Глава XVI Холодок бежит за ворот

- … Утро красит нежным цветом,
Стены древнего кремля.
Просыпается с рассветом,
Вся Советская земля… - доносилось из радио.
Где, в какой квартире оно было включено на всю мощность чёрной «тарелки» никого не интересовало. Песня нравилась, хотя и звучала впервые.
По лестнице поднимался комендант с человеком в НКВДешной форме, с тремя квадратиками в петлицах.
- Здесь кто? – спросил НКВДешник.
- Нарком, - наизусть знал всех проживающих жильцов комендант.
- Возвращение ожидается?
- Есть распоряжение не заселять.
- Понятно. Следуем дальше.
Пошли выше.
В подъезде уже имелось несколько опечатанных квартир. Жильцы, которых были репрессированы целыми семьями.
… Холодок бежит за ворот,
Шум на улицах сильней.
- У вас всегда так громко слушают радио?
- Нет. Просто песня новая. Понравилась.
Распустились они тут у вас.
Подходили к их этажу.
… С добрым утром милый город,
Сердце Родины моей.
- Да, а песня действительно неплохая.
- И мне нравится.
- Здесь, кто?
- Замкомнаркома.
- Что с ним?
Арестован. Жена покончила с собой. Дети в детдоме. Квартира чистая, аккуратная. Мебель в порядке. Можно заселять.
- Окна не на кремль. Но, буду иметь ввиду, - пометил, что-то у себя в записной книжечке человек в форме.
Поднялись на их этаж. Повеяло холодным ветерком. Напомнило детство, море, осень. Когда снег ещё не выпал, а море штормило. Этот период запомнился особенно. Именно тогда бывало страшно по ночам, а рассвет мучительно долго не наступал. Казалось, что нет и не может быть ничего хуже, чем это ощущение. Но, теперь понимала, нет, бывает и хуже.
- Здесь никого? – удивился старший лейтенант.
- Есть этажи, где встречаются квартиры с жильцами. Но, это ещё не значит, что в них никто не арестован. Тяжёлое для страны время. Кругом шпионы.
Так уж и никого? – с недоверием посмотрел в глаза коменданту НКВДешник.
- Командарм тут жил. Полгода назад арестован. Остались жена, сын и домработница.
- Напротив, кто?
- Герой соцтруда.
- Понятно, … - НКВДешника перебил новый куплет из радио-«тарелки»:
… Бьют часы Кремлёвской башни,
Гаснут звёзды, тает тень…
До свиданья день вчерашний, …
Здравствуй новый, светлый день!
- … у него с видом на Кремль. Хорошая квартира. Жалко двухкомнатная, - закончил мысль человек в форме.
Вздохнув, развёл руками комендант. Пошли выше.
- Не боится твой? – поинтересовалась дверь.
- Боится. Ещё как боится. Гулять перестал. Жена готовить начала.
- Ну, и как?
- Что как?
- Как готовит? Вкусно?
- По всему видать, что нет. Морщится, но ест. А, куда деваться? Время такое.
- … Кипучая! Могучая, никем не победимая, -
Страна моя, Москва моя -
Ты самая любимая!
- Хорошая песня. Правдивая, - улыбнулась дверь своему другу.
- Не нравится мне она.
- Почему?
- Слишком сладкая.
- Говорят, соседний подъезд, полностью опечатанный стоит.
- А ты больше верь слухам.
- Думаешь лгут?
- Последнее время я вообще не думаю. Так легче жить. И тебе не советую. Вон, посмотри вокруг сколько хорошего и радостного. Начали большой каменный мост строить. Селикционера отпустили. У дома Советов фундамент отлили. Чкалов до Америки долетел. Разве не…
- Как отпустили!?
- Вчера вроде в лифте его видел.
- Не может быть! А может… Может это всё неправда. Может…
- Конечно неправда. Арестовывают врагов. Конечно, некоторые случайно под замес попадают. Но, это не страшно. Главное искоренить зло. И, тогда …
- Что тогда?
- Тогда заживём.
- А, сейчас, разве это не жизнь?

Понимала, что это конец.
Не думала раньше, что так повезёт ей. Не простой путь себе выбрала, выйдя замуж за молодого красного командира, который стал командармом. Сколько их? Раз, два и обчёлся. Да и у всех есть семьи. А это мой. Единственный. Он дорог мне, как никогда. Люблю его.
И действительно любила, готова была за ним поехать в любой уголок необъятной Родины. Знала, что он нужен стране. Его ценят и она, будучи рядом, так же приносит тем самым пользу стране. Никогда не могла позволить себе даже в мыслях, что сама страна отвернётся от её мужа. Думала сначала, что это ошибка. Что всё кончится хорошо. Его проверят и отпустят. Но, шли дни, недели, месяцы. Следствие затянулось, так, будто от него добивались признания в том, что никогда не совершал.
Сначала не пускали. Не разрешали передачи. Потом пустили. Кратко объяснил намёками, что нет места надежде. Что невиновен. Сказал, что по пятьдесят восьмой статье. Не знала о чём она, но, от этого, огромной, чёрной лавиной навалилась непостижимая, нечеловеческая тоска. Придавила к самой земле, согнула, не давая дышать полной грудью.
Всё подписал. Нет, не струсил. Не боялся пыток. Просто устал. Хотел умереть. Сейчас, как никогда прежде понял – нет никакого смысла. Ни в том, что так рьяно защищал с шашкой в руках, ни в самой жизни, цена которой отсутствовала. Просто ждал, когда же это всё произойдёт. Понял, что свидание разрешили, только по той причине, что сдался, подписал. Теперь то, что ждёт впереди, совершенно не волновало. Более того, от него отстали, перестав вызывать на бесконечные допросы. Начал спать. Пусть и совсем мало, но появился сон. Тот, что избегал его последние годы. А не прощение ли это, пришла мысль. Если и прощение, то только за ту цену, что была оценена его жизнь, которой теперь оставалось ровно столько, сколько требуется на оформление всех бюрократических вопросов, связанных с приговором и его исполнением.
Сдержалась, не дала волю слезам. Да и не было их. Холод ужасом сковал её сердце и душу. Не могла встать, когда закончилось свидание. А каково ему? Ведь он многое знает. Его там бьют. Неужели так и не увидит его больше никогда. Не думала тогда, что репрессии коснутся и её. Да, и теперь было всё равно. Разве сможет без него?
Вилен.
Когда он родился, знала - растит копию мужа. Но теперь это не радовало её. Казалось; в том, новом мире, который открывался ей сейчас, не останется больше места для любви. Одна только разлука, унижение и насилие. И, вроде откажись она только от мужа, как слышала, делают многие, для того, чтоб сохранить жизнь себе и детям, и всё вернётся на свои рельсы. Всё, кроме одного. Того человека, с которым не просто связала свою жизнь на долгие годы, но и верила в его значимость для страны, как и в само её будущее, что было уже рядом, вокруг них, но … 
Ей не предлагали разводиться, отказываться от мужа, как от врага народа. Это говорило об одном - дело шло к завершению. И так следствие неимоверно долго затянулось. Больше она его никогда не увидит.
Квартиру нужно было оставлять. Но это не имело никакого значения. Страшное таилось в другом. В понимании, что не было больше нигде в стране такого места, где бы она могла быть счастлива. И, теперь, когда понимала, что за ней могут прийти так же, как и за мужем, в любую минуту, думала только о сыне. Его будущем, которое на ближайшие годы оборачивалось теперь для него детским домом для детей репрессированных.
Не вызвала лифта. Шла пешком. Казалось – все смотрят на неё. Но, на самом деле, никому не была нужна. У каждого в этом доме имелось своё горе. И те, кого оно ещё прошло стороной, тщательно скрывали в глубине себя своё счастье, которого могли лишиться в любую минуту.
Вся та радость, что, казалось бы поселилась в каждом из жителей этого дома, в первые недели и месяцы, наполняя их собой, требуя праздника, теперь превратилась в великую скорбь, страх перед будущим. Родина отвернулась от них. Она больше не нуждалась в так называемом «Утверждённом контингенте», как называли их прежде.
- … Стала ночь на день похожей,
Море света над толпой.
Эй, товарищ! Эй, прохожий! –
С нами вместе песню пой! – доносилось из «тарелок» многих квартир, словно некий безумный ответ на пароль, прозвучавший в виде всех тех беззаконий, что творились в этом доме-стране.
Остановилась на своём этаже. На мгновение задумалась. Сделала шаг к периллам. Но, щель между ними и лифтом была слишком узка для того, чтоб пролетев там найти смерть на холодном кафеле первого этажа. Да, и зачем? Слишком простой выход. Я заслужила худшего.
- Мама, Петькиного отца отпустили! – с порога встретил сын.
- Не может быть, - холодно, безразлично ответила. Присела в прихожей. Усталость, накопившаяся за последние три месяца, давала о себе знать. Не было сил ни на что. Даже на ответ сыну. И, уж тем более на то, чтоб понять смысл сказанного им.
- Арестован по ложному обвинению, - улыбнулась Надежда, вышедшая в фартуке с маленькой кухни.