Бремя

БРЕМЯ

В полумраке кабинета гудел УЗИ-аппарат, приковывая своим святящимся прямоугольником. Студентам пятого курса было мало что понятно в серых полосах и тёмных кружочках, выведенных на экран, и они замерли в ожидании объяснений. Хрупкая светловолосая и светлоглазая девушка, почти ребёнок, вжалась в кушетку, стыдливо прикрывая низ живота и бёдра полотенчиком, круто вывернула голову в бесплодной попытке разглядеть мелькающую картинку.
Узистка, за спиной которой скучковались студенты, мучительно молчала. Её густо напомаженный, но безнадёжно узкий рот, был плотно сжат, будто она собиралась дуть в губную гармошку.
- Доктор, - затараторила пациентка, - это уже вторая беременность. У меня задержка две с половиной недели и ХГЧ повышен. Это же беременность, правда? Первая оказалась внематочной, поздно обнаружили, пришлось удалять…
- Да вижу, вижу, что у тебя левой трубы нет.
- Так вот, доктор, понимаете, у меня осталась только одна. Пожалуйста, скажите, что ребёнок в матке! Пожалуйста...
Вместо ответа узистка подняла трубку и прогнусавила:
- Татьяна? Здравствуйте. Да, я. Всеволода Николаевича пригласите, пожалуйста. Триста сорок четвёртый, ага.
Кушетка мелко беззвучно затряслась.
- Ты же у нас сильная девочка, правда? – неожиданно ласково, но по-прежнему отстранённо произнесла врач. - Тихо, тихо, не хнычь, сейчас профессор глянет и решим.
В кабинет зашёл красивый мужчина лет сорока пяти, галстук повязан аккуратно, рубашка в цвет халата – белая.
- Анна Петровна, звали?
- Всеволод Николаевич, девушка, 21 год, вторая беременность, первая – внематочная, левая труба удалена. Вот такая вот картинка… Что скажете?
- А что тут скажешь? Германа Аристарховича зовите, вместе ему покажем и на стол.
Девушка неистово замотала головой, размазывая по импровизированному бумажному валику слёзы.
- Ласточка моя, у тебя единственная труба и её надо спасать. Немедля.
Он присел на край кушетки, взял её, метущуюся, в охапку, прижал к груди и прошептал в самое ухо:
- Если не прооперировать сегодня, то завтра ни один из нас за тебя не поручится. Понимаешь? Обещаю тебе лучшего хирурга. Луч-ше-го.
Она обмякла у него на руках, словно обесточенная кукла. 
В небрежно распахнутом халате, спешно накинутом поверх зелёного хиркостюма, вбежал худющий высокий молодой человек, явно до тридцати, со стянутыми на затылке волосами. Девушка вздрогнула.
- Молод, молод, - улыбнулся заведующий, - но руки – ммммм!
- Герман, - обратился он к хирургу, - мойся и в операционную, пациентка исключительно под тебя.
- Всеволод Николаевич, я после суток, меня уже у шкафчика поймали.
Заведующий задумался, потом глянул на часы и вдруг просветлел.
- Ассистентом меня возьмёшь?
- Ну, Всеволод Николаевич, ну скажете тоже!
- То-то же! – довольно ухмыльнулся шеф и подмигнул восковидно застывшей девушке.
- В общем, давай так, дружище, полчаса тебе на отдых и кофе, потом мойся. Свои дела раскидаю и тоже в операционную.
Герман Аристархович кивнул, буквально на секунду завис перед «замороженной» ультразвуковой картинкой, что-то набросал себе на клочке бумаги и исчез в свете коридора. 
- Так, а Вы, барышня, сейчас же в палату, быстро в душ, переодеться в чистое и ждать – где-то в течение получаса-часа возьмём. И не плачь, дурында, всё хорошо будет! 
Заведующий поднялся с кушетки, погладил девушку по голове, вежливо поблагодарил напомаженную узистку и вышел.
- Я так хочу ребёнка, так хочу! – стонала блондинка, повиснув на рукаве докторши. - Муж не простит, если я не рожу, разведётся со мной...
- А зачем он тебе такой? – пробурчала та, вытирая остатки геля салфеткой и закрепляя датчик на боку аппарата. 
Студентов вывели из кабинета, свет терзал отвыкшие глаза, но привыкнуть не дали – сразу завели в следующий. Им оказалась выложенная белым кафелем жутко холодная смотровая, которая также служила и малой операционной. На подпорках гинекологического кресла безвольно висели полноватые женские ноги.
- Лет сколько? – сухо и непонятно кого спросила преподавательница, которая за всю предыдущую сцену с внематочной беременностью не проронила ни слова.
Из-за поодаль стоявшей ширмы, сливавшейся с кафелем, потому не сразу замеченной студентами, послышался осипший прокуренный голос:
- Сорок два.
- Давно наркоз дали?
Ей что-то ответили, преподавательница удовлетворённо хмыкнула, засунула пальцы, нащупала матку, вставила инструменты и привычными движениями приступила к аборту. 


06.01.2021