Глава V Челюскин

- Слышала, про «Челюскин»? – спросил друг, дверь героя соцтруда.
- А, как же. Стране очень нужен Севморпуть. Ещё при царе были попытки его пройти. Но они не кончались успехом.
- При царе!? Не удивительно, что были неуспешны.
- Думаешь, Шмидту удастся?
- Ещё бы! Он же советский полярник.

* * *

Видел, что льды становятся мощнее, но не придал этому значения. Как опытный полярник знал; всё это искушения, и чем страшнее, тем проще будет выход. Имея задание партии и правительства, не хотел, да и, как считал, не имел права останавливаться не смотря ни на что. Обязан докладывать погодную обстановку по радио. Не врал. И, вот 23 сентября получив приказ поворачивать, не выполнил его. Был полностью заблокирован льдами. А ведь, где-то здесь в прошлом году, потерпел аварию «Александр Сибиряков». Это угнетало, но, оставался твёрд в своём решении. Начал дрейф, который длился пять месяцев, и привёл в итоге к самому Берингову проливу.
Чистая вода просматривалась в бинокль, но, направление дрейфа изменилось. Удача отвернулась. Какое-то плохое предчувствие навалилось на него. Стало не по себе. Нет, это была не паника, скорее обида за то, что совсем чуть-чуть не хватило, всегда помогающей ему в рискованных мероприятиях энергии удачи. Накопившись теперь в нём, разрывала на части.
Стоял у обледеневшего окна, продуваемого всеми ветрами капитанского мостика, переоборудованного для северной экспедиции, усиленного для навигации во льдах Челюскина. Начальник экспедиции, должность не простая, требующая колоссальной ответственности и мужества. Всего этого было не занимать. То, что в фарватере за ним шёл точно такой же как их пароход, сделанный одновременно с ним на Датских верфях Burmeister & Wain, только с другим названием – «Пижма», с не такой усиленной кормой, полный заключённых, ни на миг не останавливало его в выборе. Понимал, что не имеет права считать их за людей. Такова политика страны, и он не может противоречить ей. Должен не просто доказать всему миру, что северный, морской путь возможен, но и провести по нему первый транспорт с пусть и невольными заложниками ситуации, но, прежде всего людьми, которые, в случае удачи были бы преподнесены западному миру первыми гражданскими пассажирами этого сомнительного путешествия. Чувствовал, знал, что в нём есть силы поступить, как от него ждут, но не могут сказать, как в Москве все боялись сделать ошибку. Никто не хотел попасть в лагерь, который даже здесь, в Арктике, так же присутствовал, идя за ними по пятам.
Никогда не задумывался о том, что его могут посадить. Чувствовал, что нужен Сталину. Странное дело, находясь в экспедициях, невольно понимал, что словно прячется от репрессий на севере. Ведь, в случае ареста, уж точно не могли отправить в лагерь севернее, где и так практически находился.
Началось сдавливание. Льды меняли направление движения и от этого уплотнялись, наползая на корпус Челюскина.
Все, кто находился на капитанском мостике, ждали. Взгляды были вопросительные, не лишённые уверенности, что начальник экспедиции даст правильную команду. Подошёл капитан, сказал:
- Жалко корабль Отто Юльевич.
Знал. Выхода нет. Срочно требовалось принимать решение.
- Приготовиться покинуть судно, - отдал долгожданную команду.
Были готовы к этому, ещё пять месяцев назад. Неоднократно льды сжимали корпус настолько, что, казалось, ещё чуть-чуть и клёпки начнут выстреливать из бортов. Постоянно на мостике кто-то дежурил, раз в час проходя вдоль бортов, оценивал ситуацию. Но всё обходилось. Сегодня же везению пришёл конец. И теперь не требовалось долгих сборов. Практически всё для эвакуации было готово.
Посмотрел назад, где в двух километрах от них, так же ждал приказа ведомый ими, практически идентичный корабль. Сказал:
- Передайте на Пижму, чтоб покинули судно.
Капитан, связался с застрявшим в их фарватере на долгие пять месяцев пароходом.
- Спрашивают, что делать с заключёнными? – вопросительно посмотрел на Отто Юльевича.
- Как, что!? – удивился глупому вопросу тот.
Возникла некая странная пауза. Затем, справившись с ситуацией, понял; тут возможны различные варианты. И, действительно требуется разъяснение. Дополнил:
- Пусть выводят всех на лёд. Строят временные укрытия от холода. Сгружают продукты. Одним словом, повторяют всё за нами. – произнеся, тут же понял, что команда невыполнима.

Челюскин уходил под воду носом, сильно задрав корму. Так, что уже высоко над льдом виднелись его два больших, ещё не покрывшихся льдом винта.
Не успев проводить на дно свой корабль, видели, как подобное происходит с «Пижмой». С той лишь разницей, что уходила под лёд кормой.
Через два часа к их лагерю прибилось три десятка человек с утонувшего вторым судна. Это была его команда, и охрана. Больше никого с ними не было. Несколько сотен, заключённых навсегда пропали в проливе между двумя материками.
- Команда прибыла в ваше распоряжение, докладывал капитан «Пижмы» Ото Юльевичу.
Затем был принят доклад от начальника военизированного конвоя. Но в нём не было ни одной фразы, посвящённой судьбе заключённых.
- Что с людьми? – тем не менее, поинтересовался Шмидт.
- Всё в порядке Отто Юльевич. Все уничтожены, в соответствии с директивой, - улыбнулся начальник конвоя. Его больше беспокоила судьба дочери, родившейся у жены, взятой на борт «Пижмы», скрывшей свою беременность. В честь Карины было названо Карское море. Тепло укутанный грудной ребёнок не понимая, что происходит вокруг, улыбался глядя своими счастливыми глазами в суровое арктическое небо.
Знал, что людей уничтожили. Но, хотел надеяться, что всё же произошло чудо, и они строят сейчас себе на льду укрытия для того, чтоб выжить там, пока на помощь не будет выслан самолёт.
Самолёт!?
Сам же удивился своей глупой догадке. Какой же самолёт сможет снять со льда столько народа. Все эти уголовники, предатели и контрреволюционеры, сейчас лежат на дне, вместе с кораблём, спрятавшим их в своём трюме.
Северный, морской путь, которым пользовались поморы, водя свои Кочи в бухту Золотой рог, под Владивостоком, ещё и не зная о её будущем таковом названии, был не нужен стране, как понял пару часов назад. Её больше не существовало для него. Разве может называться государством территория, объявившая террор своему собственному населению, с лёгкостью пуская его в расход, в течении нескольких минут. Знал; до конца своих дней останется в этой стране. Будет отдавать все свои силы для неё. Но, словно сердечная боль пронзила его душу, мысль - всё это впустую, и нет, не существует для него больше той великой цели, раньше горящей, греющей изнутри. Стало нестерпимо холодно. Страшный озноб пробежал по всему телу.
- Что с вами Отто Юльевич? – поинтересовался капитан «Челюскина».
- Озноб начинается. Наверно заболел, - соврал полярник.
- Айда на кухню. Там спирт имеется, - потащил его в сторону хлопающей на ветру палатки, капитан.
Страна росла. Делала свои открытия, развивалась. Утверждалась в мире, среди множества других, немолодых, но, не переживших революции, и от этого не требующих героизма от своих граждан, стран.