле, играй! У тебя хорошая скрипка – отец с матерью на первую свою Израильскую зарплату купили. Жалко, не услышали они и не услышат никогда, как их сынок любимый играть выучился. Ехали они из Тель-авивского самого шикарного музыкального магазина с покупкой – тебе подарок на бар мицву, тринадцатилетие то-есть и погибли. Теракт был, взорвали супостаты тот автобус. Не лучше фашистов арабы проклятые. Отец твой при взрыве упал грудью на покупку – сам сгорел почти полностью, а инструмент сохранил. Так, только по скрипке и узнали твоих родителей. Скрипка, да  шляпа парадная, что мать в руках держала, только и остались. Шляпа и до сих пор гарью пахнет, но ничего – это память о родителях твоих, парень! Очень мать твоя хотела, чтобы ты в школе религиозной, ешиве учился, может и раввином станешь, как твой дед по матери. Он тоже войну не пережил. Как увидел, что расстрелянных, а то еще и живых немцы в траншею противотанковую сталкивают, так и помер. А те рвы они всем местечком против танков фашистских рыли. А скрипку твоего прадеда немецкий офицер забрал. Что на ней кроме похоронных маршей играть можно? Да и бабка твоя, Фира, Эсфирь, порадовалась бы твоим музыкальным успехам. Не дожила бабка даже до отъезда в Израиль. Осколок, что под сердцем с войны прятался, зашевелился и померла Фира в пять секунд – врача вызвать не успели. Играй, Ицик, играй! Скоро Девятое мая, Победный наш Праздник: я свои ордена на охранную форму надену, ладно? А бабушкины награды мы на ее платье прикрепим и на вешалке повесим, на шкаф, чтоб видно было. Я и вина хорошего бутылочку куплю и выпьем мы с тобой, внучек, за Память. За Память о наших с тобой предках, которые нам жизнь завоевали, за возвращение на нашу с тобой Родину. За Жизнь! Ладно, Ицик, я пошел – мне в ночную смену сегодня в больницу дежурить-охранять от террористов, а ты утром сбегай к учителю – деньги отнеси, а потом на занятия. Деньги на столе, еда в холодильнике. До свидания, родной – концерт завтра полностью мне устроишь. «Леитраот» – до свидания, внучек!
- До свидания, дедушка, не беспокойся – все будет хорошо! Я уже взрослый – в армию на следующий год! Я обязательно в боевые части пойду! И я заслужу звание "Гибор Исраэль" - Герой Израиля! Ты дашь согласие, дед? Ну, пожалуйста, я и курсы оказания первой помощи уже закончил. Пока!

- Сынок, Азиз, садись кофе я тебе приготовила. Давай быстро – тебе на работу пора.
- А где Таня? На работу уже пошла? Еще рано.
- Не знаю, сынок. Мне кажется, она совсем ушла. Вы поссорились? Взяла свою сумку, не ела-не пила, сказала, что торопится на первый автобус и ушла.
- Какие вы, русские, плохие люди! Подумаешь, я сказал, что от нее еврейкой пахнет и не будет ей места на том свете, даже в гурии ее не возьмут. Вы все одинаковы – и русские и евреи – вам бы только схватить бы что-нибудь пожирнее.
- Ты неправильно говоришь, сынок! Мы с твоим отцом сошлись, когда были бедными студентами в небольшом Украинском городке, и ничего, кроме любви между нами не было! А никто не позволит плохо о своем народе говорить! Евреи здесь не чужие – их народ родился на этой земле, и ваш, кстати, тоже. Так, что придется жить в мире – вы же братья, хотя и сводные – отец един.
- Все равно, она шлюха, «габа»! То с моим братом спала, а потом со мной!
- Так ты сам, сынок, захотел ее, чтобы древний обычай исполнить: после гибели твоего старшего брата, Вахида – «единственного», о его женах должен младший заботиться. М ы думали, что у нас больше детей не будет – у меня роды были очень тяжелые, ан нет, получился, хотя тоже не без проблем. Мы и назвали тебя Азиз, что значит «милый, дорогой» - думали, услада нам будет в старости. А Вахид с отцом против власти пошли – зачем? Чем плохо жили? У отца хорошая работа была – инженер все-таки, Вахид на водитнля гоузовика выучился – по всему Израилю грузы возил за хорошие деньги. Чнго вам не хватало?
- Ты, женщина, не понимаешь! Свободы нам не хватает!
- Какой свободы? О чем ты говоришь, сынок? Работа была, дом почти построили, а теперь его разрушат – наказание за террор - зачем так? В мечеть никто не препятствует- молись пять раз в день – пожалуйста. Евреи ничего плохого вам не сделали. Заводы, школы построили, сады насадили…
- Это нашими руками все сделано, арабскими!
- А кто спроектировал? Кто деньги на все это дал? Кто организовал? А что вам братья арабы дали? Только деньги для шейхов – дворцы в Эмиратах построить? Не стал бы ваш отец с израильским солдатом драться – не сидел бы в тюрьме. А брат, твой, Вахид, зачем железной палкой стал солдатку избивать – девушку? Товарищи вступились за нее и выстрелили. В землю стреляли, но пуля от бетона отскочила и  прямо в сердце. Никто не виноват – не надо было балаган затевать!
Мать – урожденная Мария, Маша, стала здесь в Рамалле, Машаир – «чувственная» Утерла черным платков глаза. Вздохнула – иного пути, кроме тяжелого, не было.

      
Азиз выскочил из дома, на углу его уже ждал сосед в новенькой голубой «Тойоте», сел, поехали. До КПП было недалеко – километров пять, не более. На вертушке – женщины - отдельно, мужчины – отдельно, израильские солдаты проверяли документы: удостоверение личности, разрешение на работу в Израиле, пропуск. Щелкали клавишами компьютера: «мунтаджеат!» - проходи!
Сегодня очередь проходила быстро – никаких эксцессов не было. Израильтяне были сухи и немногословны, – арабы тоже держали языки за зубами.
- Мунтаджеат!
Азиз замешкался, не сразу сообразил, что это ему, рванулся, задел курткой за какую-то железку на турникете, ткань треснула – «Хара»! До Иерусалима доехали быстро – подвозки уже ждали людей и быстро распределяли по рабочим точкам. Задание на сегодня было простым: Развести на погрузчике пакеты с плиткой в соответствии с разметкой – на центральной улице шел ремонт тротуаров. С самого начала работа не задалась: погрузчик не заводился, пришлось ждать техника, потом кончились сигареты – пришлось бежать в магазин, а там очередь, да и цены у евреев в два раза выше, чем в Автономии. Сел, поехал, развез несколько пакетов – каждый килограмм по двести. Один чуть не соскользнул, едва успел руль довернуть. Показалось, что Таня по другой стороне улицы прошла – не поймешь – все эти русские девки одинаковы. Остановился, внутри все кипело и бурлило: куда эта девка сбежала, что соседям скажу? Будут смеяться: никакой ты не мужчина, если от тебя женщины убегают! Вот твой брат, Вахид, был мужик настоящий, да и в битве с евреями погиб – настоящий шахид! Наверное, уже с гуриями поутру балуется! Это-ж надо, каждый день тридцать новых девственниц! А что с таким количеством делать? Так никаких сил не хватит! Или там, в Эдеме, силы прибавляются? А тут – все противно! Начальники эти! Сначала арабский десятник тебе что-нибудь прикажет, потом еврею доложит, тот еще придет, проверит, как сделано. А хуже этих евреев – марокканцев только «русские» - из Союза ихнего, Советского. Хорошо, что он пропал – а то перестал оружие поставлять, а что давал, то мало и плохое – вот три войны проиграли. И чего их тут развелось? Давить их надо, как тараканов! Вот, машин понаставили, поъехать невозможно! Каблан (производитель работ – ивр.) указал именно это место для очередного пакета!
Азиз потянул рукоятку на себя, поднял вилы подъемника до упора вверх, подкатил к машине, стоящей у тротуара, и резко дернул ручку вниз. Не падая, но все-таки под грузом, быстро, вилы подъемника опустились на крышу машины, вдавили ее до упора, до спинок сидений. Из машины послышались вопли. Азиз развернулся и повторил маневр с другой рядом стоящей авто – «Мерседесом». Нате вам, оккупанты! Там, видимо, никого не было. Азиз закрутил руль в поисках новой жертвы:
- А вот этот «русский» начальник! Азиз попытался наехать на него – очень хотелось сбросить ему на голову всю эту мерзкую плитку, да тот увернулся, забежал за дерево. Азиз отъехал, увидел, что  пацан в черной кипе – из ортодоксов, пытается вытащить кого-то из первой раздавленной машины через окно. За спиной у него был яркий рюкзачок вытянутой формы – скрипки в таких носят. Азиз разогнался и наклонив вилы, поехал на этот цветное пятно. Почувствовал, как что-то впилось ему в ногу, потом в бок, следующая пуля разорвала руку. Но погрузчик уже разогнался и его было не остановить. Он уперся в расплющенную машину и сбросил плитку прямо на это яркое пятно. «Йа хорг» - ублюдок! «Аллах акбар»!
Подбегающий полицейский остановился, увидев выпадающее из кабины тело, вложил пистолет в кобуру.
Из толпы вырвался «русский» начальник, откинул тело Азиза, задергал рычагами, отогнал погрузчик. Все, кто был рядом: и евреи и арабы, стали лихорадочно откидывать плитку, освобождая тело парня. Кто-то крикнул:
- Не поворачивайте его, наверняка позвоночник сломан!
       Тело освободили – все-таки скрипка немножко смягчила удар.
- Я – герой? – спросил Ицик разорванным ртом по-русски.
- Ты – герой! – закричали люди на трех языках.
- Не умирай! Вот, едет «Маген Давид» - скорая помощь!
       Ицик прошептал:
- «Шма, Исраэль»! – "Слушай, Израиль"! Помни меня, дед!– И закрыл глаза.
 
PS: Рассказ написан по воспоминаниям о реальных событиях 2002 года в Иерусалиме. "Зихроно у Браха"! - "Да будет благословенна их Память"!