Ваганьковский морок

На Ваганьковском погосте как обычно царили умиротворение и покой. Конечно, к чему здесь суета. Суетность удел живых, а этот упокоенный мир сладостно тих. Дорожки    покрыл лёгкий снежок. Следов на них почти нет. Безлюдно. Светло.

Сегодня у меня в руках только две белые розы. Неспешно иду, вглядываясь в номера          участков. Кладбище только кажется большим, на самом деле ничуть не больше нашего,    провинциального. Здесь просторно, светло. У нас там тесно, мрачновато.

Замечаю чей-то одинокий след, ускользающий вдаль. Но нет, след скоро сворачивает вправо. Поворачиваю голову вправо. Вот она, могила известнейшего в России поэта, повесы и пьяницы, ловеласа и жизнелюба. Сергей Есенин. Женщина по-хозяйски наводит порядок,   наверное родственница. Я останавливаюсь, хочется что-то сказать, о чём-то спросить. Женщина с готовностью поднимает голову, выпрямляется, улыбается мне. Я стою в растерянности. И...иду дальше, даже не поприветствовав, порицая мысленно себя за эту свою опять накрывшую меня интравертность.

Сегодня кладбище кажется каким-то необычным. Нет, вроде всё как всегда, но всё же что-то не так. Долго плутаю, продираясь сквозь узенькие кладбищенские проулочки. Почему собственно узенькие? Да, они сегодня будто бы стали уже, нежели обычно. К тому же охватывает ощущение, что  кладбище  крутанули, как рулетку, и оно провернулось вокруг своей оси, поменяв стороны света. Никак сегодня не могу попасть на искомую могилу. Проходила, кажется, по всем проулочкам уже не раз, а она, эта могила, будто бы пропала. И ведь была бы неприметна, ан нет. Памятник на ней возвышается неохватной громадой, мимо которой просто невозможно пройти. И вот, оказывается возможно. Битый час вглядываюсь в поисках знакомого силуэта. Поодаль, наконец, на одной из дорожек замечаю множество посетителей. Там же чёрный тонированный автомобиль. Кто-то садится в автомобиль, кто-то пеше покидает место скорбного посещения. Автомобиль трогается с места и медленно   скрывается в никуда.

Я, порядком измотанная, уже подуставшая, обещаю прекратить поиски и уйти, если сейчас же меня не проводят к искомому месту. Да-да, я знаю, что если попросить, то непременно кто-либо, чаще это и есть те, к кому собственно и пришёл посетитель, откликнется и поможет. И, как ни странно, шагая по дорожке, слева уже сразу замечаю то, что так долго   искала. Улыбаясь, маняще глядя на меня, человек с памятника радостно зазывает к себе.
- Ах, вот ты где! - Останавливаюсь на дорожке напротив искомого памятника.
Мне кажется, что он определённо сегодня стоит не на той улочке, где я его находила обычно. Нет, он конечно не поменял свой приют. Это явно вмешался морок. Кому-то хотелось заморочить прихожан. Можно конечно взять в расчёт ещё и тот факт, что сегодня самый  опасный день из всех сложных дней лунного месяца. В это время наступают дни Гекаты, те самые чёрные безлунные ночи. Вот-вот наступит новолуние, и Луна не просматривается на небосводе. В такие дни конечно надо позаботиться о надёжной защите от витающих сложных энергий дня. В такие дни сгущается тьма, люди ослабевают, энергия истощается,  вероятно возрастание нервного напряжения, подавленность,  тревога. В такие дни легко навести морок. Или даже оморочку.
Продираюсь по узкой хорошо протоптанной тропке. И сегодня, хотя со дня смерти прошло уже несколько дней,  здесь было столпотворение.
 
Теперь мне понятна эта задержка, эта оморочка. Я не люблю, когда кто-то здесь, со мной. Я их, всех приходящих к тебе с доброй памятью, люблю, но пообщаться с тобой предпочитаю  tete-a-tete. В жизни мы так мало себе позволяли. А они были здесь. И ты ждал, пока они уйдут.
Здесь я была весной. Всё-таки мы не так близки расстоянием друг от друга: нас отделяют больше тысячи километров. Да, в последний раз мы виделись с тобой весной, когда я спешила к тебе, ехала поездом, а ты вдруг появился у меня в купе. Во сне должно быть. Или наяву? Ты был молод, красив. Но уже не так юн, как при нашей первой встрече. Ты был озабочен. Очень озабочен. Говорил о своей проблеме, о тех, кто тебе её создал. Я, как всегда невпопад, дабы успокоить, сказала: - Хочешь, сварю супчику?
Это я, которая и в жизни-то редко-редко принуждает себя сварить супчик. И к чему там был этот супчик! Что стоит за этим символом...
- Да что супчик...- ответил мне ты.
Супчик. Плошка штец спасла Отца Аввакума, поддержала ему в остроге жизнь. Но  он был живой. Да, мой супчик, каким бы он вкусным ни был, не сделает тебя живее, не оживит. В этом ты прав.
Я пообещала тебе, что разберусь в твоей проблеме, непременно разберусь. И мне, кажется, удалось. Я нащупала причину твоих волнений. Я нашла ей объяснение. Теперь это не важно. В мире сейчас творится такое, что волосы дыбом стоят уже всегда. Я выполню то, что тебе обещала, будь спокоен.

Постамент в снегу, он чуть-чуть подметён. И море цветов. Охапки роз: белых, розовых,      красных.
Весной их было чуть меньше, но в любое время года их  всегда много.
День твоей смерти был пять дней назад. Прошло уже море лет, а рана и боль утраты свежи. Весёлый любвеобильный к жизни человек. Был. Остались память и вот это пристанище. На постаменте две погасшие ладанки. Достаю из своей сумочки зажигалку: да будет свет. Сегодня должно быть много света. Зажигалка в сумочке уже почти десять лет, на всякий случай, вот примерно такой. Бензину в ней половина. Да, хорошо, что она сохранила свою работоспособность. Воскуряю ладанки. Обе горят ровным жёлтым светом. Воздух влажен, безветренно. Рассказываю о случившихся за время разлуки событиях. Снова и снова прошу прощения за... нет это было не пренебрежение тобой, не отвержение твоих чувств. Это была чистая светлая любовь. Но... Если бы люди были совершенны. Если бы люди были так сильны, чтоб побеждать все свои слабости. Если бы люди были мудры.

Теперь, по прошествии лет, возможно совсем по-другому смотрю на мной содеянное. Можно было жить и по-другому. Но как случилось, так случилось. Мы оба прожили совсем неплохую и уж теперь можно утверждать, что даже долгую жизнь. Жизнь полную ограничений и лишений. Будучи вместе духом, не смогли быть вместе физически. Не сумели. Да, да, я. Не сумела. Моё необоримое эго. Судьба так распорядилась. Fata morgana. Непредсказуемое чудо природы. Но, согласись, пережить то, что мы пережили с тобой - редкая удача, потому что не всегда и не везде создаются условия для такой удачи. Нам кажется, что мы прохерили настоящую свою жизнь, но кто сказал, что та, нарисованная нами жизнь и есть настоящая, а не та, которая несла нас на своих волнах. Оптическая иллюзия отражения нашего света между различным и по плотности неравномерно излучаемым эфиром. Fata morgana. Явление настолько редкое, что удостоиться его, уже тот ещё карамболь. Названо сие пережитое нами прекрасное и чудное явление в честь мифологического персонажа, феи Морганы, героини легенд о короле Артуре.
Загадка миража разгадана нами поздно, а смысл её разгадки в том, что жить надо здесь и сейчас. И рисковать, пробовать надо сейчас, не откладывая на завтра, не отказываясь от сегодня во благо других миражей. Впрочем, каждый живёт, как может, каждый живёт, как хочет. Каждый выбирает для себя... Стенать ли мне о пропущенных возможностях? А смысл? Корить ли себя за допущенные ошибки? А смысл?
Fata morgana «взрыхлила» под нами и вокруг нас некое стечение обстоятельств: искажение атмосферы при распространении излучаемого нами духовного света; шаткость почвы, на которой мы оба стояли при наших редких встречах, да и всю последующую нашу жизнь. Совокупность этих обстоятельств и сложила те миражи, скрытые от реальной жизни. Мы жили вроде бы в реальности, а на самом деле - в миражах. И миражи нам казались лучше самой жизни.
Каюсь, конец нити Ариадны мной видимо не был брошен тебе. Или, скорее всего, я этого клубка и вовсе не держала в своих руках. Да-да, нить той самой Ариадны, древнегреческой героини, прекрасной царевны, дочери критского царя Миноса и Пасифаи, о которой ещё в «Илиаде» упомянул Нестор в своих «Киприях».
Ориентир, помогающий найти выход из трудной ситуации, путь к спасению мне был неизвестен. Я верила, что всё знаю и поступаю верно. Но ведь нить Ариадны уводит в лабиринты не будущего, а далёкого прошлого.  Хотя, временами жизненно необходимо возвращение в прошлое - дабы вернуться на ту исходную, откуда легче найти путь в будущее.
Герой Тесей, победил чудовище Минотавра. Красавица Ариадна, передала возлюбленному клубок ниток для выхода из Лабиринта. А мы с тобой?
Ты не убил нынешнего зверя, похожего на Минотавра, потому что  не нашёл путь вглубь того лабиринта, где скрывается этот зверь. Но ты обложил весь лабиринт по внешнему периметру глубоким рвом и высоким забором. И это уже хоть кое-что. И это уже много. Я не вручила тебе шар красных ниток, которые могли бы помочь тебе найти обратный путь из логова зверя. Всё почему? Мы с тобой просто люди. И мы жили, как могли, как умели, как удавалось жить в этом страшном кровожадном мире.

Совсем чуть-чуть поснежило. Впрочем, снег не доходил даже до лежащих на постаменте цветов, таял ещё в воздухе. Я рассматривала фото твоих родственников, упокоенных рядом с тобой. Поговорила с ними. Они конечно молчали, говорила я. Вдруг на плечи мне легла чья-то рука, другая обняла за талию. Оглянулась, никого рядом не оказалось. На погосте безлюдно.
- Это ты? - Да, это ты. Взял меня за руки. Коронный твой жест.
В романах пишут, что руки обитателя причала бренности всегда холодные или даже ледяные. Твои руки - тёплые. 
- Ты меня пугаешь - шепчу я. Поднимаюсь на постамент, глажу твою холодную руку. Памятник, обдуваемый ветрами, обнимаемый снегом - эта каменная громада -  не может быть тёплым. Каменная рука холодна и безжизненна. Проходит несколько минут. Мы одни в этом мире. Мы вместе.
Вдруг чувствую, чей-то посторонний взгляд упирается мягкой стрелой в мою спину. Оборачиваюсь: девушка, совсем молодое создание, стоит на дорожке. Мне не хочется покидать тебя. На постаменте всё ещё горят лампадки. Свет их чист, ясен. Огни не чадят, не потрескивают, горят тихо. Смотрю на твой каменный образ. Оборачиваюсь. Девушка стоит, не уходит. Кажется, она готова ждать вечность. Видимо, и ей ты когда-то здорово помог. Ты помогал всем. Мир умеет быть благодарным. И люди совсем неплохи.
Прощаюсь с тобой. К тебе пришли. Терпеливо ожидают. Да, многие благодарны тебе за то, что ты был, и их чувство следует уважать.
Девушка терпеливо продолжает стоять на дорожке. Я прохожу по узенькой протоптанной тропинке, выхожу на дорожку. Иду мимо девушки. Она внимательно рассматривает меня. И затем торопливо устремляется к памятнику. Я лиц не запоминаю, поэтому мой взгляд проскользнул по месту, где стояла девушка, лишь вскользь ухватив её образ. Хороша, мила. Кто всё же она ему? Да-да, я приметила её ещё у той чёрной машины...
Бреду по дорожкам. Не видно ни громадины-крематория, ни церкви, ни выходных ворот. Каждый раз, когда я была на Ваганьково, оно встречало меня, меняя в своём облике хоть что-то, хоть совсем незаметное, но всегда представало передо мной  каким-то обновлённым.
Сегодня вот кругом только могилы. Все дорожки, по каким бы из них в каком бы направлении я только ни проходила, приводили меня к высокой кладбищенской ограде. Те редко встречавшиеся люди, кого бы можно было спросить, где выход, вдруг исчезали. Нарезая круг за кругом, утюжа лёгкими сапожками покрывающий дорожки снег, я порядком разволновалась, поняв, что этот морок наведён на меня неспроста. Я его почувствовала сразу, ещё при входе. Сначала он меня водил, затягивая время, теперь явно не желал отпускать. Но не могу же я здесь ночевать, вот так шагая, кружа, не находя выхода. Я вновь вернулась на его могилу. Девушки уже не было.
- Отпусти меня, милый - взмолилась. - Не могу же я здесь ночевать, вон уже и темнеет. Как смогу, снова приеду. Тебе спешить некуда, а мне ещё жить. Так вышло. Отпусти.
Странно, даже при жизни не мог ухватить, задержать меня возле себя. Меня дразнил розой без шипов. Я вела себя, как дикая кошка, гуляла всегда рядом, но - сама по себе, неприручаемой. А вот теперь, теперь, когда, казалось бы, лежишь здесь бездыханный и ничего предпринять уже не можешь, - ты не отпускаешь меня.
Снова  чья-то рука легла мне на плечо. Другая обняла за талию.  Кто-то прижался щекой к моей щеке. В воздухе прошелестело: - Ладно. Иди. Не забывай, возвращайся, не покидай меня на этот раз, как в покинула в жизни. Не забывай, заклинаю.
- Да как же забуду? Теперь точно не забуду. Теперь, когда лежишь здесь, оставив свои нескончаемые заботы и свои недушеприимные дела, ты принадлежишь мне. Впрочем, ты всегда принадлежал мне - шепчу я еле слышно, глажу свои щёку, плечо, талию.
- Не сердись. Это был мой крест. Да, недушеприимный. Но и я (своим вредом) принёс в этот мир немало пользы - шепчешь мне в ухо.
- Ладно, поздно предъявлять счёты, сложилось как сложилось - ответствую я теребя рукой своё ухо.

Помахав тебе рукой, теребившей ухо, опять, на этот раз спешно иду прочь сначала по тропке, затем выхожу на дорожку. Вдруг становится многолюдно. А раньше я всех этих людей не замечала. Вот и крематорий, и церковь, и входные ворота. Всё на своём месте, никуда ничего не девалось. Но как же они были упрятаны? Как вообще это было возможно?