Не мы таки, жизнь така

     Плохо ли, хорошо ли, но жизнь в семействе Пархома продолжалась, Ната родила ему еще внука Вовика, которого назвали в честь очередного президента Незалежной Украины, а Лёха, наконец, нашел себе работу охранником вахтовым методом где-то там под вражеским городом Подольском.
   Когда обмывали внука, Вада, жена Пархома выпив лишку самогонки разоткровенничалась с Пархомом. А все началось с того, что их дочь Ната по ночам регулярно в течение минимум получаса, заливалась идиотским смехом и никак не могла остановиться. Вада хотела уже показывать её психиатру, но как-то они разговорились чисто по-женски и на прямой вопрос с чего это она так смеется, Ната отвечала: - «А ты бы видела его мужской прибор, он же сантиметра три - четыре, не больше. И я как увижу его, не могу сдержать смех». Но Вада рассудила, раз дети были, а это главное, остальное дочь может добрать и на стороне. Пусть берет пример с матери. Что, впрочем, Ната и делала, когда Леха уезжал на работу.
                Так бы оно и продолжалось дальше, если бы на этот раз Вада не выпила самогонки больше Пархома и всё это ему не рассказала. Пархом распрямил свою извилину и ему на ум пришла замечательная идея. Если Ната гуляет в отсутствие Лехи направо и налево, почему она не может удовлетворять отца, то бишь, его Пархома? К тому же у самого Пархома что-то тоже приключилось с психикой после тюрьмы. Раньше он подкатывал к чужим женщинам, а теперь они ему стали не интересны, и он переключился на Нату. Так как в детстве он бил ее и часто, и сильно, она его боялась, как черт ладана и ни одному его слову не могла перечить. Вада, эта старая и вечно полупьяная баба ему давно надоела, и он даже с каким - то благоговением начинал вспоминать времена первой отсидки: настоящий мужской групповой секс и такой вкусный хрустящий халявный маргарин. Решив не откладывать дело в долгий ящик, Пархом начал недвусмысленно подкатывать к Нате. То нечаянно прижмет ее, то обнимет, а руками в это время шарил по всему ее телу. Она начинала сопротивляться, но Пархом с диким ором набрасывался на нее, ты чего это падла, плетешь тут? Прошло совсем немного времени, Леха уехал в свою очередную командировку, Вада напившись по этому поводу в стельку, ушла спать и Пархом захапав Нату в охапку, повел ее в свинарник на сеновал. Там все и произошло. Когда Ната одевалась, заливаясь идиотским смехом вперемежку со слезами и соплями, Пархом показал ей вилы, вякнешь, получишь вилы в бок. Она и молчала.
                Когда однажды об этом узнал Леха, он, выхватив огромный кол из забора и начал лупить Пархома куда попало. Пархом бегал вокруг своих сараев с визгами: - «Убивают, убивают», но соседи с неподдельным любопытством наблюдали этот процесс, так как знали, минут через двадцать-тридцать они всё равно вместе сядут за стол и как ни в чём не бывало будут вдвоём жрать самогонку. В начале Пархом прятался от Лёхи в свинарнике, там был у него потаенный уголок. Но Леха вскоре его вычислил и, поставив снаружи лестницу, махая сверху через стенку колом принялся охаживать тестя этим дубьем в его закутке. На этот раз ни один удар не прошел мимо. Пархом удвоив визги, решил бежать за свинарник, но Леха уже знал этот маршрут и притаился за углом с другой стороны. Пархом думая, что наконец-то спрятался от разъяренного зятя, сбавил шаг, но тут на него из-за угла обрушился новый шквал ударов. После нескольких таких процедур Пархом понял, что лучшее средство в таких случаях, это брать ноги в руки и бежать куда глаза глядят. Так он через несколько огородов, в том числе и через огород Власа Семёры прятался у соседа Кишкадюка. Ему говорил, что зять напился, а после тюрьмы от самогонки у него едет крыша и потому он дерется.
                Как-то раз к Власу пришел в гости его двоюродный брат Николай, бывший боксер с кулаком размером с морду Пархома. А морда Пархома тоже была весьма и весьма внушительной. Кто видел эту морду, только тот может реально представить себе кулак Николая. Только они вышли в сад полюбоваться молодым цветущим садом, как мимо них пробежал Пархом. Николай имея боксерскую реакцию схватил Пархома за шиворот: - «Ты чего это по чужому участку бегаешь, да еще по грядкам?» Тот с испугу, что его сейчас настигнет зять, сказал Николаю что-то невразумительно-матерное и что Николай естественно расценил как ругань в свой адрес. Ругаться в свой адрес он никому не позволял, и этот раз не был исключением. Николай бывший боксер, а у любого хорошего боксера вначале срабатывает кулак, а потом уже появляются мысли по поводу происходящего инцидента. А Николай был хороший боксер и никто не успел ничего сообразить, как его кулак обрушился на морду Пархома. Тот, неуклюже свернувшись калачиком отлетел на пару метров и затих. Пархом знал из своих аналогичных многочисленных случаев, нужно прикинуться либо мёртвым, либо обездвиженным, тогда бить будут меньше. В этот момент появился Леха с колом в руках и видя, как его тесть лежит в невменяемом состоянии, размахнувшись колом и с криком: - «Наших бьют» замахнулся на Николая. Прошли какие-то доли секунды и Леха лежал рядом с Пархомом. Николай поставил свою ногу в ботинке 47 размера между мордами Лёхи и Пархома и ласково так спросил: - «Еще добавить?» Пархом вдруг резко ожил и они испуганно, оба хором, будто договорились и отрепетировали заранее, как недорезанные пархоменковские свиньи завизжали: - «Нет! Нет! Мы больше не будем!» и довольно проворно поползли на четвереньках: Леха в направлении дома, а Пархом в направлении Кишкадюка.
                Герл Кишкадюк был местный масон и у него только что закончилась очередная сходка, но сегодня было всего три человека и все проходило как-то не по плану. Когда к нему ввалился грязный Пархом он сначала хотел возмутиться и его прогнать, но какая-то чуйка его остановила, он предложил Пархому бутерброд с маргарином и начал поглаживать его в районе ягодиц. Пархом стоял как вкопанный и Герл рукой пригласил Пархома наклониться. Как с Пархома упали штаны никто из них не помнил, но уже через несколько секунд Герл запыхтел позади Пархома и начал делать скабрезные движения, напоминающие модный в те времена танец «шейк» и масонский ритуал одновременно. Пархом не сопротивлялся, а памятуя свое тюремное прошлое у тюремной параши, которое он часто вспоминал с ностальгией, даже взял себе новый бутерброд с маргарином и тихонько начал его пожирать.
                Через час вернувшись домой они как ни в чем не бывало сели с Лехой пить самогонку. После третьего захода Пархом подумал, раз ему было приятно у Кошкидька, то и Лехе тоже должно быть приятно, тем более он знал про трехсантиметровый пенис Лехи и про свои весьма внушительные причиндалы и достав пачку маргарина, положил её перед Лехой на пол, жестом показывая, чтобы тот наклонился. Тот повиновался, видимо такие же мысли обуревали и его. Как у Лехи упали штаны тоже никто из них не запомнил, но Пархом уже через пару минут как паровоз по имени Герла Кишкадюка пыхтел у Лехиной задницы исполняя те же самые вульгарные движения того же самого танца под названием «шейк». Минут через десять Леха уже в штанах разливал самогонку и после этого случая Пархом с Лехой больше не ругались. Только родные стали замечать, в их присутствии Пархом с Лёхой самогонку не пили, а как только они все куда-то уходили, у них начиналось застолье. Чем оно заканчивалось, никто, конечно, не догадывался.
                Но как это часто бывает, идиллия заканчивается на самом интересном месте. Так случилось и здесь. Пархом с Лёхой не успели вдоволь насладиться совместной дегустацией маргарина, как Лёху осудили на три года за кражу. Оказалось, он, подрабатывая охранником во вражеском городе Подольске, ухитрялся ночью продавать все, что охранял и что местные жители могли купить. На этом и попался.