Под надёжной защитой

– Вон, едет наш депутатишка! – сказал худощавый паренёк в строительной спецодежде, сидя в тени на небольшой лесенке вагончика-бытовки.

Из леса на обширную поляну выезжал мощный чёрный джип, а за собой он тянул большой жилой прицеп, сверкающий белизной в ярких лучах солнца. Один луч отразился от большого тонированного стекла трейлера и прыгнул на закопчённое лицо крупного мужика с сигаретой в зубах, отскочил от чёрных стёкол больших солнцезащитных очков. Голый по пояс, мужчина стоял под палящим южным солнцем, добавляя загара на пивное брюшко, которое наряду с лицом и так было чересчур коричневое. Пышные усы, тронутые сединой, на фоне загара казались гораздо белее, чем есть на самом деле.

– Всё своё вожу с собой, – густым басом прокомментировал мужик наличие жилого трейлера. – Хреново, что он здесь будет эти дни.

– Присматривает за своими вложениями, – пояснил худощавый, обмахиваясь кепкой. – Ну, и за нами до кучи.

Мужик вынул изо рта сигарету и сплюнул в зелёную траву.

Джип с трейлером остановился, и из-за руля тут же выскочил среднего роста мужчина лет сорока, лысый, как колено, стройный, но достаточно крепкий, и строгий костюм только подчёркивал наличие развитой мускулатуры. Депутатом он не был никогда и не стремился им стать, а прозвище своё среди рабочих он получил лишь за то, что постоянно носил строгий костюм с галстуком, как те депутаты, которых постоянно показывают на голубом экране.

Ещё на ходу «депутат» замахал руками и закричал:

– Петрович, твою мать, вы нахерна поставили вагончик прямо на газон?! Что, нельзя было оставить его прямо у леса?!

Мужик с сигаретой – тот самый Петрович – демонстративно вынул сигарету и снова сплюнул в густую траву, которую до нормального газона надо стричь не один час – в иных местах она поднималась почти до колена.

– А какая разница? – пробасил мужчина. – Приедет спецтехника, и всему газону хана придёт.

– Тем более, ваш вагончик мешаться будет работе бульдозеров, – тут же ухватился за другую мысль «депутат». – Кто его сюда поставил? – Он посмотрел на худощавого рабочего. – Ты, Андрюх?

– Я, Дмитрий Михайлович, – признался тот.

– Его надо переставить! – «Депутат» махнул рукой в сторону леса и пояснил: – Туда.

До опушки леса было метров пятьсот, на что и указал Петрович:

– И бегай потом, как идиот, туда-сюда с инструментом, да? – В голосе слышалось презрение к бессмысленному решению начальства, и мужчина даже не пытался этого скрыть. – Никому мы здесь не помешаем. Мы и так далеко от дома.

И он кивнул в сторону старого трёхэтажного особняка, что стоял в двухстах метрах от места дислокации строителей.

– Поговори у меня ещё тут! – погрозил «депутат» кулаком мужчине, но без злости. – Хрен с вами. Но если какой-нибудь лихач на бульдозере повредит вагончик, восстанавливать будете за свой счёт.

На этот выпад со стороны начальства Петрович только усмехнулся в густые усы.

– Дом осматривали? – сменил тему Дмитрий Михайлович.

– А смысл? – повёл плечом Петрович. – Мне в нём не жить, так что и осматривать ни к чему.

– Э-эх, нет в тебе чувства красоты, Петрович! – посетовал «депутат». – И интереса ни к чему, кроме как к сигаретам и пиву, у тебя больше нет.

– Ну, это уже моё личное дело.

Дмитрий Михайлович покачал головой и продолжил:

– Да ты только посмотри, какая красота! Это же величие старинных мастеров. Строили без той техники, что есть у нас, а такие красоты делали.

– Вот только эту красоту вы сносить собираетесь, – напомнил Петрович.

– Ну, это уже моё личное дело, – вернул его же фразу «депутат». – Мне проще снести его и построить новый отель. Деньги практически те же, но рентабельность отеля будет выше на порядок.

– Вам виднее, – пожал плечами здоровяк.

– Ну что, не пойдёте со мной? – обратился Дмитрий Михайлович к своим рабочим.

– Не горю желанием, – тут же отозвался Петрович.

– А я, пожалуй, схожу, – согласился Андрюха. – Может, хоть там попрохладнее будет.

И он направился вслед за «депутатом», который уже шёл к дому.

Это был поистине впечатляющее сооружение. Одного взгляда хватило бы, чтобы с уверенностью сказать: строили его, скорее всего, ещё в позапрошлом веке. Так сейчас не строят, по крайней мере, сам Дмитрий Михайлович, будучи строителем со стажем, ни разу не сталкивался ни с чем подобным даже просто на бумаге, не то что в живую. Два этажа, но есть ещё и третий – в башне, пусть и небольшой, но тот же кабинет запросто в ней разместится. Высокая коническая крыша башни увенчалась приличных размеров флюгером с изображением какого-то мифического существа. Выполнен он был из металла – кузнец постарался на славу, но сейчас погода стояла безветренной, поэтому и неведомый зверь застыл на месте, словно изготовившись к атаке.

Дом был каменным, правда, со временем его заляпали штукатуркой – видимо, чтобы скрыть неприглядный вид старого и грязного кирпича. Но неизвестные теперь штукатуры потрудились просто отлично, и все резьбы, что были сделаны когда-то мастерами прямо на камне, были бережно сохранены и даже как-то подчёркнуты умелыми руками. Но это было давно, и теперь эта штукатурка во многих местах потрескалась и даже обвалилась. Всему ведь уход нужен, тем более практически на самом берегу моря. Пусть до воды и было достаточно далеко, при сильных ветрах водяная пыль всё же долетала с берега, и соль делала своё коварное дело.

Но вот стёкла в окнах готического стиля уцелели, причём во всех. Либо владелец в лице местной администрации следил хотя бы за тем, чтобы они оставались не тронутыми, дабы в дом не лазила шпана или бомжи. На этом их забота о доме заканчивалась, и без должного ухода особняк из молодого красавца превратился в древнего старика, пусть ещё и держащего спину ровно.

Первый этаж по фасаду имел обширную веранду, скат крыши которой удерживался на массивных колоннах, так же украшенных узорами. Дмитрий Михайлович ещё в самый первый визит отметил, что узоров повсюду чересчур много, лепнина изобилует в таких количествах, что просто диву даёшься. Для чего столько? Ведь это – огромные затраты, даже по тем временам. Или строивший его человек был настолько богат, что не скупился на красоту, даже в таких мелочах?

Дом действительно был красив, любоваться им можно бесконечно. Но в то же время что-то настораживающее было в его виде, а может окружающая обстановка придавала его виду некую мистификацию. Вокруг дома росло несколько деревьев, но все они давно погибли, и теперь из земли торчали корявые стволы с неестественно вывернутыми сучьями. Листьев на них не было уже давно, кора опала много лет назад, и голые стволы, выбеленные морской солью, больше походили на скелеты неизвестных существ. А ещё трава. Если рядом со строительной бытовкой она была высокой и сочной, то рядом с домом вся пожелтела и пожухла.

Издалека тёмная сущность особняка пусть и бросалась в глаза, но души не касалась, пролетала мимо или же успевала рассеиваться в лучах солнца. Но чем ближе они подходили к строению, тем сильнее нечто невидимое и невообразимое давило на сознание, принося не просто дискомфорт, но и некое чувство подавленности и даже страха. За те пару минут, что они шли до дома, Андрюха успел несколько раз пожалеть о том, что согласился поддержать начальство в его желании прогуляться по древнему строению. Но отказываться теперь было поздно, а казаться трусливым дурачком молодому сотруднику не хотелось, поэтому продолжал следовать за «депутатом», нервно покусывая губы.

А начальник, по совместительству ещё и владелец строительной фирмы, на которую работал Андрюха, бесстрашно шёл вперёд, и нехорошие мысли, по всей видимости, нисколько его не тревожили.

– А вы уже бывали в нём? – спросил он у работодателя, чтобы хотя бы разговором разбавить возникшую вдруг тишину.

– Конечно был, – даже удивился Дмитрий Михайлович. – Мы часа три лазили по нему вместе с заместителем мэра.

Последнюю фразу он особенно выделил, дабы показать рабочему, на каком уровне плавает его начальник.

– И как там?

– Сейчас сам всё и увидишь, – удивлённо ответил «депутат» и поднялся по короткой лестнице на крыльцо.

Большой навесной замок висел на двери, и был дополнением к уже имеющемуся врезному. Дмитрий Михайлович открыл оба, скрипнули ржавые петли, царапнув внутренности пронизывающим визгом.

Гостям открылась мрачная прихожая. Здесь не было запустения – вынести ничего так и не успели, но было видно, что всё старое, а что-то уже и тронутое разложением. Но декоративные дубовые панели на стенах оставались невредимыми, и лишь пыль укрывала их толстым слоем. Большая люстра свисала с высокого потолка, и Андрюха машинально начал искать клавишу выключателя. Найдя её под рукой возле самого входа, он нажал её. Ничего не произошло.

– Здесь такое часто бывает, – тут же пояснил отсутствие электричества «депутат». – Нужно будет задуматься о генераторе, а это, мать вашу, лишние расходы.

Андрюха усмехнулся в спину начальнику. Эти расходы для того были делом небольшим и, на непрофессиональный взгляд простого рабочего, сокрушаться в данном случае не было смысла. Но это же «депутат», который за любую копейку удавиться готов.

Из коридора они прошли в большой холл. Четыре мощные колонны подпирали обширный потолка, с которого так же спускалась помпезная люстра, весившая, казалось, далеко за сотню килограмм. Минимум мебели, всё больше картины с неизвестными пейзажами, а так же портретами, но опять же неизвестных людей. Все картины старые и, возможно, имеют ценность, хотя таковые давно бы уже вывезли те же сотрудники местной администрации. А портреты, должно быть, принадлежали бывшим хозяевам особняка, потому что на них была изображена целая семья, пусть и на разных холстах.

– А кто здесь жил раньше? – спросил Андрюха у начальника.

– Граф какой-то, или барон – хрен их разберёшь с их чинами, – ответил тот. – Да и какая теперь разница? Дом я выкупил, теперь он мой... Нравится тебе здесь?

Андрюха снова осмотрелся вокруг, задержал взгляд на широкой лестнице с резными балясинами и шикарными столбами на пригласительной ступени, изображающие каких-то существ, вроде бы и красивых, но в то же время навевающие непонятное беспокойство.

– Мрачновато здесь, – ответил молодой сотрудник.

– Сейчас да, – согласился «депутат». – Но только представь себе, каково здесь было во времена расцвета этого особняка. Чисто убрано, всё налачено, натёрто до блеска, люстра светится сотней огней. Красотища!

И он, раскинув руки в стороны, сделал несколько оборотов вокруг оси. Андрюха удивлённо посмотрел на него, но комментировать не стал – себе дороже может стать.

– А куда делись хозяева?

– Повымирали все давно, – ответил Дмитрий Михайлович, удивлённо уставившись на подчинённого. – Времени-то сколько прошло.

– И что, нет наследников?

– Прямых нет. Есть какие-то дальние родственники, но те уже давно отказались от прав на владение этим объектом. Они продали его за довольно большие деньги, и новый хозяин даже начал делать капитальный ремонт. Но, как после выяснилось, он повесился в этом доме, перебив при этом всю семью. Дом достался брату, но тот быстро его продал. Тоже, кстати, за немалые деньги. Новые хозяева поселились здесь, но не прожили и месяца. Это была молодая пара. Женщина попала в психушку, а её муж сбросился со скалы в море.

И он кивнул на парадный вход, который смотрел прямо в сторону того самого обрыва, что находился в каких-то пятистах метрах от строения.

– Затем о доме поползли нехорошие слухи, что здесь, мол, призраки обитают и сводят с ума всякого, кто в доме этом поселится. После той молодой пары на дом никто не претендовал, и он вместе с прилегающим участком отошёл администрации. И за пятнадцать лет никто так и не решился его выкупить. С тех пор цена его снизилась в десятки раз, но желающих так и не нашлось.

– Но вы же решились, – заметил Андрюха.

– Я атеист, и все эти бредни о призраках меня не задевают. Может, они и волнуют тех, кто в них верит, но мне это не грозит. Да к тому же я не собираюсь жить здесь. Мне нужна земля, а эту рухлядь завтра снесут.

И только он сказал последнее слово, как внезапно по дому разнёсся жуткий треск, а затем удар, прозвучавший в тишине пушечным выстрелом. Произошло всё настолько неожиданно, что оба подпрыгнули, а Андрюха потом ещё сжался в комок.

Осмотревшись, они увидели то, что так их напугало. Большая картина с изображением первого хозяина особняка валялась на полу. Рама треснула на углах, разъехалась, и полотно частично вывалилось из неё. В том месте, где она висела, на стене теперь зияла большая дыра – крепление выпало из неё вместе с добротным куском штукатурки.

– Вот видишь, он сам разваливается на глазах, – пояснил произошедшее Дмитрий Михайлович, приведя дыхание в порядок. – Так и сложится за сегодня, а нам останется лишь мусор собрать.

Андрюха дрожал, часто дыша. Ему было не по себе в этом доме. Он ожидал найти здесь хотя бы небольшую прохладу от южной жары, а теперь вдруг ощутил жгучий холод. Может это из-за происшествия, сильно напугавшее его. А может... Мысли о мистическом в подобных зданиях весьма жизнеспособны, а порою даже и оправданы, и от этого становилось только холоднее и страшнее. Слишком явное совпадение. Да и совпадение ли? Будто дом каким-то образом услышал слова «депутата», и падением картины выразил своё несогласие с приготовленной ему участью. Теперь Андрюха всматривался в каждый тёмный угол и прислушивался к тишине, которую можно было ножом резать – настолько плотная она была здесь.

Справившись немного с нервами, Андрюха вдруг осознал, что сказал Дмитрий Михайлович перед тем, как упасть картине: эту рухлядь завтра снесут.

– Дмитрий Михайлович, я не понял: вы сказали, что... – Слово «снос» он не решился проговорить вслух, опасаясь, что дом снова отреагирует на это. –...работы будут проводиться лишь завтра. И техника завтра придёт?

– Техника должна прийти сегодня вечером, а завтра утром начнём работать.

– А зачем тогда мы приехали сюда так рано? – удивился Андрюха.

– В доме есть ценные вещи, которые нужно вынести до сноса...

Андрюха инстинктивно сжался, ожидая очередной реакции особняка на столь губительное для него слово. Но ничего не произошло. Может, картина действительно упала из-за того, что не выдержало крепление?

– А вы мне будете нужны, чтобы их вытащить, – продолжал тем временем Дмитрий Михайлович.

Перспектива бродить по дому с целью забрать нечто, что принадлежало бывшим хозяевам, совсем не радовала. Дом не нравился Андрюхе. Более того: он его боялся. Нечто непонятное висело в воздухе, и с каждым вздохом парень чувствовал это всем телом, непонятная тревога растекалась по жилам вместе с новой порцией кислорода, сдобренного чувством страха и опасности.

Он глянул на картину, что упала со стены, и ему вдруг показалось, что изображение частично изменилось. Если раньше основатель этого дома взирал с неё величественно и надменно, то теперь в его взгляде просматривалось презрение и лютая злоба. Андрей почувствовал, как между каждым волоском на его голове пробежали толпы мурашек, задевая их основания, заставляя шевелиться. Взгляд с портрета притягивал, проникал вглубь сознания. Глаза казались живыми, и Андрюха не мог отвести от них взгляда. Так же, как и изображённый на холсте человек, он смотрел, не мигая, и в глубине нарисованных глаз видел всё то, что чувствует сейчас их обладатель. Глаза – зеркало души, и, по всей видимости, они не перестают быть таковыми даже будучи нарисованными, словно картина – некий проводник между смотрящим на неё и тем, кто на ней запечатлён, даже если изображённого человека уже давно нет в живых. И в данном случае картина стала проводником между двумя мирами, и через неё умерший хозяин дома может заглядывать из мира загробного в мир живых. Причём, не только заглядывать, но и воздействовать на окружающих, подавлять их волю одним лишь взглядом нарисованных глаз.

– Эй, Андрюх, ты чего замер?

Оказалось, что Дмитрий Михайлович уже давно теребит его за руку, но парень не сразу заметил это, погружённый в свои мысли... А может и не только свои.

– А, что? – Андрюха помотал головой, прогоняя наваждение. – Нет, всё нормально... Или... Вы что-то сказали?

– Замер, говорю, чего? – повторил свой вопрос «депутат».

– Да просто на картину засмотрелся.

– Понравилась?

– Ну, не то, чтобы уж очень, – промямлил парень. – Просто... Работа выполнена качественно – художник постарался, особенно с глазами.

Дмитрий Михайлович посмотрел на изображение, какое-то время помолчал.

– Я не ценитель искусства, но даже я вижу, что в этом что-то есть. Надо будет узнать, может её рисовал какой-нибудь известный художник. Если да, то её можно будет спихнуть за хорошие бабки... Или себе оставить, чтобы говорить всем, что у меня есть картина такого-то художника. Пусть завидуют. А ты бы взял её себе?

Андрюха медленно покачал головой и, чтобы начальник не задавал никаких вопросов, пояснил:

– Я не люблю картины.

– Нет в тебе никакого чувства красоты, – посетовал «депутат».

В ответ парень только кивнул. Не говорить же начальнику, что ему не то, что на стену вешать в своём доме, а даже притрагиваться к картине нет ни малейшего желания. Не поймёт.

*   *   *

Осмотр дома продлился до самого вечера. Осматривал его, в основном, Дмитрий Михайлович, а Петрович и Андрюха только вытаскивали то, на что он указывал.

Картину вынесли первой, и её тут же отнесли в трейлер – ценность всё же, пусть и потенциальная. Остальное барахло складывали кучей возле машины. Именно барахло, и ничем иным всё, что начальство намеревалось забрать, Петрович не считал. Тут были какие-то тряпки, пара резных стульев, которые ещё, к тому же, и восстанавливать нужно; шкатулки, зеркало и прочая мелочь. Под сундуком они чуть спины не надорвали, будто в него кирпичей наложили. Посмотреть, что внутри, так и не удалось – он был под замком, а срезать «депутат» не велел.

Пока возились с вещами, горизонт начал темнеть. Ускорили процесс перехода дня в ночь чёрные тучи, приближающиеся с моря. В них уже были видны всполохи изогнутых молний, но гром пока ещё терялся на расстоянии. Усилился ветер, и «депутат» отдал распоряжение заканчивать с работой и поскорее убирать все вещи, пока не начался дождь.

Когда они закончили, тучи уже почти нависали над берегом, а гром несколько последних минут заставлял дрожать землю под ногами перед его гулкими раскатами, закладывающими уши. Сильный ветер выл в ветвях деревьев, опасно раскачивая вершины. Покачивался и большой трейлер Дмитрия Михайловича, поэтому по окончании всех работ он решил поискать место для стоянки возле скал, где ветер не причинял бы неудобств. Спать в качающемся помещении – то ещё удовольствие. Так и до морской болезни недолго.

Его примеру последовали и рабочие, поставив, правда, своё временное жилище метрах в пятнадцати от начальничьих апартаментов. «Депутат» сразу же закрылся в трейлере, чем только порадовал рабочих – делать что-либо сегодня уже не хотелось, да и погода не просто шептала, а вопила о том, чтобы все сидели дома. Спецтехника сегодня, скорее всего, тоже уже не прибудет.

Звукоизоляция в трейлере частично скрыла шумы снаружи, а включенная негромко музыка заменила свистящий фон на более приятные звуки. Дмитрий Михайлович, скинув пиджак и сняв галстук, под неразбавленный виски разбирался в вещах, принесённых из дома. В спешке их забросали в трейлер куда попало, и теперь нужно было хоть как-то разложить, чтобы внутри автодома можно было спокойно передвигаться.

Картину он сразу же поставил на небольшой столик, полюбовался некоторое время. Суровый взгляд солидного мужчины так и сверлил, и многие, возможно, отвели бы свои глаза в сторону, не желая встречаться с глазами этого человека, пусть и ушедшего давно в историю. На Дмитрия Михайловича этот суровый взгляд не действовал, как на того же Андрюху, но в нём он находил что-то притягательное. Именно из-за этого взгляда, являющийся той самой изюминкой в данной работе, портрет ему и приглянулся. Не исключено, что его он всё же оставит себе, повесит в кабинете и будет, вот как сейчас, любоваться им, впитывать в себя энергию этого сильного, волевого человека.

Задержавшись у картины ещё пару минут, Дмитрий Михайлович вернулся к другим вещам, плеснув в стакан ещё немного виски. Более всего его интересовал тот самый сундук, в котором лежит нечто тяжёлое. Когда «депутат» впервые увидел его и попробовал приподнять, вес сундука заставил задуматься над тем, что внутри, возможно, находится что-то очень ценное, раз оно под замком. А вдруг там накопленное хозяином золото? Дмитрий Михайлович усмехнулся. Нет, что-то реально ценное вряд ли бы осталось без присмотра, и ушлые чиновники давно прибрали бы всё себе. Но... Сундук всё же под замком, который не открывался уже достаточно длительное время, о чём говорила ржавчина, которая не оставила на нём ни единого свободного места.

Поставив стакан на столик, Дмитрий Михайлович взял заранее припасённую монтировку. Чтобы сорвать замок, ему потребовалось полчаса, в течении которых он вспотел, словно после длительной пробежки, а мата, отборного и витиеватого, было вывалено столько, что сундук давно уже должен был дать трещину под его тяжестью. Наконец лопнула петля, на которой висел замок, и «депутат» с победным возгласом швырнул монтировку на пол, застеленный ковровой дорожкой. Но прежде, чем откинуть крышку, Дмитрий Михайлович плеснул ещё виски, хотя в голове уже изрядно шумело, и дело было вовсе не в буре за окном.

– Сейчас я узнаю, что за тайны ты хранил под этим замком, – сказал «депутат» и отсалютовал стаканом с виски портрету хозяина дома, что немигающим взглядом наблюдал за происходящим в трейлере.

Клубы пыли вырвались из сундука, стоило лишь открыть крышку. Дмитрий Михайлович закашлялся и отпрянул в сторону, размахивая свободной рукой. Около минуты пришлось ждать, когда пыль осядет. В сундуке лежала старая одежда. Первым попался чёрный однобортный сюртук, что носили веке этак в девятнадцатом. Тут же были и другие элементы данного костюма: жилет и брюки с высокой посадкой. Причём, что странно, сохранилось всё в довольно приличном состоянии. Дмитрий Михайлович аж присвистнул.

– Ну ни хера ж себе счастье!.. Вот это раритет! – Он развернул сюртук и аккуратно, чтобы не испачкаться пылью, приставил к себе. На первый взгляд выходило, что бывший хозяин вещей был значительно ниже нового их обладателя. – Блин, вот облом! А было бы прикольно заявиться в офис в таком наряде!.. – Он снова посмотрел на портрет. – Да ты коротышкой, оказывается, был. А так и не скажешь.

Он отбросил сюртук в сторону, вслед полетели и жилет с брюками. Дальше был ещё один комплект таких же нарядов. «Депутат» их даже смотреть не стал – бросил в сторону. Затем он выудил из сундука нечто непонятное, и лишь повертев скомканную ткань в руках, наконец, понял, что перед ним тёмно-синее турнюрное платье, распространённое во второй половине того же века. Сам турнюр был здесь же, и размеры его заставляли шевелиться волосы на голове.

– У твоей дамы что, задница маленькой была что ли? – Дмитрий Михайлович взял турнюр в руки, повертел. – Да у меня на кровати подушка меньше!

Он приставил приспособление туда, где ему отведено было место в истории, и смешливо повертел бёдрами.

– Охренеть! И как ваши дамы носили такое? А как вы управлялись со всем этим добром, когда... Ну, ты меня понял, да?

И он показал руками непристойный жест, актуальный во все исторические времена.

– Блин, надо будет на жену надеть это и попробовать...

Договорить, что «депутат» хотел попробовать со своей женой, он не успел. Внезапно панорамные окна по торцу трейлера на миг осветились яркой вспышкой, а затем автодом подпрыгнул от гулкого удара грома. Звякнула посуда в ящиках на стенах, опрокинулась бутылки с виски, а со стола упал портрет основателя дома. Второе падение стало фатальным для рамы: она лопнула, и холст выпал из неё. Грязно выругавшись, Дмитрий Михайлович сначала бросился к бутылке, из которой выплеснулась уже добрая половина янтарной жидкости, обильно пропитав собой ковровую дорожку. Подняв сосуд, «депутат» с сожалением вздохнул и прошипел:

– Твою мать, вискарь дорогущий! – Он с громким стуком поставил бутылку на стол, поднял глаза к потолку, за которым было небо, затянутое чёрными тучами, и прокричал: – Херовые шуточки у тебя!

Затем он обратил внимание на картину и снова выругался. Рама лопнула в нескольких местах, и мастеру нужно будет немало потрудиться, чтобы восстановить всё в прежний вид. Портрет лежал на полу лицом вниз. Дмитрий Михайлович поднял холст и повернул портретом к себе.

И тут же выронил его из рук, едва не вскричав от ужаса, который острой иглой пронзил каждую клетку его тела. Отшатнувшись, «депутат» споткнулся обо что-то и с ходу бухнулся на пол. Корпус трейлера отдался громким гулом, напоминающим отдалённое громовое эхо. Сидя на полу, Дмитрий Михайлович смотрел на обратную сторону портрета уже протрезвевшими глазами, а ледяные щупальца ужаса сжали его сознание.

Он видел портрет лишь миг, когда поднял его с пола, но этого времени с лихвой хватило, чтобы увидеть, что изображение на нём преобразилось. Нет, на нём был всё тот же первый хозяин особняка, всё в той же одежде, тот же фон позади. Но лицо, глаза... Глаза всё так же оставались нарисованными, но теперь в них явно читалась лютая злоба свирепого хищника, а губы, казалось, расплылись в стороны. Но то была не улыбка человека, которая может излучать как тепло, так и опасность. Хищный оскал неведомого животного, твари из неизведанного мира, изображения которой не раз попадались в доме за прошедший день.

– Этого не может быть! – прошептал «депутат» и потряс головой. – Я просто перебрал с вискарём!

И хотя опьянения он уже не чувствовал, переложить ответственность на алкоголь оказалось довольно-таки просто и своевременно. Прекрасное объяснение тому, что ему просто всё показалось под его воздействием. Да, это же логично: холст выпал, изогнулся, оттого и показалось, что мужик улыбается. Всё просто же! 

От подобных рассуждений стало немного легче, но прикоснуться к портрету он больше не рискнул. Брать его с собой уже не хотелось. Сколько бы он ни стоил, каких бы богатств не сулил. Теперь картина его пугала, и даже если все немыслимые преображения с ней – лишь плод пьяного воображения, повторения подобного себе любимому он не желал. Даже в данный момент не хотелось переворачивать портрет, дабы удостовериться, что всё показалось. А если нет? Сможет ли его рассудок выдержать новый психологический удар?

Удар случился не по рассудку, а по трейлеру. Словно стенобитное орудие древних захватчиков ударило в боковую стену, вдавив её внутрь на несколько сантиметров. Автодом дёрнулся, накренился. Дмитрий Михайлович снова свалился на пол, и его тут же засыпало кухонной утварью из шкафчиков, а так же вещами из особняка, что он успел разложить повсюду.

Лёжа на полу, «депутат» силился понять, что же это могло быть. После непродолжительных раздумий сознание выдало всего лишь одно предположение: большой булыжник сорвался со скалы и ударил по трейлеру. Никаких других идей больше не возникало, и её он принял, как за истину. И она ему не понравилась. Теперь придётся раскошеливаться на ремонт, который может встать едва ли не в половину стоимости самого автодома.

Чертыхнувшись, Дмитрий Михайлович поднялся на ноги и опрометью бросился наружу. Сильный ветер едва не вырвал у него из рук дверь, и немало усилий потребовалось, чтобы вернуть её в прежнее положение. Прикрываясь руками от летящего почти горизонтально дождя, «депутат» обежал вокруг трейлера... и встал, как вкопанный.

Вмятина была просто ужасающей. От удара покорёжился весь правый борт прицепа, а в месте соприкосновения с неведомой силой прогнулся сантиметров на двадцать. Именно с неведомой силой, и этот факт пугал до дрожи в коленях, до седины в волосах. Никакого камня, что оставил бы подобные повреждения металлическому корпусу, не было. Вообще ничего не было. Даже мелкой крошки, в которую, предположительно, мог рассыпаться большой булыжник после удара. А ему действительно нужно было быть достаточно большим, чтобы суметь нанести такой урон железной конструкции.

Дмитрий Михайлович осторожно приблизился к вмятине, провёл рукой по искорёженному металлу. Скривился, словно ему разом воткнули в каждый зуб по игле, достав до нерва. Чувство досады на миг пересилило опасение перед неизведанным, и он уже представил, каким недовольством будет фонтанировать жена. Ведь они собирались всей семьёй выехать на природу через неделю, чтобы несколько дней пожить где-нибудь на берегу моря, да так, чтобы никто не мешал. Теперь все планы может спокойно зарывать тот самый кот, под хвост которому они и отправились.

Но уже через пару секунд мысли о раздосадованной жене выпрыгнули из головы, и на их место стрелой вонзились новые – непонятные, но устрашающие. Место стоянки на короткое мгновение озарилось вспышкой молнии, и краем глаза Дмитрий Михайлович заметил какие-то отпечатки на траве возле трейлера. Всё, что он успел запомнить, так это их большое количество, и то, что величиной они были больше ступни взрослого человека, что носит обувь сорок последнего размера. Произошло всё слишком быстро, и следы могли запросто ему лишь показаться, но адреналин заиграл в крови, а сердце пустилось в пляс. Но, как оно всегда и бывает, неизвестность хуже всякой опасности, и «депутат» решил обязательно выяснить, что же он на самом деле видел: следы невиданных зверей, или же просто тени затеяли очередную шутливую игру с его воображением.

Метнувшись обратно в трейлер, Дмитрий Михайлович достал из выдвижного ящика небольшого стола фонарь, и снова выбежал на улицу. Дождь немилосердно хлестал по давно промокшей рубашке, но на это внимание уже не отвлекалось. Включив фонарь, «депутат» снова обошёл трейлер и осветил землю перед ним.

Яркий луч тут же выхватил из темноты вмятую в землю траву, да и сама почва продавилась под тяжестью лап некоего огромного животного, что побывало здесь не далее, как минут пять тому назад. Следопытом Дмитрий Михайлович не был, но даже его несведущему взгляду было понятно, что отпечатки не принадлежат ни одному известному ему животному больших размеров. Длиной в две ступни, они имели три пальца спереди и два сзади, и, возможно, увенчаны все эти пальцы длинными и острыми когтями. По самим отпечаткам этого было не понять, потому что все они уже наполнились дождевой водой. Просто Дмитрий Михайлович внезапно понял, что знает, кому принадлежат эти следы, хотя абсурдность догадки зашкаливала. Эти лапы он уже видел сегодня... на изображениях странного существа, что неоднократно попадались сегодня при осмотре дома. Мифическое, даже фантастическое существо, с массивными лапами и когтями – три спереди, два сзади. На каждой лапе. И длинные, как кинжалы. И, вероятно, такие же острые.

Ему стало плохо. Тошнота подступила к горлу, в конечностях появилась слабость, словно тело его было чудовищно пьяно, но сознание при этом кристально чистым. И хотелось бы свалить всё на алкогольные фантазии, но не получалось. Глаза его не обманывали: перед ним действительно были следы неизвестной твари, огромной и чертовски сильной, если она умудрилась так повредить трейлер. Следы были повсюду, словно чудовище прежде, чем атаковать, исполнило некий ритуальный танец, прыгая вокруг автодома. Или же... Последняя мысль едва не лишила чувств, и заключалась она в следующем: тварь здесь не одна!

Вспыхнула молния, выбелив всё вокруг. Краем глаза Дмитрий Михайлович заметил движение возле вагончика-бытовки, где сейчас мирно отдыхали сотрудники его компании и ни о чём не подозревали. Конечно, могло и показаться, но сознание всегда предпочитает выбирать худший вариант. «Депутат» направил фонарь в сторону бытовки. Никого. Яркий луч высвечивал отдельные части вагончика, заросли кустарника, коего здесь разрослось немало, но никаких существ видно не было.

Дмитрий Михайлович едва ли не бегом вернулся в трейлер, запер все имеющиеся замки на двери, будто те могли защитить его от того, кто запросто гнёт металлические конструкции, словно фольгу. Он суетливо скрутил ковровую дорожку с пола и открыл тайник, о существовании которого, помимо него, знал лишь тот мастер, что делал его в полу автодома. И сделан он был специально под ружьё, которое «депутат» всегда возил с собой. Найти его непросто, да к тому же надо знать, где искать, поэтому Дмитрий Михайлович не особенно переживал за его сохранность. Он был уверен, что ничего плохого с ружьём не случится, и никто лишний его не найдёт. Гаишники, например, даже если захотят осмотреть трейлер.

Схватив ружьё и коробку с патронами, он привычными движениями натолкал смертоносные цилиндрики в магазин, передёрнул затвор, дослав патрон в патронник. Уверенности прибавилось. Сердце забилось с новой скоростью, но то уже не от страха, а от азарта охоты. Кто бы там ни был снаружи, заряд дроби ему обеспечен, если вздумает ломиться в трейлер.

Буря за окном набирала обороты. Ветер выл стаей раненых зверей, и если бы автодом стоял к нему боком, природной стихии, скорее всего, хватило бы сил опрокинуть железную конструкцию. Крупные капли дождя били в задние стёкла с такой силой, с какой обычно град лупит по крыше. А может, так оно и было на самом деле, и Дмитрий Михайлович подосадовал насчёт стёкол, которые могут быть повреждены ледяным горохом, позабыв на миг о том, что трейлеру сегодня уже и без того досталось не слабо.

«Депутат» сидел на небольшом диване, держа в руках помповик и прислушиваясь к фоновому шуму дождя, нередко разбавляемому ударами грома, от которых мужчина постоянно вздрагивал. Чаще бывает так, что между вспышкой молнии и громом проходит некоторое время, и к звуковому удару инстинктивно готовишься. Но здесь грохот грома случался сразу же за вспышкой, словно эпицентр бури находится именно в этом месте. И при каждом разряде вместе с Дмитрием Михайловичем подпрыгивал и сам трейлер, звеня посудой, что ещё не успела разбиться при нападении неизвестного существа. Люстра, вылетевшая из крепления и теперь свисающая на проводах, с каждым новым ударом приходила в движение, покачиваясь из стороны в сторону. Тени при этом бегали из угла в угол, но чаще они собирались возле перевёрнутого портрета, тянулись к нему, словно преданные псы к хозяину.

Кем же он был при жизни? Не простым человеком – это точно. Бесспорно богатым, а у богатых, как известно, свои причуды. В голову тут же лезли воспоминания о фильмах и книгах, в которых богатые землевладельцы изучали различные науки, после чего ставили в своих подвалах тайные эксперименты над животными и людьми. Фантастика, конечно, не более того.

Вот только сейчас всё это обрело реальную оболочку. И пусть Дмитрий Михайлович не видел пока ещё никого, но изуродованный трейлер говорил о том, что в этих местах кто-то есть. Кто-то огромный, агрессивный, безусловно хищный и смертельно опасный. Хозяин этих земель явно баловался чем-то подобным из тех самых книг. Возможно, он взял и скрестил, что называется, бульдога с носорогом, получив в итоге нереального монстра, или же прибегнул к оккультным практикам какого-нибудь исчезнувшего древнего народа, призвав в этот мир тварей из мира потустороннего. Или же ещё что-то, о чём несведущему человеку сложно даже помыслить. Сейчас думать можно о чём угодно, и любая, даже самая абсурдная догадка, вполне способна обрести почву под ногами. После случившегося даже самый отъявленный скептик обратится в истинную веру.

В очередной раз ударил гром, и Дмитрий Михайлович снова подпрыгнул от неожиданности. Гнев природы рвал пространство вокруг с душераздирающим треском, и невидимая длань стискивала внутренности, минуя телесную оболочку. Казалось, что прошла уже целая вечность, а всё тот же невидимка немыслимым образом замедлял бег часовый стрелок, превращая секунды в часы, делая ночь бесконечной. Правильно говорится, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять, и Дмитрию Михайловичу уже хотелось, чтобы произошло хоть что-то, что позволило бы ему покинуть свой пост на диване и начать хоть как-то действовать.

Стоило подумать об этом, как желание его было сию минуту исполнено. Сквозь шум дождя и ветра «депутат» отчётливо услышал приглушённый стук, словно кто-то откуда-то спрыгнул. Звук повторился ещё раза три или четыре. Дмитрий Михайлович покрепче перехватил помповик, руки его мелко затряслись. Взгляд быстро бегал от окна к окну, коих в автодоме было немало, и всякий раз он с трепетом ожидал увидеть за ними нечто невообразимое и страшное. Но в окна снаружи никто не заглядывал, равно как не было более и никаких лишних звуков. Всё тот же дождь, всё тот же ветер.

Но затем появился новый звук, будто кто-то ножом медленно вёл по металлической обшивке трейлера. Скрежетание буквально выворачивало наизнанку, пробиваясь вглубь мозга, резало уши, расщепляло душу. Тот, кто извлекал эти звуки, прошёлся вдоль левого борта автодома от начала до конца, и Дмитрий Михайлович проследил за его движением, безошибочно определяя местоположение неизвестного по визгу железа. Вот только в окнах так никто и не промелькнул, по крайней мере, «депутат» никого не заметил. Может, тьма снаружи была тому виной, хотя свет из окон частично озарял падающие с небес капли дождя, а может неизвестный и вовсе... невидимый?

Тяжёлый удар по крыше заставил инстинктивно пригнуться и поднять ружьё стволом вверх. Крыша трейлера прогнулась под огромным весом, люстра вконец оторвалась от потолка, и внутри стало темно. Дмитрий Михайлович закричал и пару раз выстрелил вверх. В потолке рядом друг с другом появились две рваные дыры, из которых прямо на лицо брызнул поток прохладной влаги. Громкие выстрелы в помещении жестоко ударили по ушам, и некоторое время слышался только дикий свист на фоне гробовой тишины. Дмитрий Михайлович несколько раз сглотнул для восстановления давления, правда, это практически не помогло. Пока не вернулся слух, он сидел на корточках, прижавшись к стене, и смотрел на дыры от картечи в потолке, которые то и дело подсвечивались вспышками молний.

Через пару минут глухота отпустила. За это время о трейлер никто не бился, никто не пытался прорваться внутрь. Перехватив удобнее ружьё, «депутат» приподнялся и осторожно выглянул в окно. Кромешная тьма царила в округе, надёжно скрывая любого недоброжелателя. Ночь – время каждого, кому нужно укрытие от посторонних глаз. Дмитрий Михайлович и сам мог бы укрыться в ней, если бы противником его был человек. Но монстры, безусловно, имеют острый нюх, и по запаху они с лёгкостью отыщут его в любой дыре, где он вознамерится укрыться. А вот он сам не сможет их почувствовать, даже если те остановятся в метре от него. Вот тебе и венец творения природы!

Несколько раз вспыхнула молния, и в моменты озарения Дмитрий Михайлович старался охватить взглядом как можно большее пространство вокруг трейлера. Но всякий раз зацепиться глазу было не за что, кроме уже привычной каменной стены утёса с одной стороны и открытого пространства с величественным домом – с другой. Ни одного живого существа. Твари снова куда-то попрятались.

Очередной всполох света бросил тень от трейлера на гору, и Дмитрий Михайлович похолодел от ужаса. Яркий свет, пусть и на миг, со всевозможной чёткостью в виде тени передал все детали конструкции, и даже те, что были ей чужды. На крыше сидела тварь, и «депутат» отчетливо видел её когтистые лапы, раскрытую пасть, острые зубы, длинный хвост. Всё это время она сидела на крыше, выжидая чего-то.

Неистово закричав, даже сам не зная от чего больше, от страха, или же от ярости, Дмитрий Михайлович разрядил весь магазин в потолок, делая новые дыры. Глухота, ударившая по ушам с новой силой, уже не беспокоила, да и не имела значения. Он орал и раз за разом нажимал на спусковой крючок, даже когда тот начал щёлкать всухую.

Новая вспышка молнии снова бросила тень на скалы, и Дмитрий Михайлович успел заметить, что на крыше уже никого не было. Тварь снова скрылась, испугавшись грозного оружия своей жертвы. Эта мысль немного приободрила, прибавила смелости. Натолкав в магазин новую порцию смертоносных цилиндриков, мужчина уже решительно подошёл к двери трейлера, распахнул её и шагнул во тьму. Прихватить с собой фонарик он не забыл, и пятно тусклого, по сравнению со вспышками молнии, света легло на примятую бурей траву.

Ветер давил на уши, которые ломило от громких выстрелов, трава под его напором колыхалась, вторя волнам на поверхности моря, которые сейчас бились о твердь скалы где-то там, далеко внизу. Дождь окончательно промочил одежду, но Дмитрий Михайлович уже не обращал внимания на подобные мелочи. Сейчас его мысли были заняты врагом, свирепым и страшным, который бродит где-то здесь, скаля клыки и царапая землю острыми когтями. Он водил лучом фонаря из стороны в сторону, но вокруг была пустота. Даже в те мгновения, когда молния озаряла окружающее пространство дневным светом, «депутат» так и не увидел искомой цели. Несколько раз косился на крышу трейлера, но и там никто не появился.

– Что, твари, испугались?!– прокричал он в темноту. – Давайте, выходите, я познакомлю вас с изобретением современного мира! – Затем, уже тише, сквозь зубы мстительно процедил: – Вот только знакомство это будет недолгим!

Внезапно краем глаза он уловил вспышку света, пусть и тусклого, но в кромешной тьме всё же заметного. Он стал присматриваться к черноте ночи, и скоро заметил, как во мраке блеснул красный огонёк. Затем снова, и снова, будто кто-то медленно моргал, засыпая, но при этом не сводил взгляда в человека с оружием. У твари почему-то был только один глаз, хотя Дмитрий Михайлович, если честно, даже не знал, сколько их у этих существ на самом деле.

Не раздумывая, «депутат» вскинул ружьё и выстрелил в сторону красного огонька. Он не сомневался, что это был именно глаз невиданной твари, и радости его не было предела, когда он увидел, что огонёк пропал из виду. Тварь или снова сбежала, или же он подстрелил её.

– Что, падла, получил?! – кричал он. – Да я вас всех здесь перемочу!

И «депутат», дико смеясь, выстрелил ещё пару раз в том направлении, где видел красный огонёк.

А затем он услышал утробное рычание. Прямо возле своего правого уха. Ледяной холод мгновенно сковал всё его тело, а руки наоборот – задрожали. Дмитрий Михайлович изо всех сил сжимал ладонями ружьё, но то всё равно ходило ходуном, отказываясь подчиняться, стало сразу же тяжелее и всё норовило выпасть из рук. Рычание повторилось, правда, уже слева и чуть дальше, но шум ветра и дождя не смогли его заглушить, будто бы их и вовсе не было.

Эффект внезапности сошёл на нет, и Дмитрий Михайлович, собравшись с силами, резко развернулся, вскинув всё ещё дрожащими руками ружьё. Фонарик он предусмотрительно подставил под ствол, и теперь шарил лучом по окрестности, стараясь высмотреть хоть одну живую душу. Не было никого. Кто рычал – неизвестно. Да и было ли рычание? Не встревоженное ли подсознание теперь рисовало всякие немыслимые картины и заставляло разум превращать обычные звуки в нечто непонятное и зловещее?

Но рычание снова повторилось, и снова сзади. Дмитрий Михайлович снова крутанулся на месте. На долю секунды в пятне света кто-то промелькнул, а сердце при этом больно ударилось о грудную клетку, заставив звенеть каждую косточку, передавая звон в уши. Луч фонаря метнулся назад, и уже кто-то очень быстрый промелькнул в обратном направлении. И опять рычание. Теперь оно доносилось отовсюду, и всё больше спереди. «Депутат» шарил фонарём по земле, пытался светить вдаль, но всякий раз получалось улавливать лишь стремительное движение очередной твари, которые явно играли со своей жертвой, не показываясь на глаза, но теперь и не скрываясь во мраке. Ружьё с громким треском выплюнуло все оставшиеся заряды, явно не задев при этом никого.

И тут сверкнула молния, озарив всё пространство от кромки леса до крутого обрыва берега. И Дмитрий Михайлович увидел монстров. Жутких, зубастых, с шипами на хвостах, с острыми когтями на мощных лапах. У них не было шерсти, или была, но мелкая и редкая, а намоченная дождём теперь стала невидимой. Гладкая кожа облегала сильные мышцы, которые позволят своему обладателю без особого труда расправиться с кем угодно, даже с самым свирепым медведем во всём мире. И их было много. Несколько десятков... Нет, несколько сотен. Весь берег был занят армией кровожадных тварей, и каждая смотрела на «депутата» так, словно он каждой из них нанёс личное оскорбление, смыть которое можно лишь кровью. Их красные глаза смотрели на него с жадностью. Не с ненавистью, а именно с жадностью и желанием отведать кусок человеческой плоти. Для них он был лишь ужином, куском мяса, которое они готовы разорвать, и их совершенно не заботило то, что еда ещё живая и ходит, чувствует. Так даже лучше: свежее мясо есть всегда приятнее, когда тёплая кровь льётся в пасть, доставляя истинное наслаждение охотнику.

Дмитрия Михайловича едва не стошнило, когда подобные мысли посетили его сознание. Ружьё выпало из рук, и он медленно попятился к трейлеру, светя фонарём перед собой. Луч бегал от твари к твари, которые теперь не мелькали в свете, а медленно, вторя шагу человека, следовали за ним. Их глаза вспыхивали красным огнём всякий раз, как свет попадал на них, и огонь этот не сулил ничего доброго.

Спина с гулом ударилась о борт трейлера, но Дмитрий Михайлович не остановился, а продолжил движение вдоль него в сторону чёрного джипа, к которому тот был прицеплен. Сейчас только в автомобиле «депутат» видел своё спасение. Сесть и уехать с этого проклятого берега, подальше от этого проклятого дома и больше никогда не возвращаться. Только теперь пришло понимание, почему все предыдущие хозяева дома так или иначе покончили с жизнью: они все сошли с ума. И до суицида их довёл этот дом, эта земля, эти твари. Такой участи Дмитрий Михайлович себе не желал, поэтому нужно было как можно скорее убраться восвояси и попытаться забыть всё то, что здесь произошло.

Всё ближе и ближе заветный чёрный джип. Твари не отставали, но и не нападали, скалили зубастые пасти, но в ход эти костедробилки не пускали. Остатки рассудка вовремя подсказали ему, что автомобиль не заперт, а ключи так и остались торчать в замке зажигания. Дмитрий Михайлович похвалил себя за такую предусмотрительность. Видимо, кто-то сверху ещё днём подсказал ему, что нужно сделать именно так, и теперь это спасёт ему жизнь. Вряд ли твари дали бы ему возможность отыскать ключи, будь те где-нибудь в трейлере.

Заветная дверца. Не сводя фонаря с жадных глаз, «депутат» нашарил за спиной ручку, осторожно отрыл дверь, и уже стремительно запрыгнул на водительское место своего монстра автопрома. На короткий миг почувствовал себя в безопасности, но затем вспомнил, что твари сотворили с трейлером, и новая волна страха накрыла с головой. Ведь он теперь заперт в металлическом ящике, а кругом голодные монстры, способные вскрыть кузов автомобиля, словно консервную банку новым ножом.

Дрожащими руками он нащупал ключ в замке зажигания, повернул его, включил фары. Мощные лампы автомобильных фонарей залили пространство впереди, выхватив из тьмы добрый десяток тварей, которые мгновенно прижались к земле, будто готовясь к прыжку. Не раздумывая ни мгновения, Дмитрий Михайлович запустил двигатель и сразу же рванул с места. Колёса засвистели, проворачиваясь на месте, а двигатель заревел зверем, натужно, ведь приходилось тащить не только массу самого автомобиля, но и прицепа, который так же весил немало. Медленно скорость начала возрастать.

Дмитрий Михайлович отчаянно крутил руль в разные стороны, стараясь не задеть очередную тварь, что появлялась на пути. Фары то и дело высвечивали скопление монстров на пути, и руки инстинктивно уводили автомобиль от столкновения. Неведомые существа словно намеренно вырывались из темноты, заставляя жертву поворачивать в определённую сторону, будто они загоняли её в ловушку. И когда Дмитрий Михайлович осознал это, было уже поздно...

*      *      *

– Я не спал. Я вообще в грозу спать не могу, разве что напиться... Ну, понимаете, я воевал, и... Гром наводит неприятные воспоминания, и сны плохие снятся...

Петрович немного заикался, был растерян, и не было уже в нём той уверенности и невозмутимости, которую он излучал днём ранее. Произошедшая на его глазах трагедия выбила из привычной колеи, и теперь он с трудом подбирал слова, чтобы дать показания сотрудникам полиции, которых сам же и вызвал.

–Так вот. Я просто лежал без сна, и вдруг слышу: выстрел! Затем ещё один. Я сначала подумал, что мне показалось. Встал, подошёл к окну, закурил. У Дмитрия Михайловича в трейлере горел свет. Потом вдруг погас, и через пару минут он выбежал на улицу с фонарём и ружьём. Он словно искал кого-то, светил кругом. Но когда остановил луч на мне, внезапно выстрелил. Я успел залечь на пол, а Дмитрий Михайлович дострелял все патроны. Нас не задело. Затем я услышал, что завёлся двигатель его машины. Я снова выглянул в окно. Дмитрий Михайлович словно убегал от кого-то, или наоборот – пытался задавить. Машина металась из стороны в сторону, и, я не знаю, может, он не заметил обрыва... На всём ходу он слетел с него, и я только грохот услышал. И скрежет. Мы с Андрюхой побежали смотреть, да куда там – темно, как у... Ну, не видно, в общем, ничего. Мы обратно в вагончик, и я начал обзванивать всех. Вот, вроде бы, и всё.

– А вы не знаете: Дмитрий Михайлович не употреблял спиртное вчерашним вечером? – спросил сотрудник полиции.

– Да кто ж его знает? – Петрович пожал плечами. – Может, и пил чего. Мы ушли в вагончик и почти сразу же легли спать. А у него ещё долго горел свет. Может, и пригубил с устатку-то.

– А странностей в его поведении не замечали?

– Только уже ночью. Когда он выбежал из своего трейлера и выстрелил в меня... Ну, может, и не в меня, а просто в мою сторону... Он так смеялся. Как сумасшедший. Что-то кричал и... смеялся. Дико так, ненормально...

– А вы точно никого не видели рядом с ним? Может, показалось что?

– Да не было никого. Это точно. Гроза же была, молнии сверкали так, что всё вокруг было, как на ладони. Вообще никого. Только он и мы...

Он ещё долго отвечал на вопросы полицейских, как и Андрюха, которого допрашивали отдельно. Вокруг сновали другие сотрудники правоохранительных органов, пытаясь по следам воссоздать картину произошедшей трагедии. Группа спасателей уже достали тело Дмитрия Михайловича из разбитого джипа, придавленного ко всему немалым весом трейлера. Узнать начальника в кровавом месиве было сложно, но Петрович всё же опознал по некоторым деталям одежды. Андрюхе хватило лишь одного взгляда, чтобы тут же отвернуться и выблевать всё то, что он успел съесть за сегодняшнее утро, да и вчерашний вечер.

Только после полудня от них отстали, но предупредили, что их снова могут вызвать на дополнительную дачу показаний, если вдруг у следователей возникнут вопросы. Все работы с домом на время следствия были запрещены, и рабочим ничего не оставалось, как собрать вещи и возвращаться домой. Некоторые инструменты они оставили вчера внутри дома, и потому вместе отправились забрать их, да и дом нужно было запереть во избежание проникновения.

Оба уже немного пришли в себя, успокоились. Петрович закурил очередную сигарету, но в этот раз затягивался неспешно, без дёргания. Так с нею в зубах и зашёл в дом, хотя Дмитрий Михайлович этого точно бы не одобрил.

И тут же выронил её изо рта, потому что тот самопроизвольно раскрылся. Сам же Петрович застыл от шока, который затем перерос в ужас. Нечто подобное испытывал и Андрюха, остановившийся почти одновременно со своим старшим напарником, только при этом он ещё грязно выругался, а затем и имя Господа упомянул.

На стене висел портрет. Тот самый, что они вчера собственноручно вытащили из дома и закинули в трейлер начальника. Тот самый портрет основателя этого богатого особняка. Каким-то непостижимым образом холст снова оказался на стене, причём в целом и невредимом обрамлении. И хозяин, как и прежде, смотрел на всех свысока своим горделивым и даже каким-то насмешливым взглядом.