28. Оливка, Люси и печенье

   Как уже неоднократно говорилось, Оливка была очень умной собакой. Настолько, что никак не могла понять, почему про нее говорили, что она «была», когда она очень даже «есть». И может до смерти зализать любого, кто, сомневаясь в ее существовании, вздумает почесать ее за ухом. Прямо сейчас.
   А начать лучше всего с хозяйки. Очень уж Оливка любила ее лизать. Особенно, если она пользовалась кремом. Крем – это ж деликатес какой-то. Крем для тела, крем для лица, крем для рук и даже для ног. Вылизывать хозяйкины, соответственно, тело, лицо, руки и ноги (и почему хозяйка начинала хихикать и говорить, что ей щекотно, Оливка не понимала, но не переставала тщательно вылизывать своим маленьким теплым язычком хозяйкины стопы, не забывая пальцы – «Ай-ай, хватит, Оливка!»).
   Оливка была умным йорком, и помимо прочего, знала команды. Она умела сесть, когда ей говорили «сидеть» и поднять лапу по команде «дай лапу». Хозяйка за это давала ей что-нибудь вкусное. Кусок огурца, финика, кураги или огурца. Конечно, собака могла все это сделать и просто так, она вовсе не была так уж меркантильна, но если хозяйке так хочется ее порадовать – зачем ей мешать? Оливка искренне любила хозяйку, и не хотела доставлять ей огорчений.
   Была и еще одна команда, с которой приставала к ней хозяйка. Ее смысла Оливка не очень понимала. То есть, она, безусловно, знала, что значит «лежать», но не могла понять, зачем ей ложится, когда хозяйка (или мальчик, к нему Оливка благоволила меньше, но если он приходил с угощением, она, скрепя сердце, слушалась и его) держит в руке что-то вкусное. Очень0очень вкусное. Пусть, это не баночка с кремом и не попка огурца, но малютка-йорк был готов проглотить все, чем с ним поделятся. А сидя проглатывать гораздо удобнее.
   Хозяйка нашла выход, и, зажав в кулаке печенье, опускала руку перед Оливкиным носом и клала ее на пол. Руку с печеньем – на пол. С вкусным печеньем из хрустящего пакетика. С замечательным собачьим печеньем. Оливкин носик уверенно тянул за собой собачью голову, ниже и ниже, к полу, и она укладывалась перед кулаком, наслаждаясь ароматом, дразнящим ее. И вот тут-то хозяйка разжимала ладонь и, хваля Оливку, отдавала ей лакомство.
   «А чего, собственно, хваля,- удивлялась Оливка, в мгновение ока разгрызая печеньку,- можно подумать, она сомневалась в ней.»
   А вот Оливка не сомневалась. Она была уверена, что она умница и прелесть что такое. Поэтому зачем ей ложится, когда печенье ей должны давать просто за то, что она есть.
   Единственно, что ее раздражало, так это то, что на хруст пакетика рядом мгновенно материализовывалась Люси. Спала ли она или ходила где-то по своим кошачьим делам, стоило хозяйке запустить руку в пакетик, Люси была тут как тут, делая вид, что она абсолютно не заинтересована в печенье.
   -Люси, сидеть.
   «Ха-ха»- Оливка чуть не подавилась крошкой. Где это видано, чтобы кошка выполняла команды? Она слов-то не понимает. Люси хоть «сидеть», хоть «лежать». Будет стоять и буравить хозяйку своими круглыми желтыми глазами.
   Но хозяйка протянула руку, опустила круп кошки на пол и…
   Оливка от обиды и возмущения даже задрожала: хозяйка похвалила Люси и дала ей печенье.
   -Это… Это… Ты же даже не умеешь выполнять команды!
   -Да?- прищурилась Люси.- А зачем мне их выполнять? Я умею есть печенье, а это важнее.
   Оливка ушла бы в угол, обидевшись на несправедливый мир, но она на самом деле была умной собакой. И умела считать. Поэтому она увидела, что пока Люси получила одно печенье, ей самой досталось гораздо, гораздо больше: на «одно, два, три печенья».
   -Жизнь несправедлива,- утешила ее хозяйка,- по очень вкусна.
   И дала ей еще одно печенье.
   А Люси вспомнила про вазочку с курабье на столе, и мурлыкнула.