В Женеву за правдой

Был в моей жизни период, когда я живота своего не жалея сражалась за экологическую правду. Нет, конечно, я не была в ту пору девочкой, тапа Греты Тумблер, а представляла собой вполне себе взрослую особу – доцента технического университета, стоящую на пороге перехода из женщины в бабушку, так как накануне выдала замуж дочь. Не смотря на столь почтенный возраст, я к этому времени не утратила иллюзий и всерьез считала, что правда на свете есть, стоит ее только поискать и, найдя дверь, за которой она прячется, посильнее постучать в нее.

Я потомственный искатель правды. Этим пристрастием отличался еще мой отец, который, заметив во мне дурную наследственность, предостерегал:
-Не будь дурой, не совершай моих ошибок, нет ее этой правды и не будет…

Однако, против крови не пойдешь, в которую, к тому же, была добавлена кровь матери- ортодоксальной коммунистки. Не знаю, как было в детском саду и в младшем школьном возрасте, но став старшей школьницей я поражала всех непримиримой борьбой за правду и справедливость. Вот зачем примерной ученице, активисте, постоянно занимающей командные посты, то в пионерии, то в комсомоле, надо было взваливать на себя тяжелую миссию: доказывать окружающим, что они не правы? Неправы соученики, отлынивающие от субботников, не правы учителя, унижающие одноклассников, не правы мальчишки, мучающие слабаков, которых они определили себе в жертву. Я сражалась за правду с открытым забралом, не шушукаясь не интригуя, а прямо говорила, что думаю.

 Из школьного опыта борьбы запомнился пример, когда во время урока физкультуры, Пал Иваныч, хороший, честно говоря дядька - отставной военный, питавший ко мне теплые чувства из-за сияющих на щеках ямочек, но невзлюбивший мою подружку - изнеженную барыньку, кричал на нее за то, что она в очередной раз не взяла на урок спортивную форму. Я не выношу, когда на меня кричат, а тем-более на любимую подругу. Выхожу из строя и говорю:
-Пал Иванович, извинитесь немедленно перед Таней, вы ведете себя недостойно высокого звания коммуниста.
Я уж не помню, чем тогда это все закончилось, но не умри физрук раньше времени, не видать бы мне - отличнице медали, так как спортсменка я была аховая. С аналогичной речью я выступила на первом курсе института, заявив преподавателю истории КПСС, мучавшему нас бесконечными придирками к конспектам, что с такими формалистами как он, коммунизма наша страна не построит.

За эту необъяснимую любовь к правде, мальчишки в классе на каждое 8 марта дарили мне книжки подходящего содержания: «Жизнь в борьбе», «Обретешь с бою» или «Борьба в фашистских застенках» и были глубоко уверены, что впереди у меня партийная карьера верного ленинца и строителя светлого будущего.
Однако они ошиблись, жизнь за стенами школы так меня крепко встряхнула, что вера в светлое будущее коммунизма улетучилась, практически сразу за сдачей экзамена по марксистско-ленинской философии, на котором экзаменатор, выслушав мой бойкий ответ спросил:
- Вы сами-то понимаете, что сказали?
-Нет, ответила я и получила «хорошо» за честность.
Ну что сделаешь не давались мне общественные науки. После перестройки выяснилось, что не случайно, мол, не то они исповедовали.  Однако моя гражданская активность, вера в правду и справедливость в результате разоблачения ошибочности марксистско-ленинской идеологии не улетучились, а желание сделать человечество счастливым предопределила выбор деятельности.

Выбрала я совершенно аполитичную и не социальную профессию: физ-химика металлургического производства, но уже на четвертом курсе увлеклась экологическими проблемами металлургии, да так и осталась в этих проблемах на всю жизнь. Почти два десятилетия я тихо и спокойно искала новые эффективные способа очистки выбросов, преподавала основы экологии студентам, пока в начале 90-х судьба не втянула меня в политическую жизнь нашего металлургического центра и не заставила всерьез заниматься защитой окружающей среды в качестве председателя общественной экологической организации. Все перипетии этой деятельности, я описала другой работе, здесь же речь пойдет о том, как я в поисках правды попала в Женеву в главный офис Европейского отделения организации объединенных наций, разместившийся в бывшем дворце Лиги Наций. Здесь я скажу только несколько слов о том, как я докатилась до ворот этого дворца.

 Дело в том, что инициатива создать нашу экологическую организацию, вышла из стен нашей мэрии, где в течение одного избирательного срока царствовал в мэрах молодой и совкий паренек из мажоров, который в городе большой металлургии сделал охрану окружающей среды своим трендом на выборах. После победы с таким лозунгом ему понадобились специалисты, которые помогли бы разобраться, что делать с его обещаниями? Меня ему порекомендовали, и он, чтобы оплачивать мои услуги, предложил создать общественную организацию. Под этим флагом я и моя команда за счет поддержки города и, как ни странно, заводов-загрязнителей два года успешно работали над внедрением экологического сознания в головы населения нашего города.
 
Однако то, что обеспечило мэру победу, то его и погубило.  Конкуренты разъяснили народу, что взимание платежей за загрязнение окружающей среды, за исполнением чего внимательно следил мэр, уменьшают их зарплату и народ, не став разбираться, есть ли другие способы и платежи вносить, и зарплату поднять, проголосовал на очередных выборах за конкурента моего покровителя, а всех тех, кто его поддерживал, новая власть стала не просто теснить, а уничтожать. Это было с моей точки зрения не только неправильно, но и несправедливо. Некоторое время я все же надеялась, что смогу заниматься экологией и при новом мэре. Однако, новая власть считала по-другому и даже уголовное дело решила на нашу организацию завести, на основании сфабрикованных финансовых нарушений.
В результате пришлось сражаться не просто за правду, а за собственную свободу. Эту битву я выиграла, обратившись в Верховную Раду Украины в комитет по охране окружающей среды, помощником председателя которого являлась, но продолжать деятельность наша организация не могла. Вот тут-то и подвернулось под руки приглашение принять участие в заседании комитета по реструктуризации промышленного потенциала СНГ, которое мне, как председателю общественной организации, прислали из Женевы. Из приглашения следовало, что визу и проезд в Швейцарию оплачивают организаторы. Как тут не ехать, тем более за правдой? Как не рассказать миру, что зажимают на Украине экологических активистов, тюрьмой грозят, работать не дают, а сами Орхусскую конвенцию подписали.
 Для тех, кто не в курсе, даю пояснения. 1998 году в Дании, в городе Орхус была подписана международная конвенция о доступе общественности ко всем экологическим данным и активного вовлечения народа в решение экологических проблем. Украина, одной из первых подписала эту Конвенцию, и я тому свидетель, так была участником саммита в этом датском городе. Одним словом, было, о чем настучать в ООН, пусть даже и не ботинком, как Хрущёв, но донести мировой общественности о нарушении Украиной подписанной конвенции я считала нужным.  Решила и начала собираться в дорогу.
Однако тут же всплыли проблемы. Оплату проживания и суточных организаторы не предусмотрели, а времена на Украине были в то время жестокие, а я, только справив дочке свадьбу и купив по этому случаю шубу, чтобы не явиться к ее столичным друзьям в затрепанном пальто, была без денег. Шуба была хоть и недорогая - турецкая сшитая из кусочков норки, но съела весь мой бюджет.
То, что денег у меня на поездку нет от слова совсем, я поняла, когда дочка сказала мне, что проживание в Женеве в самом дешевом отеле стоит 80 евро в сутки. Получалось, что на имеющийся у меня «золотой» запас в 100 долларов я смогу задержаться в Женеве на одни сутки, а если учесть, что еще и кушать что-то надо, то ехать было не за что, но надо. За правдой же, а не так погулять, можно же пожить и на вокзале.
 Дочка испугалась такой перспективы и нашла мне хостел для студентов и малообеспеченных туристов всего за 20 евро в день, что давало возможности прожить положенные три дня, да еще и что-то покушать. Расспрашивать ее, что такое хостел я не стала, понимая, что это все же лучше, чем вокзал. Крыша над головой есть и койко-место тоже, что еще надо, если едешь в ООН за правдой?
Были еще две проблемы. Первая - я не говорила ни на одном языке, кроме русского и не знала, что одеть. С языком решила не заморачиваться. Во- первых русский язык включен в число языков ООН, и наверняка, на таком серьезном форуме будут переводчики. Вопрос одежды на половину был решен, так как деловой костюм у меня был почти новый, всего-то десяти лет отроду, но мало ношенный, а вот что делать с верхней одеждой было непонятно. Зима у нас в этот год стояла жестокая, ехать надо было в самый холодный месяц - февраль, который на украинском языке так и называется –лютый, т. е. ехать надо было в шубе, но она для поездки не подходила, так как Европа в этот период активно боролась за права животных. Любые меховые и кожаные изделий она не признавала, а их носителей презирала. Как же тут явиться в Организацию Объединенных Наций в статусе эколога в меховой шубе?
 А что делать? Одела шубейку и поехала, сунув в чемодан кожаное полупальто на рыбьем меху, понадеявшись, что европейцы подумают, что это искусственная кожа. Когда вышла из поезда на киевском вокзале, поняла, что правильно сделала. Огромный градусник прикрепленный к стене вокзала показывал – 15 по Цельсию.   
Уже в самолете узнала, что в Женеве ноль градусов, а я в шубе! В аэропорту куда мы прибыли после девяти вечера, переоделась и, с трудом затолкав шубу в чемодан, зажав в руке 100 долларовую бумажку пошла искать, где ее можно обменять на швейцарские франки. Обошла все просторное фойе аэропорта, но обнаруженные терминалы были выключены. Кинулась к стойке информации, где смогла произнести «чин, чин», показав купюру, а, получив на английском ответ: closed, поняла, что все закрыто. Кинулась по аэропорту искать хоть того, кто мог бы мне что-то пояснить на русском языке. Нашла парня (мы летели в одном самолете), и он спокойно объяснил мне, что в Швейцарии все банкоматы закрываются в 21 час, а открываются в 8 утра. На вопрос что же мне делать?  Посоветовал: ехать на метро, куда вход без билета, и может повезти, и контролер не поймает, тем более до центра ехать всего 10 минут.
Посоветовал и ушел, оставив меня в раздумьях. Что делать, ждать утра, менять деньги и ехать на законном основании в метро или пытаться добраться до центра Женевы без билета, в надежде на авось?  Была бы я немкой или любой другой европейкой, я бы осталась на вокзале, но ведь я же русская, да и в приглашении писали, что заседание состоится в 10 утра, ведь не успею. Одним словом, решила ехать.
Из аэропорта Женевы в метро попасть очень просто, надо только на эскалаторе спуститься на этаж ниже в просторное фойе подземки. Спустилась, зашла в вагон, встала в тамбуре на случай, быстрого отступления. И вот уже объявляют «Zentrum», и осталось проехать какие-то несколько секунд, и тут в тамбур входит контролер, что стало понятно и по форме, и строгому виду. Поняла: требует билет, а его у меня нет. Я говорю ему все, что вспомнила на немецком языке: Ich habe nicht и сую ему запотевшую в кулаке стодолларовую купюру, объясняя на смеси языков, что чин-чин в аэропорту closed. Он смотрит на меня строго и требует франки. А в это время поезд подходит к станции «Zentrum», а строгий и вредный дядька закрывает мне путь к свободе и правде, которую я везу в ООН.  Двери закрываются, и я еду дальше в темную женевскую ночь, не имея франков, не зная ни одного нужного языка, понимая только по жестам контролера, что на следующей остановке надо покинут вагон.
До следующей остановки поезд шел около полчаса, а я стояла и, всхлипывая, думала, что Орхусская история повторяется. 
Тогда два года назад я тоже поехала в Данию за экологической правдой в одиночку, имея на руках только приглашение, где фломастером, организаторы обозначили адрес, гостиницы где следовало разместиться. Я так была воодушевлена возможностью посетить капстрану (до этого была только в соцстранах), что даже не посмотрела по карте, где находится этот самый Орхус. А чего было собственно смотреть? Для русского человека с нашими просторами кажется, что все в этих Даниях расположено в радиусе максимум 100 километров от столицы. Прилетела я в Копенгаген часов в 8 вечера, за полтора часа добралась до вокзала, нашла расписание и с радостью узнала, что поезд выходит через тридцать минут. Села в поезд и с удовольствием наблюдала проносившуюся за окнами скромную, но чистенькую Данию. Потом, за окнами потянулись ветряки электрогенераторов, установленные прямо в море. Их было много, стояли чередой, радуя душу, а вот Орхуса все не было. Поезд пришел туда около часу ночи. Выхожу на перрон – тьма-тьмущая, слегка подсвеченная неяркими фонарями. Понятно никого из встречающих, и только бумажка с адресом в руках. Куда идти в этой тьме? Приценилась у таксиста, показалось слишком дорого, и решила зайти в соседний отель, расспросить куда идти? Вежливый служащий на рецепции моего эсперанто, состоящего из отдельных слов народов Европы, не понял, но посмотрев приглашение, махнул рукой куда-то в сторону, и мне показалось, что это близко.   

Вышла в ночь и двинулась в сторону, куда махнул рукой датчанин. Иду, иду, иду, иду, а на улице мрак и никого, кто бы мог мне разъяснить, где этот отель, название которого на приглашении замазано желтым фломастером? Не могу передать, какова была моя радость, когда из какого-то кафе вывалилась подвыпившая компания и одна дама, крепко навеселе, решила со мной пообщаться. Вначале она тупо пялилась на меня, пытаясь понять, откуда вылезла эта странная тетка с чемоданом в руке и говорящая на каком-то непонятном языке? Потом кто-то из ее компании догадался, мол, раша, и мадам заключила меня в свои хмельные объятия, повторяя: «I love you!». Знаний английского хватило на то, чтобы понять, что дама за что-то меня любит, воспользовавшись этим я сую ей под нос бумажку. Дама долго собирала глаза в кучку, фиксировала себя на месте, и наконец, разобрав , что написано под желтой чертой, радостно закричала подталкивая меня вниз по улице:
  - It's in port, close!
Слава богу, я услыхала знакомое слово «порт», и пошла вдоль улицы таща за собой чемодан на колесиках. Через метров двести я действительно пришла в порт, о чем свидетельствовали стоящие у причала корабли, но вот, куда дальше, понять было сложно. Но мир, и даже Дании, не без добрых людей, в этом я убедилась, увидев компанию подростков, пинающих урну возле причала. Дома я обошла бы этих веселых ребятишек десятой дорогой, а здесь ничего не оставалось, как спросить у них куда мне идти? Повезло, по всей видимости эти парни тут в порту насмотрелись на всяких чудиков и вид тетки с чемоданом их совсем не смутил. Они отвели меня к едва светящемуся на мрачной череде домов окошку. На нем была приклеена бумажка со знакомым названием отеля.

Ура, нашла, но как-то все это непрезентабельно для размещения участников международного форума. Однако по реакции парня на рецепции на мое приглашение, поняла, что пришла я туда, куда надо. Он отвел меня на второй этаж и открыв дверь в номер, включил свет. Эта была маленькая комнатка с двумя двухэтажными нарами. Вот тебе раз, Европа! Когда на нижних нарах из-под одеяла поднялась черная голова в мелких кудряшках, я опрометью бросилась из номера. Меня - представителя общественности Украины, доцента и специалиста в области экологии хотят поселить в одной комнате с чернокожим мужчиной! Я это кричала на русском, и только на немецком приговаривала: «Nein!», - это слово, изучая немецкий почти десять лет в школе и вузе, я знала. Одним словом, поселил меня парень в другой аналогичный номер, но без черной головы. На утро меня забрали оттуда организаторы форума и разместили в вполне приличное место – в общежитие колледжа.

Это было давно, а сейчас, когда поезд начал тормозить, тут же в тамбуре появился давешний контролер и показал жестами, что я должна покинуть вагон. Что делать, пришлось шагнуть в темноту и холод перрона. Он был очень похож на все наши перроны для пригородных электричек, с таким же неярким освещением редкими фонарями и с такими же лавочками у металлического заборчика, за которым разливалась ночь, и только силуэты домов с редкими светящимися окнами говорили о том, что мы не в поле. Села на лавочку и уже в голос зарыдала, проклиная себя за беспечность. Очнулась от того, что кто-то погладил меня по голове. Рядом стояла девчушка лет 17-18 и сочувственно глядела на меня. К счастью она знала немецкий, и я смогла, напрягая все свои жалкие знания языка объяснить ей, кто я и почему вою белугой на платформе Женевского метро.

Девочка, сочувственно улыбаясь, что-то говорила мне, но я была в состоянии понять только: «Аlles ist gut», что должно было означать: «Все хорошо». Потом эта добрая фея, посланная мне наверняка с небес, взяла меня за руку и повела на другую сторону платформы, там вместе со мной села в подошедшую электричку, дождалась контролера (эти неугомонные продолжали ходить по совершенно пустым вагонам), что-то долго объясняла ему. Тот, повертев в руках мои сто долларов, отдал обратно, а девушка, высадив меня на нужной остановке и, сказав на прощание:
-  Links und rechts, - уехала в Аэропорт.

 А я пошла на лево, а потом прямо до самого хостела, который был указан в моей брони, размышляя о том, что хорошо все же знать иностранный язык.
Судя по часам, висящим в фойе хостела, я прибыла на место в 2.00. Не смотря на такой поздний час в большом просторном помещении за пластмассовыми столиками сидело довольно много молодежи, негромко беседуя и потягивая пиво из банок, а в окошке, над которым висела табличка: «Рецепшен» стояла девушка и приветливо мне улыбалась, совершенно не удивляясь моему позднему визиту. Все, что мне надо было –это протянуть ей бумажку с распечатанной бронью. Потом она привела меня к ряду железных ящиков, чем-то напоминающих те, что стоят в автоматических камерах хранения и, открыв один из них, засунула в него мой чемоданчик и, вручив от него ключ, открыла соседнюю дверь. В темноте комнаты мелькнули двухэтажные нары, от чего сердце мое сжалось: вот что такое хостел! Орхусская история повторяется. Когда на нижней полке кто-то зашевелился, я перепуганная остановилась, боясь переступить порог комнаты, но девушка улыбаясь зашла в комнату и, показав на стоящую у дверей вешалку и нижнюю полку на соседних нарах, пригласила:
-Плиз!
Я стояла в нерешительности, пока с нижней полки прозвучал женский голос:
-Свет не включать!
Ну что-же, хорошо – женщина, судя по акценту, похоже полька. Разделась легла на вполне удобную лежанку и уснула, как говорится, мертвым сном.

 Проснулась утром, почувствовав, что на меня смотрят. Действительно на той полке, откуда вчера призывали не включать свет, сидела худенькая девушка лет тридцати и, глядя на меня, расчесывала жиденькие блеклые волосы.
-Доброе утро! – сказала она на русском с заметным польским акцентом.
- Здравствуйте, - ответила я ей, - откуда вы знаете, что я русская?
-Ты вчера сказала Аннете: Спасибо. К тому же, кем может быть немолодая интеллигентная женщина, которая ночует в хостеле?
-Например украинкой, - ответила я улыбнувшись. – Да, я русская, но живу на Украине.  А ты, похоже, полька, но откуда ты знаешь русский?
-В школе учила, а потом в университете два года, вот теперь здесь работаю нянькой, - сказала девушка и помолчав спросила:
- Ты на заработки приехала? Здесь много украинцев, но их в няньки не берут.
-Почему?
-Языка не знают, и им не доверяют. Смотреть за детьми берут только женщин из Польши, Венгрии и Чехии, остальных только к старикам, но это ужасная работа, ты не ходи.
-Я не на работу приехала, а в ООН, - заметила я, поймав себя на нескрываемом чувстве превосходства.
-    Dziwne, - ответила девушка, а я, догадавшись, что она имела в виду
(польский я почти понимаю, так как знаю украинский), ответила:
- Ничего удивительного или странного, я - общественница приехала за свой, счет, чтобы рассказать в ООН, как Украина не считается с мнением народа.   
-Ты dziwny, - ответила девушка, пожав плечами.
-Наверное странная, но кто-то должен сказать правду, - заметила я. - А вы почему тут живете, а не у хозяев или на квартире?
- Я всегда здесь живу, когда ухожу от хозяев, здесь дешевле, чем снимать квартиру, но в час дня надо уходить на два часа, пока убирают комнаты. Я ухожу в библиотеку.
-Зачем же вы уходите от хозяев? – удивилась я.
-То сами выгонят, то в подвал поселят, а последние кормили одними макаронами, я сама ушла, - сказала девушка Ельшбета, и замолкла.

- А горячая вода в отеле есть? – спросила я.
- Да, в туалете и возле рецепции.
Так, значит позавтракать удастся, обрадовалась я и, достав чемодан из железного шкафа, извлекла оттуда баночку Доширака (запаслась дома несколькими пакетами и баночками еды быстрого приготовления) и отправилась на рецепцию.
-Дорого, однако! – воскликнула я, узнав, что стаканчик горячей кипяченой воды стоит 1 евро.
Отправилась в туалет, где на стене висели раковины для умывания и толпились молодые постояльцы хостела. Не обращая внимания на их удивленные лица, налила горячей воды в Доширак и умывшись отправилась в свой номер завтракать. До Швейцарии я просто не любила Доширак, впрочем, как и всю остальную аналогичную пищу, а после воды из системы горячего из водоснабжения, которой я разводила свой пищевой запас все время пребывания в Женеве, я распрощалась с быстрой едой навсегда.

 До Дворца Наций, в котором располагается Женевский офис ООН, добралась быстро, всего-то спросив дорогу в водителя хлебовозки, припаркованной у хостела. Прямая улица, которую я промахнула минут за десять, вывела меня на Площадь Наций, на которой возвышалась странная скульптура: огромный деревянный стул, стоящий на трех ногах, четвертая была поломана. Я подумала, что эта нелепая скульптура должной была показать человечеству, что надо обрести устойчивость, собравшись всем вместе под крышей Организации Объединенных Наций. На самом деле, как выяснилось позже, это памятник подорвавшимся на мининах. Да, интересная фантазия у скульптора.

 Странный стул совсем не вязался со строгим зданием Европейской штаб-квартиры ООН, выгладывающей из-за его ножек. Ошибиться, что это и есть Дворец наций было невозможно, так как к монументальному зданию от сломанного стула вела дорога, украшенная с двух сторон четырьмя рядами флагов ста девяноста трех стран, входящих в ООН.  Пошла по дороге и уперлась в парадный вход в здание, куда охранники меня не пустили, а повертев в руках мое приглашения, показали жестами, что надо идти в об в обход. Вот тебе и Женева, все как у нас. Редко можно зайти в официальное здание с парадного входя, все в обход направляют. Пошла в обход и во дворе главного здания Дворца, построенного буквой «П», нашла неприметный вход. Охранник начертил на моем приглашении дорогу и я, путаясь в унылых коридорах, заваленных кипами бума, вышла-таки к дверям, указанного на приглашение кабинета.
Заглянула. Обычная университетская учебная аудитория с кафедрой, доской и рядами столов с несколькими участниками. За кафедрой скучная плешивая личность в очках, который строго взглянул на меня.

 Я представилась на английском председателем украинской общественной экологической организации (долго заучивала этот текст в самолете). Пригласили зайти и присесть. В мою сторону повернули головы двое молодых людей из первого ряда. Судя по их круглым лицам и тому, что председатель, сказал, что с Украины теперь трое, поняла, эти хлопчики мои земляки. Как-то не так я представляла себе место для моего скандального заявления об отсутствии экологической правды на Украине. Где же большой зал с овально расставленными рядами? Где разноцветный народ со всего мира? Где величественная трибуна, с которой должна была прозвучать моя речь? Неужели все это произойдет здесь в такой будничной обстановке? Правду надо кричать на весь свет, а тут вместе с председателем и мою человек десять от силы. А где синхронный перевод? Иначе меня поймут только эти два земели с первой парты, а я вообще ничего не пойму. 
 
Встал председатель и, похоже, открыл заседание, так как все захлопали. Я тоже похлопала и принялась слушать доклад на английском. Изредка мелькали знакомые слова:  Metallurgy, factories, ecology, Ukraine, которые связать между собой было сложно, а я сидела и думала, что никогда бы не смогла стать европейкой, так скучны они и занудливы, что, если бы докладчик даже говорил на русском языке, я все равно его бы не слушала, настолько монотонна и неинтересно он говорил. Речь длилась не менее часа, от чего меня, бродившую по Женеве до двух ночи, клонило в сон. Закончил, похлопали. Потом слова дали профессору из Болгарии - худощавому человеку лет сорока. О чем он говорил, я не понимала, но судя по его лицу, полному достоинства, рассказывал об успехах его страны и перспективах ее дальнейшего развития в дружной европейской семье.

 За ним поднялся один из хлопцев и заговорил на английском, предварительно извинившись, что его английский плох. Его английский был на столько плох, что это поняла даже я, а председатель ерзал на месте и, видимо, хотел остановить докладчика, но не решался. К счастью парень сам запнулся и замолчал, подбирая слова, тут то плешивый председатель встал и, обращаясь к сидевшему в первом ряду   молодому человеку, что-то ему сказал.
 Человек встал и заговорил на русском обращаясь к залу.
-Господин Ханц Рейнольц попросил русскоязычных докладчиков говорить на родном языке, а я буду переводить на английский.
- У нас рідна мова українська, - с вызовом заявил докладчик.
-Извините, я не смогу вас переводить, украинский не является языком международного общения в ООН, - спокойно ответил молодой человек, - но вы должны учесть, что ваш английский никто в зале не понимает.
-Хорошо, - ответил парень и дальше затарахтел на русском, да так, что всем стало ясно, что вот этот язык с элементами суржика и чисто украинским «Г» и является его ридной мовой.   

Он говорил о том, что ежедневно говорили все украинские средства массовой информации. Говорил, как велика промышленная мощь Украины, как активно она стала развиваться, едва страна стала независимой. Перечислял сколько тон металла и пшеницы отправлено на экспорт, сколько сделано машин и самолетов, сколько километров проложено дорог, сколько добыто руды и произведено минеральных удобрений. Он так это лихо перечислял, что я даже заслушалась удивляясь, откуда это такие успехи у Украины? Видимо этот вопрос пришел на ум не только мне, потому как по завершению бравурного доклада украинского хлопца, поднял руку болгарин и чисто русском языке спросил:
-Скажите, пожалуйста, а какую долю производимого металла Украина экспортирует?
Парень смешался, нахмурил брови и ответил:
-Я честно говоря не интересовался этой цифрой.
- А поинтересовался, - спокойно ответил болгарин, - и был очень удивлен, что Украина экспортирует 95% производимого металла. В связи с этим вопрос: Из чего вы производите все те машины, о которых упоминали?

Ответить парню на этот каверзный вопрос не удалось, так как поднялся председательствующий и предоставил слово второму хлопцу, наверняка сказав болгарину, мол, разберетесь в кулуарах. Так всегда делают на конференциях, когда не хотят обсуждать спорный вопрос. Второй земляк встал рядом с первый, напомнив героев сказки: Двое из ларца, одинаковых с лица. Оба круглолицы, оба по-украински курносы, оба в несвежих черных костюмах и галстуках, но с явной надеждой переодеться в ближайшее время в малиновые пиджаки, ставшие столь популярными на пост-советском пространстве. «Вылитые комсомолисты нового разлива, им все равно какой строй на дворе, главной успеть встроиться в него», - успела подумать я прежде, чем заговорил второй украинский докладчик. Потом философствовать было некогда, так как парень затронул родную экологическую тему, представившись представителем общественный экологической организации Украины из города Киева.
Его речь очень напоминала пленарные доклады на былых комсомольских и партийный съездах, где ответственные докладчики отчитывались, что сделано ими под руководством партии и правительства за отчетный период. Если коротко, то его доклад можно было бы свести к двум тезисам: независимая Украины является подписантом всех международных экологических соглашений и напрягая все силы выполняет принятые на себя обязательства.

 В этот раз по завершению доклада я хлопать не стала, а поняла, что настал мой выход и подняла руку. Председатель дал мне слово, полагая, наверное, что будет логично дать возможность высказаться третьему представителю Украины, дабы отметить мудрую роль ООН в деле превращения одной из диких восточных стран в цивилизованное государство.
Я сразу взяла с места в карьер и заявила, что Украина подписывает все международные соглашения сразу, после того, как они появляются. Причиной такого бездумного подписания является надежда заявить о себе как о передовом государстве, при полной уверенности, что никто не узнает о том, что ни одно из принятых на себя обязательств правительство исполнять не собирается. Что металлургические города Украины представляют собой зону экологического бедствия, вся их продукция идет на экспорт, а жителям металлургических центров остаются только выбросы, стоки и отходы. Если и есть улучшение экологической ситуации в отдельных городах Украины, то оно происходит не за счет реконструкции предприятий, а только по причине сокращения объемов производства или полного его закрытия, что подрывает экономику страны.  Что после подписания Украиной Орхуской конвенции о допуске общественности к экологической информации всю государственную и промышленную информацию закрыли и доступа к ней не стало, что приветствуются только прикормленные государством общественные экологические организации, как, например, (показала я рукой в сторону экохлопцев), которые не имеют ни какого отношения к экологии, а только делают свою карьеру на нашем святом деле. Что экологи, которые требуют соблюдения национального экологического законодательства и международных соглашений подвергаются гонению, как местных, так и центральных властей.

Я могла бы долго говорить в таком духе, но председательствующий, на лице которого за время моего выступления не дрогнул ни один мускул, поднялся, подав знак докладчику, что его время истекло.
- Я приехала в Женеву, чтобы донести ООН правду о экологических беззакониях в Украине и просить эту авторитетную организацию призвать нашу страну к ответу, - окончила я на пафосной ноте и села под жидкие хлопки присутствующих.   
Председательствующий, глядя на меня сказал несколько слов, которые в переводе молодого человека приятной наружности звучали так:
-Решения нашего совещания по реструктуризации промышленности новых независимых государств, которые изложены в розданных вам материалах, помогу разрешить все озвученные здесь противоречия. Приглашаю всех сфотографироваться, а потом ланч в центральном фойе здания.
 
На ланч я отправилась в сопровождении переводчика Сергея Николаевича, представителя российской группы женевского филиала ООН, который в единственном числе представлял на нашем совещании Российскую федерацию и уже три года постоянно жил в Женеве. За эти годы на нем - бывшем москвиче, который после окончания МГИМО наверняка по связям получил направление в Швейцарию в ООН, появился заметный европейский лоск, который даже мне - провинциалке бросился в глаза.
 -Мне очень понравился ваш доклад, - сказал он, подходя ко мне после заседания. Однако вы не боитесь, что у вас на Родине могут появиться проблемы после столь резкого выступления?
-У меня и сейчас проблемы, - ответила я ему. - Организацию хотят закрыть, а на меня уголовное дело завести.  Так хоть будут знать, что молчать я не стану и, если уж до ООН добралась, то и до Господа Бога достучусь. Может быть отстанут, - ответила я спокойно, глядя в синие глаза Сергея, сияющие на фоне темных волос.
-Удивительная вы женщина, - сказал он улыбаясь.
-Я всегда такая была, ответила я и поведала ему историю про тяжелую наследственность. – Давайте пойдем покушаем, у меня голова от голода кружится.
 
- Идемте, сказал Сергей и увлек меня в переплетение коридоров Дворца в фойе, где был накрыт шведский стол стояло множеств круглых столиков на высоких ножках.
-Ирина, вы не обидитесь, если я вам скажу, что ваш папа прав? Правды на земле действительно нет. Я тоже когда-то отправлялся сюда за правдой. Это было в середине 90-х. В России разбой, рушится промышленность, сельское хозяйство, и сама страна, а Европа с ООН знай нахваливают нас. Приехал, думал заявлю об этом во весь голос, но даже пикнуть не дали. Все ранжировано, кто должен говорить и что.
-Странно, но мне же незаявленной в программе, дали слово, хотя и на таком непредставительном собрании.
-Это вы нашего зануду Рейнольдса по всей видимости очаровали своей улыбкой, - усмехнулся Сергей, от чего его синеглазое лицо стало еще красивей, - а быстрее всего хотел дать слово грамотному человеку. Вы же представились доцентом университета. Ему нужна была поддержка, ребята эти были явно не в духе его доклада. И он не ошибся, ваш доклад очень хорошо оттенял главную мысль встречи.
-Какую? - удивилась я.
-О реструктуризации промышленности новых независимых государств, называемых у нас СНГ. Согласно замыслу наших европейских благодетелей, основная часть наших предприятий должна быть закрыта, так как они физически и морально устарели и являются только загрязнителями окружающей среды при полном попустительстве со стороны правительств этих государств. Это проходило красной нитью у Рейнольдца в докладе. Вы что не поняли?
-Как я могу понять, если я английского не знаю? - смутилась я.
-Мог бы догадаться, что вы из поколения моих родителей, которое учило иностранные языки чисто формально, - кивнул Сергей головой. - Можете прочесть его речь в материалах, которые вам раздали. Вот смотрите, развернул он брошюру, которую держал в руках. Читайте, что тут написано о металлургической промышленности Украины, ткнул Сергей пальцем в первый абзац страницы и я с удивлением прочла строки:

«Из восемнадцати металлургических предприятий Украины из-за морального и физического износа должны остаться в действии только два.»

-Как же это? – воскликнула я, - а остальные? Металлургические предприятия на Украине всегда градообразующие, что же будет жить население этих городов при повальной безработице?
-Вы что так и не избавились от наивности перестроечных лет, когда весь Союз был за капитализм, считая, что он во много лучше социализма, и Запад спит и видит, чтобы нам помочь?
-Но ведь не намерен же он нас угробить? – возразила я.
-Намерен, мы же не посчитались с ним и угробили Европу во время Второй мировой войны, теперь пришел наш черед. Запад умно и умело выстроил пропаганду своего образа жизни, и социалистический лагерь развалил себя изнутри без катаклизмов и бурь, желая жить по их образцу и подобию. Это была даже не месть Европы северному соседу, а другой мирный способ завладеть нашими ресурсами. Сейчас в Европу идет дешевое сырье, а придет время, когда бурной рекой потечет дешевая рабсила, которой дома станет негде работать. В результате ваши экологические проблемы будут решены радикальным путем: нет заводов – нет дыма, но главное нет конкурентов западным товарам, а есть только безбрежные пустыни с углем, нефтью, газом, которые добывают восточные рабы, т. е. именно то, чего хотел Гитлер когда организовал европейский поход на СССР.
-Но кто ж им позволит? У наших заводов уже есть законные владельцы, которые не дадут закрыть предприятия, есть народ в конце концов, который может встать на их защиту.
-Защитой любого завода является конкурентный спрос на его продукцию, а, чтобы он был, нужна непрерывная модернизация производства, а судя по вашему докладу, ее нет. Народу же стоит пообещать райскую жизнь без этих заводов, и он сам начнет их громить.
- Сергей, разговаривая с вами, я чувствую себя, как на занятиях по политэкономии, а ведь вы ее не учили.
- Я ее изучал здесь. Воздух Женевы способствует усвоению социальных наук, не случайно Ленин написал здесь свои основные труды. Подойдите к этому окну, я вам покажу крышу дома, где Ленин сочинял свою теорию социализма, проедая гроши, которые ему присылала старушка мама, закладывая и перезакладывая родовое поместье отца. 
 
-Получается, что зря я сюда ехала, никому моя правда не нужна, вернее она вредна нашей стране, - вздохнула я.
-Не расстраивайтесь, очень даже нужна. Наш господин Рейнольдс включит ваши слова в свой доклад, мол, пора закрывать заводы, чтобы обеспечить права украинского человека на чистую окружающую среду.
-Скажите, а завтра будет пленарное заседание, может быть я смогу уговорить дать мне слово, чтобы просить о реальной помощи Украине, а не такой странной, с моей точки зрения.
-Ириша, разрешите так мне вас называть, - широко улыбнулся Сергей и потрепал меня по плечу, - заседания завтра не будет, его проведут сегодня, но вас туда не пустят, так как у вас нет спецпропуска, да и зачем им такие искатели правды, как вы?
-А что же мне делать оставшиеся два дня? - упавшим голосом спросила я.
-Идти гулять и смотреть город. Женева того стоит. Вы же в первый раз здесь? – посоветовал Сергей и, проводив меня до выхода из дворца, углубился в его дебри, чтобы в интересах России держать руку на пульсе ООН.
   
«Ну вот, и вся правда, с горечью думала я, выходя из здания ООН на прохладные улицы Женевы. - Не собирается Запад нам помогать. Никогда не было такого, чтобы сильный помогал слабому, поддержать чтобы не рухнул да, а вот сделать таким же сильным, как и он сам, тут уж извините, каждый сам за себя. А как иначе? Человек же хищник по своей натуре, и делиться своим куском ни с кем не собирается, как и пускать на свое поле тех, кто может этот кусок отнять. Одели овечью шкуру и пытаются нам внушить, что желают нам добра, предлагая закрыть заводы, от которых только дым и никакой прибыли. Есть такой прием – удушение в объятьях. Приласкать, подхвалить, чтобы подпустили к себе, а потом обнять и задушить. Мой друг Енц говорил, что по такой схеме произошло объединение Германий. Вся промышленность Восточной Германии, кинувшейся в объятия Западной, были немедленно закрыты и выставлены на аукцион. Выкуплены были наиболее конкурентоспособные предприятия владельцами аналогичных производств в ФРГ, затем основная часть их была закрыта. Вот и Украину ждет, по всей видимости, такая участь, и оправдание есть: необходимо закрыть морально и физически устаревшие производства нарушающие права граждан на чистую окружающую среду. 

Как мы – советская интеллигенция -  в перестроечные годы мечтали, что стоит Союзу отказаться от социализма - закончится холодная война и капиталисты возьмут нас в свою дружную семью, чтобы и у нас все было от ракет до шмоток, что помогут перековать демократический централизм, подчиняющий меньшинство большинству, в настоящую демократию, где каждый имеет право голоса. В итоге все, что сделал Запад, это подготовил молодых и ушлых бывших комсомольцев к дерибану социалистической собственности, предварительно сделав ее ревизию, затем прикуп или прихватив даром наиболее ценные ее куски. Нормальные хищники, что с них возьмешь? Мы же перед ними унижаемся, в свой огород пускаем, все нутро выворачиваем, чтобы своими признали, забыв, что лучший способ заставить себя уважать – это вынудить бояться.  Осознавать то, что и сама была причастна к этому процессу, помогая по заданию мэрии инвентаризировать предприятия города Мировому банку в качестве куратора их деятельности, а потом дала им повод, говорить, что необходимо уничтожить предприятия из-за их экологической вредности было неприятно.

Осознав, что моя миссия в ООН закончена, по совету Сергея отправилась гулять. Вначале обошла здание Дворца, обнаружив на стороне, развернутой к Женевскому озеру любопытную скульптуру Земного шара, сваренного из позолоченных элементов всех его континентов, зашла в небольшую оранжерею, а затем по зеленому ковру склона спустилась в парк расположенный на берегу озера.  Яркая зелень газонов сбивала с толку и   швейцарский февраль казался нашим октябрем. Поразительная ухоженность парка была его главным украшением. Единственная обнаруженная скульптура, вырезанная из гранитной глыбы  - в виде большого шара носила название «Семья». Поняла откуда взялось такое название, именно семья должна быть такой: женщина и ребенок сплетенные в один тугой узел в объятиях отца.
 
По набережной Женевского озера, носящей красивое имя Монблан, иду по направлению к центру города, где располагался мой хостел. Широкая набережная, спокойная гладь озера, стаи лебедей, подплывающие к редким прохожим за корочкой хлеба: все это наполняло душу покоем и отгоняло тоску от неудавшегося похода за правдой. Я человек отходчивый и скоро заулыбалась, глядя на пробегавших мимо молодых мужчин, убегающих от старости по легкому морозцу в футболках и шортах. От их разгоряченных тел валил пар, а голые ноги и руки были покрыты розовыми разводами, видимо холод все же доставал этих любителей джогинга.

 Швейцарцы, судя по прохожим, вообще легко одеваются. Февраль, я дрожу в своем кожаном пальто, а они в пиджачках или тонких куртках и шарфами на тонких шеях. Почему тонких? Потому, что в основной своей массе народ в Женеве попадался тощенький, с черными кудряшками на голове. Эта в этой части Швейцарии живут в основном французы и видимо не самая крупная часть нации.
Бронзовая императрица Элтзабет – жена австрийского императора Франца Иосифа, которая стоит на набережной Монблан, тоже тонка, но изящна. Памятник поставили прямо на том месте, где ее убил итальянский анархист, проткнув ее хрупкое тело напильником в тот момент, когда она выходила из отеля. Говорят, муж не на долго пережил любимую жену, и вскоре зачах и ушел к жене на небеса. Так что любовь все же есть, раз потеря близкого человека убивает даже императоров. Может быть этот террорист знал, как можно уничтожить монарха?

Свернув в проулок, дохожу до своего обиталища и застаю в комнате пополнение. Пока я отсутствовала в хостел заселились две девчушки Катрин из Швейцарии и Мадлен из Франции. Обе они студентки. Катрин полненькая девчонка в мелких завитушках приехала сдавать сессию, а Мадлен - стройная спортивная девчонка завила, что прикатила в Женеву с французского лыжного курорта Франции под названием Гренобль, чтобы развлечься и найти себе парня, хотя бы на пару дней. Мне эти откровения переводит Эльшбетта, которая по-прежнему сидит на своей кровати и все еще не нашла новых хозяев. Почему –то девчонки очень заинтересовались мной и весь вечер сидели на своих нарах поджав ноги и весело смеялись, слушая мои байки. Что характерно, часть беседы шла без помощи Эльшбетты, которой роль переводчицы быстро надоела, и мы с девчонками болтали на всех языках сразу и, как ни странно, понимали друг друга.

На следующее утро я в очередной раз позабавила соседок Дошираком , заваренным водой из под крана горячей воды, а также сразила наповал своей шубой, которую достала из чемодана , вспомнив как дрожала вчера на улице в пальтишке на рыбьем меху. Девчонки окружили меня в шубе, гладили ее мех и восторженно что-то щебетали. Кое-что хмурая Эльшбетта все же перевела: 
-Мадлен говорит, что ее мама учительница в колледже всю жизнь мечтает купить себе шубу, а у тебя – женщины из России, она есть, а в тоже время ты, имея такую дорогу шубу, живешь вместе с нами с этом дешевом хосписе. Как это?
Я попыталась объяснить это тем, что в России бывает очень холодно зимой, поэтому люди покупают себе шубы как передвижной теплый дом, так как машин у нас еще мало. Для того, чтобы купить шубу приходится экономить. Девчонки еще пощебетали, покрутили своими головками, пытаясь понять, что такое холодно и как можно жить без машин, а только в шубе.

А я, укутанная в шубу, я отправилась на экскурсию по Женеве. Чтобы как-то сохранить европейский вид шапку на голову не одела, а только подняла воротник. Как я заметила, здесь шапок не носят, их не одевают даже на маленьких детей.
Рассудив, что Женева городок маленький, решила пройти ее пешком и не ошиблась. Спустилась от хосписа к озеру, прошлась вдоль него, полюбовалась лебедями и роскошной клумбой в виде часов. Не смотря на зиму, часы на ходу, да и цветы на клумбе вполне живые, что интересно с ними делают, чтобы поддерживать их цветение в такую погоду? От озера видно, что Женева город малоэтажный, дома стоят плотно друг другу и вровень не более шести- семи этажей, обычный провинциальный европейский город, только машин много на улицах. В то время было удивительно видеть это машинное море,  и в голову не приходило, что еще десяток лет и наши города превратятся в железные потоки, сверкающие лаковыми боками городских скакунов.

Порадовалась заметив на улице пожилых дам в полушубках, т.е. получается, что далеко не все женщины Европы спятили, как Бритжит Бардо и сражаются за сохранность животного мира, отказывая себе в красоте и уюте меховой шубки. Что-то у этих европейцев все же в головах набекрень: мясо животных есть можно, а шкуры носить ни, ни. Куда же их девать спрашивается? Не жили эти эстеты в наших морозах, когда пуховик даже качественный в – 10 не спасает, а в – 50 буквально вмерзает в тело?  Нет, тут без меха не обойтись, пускай даже из кусочков норки.
Пожилые дамы Женевы выгодно отличаются от молодежи, дрожащей в тонких курточках и пальтецах, поблескивая соплями на красный носах, не признающих макияжа и предпочитающих всем видам обуви кроссовки. В отличие от них мамы и бабушки в полушубках, в макияже, и в хорошей бижутерии, и отличных сапожках. Возможно и эта девица, замотанная шарфом по самые уши, из-под которого торчат нечесаные волосы, в каком-то странном сером балахоне и в стоптанных кроссовках, тоже когда-то превратится в такую ухоженную дамочку, но пока в голову приходит мысль, а замуж она собирается, или швейцарские мужчины предпочитают, вот таких несимпатичных, как у нас говорят, лахудр?
   
Еще удивили деревья. Их на зиму обрезают практически до самого ствола и зимой они выглядят весьма живописно, напоминая подагрические руки старика с круглыми наростами на ветках пальцах. Летом этих художеств не видно, а зимой понимаешь, что ты не дома, что ты в другой стране, где даже деревья другие.

Искать музей Ленина я не пошла, честно говоря, он мне еще в институте надоел, боюсь, что даже взглянув на то кресло за которым он писал свои труды, я понимать их лучше не стану. Зашла в супермаркеты с супер-высокими ценами, и пересчитав на ощупь в кармане оставшиеся центы поняла, что мне здесь делать нечего. Однако сувенир в виде швейцарских часов с кукушкой, которая потом несколько лет, пока не устала, развлекала моих дачных гостей, я за оставшиеся десять евро купила и отправилась домой с чувством исполненного долга: в Женеве была, в ООН выступила, швейцарские часы купила, а то, что моя правда пошла не во благо страны, так это не моя вина. Ленин в Женеве тоже пытался миру рассказать об эксплуататорах трудящихся масс в России, а как потом выяснилось лил воду на мельницу империалистов, старавшихся уничтожить российскую промышленность вместе с пролетариатом.
Так что, если в Женеве правды нет, то где ее прикажете искать?
 
Женева – 1998 г                Санкт-Петербург 2021 г