Глава 42. Бездна

             Ровно в 12 из-за трансформаторной будки вышел капитан ****ов, выпил водки и начал свой рассказ. 
               
Фридрих Прокормышев вывалил банку тушенки в кастрюлю с рожками и принялся все перемешивать. Его 95-летний отец, Падишак Курбанович, всю жизнь проработал в цирке, изображая в меховом костюме борьбу нанайских мальчиков. Не смирившись с выходом на пенсию, он продолжал эту борьбу дома- вот и сейчас он яростно боролся на полу у дивана, матерясь внутри двумя разными голосами, а две грязные и потертые войлочные головы безвольно болтались.

Его мать, знаменитая Элеонора Крибдышицкая, звезда Росконцерта, была еще молодой, аж на пять лет моложе мужа. Она очень стеснялась этого чудовищного мезольянса и все время пропадала на работе. Элеонора выступала в номере "Голубь Мира" с крепким артистом, героем соцтруда, Авангардом Крынниковым.

Они сами придумали этот номер и им рукоплескал весь мир. Авангарду на левую руку одевали тряпочное крыло, а Элеоноре на правую, какое то время крепкий артист тискал и мял свою полу-голубицу, подбрасывал и ловил, а потом  прижимал боком к себе и они неожиданно поднимали одновременно свои тряпочные руки, зверски улыбаясь накрашенными ртами и выпучив подведенные тушью глаза.

Так перед потрясенными зрителями появлялся столь желанный символ мира на земле. Правда, на худсовете главный начальник Скукожин умолял артистов улыбаться как-то помягче, а то некоторые, чересчур ранимые, срутся от ужаса, принимая голубя Мира за символ разрухи, голода и  войн. Вот и сейчас, судя по тревожным сводкам из телевизора, они пугали жителей Якутска своим тряпочным чудищем.


Вываливая рожки в тарелки, Фридрих подумал, что пора бы родителям уже и на покой, но тут около дивана что- то хрустнуло и шум возни затих. Оказалось, что один из нанайских мальчиков наконец все-таки  одержал победу в этой многолетней битве,  заломав насмерть второго.

В эту же секунду раздался звонок в дверь и, когда Фридрих открыл ее, то увидел троих мужчин. Один был похоронным агентом из соседнего морга, второй чиновником из Росконцерта с венком, а третий неизвестным якутом с лыжами и палками подмышкой. Чиновник сообщил, что его мать, Элеонора Крибдышицкая, трагически погибла, застреленная перепуганным оленеводом на ее выступлении, а якут оказался тоже похоронным агентом из села, где проходил этот злополучный концерт, и сразу же предложил отличный гроб из прессованного ягеля.

Разогнуть Падишака Курбановича не смогли, поэтому хоронили в закрытом футляре контробаса-балалайки на Кунцевском кладбище, а мать, Элеонору Крибдышицкую, из-за отсутствия денег, в Москву не привезли и похоронили на кладбище оленеводов, между могилами великого якутского поэта Тюбея Булгудакова и, героя Социалистического труда Тылыгыра Тебикеева. Как позже рассказывали свидетели, очень сильно убивался у могилы Авангард Крынников, прижимая к груди два тряпичных крыла.

Через месяц мощный старик Крынников объявился в доме Фридрих и стал слезно умолять продолжить династию голубей и проехаться с номером по России и западной Европе. После пятидесяти раз повторенной фразы старика "Мать бы гордилась", Фридрих размяк и согласился. Репетировать начали здесь же, в квартире- коренастый и невысокий старик ловко подбрасывал тощего и длинного Фридрих, мял и тискал. Проблема была в том, что когда они поднимали руки, то крыло долговязого Фридриха  было выше и смотрело вверх, а крыло Авангард болталось где-то снизу, отчего вестник Мира напоминал больного и кривого  голубя, по которому проехал автомобиль.

Но и обстановка в мире тоже не была идеальной, поэтому решили рискнуть. Прокат на родине пришлось быстро свернуть, потому что ничего кроме выкриков "пидора обнаглели" дождаться не удалось, а вот в Европе кривой голубь полюбился. Артисты уже подумывали остаться здесь, но произошел трагический случай. После очередного концерта Фридрих остался в гримерке, чтобы там подмести и выкинуть коробки от "доширака", а Авангард одев крылья, пошел в гостиницу, но по дороге его уволокла стая бродячих собак, что мигрировала из голодной воронежской области в Европу и больше его никто не видел.

 Зато когда Фридрих  вернулся домой, он с ужасом увидел, что по квартире на четвереньках, весь в земле и желтых листьях, ходит Падишак Курбанович. Отец недобро посмотрел на сына и поинтересовался холодно, неужели нельзя было зеркальце к еблу поднести, а не хоронить в футляре, потом ушел в соседнюю комнату, влез в костюм нанайских мальчиков и продолжил свою нескончаемую  борьбу. Надо было подумать о новой работе и тут неожиданно позвонил старый друг матери, народный артист Кабардино-Балкарии, Бенвенутто Пучинян и предложил работу машиниста в Мемориале. Печатал Фридрих очень быстро и надежно, так как каждый день, из года в год,  печатал под диктовку отца доносы в дирекцию о разлагающем его жену поведении Авангарда Крынникова.

Фридриху досталась должность в отделе по признанию советских гомосексуалистов жертвами политических репрессий. На стене висели два огромных портрета Сахарова Андрея Дмитриевича и Рачинского Яна Збигневича, как основателей общества Мемориал. В каждом кабинете этого огромного здания в углу стояло по огромному валуну с Соловков. Но в самый первый день в отделе начался кавардак. Все сотрудники переключились с несчастных мужеложцев на педофила- начальник бубельского отдела "Мемориала" Эдуард Пихалов, был подло обвинен в изготовлении порнографии.

Он якобы фотографировал своего несовершеннолетнего приемного сына, а фотографии продавал на Савеловском вокзале. Все побросали свои дела и всем обществом бросились к соловецкому камню, отмаливать честнейшего человека, совесть бубельского" Мемориала". На портале exchange.org  появилась петиция, которую за две недели подписали аж 15 человек, а на это уже правительство не могло не обратить внимание, тем более, что Москву посетил  руководитель международного общества "Мемориал", сам Арсений Рогатый.

Фридриху было уже не до основной работы- он целыми днями скитался с мемориальцами по митингам. Через месяц Пихалова оправдал Верхневартовский суд и его отпустили, но у основания суда, где он рассказывал репортерам о кровавом режиме, его снова арестовали за хранение пяти тонн взрывчатки в туалете.

Толпы возмущенных правдолюбцев бросились натирать соловецкий камень, адвокат Требуховский на митинге доказывал толпе, что при наличии пяти тон взрывчатки в туалете Пихалову и срать было бы невозможно, а он это неодеократно делал, чему есть многочисленные свидетели в лице соседей по подъезду, как вдруг Пихалов добровольно сознался в продаже развратных карточек с директором  местного краеведческого музея Валерием  Волдыриным и уехал на  9 лет.

С этого момента Фридрих вернулся к своей работе, печатая документы о невинных советских гомосексуалах, павших в борьбе с партийными гетеросексуалами. Однажды в кабинет Фридриха заявилась мускулистая старуха, старейшая цирковая акробатка Манила Ашотовна Бездна, вся в серебрянных кольцах, браслетах и ожерельях. В ту же минуту в кабинет зашел начальник Фридриха, Ефим Борисович Подшивайло, и попросил его выйти с ним  переговорить. В коридоре он взял Фридриха за лацкан пиджака и шепотом сказал на ухо:

Фридрих, дам тебе совет, как новенькому. Сделай для этой бабки все, что она попросит, но умоляю тебя как родного- не вглядывайся в Бездну! Ни в коем случае не смотри ей в глаза!

Удивленный Фридрих вернулся в комнату и не глядя в глаза крепкой старухе, взял у нее документы на реабилитацию ее мужа, Терентия Бездны, которые он должен был отксерить. Манила Ашотовна сдержанно поблагодарила юношу, сказала, что пока сходит к Вениамину Ильичу и покинула кабинет. По документам выходило, что в 1937 году несчастный Терентий Бездна был застукан лежащим рядом с приятелем Лукрецким на крыше дома, мимо которого проезжала машина с членами Политбюро.

Рядом с невинными гомосексуалистами, решившими прилечь на крыше, стоял станковый пулемет и ящик с пулеметными лентами. Терентий  Бездна во время допроса показал, что они просто хотели лежа пострелять ворон, а  Лукрецкий все время рыдал. Безжалостные власти отправили друзей на Колыму, где они и сгинули.

Тут вошла Манила Ашотовна, села на стул, закурила и вспомнив немного о своей жизни с Терентием, стала рассказывать о своем втором муже, за которого она вышла после долгого перерыва.  Из всего рассказанного Фридрих запомнил только то, что ее муж в 90-е был предпринимателем, ходил в красном пиджаке и, заплатив большие деньги дирекции Большого театра, для пацанов пел  там арию звездочета в "Золотом петушке".

Овдовев довольно быстро, она вышла замуж за красивого, но ленивого художника, который рисовал весь мир тоскливыми серо-зеленными красками, да еще в виде тругольников и шестиугольников. Это никто не покупал, поэтому ей пришлось устраивать мужа через свои связи на телевидение. Она воткнула его в передачу, где он жрал с утра до вечера перед камерой, чавкая и нахваливая блюда разных народов России, ее ближнего зарубежья и часто дальнего, пока не подавился перед зрителями, доедая вареное вымя в афганской деревне.

Потеряв бдительность от этих россказней, Фридрих машинально поднял глаза и вгляделся в Бездну. Манила Ашотовна вгляделась в Фридриха  и он вдруг осознал, что прежней жизни не будет. Парень выскочил из кабинета и попытался спрятаться в мужском кабинете, но Бездна ворвалась туда, сломала дверь и мощно овладела Фридрихом. Поздно ночью он все-таки вырвался от нее, долго бежал по ночному городу и заперся в своей квартире.

Через час он услышал  шум  и посмотрел в окно. Какие-то мужики притащили подкидную доску, подложили под нее круглое полено, на одну сторону встала Манила Ашотовна и мужики полезли на дерево. Когда Бездна хрипло крикнула "Алле-Хоп", мужики спрыгнули с дерева на доску и через мгновенье Манила Ашотовна со звоном разбитого окна влетела в комнату Фридриха и вновь овладела им.

 Вышедших на шум разбитого стекла двух нанайских мальчиков, отодрала тут же, причем Фридриха назвала "шалуном", очевидно приняв все за запланированный сюрприз.  Очнувшись рядом с лежащей Бездной, Фридрих посмотрел на навсегда затихших плюшевых борцов, выбежал на улицу и в раскоряку бросился к неглубокому пруду, что находился за домом и поплыл к небольшому островку земли, что находился посередине мутной воды.

Надеясь, что спасение близко, Фридрих, выбравшись на этот клочок зеили, оглянулся и увидел мускулистую старуху- та на огромных цирковых ходулях, *** знает откуда взявшихся, широкими шагами, с горящим взором, приближалась к нему.

 Легко спрыгнув с ходуль, Бездна в последний раз овладела ослабевшим Фридрихом, прежде чем он окончательно отошел в мир иной.

На похоронах горше всех плакал старый Ефим Борисович Подшивайло, от того, что не уберег молодого сотрудника "Мемориала".