Глава III Взрыв

Со скрипом открылась, когда прогрохотал страшный взрыв. Где-то в доме даже треснули стёкла в окнах, несмотря на то, что заранее, по приказу коменданта, были проклеены крест-накрест, полосками бумаги.
Неужели всё-таки взорвали, промелькнула догадка в её голове. Что же теперь будет? Тоска зародилась в ней.
За кухонным окном, которое лучше всего просматривалось ей, виднелись бурые, смешанные с пылью и мельчайшими обломками стен клубы дыма.
Послышались быстрые шаги Надежды. Подбежала. Закрыла дверь на замок и цепочку, на которую командарм не разрешал закрывать. Верил, что никто чужой не сможет войти к ним в квартиру. Вера была основана не на том, что дом охранялся НКВДешниками, и войти на территорию не мог никто, кто не жил в нём. Посещение гостей должно быть оговорено заранее и согласовано с комендантом. Видел, что именно с того самого момента, как поселился в этом доме, мир стал иным. Передвигаясь по улицам города в государственном автомобиле, видел из его окон иной город. Он, казался ему ярче, благоустроеннее, люди выглядели счастливее и увереннее в завтрашнем дне. Да и сам тоже стал другим. Думал даже, что именно новая квартира изменила его мировоззрение, сделав добрее и увереннее в своей правоте. Теперь меньше орал матом на подчинённых, иногда даже радовался их успехам, чего раньше не позволял себе.
Нет, это уже были не те люди, что ненавидели друг друга. Мир изменился, стал красочнее и придавал уверенности в завтрашнем дне. И, даже несмотря на то, что стены его дома были выкрашены в серый цвет, он радовал его, ещё издалека, когда возвращался из штаба, или командировки, насмотревшись на какофонию форм окружающей городской застройки.
Тот минимализм, в котором был выполнен дом, в коем жил, успокаивал, придавая ощущение защищённости, полностью лишающее тяги к излишествам. Да и нужны ли были они ему, получившему от жизни всё, что мог получить человек, в его неполные сорок лет?
Вся парадность дворцовых интерьеров оставалась в прошлом, попадаясь изредка, когда вызывали в кремль. Но и там, не радовала его так, как скромные, три и семь метра, потолки его квартиры, с маленькой шестиметровой кухонькой, на которую даже и не заходил, изредка обедая дома, в гостиной.
Только через месяц случайно узнав от Надежды, что на кухне есть хозяйственный лифт, для вывоза мусора, очень удивился, но, тут же забыл, не видя в этом пользы для себя.
Пять комнат.
В одной обедали, ужинали и завтракали, попусту не бегая на кухню. Две спальни. Их и сына. Маленькая комнатка для домработницы, и, конечно же, святая-святых – кабинет. Без него теперь не представлял свою жизнь. Раньше его заменял простой письменный стол, покрытый зелёным сукном, вечно заваленный документами, которых не читал, а бегло просматривал, складывая на его обширных просторах, и картами, что давно не разворачивал. Теперь и не представлял себя без собственного кабинета. Но, вот только, любя раньше полевые учения, палатки и походные условия, теперь не мог никак понять, в чём же именно заключается причина того, что его стол всегда был подозрительно пуст. И дома, и в штабе, никогда ничего не задерживалось на нём. Кто-то, точно не он, незаметно убирался за ним, наводя порядок. Понимал, и самое главное, привык к тому, что так именно и должно быть, но никак не мог выявить причины.

Клубы дыма и пыли постепенно оседали, открывая взору остов храма, который не пал под страшным взрывом, провалив в себя только лишь барабаны и своды. Стены стояли не тронутыми, лишь кое-где виднелись трещины, пронизавшие их до самой земли.
Не смогли с первого раза, поняла дверь. Значит будут ещё взрывы. Но, не сегодня. Уж лучше бы взорвали с первого раза. Тяжело видеть что-то незавершённое. Наводит на мысли, что нет той силы у затеявших процесс людей, что способна помочь им довести дело до конца. От этого появляются сомнения в правильности их целей. Но совершенно точно ясно одно, когда строится, что-то, обязательно рушится другое.
- Что это было? – поинтересовался друг, дверь, напротив. Которая открывшись, выпустила из себя большую женщину, в домашних тапочках, и по-купечески убранными волосами на голове. В руках у неё был стакан чая в серебряном подстаканнике. Она помешивала в нём сахар ложечкой, готовясь сделать глоток. Отпив и шумно проглотив, посмотрела по сторонам, прислушавшись, затем, ничего не услышав, ушла обратно в квартиру.
- Храм пытались взорвать, - ответила командармская дверь.
- И как, удачно?
- Не совсем. Только верхушка рухнула.
- Значит будут ещё взрывать. Иногда разрушать бывает тяжелее чем создать, - уверенно заявил друг - дверь героя соцтруда.
Как легко страна избавляется от этого храма, будто у неё ещё очень много таких, и вовсе и не жалко одного из них. Но ведь это не так. Догадывалась о том, видя, как величаво выделялся из основной городской застройки, на фоне лишь слегка превышающих её маковок других храмов.
В момент его освящения, 26 мая 1863 года, столицей был Санкт Петербург, храм являлся кафедральным собором не только Московской епархии, но и всей Русской Православной Церкви. Куда же теперь будет перенесена кафедра Патриарха?
Теперь для неё становился, как никогда прежде, важен храм в Нёноксе. Держалась за него мысленно, вспоминала по ночам, оставаясь в тишине дома. Неужели и его вот так же снесут, пронзила страшная мысль. Нет, не может быть До него слишком далеко. Да и он не мешает никому в той глухой деревне, почему-то так запомнившейся ей.
Всё же, она родом из тех мест.

Лифт остановился на их этаже. Вахтёр открыл двери, и перед своей квартирой оказался герой соцтруда. По всему видно, он был слегка не в себе. Его качало. Но, благодаря своему малому росту и широкой кости, держал землю ногами прочно, шагая словно моряк в шторм.
- Смотри, твой пришёл, - сказала дверь командарма.
- Под шафе.
- Да. Заметила.
- Получка сегодня у них на заводе была.
- И как он только героем стал?
- Как все. Нахальство и труд, всё перетрут.
- Нет, ты не понял. Я о том, что пьющий человек вряд ли чего-то сможет добиться в жизни.
- Я тебя умоляю!
- Не согласен со мной?
- Ни коим образом. Впрочем, как я понял, пить он начал уже после того, как стал героем. Теперь не до работы. Всё время в президиумах, да и депутатом стал. Не думал, как жене признавался, когда его била, что жизнь повернётся к нему таким боком. Говорит, что легче работать было по шестнадцать, восемнадцать часов. Голова так занята. А теперь думать приходится. Тяжело говорит ему это. Не справляется. Вот и запил. О заводе мечтает. Но, куда уж там теперь. Завод! Где он, и где производство.
- А, что дерутся твои?
- Бывает. Готовить она не умеет или не хочет. А он ей претензии предъявляет. Баба-то простая, легко смогла бы, как он в президиуме восседать, но ленива до чёрта.
- И, что, не спилась бы?
- Нет. Понимаешь, дело в том, что ей не с чем сравнивать. Работать она не работала толком никогда, и ничего неделание её не расстраивает поэтому так, как супруга.
Герой соцтруда, позвонив в дверь, не дождавшись пока ему откроют, полез за ключом. Рука шарила по глубокому карману свободных штанов. Достала папиросы, горсть мелочи, пивную пробку, солёную сушку. В правом кармане ключей не было. Полез в левый. Та же беда. Спички, бумажные деньги, семечки. Принялся за пиджак.
Послышались шаги. Дверь открылась.
- Опять!? – сквозь щель в проёме на лице его жены еле светились безысходностью глаза.
- Что опять!? Что!? Отменили заседание. На завтра перенесли. Вот я в буфете и выпил пивка с приятелем.
Молча, без лишних слов, дверь открылась шире и в вечерних сумерках квартиры, отчётливее проявился силуэт жены.
- Что ж ты не идёшь? Аль боишься? А ты не бойся. Не трону. Нам теперь вместе по жизни идти до конца.
Понурив голову, прошёл, как на казнь. Дверь закрылась.
- Мне рассказывали, что раньше, в многоквартирных, городских домах, были большие кухни. И домохозяйки готовили там. У нас же совсем маленькие. Вот и негде моим развернуться. Сидят дома, как сычи.
- Зато столовая есть у нас. Говорят, там по талонам. Вон Надежда у командарма заказывает там обеды и их поднимают на малом лифте в кухню. Питаются всегда горячим.
- Ну, скажешь тоже. Твои, совсем другое дело. Они с образованием. Не то, что мои. Четыре класса церковно-приходской.
Послышался шум на первом этаже.
Затихли. Прислушались. Непонятно, кто.
Лифт медленно поднимался между этажами, и вот крыша его кабины показалась из-за лестничных маршей.
- Моего везут. Что-то не радостный сегодня.
- Хоть не пьяный, уже хорошо.
Вахтёр открыл лифт выпуская командарма. Дверь квартиры открылась, и на лестнице показалась его жена.
- Это ты. Что-то тяжело на душе. Жду тебя. Машину в окно увидела. Узнала.
- Что случилось?
- Этот взрыв. …  Напугал меня.
- Перестань. Ничего страшного.
- Пусто теперь без куполов стало. Одни стены торчат.
- Будут строить дворец советов. Еще краше получится, - вовлёк за собой в квартиру.
- Всё равно тревожно мне.
- Знаешь, у меня отпуск в начале сентября. Поехали в Крым? - закрыл за собой дверь.
- Папа, папа! В Крым! Ура! Ура! – доносились на лестницу, радостные крики Вилена.