Глава 19 По следам крохоборов

- Ладно, вот что, - Василий обратился к Бабе-Яге и к Кикиморе, - Одевайтесь, да побыстрее. Некогда чваниться. Одежда в сетке. Только, умоляю вас, найдите для этого дела, где-нибудь, боле менее, подходящее место. А то еще с дуру здесь раскорячитесь, у всех на виду.  Ждите нас, пока не вернемся. А главное, не высовывайтесь. Отсюда ни ногой. И в разговор ни с кем не вступайте. Сидите тише воды, ниже травы. А мы, пойдем Семенычу поможем. Может и нам что перепадет. Двух баранов сожрать, дело нелегкое. Чай не обкомовские работники. Должно хоть что-то остаться. Не пропадать же добру. - И не дожидаясь вопросов побежал догонять капитана. Леший, бес и Водяной последовали за ним.
- Подождите нас! Мы решили вам подсобить немного. - Окликнул Василий милиционера.
Блюстители порядка остановились.
- Одним вам не справиться. - Поравнявшись, пояснил Кот.
- Кому? Нам что ли? Ха-ха-ха. - Засмеялся капитан. - Ты лучше повнимательней посмотри на моих орлов. Все боксеры в полутяжелом весе. Хотя еще не мастера, но от их ударов в челюсть, скоро на ноги не встанешь.
- Да нет, ты меня не правильно понял. То, что твои молодцы, и дюжину мордоворотов отдубасят за мое, мое… На этот счет сомнений нет. Но найдете ли вы, ту полянку, в такой глухомане? Где эти мерзавцы банкуют, что старушек, да стариков немощных обирают до нитки. Вот ведь, в чем вопрос. Пол дня по лесу блудить будете, а толку никакого. Так что, без нашей помощи, не обойтись. А вот когда доберемся до того места… Вы зайдете слева, а мы, справа. И аккурат, погоним эту шваль на вас. Ну, а дальше, тебе и карты в руки. Лови, да связывай. Жаль только, транспорта никакого нет. С техникой половчее было бы.
- Хм. - Усмехнулся капитан. - Да ты что, Василий Степанович, как же можно без машины-то? Без нее никак нельзя. Участок-то, сам знаешь, какой?! Ого-го. Пока взад, да вперед объездишь… Только за полночь домой вернешься, а то и вовсе к утру. А ежели пешком… То лучше об этом и не думать, - караул. Только, свой УАЗик,  решили в деревне оставить, на всякий случай. Мало ли чего. Однако, хотелось бы знать, сколько человек в той банде, хотя примерно.
- В тот раз, их было четверо. А теперь не знаю. - Невозмутимо ответил Кот и растоптал потухший окурок.
- А-а-а-а. Тогда возьмем без особых хлопот. - Сказал милиционер и оглянулся на Лешего, беса и Водяного.
- Ты, меня, конечно, Василий Степанович, извини, если что не так скажу, но  хотел бы с твоими родственниками познакомиться поближе. Хотя бы узнать, как их зовут, что ли?! А то, все же, как никак, на одно дело идем. Мало ли чего. Всякое  может случиться. Не буду же  я на весь лес кричать, эй, мил-человек!
- Ну что же, это дело поправимое. - Усмехнулся Кот. - Тот, что слева от меня, с некрасивой, мягко говоря, рыжей мордой, Захар Ерофеич Бесфамильный. Что поделаешь. Что есть, то есть. Никуда не денешься. Фамилия имеется и вроде, как будто ее нет. А вот того, - Василий указал на хозяина леса, - можно звать просто, Леший. Ну, а  последнего, - Кот  кивнул в сторону Мокруши — что на пол сантиметра выше лилипута, просто Водяной. А по имени и не дозовешься. Даже не откликнутся, хоть тонуть будешь. Не нравится им как их в детстве назвали.
- Да-а-а-а. - Закачал головой капитан. - Однако.
- А что? Ничего особенного. - Подал голос один из рослых парней. Голубоглазый блондин с татуировкой ВДВ на кисти левой руки. - У нас в армии был интересный случай. Служил вместе со мной в одной части хлопец, Степан Мокрый. Парень, как парень. Невысокого роста русоволосый такой, с карими глазами, все мечтал усы отрастить, как у Чапаева. Веселый, жизнерадостный. А сколько анекдотов знал! И каких! Обхохочешься. Но дело все в том, что, как на грех, при штабе работал полковник  Иван Харитонович Сухой. Ростом под два метра. Худой, как щепка, а злой, как не знаю кто. Лучше с ним никаких дел не иметь. Заезжал он к нам редко, но как из окна казармы увидим его лысину на пол головы, он фуражку в руке носил, не любил сволочь нам честь отдавать, сразу в рассыпную. Иначе к кому-нибудь обязательно придерется, да наряд в не очереди влепит. И  только едва заступил на дежурство мой товарищ, тут же  раздался телефонный звонок. Ну понятное дело так, как он был дежурным, взял трубку. И тотчас услышал чей-то командный голос:
 «Срочно позовите к аппарату капитана Ефимова».
То есть, нашего комбата.
 «А кто говорит»? Поинтересовался Степа.
 «То есть, как это кто? Я! Полковник Сухой! А кто на проводе»?
 «Рядовой Мокрый»!
 «Что»? Во все горло завопил штабист.  «Да ты у меня, света белого не увидишь». И бросив телефонную трубку выбежал во двор. Вскочил на  мотоцикл, и без отдыха, на одном дыхании, по степи, по кочкам, да по колдобинам, в самую жару мчал, как угорелый. И когда прибыл в нашу часть, буквально на ходу, спрыгнул со своего драндулета и тут же окликнул первого попавшего, а это был как раз наш комбат, капитан Ефимов.
 «Кто дежурный? Я вас спрашиваю, товарищ капитан»?
Так, что тот, от такой неожиданности, не сразу сообразил в чем дело, но отдав честь по всей форме, коротко отрапортовал:
 «Рядовой Мокрый»!
Тот в ответ ни сказав ни слова, сел на свой Каврожец  и скрылся в густом облаке пыли бескрайней Уральской степи. После этого инцидента,   моего кореша, перевели в другую часть. Вот ведь, как в жизни бывает. Поначалу, мы с ним переписывались, а потом все само собой забылось и прошло. Теперь не знаю, где он, что с ним? Но он мне на прощание признался, что как только женится, обязательно возьмет фамилию жены.
Пока дружинник рассказывал этот казус, милиционер с Василием и двумя другими блюстителями порядка,  давились от хохота.
- Да-а-а-а. - Произнес капитан, вытирая от слез глаза. - Давненько так не смеялся.
Леший, бес и Водяной, были напрочь лишены юмора и продолжали идти следом за Котом с глубоко серьезными лицами, не понимая, над чем так громко смеялись их попутчики? Тем самым, не могли не обратить на себя внимание капитана и сопровождающих его, дружинников.
- Кстати, Петр Семеныч, я хочу спросить вот о чем… Ведь прежде у тебя не было помощников. Один, как говорится, трудился в поте лица своего, на благо Родины. А теперь, сразу трое, да каких! К чему бы это?
- О-о-о-о, Василий Степаныч, на такой случай, особый, разговор будет. Сколько мы с тобой не виделись-то? Года два, пожалуй?
- Да, наверное, так и есть. Не меньше. - Как бы перебирая в памяти, прошлое, закатил глаза Василий.
- Ну вот, воды-то с тех пор, много утекло. - Причмокнул языком капитан.
- А случилось это в прошлом году, в одной деревне. Я бы сказал, не маленькой. Дворов тридцать будет, если не больше. Жил там такой мужичок, Ефим Кондратьевич Нефедов. Впрочем, что я говорю, он и по ныне здравствует, злодей. А что ему будет?! Хоть и росточком, не ахти какой, но все таки на здоровье никогда не жаловался. Сколько помню его, всегда был одет в телогрейку, в залатанные, пере латанные брюки заправленные в голенища кирзовых сапог, а на голове красовалась кепка. А как, паразит, сивуху пьет, никому не угнаться. И никак,  этого гада, не застану с поличным, за самогона-варением. То ли кто предупреждает его, когда  обход делаю, то ли чутье у того проходимца, так развито на меня. Чувствует, поганец, за версту. Хоть и носопырка две ноздри, да хрящик, но нюх собачий. Если говорить на простом, народном  языке, то можно сказать и так: Головенка плешивая бороденка паршивая. Но как прятать самогон умеет, сволочь кособокая, так, что и следов не найдешь. Слушай дальше. Короче говоря, этот вышеупомянутый товарищ, выдавал свою дочь замуж. И так, как у его Ленке, был виден уже живот, она была на пятом месяце, тянуть не стали, и свадьбу решили сыграть в конце августа. А на это дело, нужны деньги, и не малые. Родственников-то много и с той, и с другой стороны. И потому, решили заколоть свинью, и продать ее на базаре. А что делать? Тем более, мясо летом всегда в цене, особенно поросятина. Пригласил для такого дела, брата своего двоюродного, Ивана Подшибякина, да кума, Аркашу Григорьева. Ну что сказать: Мордовороты еще те. Особенно брательник его. Представь такого орла, во всей своей красе тебе сейчас его нарисую. Ростом примерно повыше меня, но сутулый. Служил в свое время в мор флоте. Один глаз стеклянный, но об этом долгий разговор. Скотину пас, да спьяну в овраг свалился прямо на кусты… Но и одним глазам гад меня издалека видит. Блондин, стрижется всегда под чубчик. Нос не длинный, но загнут возле переносицы. Говорит, что с таким носом родился. Врет наверное. Не бывало в деревни такой драки, где бы он не участвовал. Там наверное кто-то переносицу ему и перебил. Единственно, что перед дракой, в каком бы он не был сильном опьянении, а стекляшку свою всегда прятал в карман. Дурак — дурак, а соображает. Одевался так же, как и каждый деревенский мужик: Телогрейка сапоги кирзовые, да порты. Пятьдесят лет ему в этом году исполнилось. Он на два года постарше Ефимки-то будет. Теперь немного расскажу про кума Аркашу Григорьева. Рост   тоже не малый. У того злодея одна губа порвана и, наверняка в драке. Хотя клянется и Божится, что  операцию делали. Нос точь-в-точь, как у задрипанного селезня.   Уши лопоухие, как будто кто их трепал ему и неоднократно. А вот глаза всем бабам на зависть — голубые. Правда теперь-то от сивухи мутными стали, а раньше девок любил. Да и девки к нему на сеновал сами бегали. Ну во общем, слушай дальше. Прежде всего, по обычаю, пропустили по стаканчику. Граммов по двести пятьдесят, на харю, а то и с прицепом. И тут в тесной, дружеской беседе, закурив Ефимкиного самосада, разоблачились наглухо, что никто и никогда из них прежде скотину не резал. Помогать,- помогали, держать, чтобы та, не брыкалась и прочее. Но, чтобы хладнокровно орудовать ножом, - это Боже упаси. Или проще сказать, специалиста среди них по этому делу, не оказалось. И баста. А как же быть? И пришли к единому мнению, что надо позвать резака, Мишку Немцова, он был  единственным в той деревне, кто имел большой стаж и опыт по за биению любой живности. При чем, на его работу, еще никто не жаловался. Да и брал за труды не дорого. А ежели поднести самогона, то и того меньше. Долго раздумывать не стали и решили послать за ним, Ефимкиного кума, Аркашу Григорьева. Он был легок на ногу. Тот в знак согласия, кивнул, и  быстро выбежал за калитку. А сами, тем временем, с Богом, проводив гонца, взяли еще пол литра самогона, стакан, нарвали зеленого лука с грядки, что возле дома рос и пошли в сад. Уже, хотели повторить по маленькой, но тут Ефим увидел своего соседа, Егора Спиридонова. Старого проверенного товарища и собутыльника, да в добавок ко всему, трезвым. Он, граблями, сгребал листву и без временно опавшие яблоки в одну большую кучу. Ростом  был не намного выше Ефима, но малость по шире в плечах, да зубы  вставные из белого метала. Правда глаз у него один косил и потому было не понятно куда злодей смотрит. Нос не большой, но мясистый, как картошка. По нему хоть сто раз бей, каким был таким и останется. Лицо приплюснутое и в морщинах, хотя с Ефимом они были одногодки, а выглядел почему-то намного старше его. Но не об этом речь.
 «Здорово, Егор»! - Ефим окликнул соседа.
«Здорово Кондратич, коли не шутишь». - Угрюмо пробормотал тот.
«Выпить Хочешь»?
 «Хочу»! - Радостно вскрикнул Спиридонов. А есть?
Ефим быстро подбежал к невысокой ограде, типа штакетника, чуть по выше пояса, что разделяла их участки, так как, ни высоких плетней, ни заборов, друг от друга не ставили, чтобы не затенять огороды. Его двоюродный брательник, поспешил за ним. А как же, без него-то? Не долго думая, Ефим наполнил большой двести пятидесяти граммовый стакан самогоном до краев и передал соседу. Тот снял с головы кепку, вытер со лба пот, и одним махом, осушив стакан до дна и закусив зеленым лучком, закурил сигарету, после чего, как бы невзначай поинтересовался:
 «А чагой-то тут у вас происходит-то? Праздник что ли какой? Или так, от жира беситесь»?
 «Да нет». - Горько вздохнул Ефим.   «Свинью резать будем. К свадьбе готовимся».
 «А-а-а-а»! - Протянул Спиридонов.  «Тогда другое дело. Однако скажу, что все таки жалко. Ведь только, поди, вес набирать стала. А ее под нож. Мы же, с тобой, помниться, вместе, по весне, от одной свиноматки поросят покупали. Моя-то Нюшка, до ноября, еще килограммов тридцать, а то и с гаком, думаю, наберет, при хорошей кормежки-то».
Кондратьевич в ответ махнул рукой. «Ну что же теперь сделаешь? Сам понимаешь, - надо! Ленка-то, моя, уже на пятом месяце. В ноябре, глядишь, родить должна. Ну, и какая же тогда свадьба? Вот ведь какие времена настали? Молодежь совершенно думать не хочет. Чудят по-черному. А родителям — расхлебывай. Да, кстати, а где твоя баба-то»?
«Да там, в огороде, свеклу раздергивает».
 «Ну давай тогда тебе  вдогонку, еще пол стакана накачу, на посошок. Пока она не видит. Да брось, ты грабли-то,  украдет их что ли кто? Кому они нужны».
«Нет, нельзя. А то, моя ведьма, глянет, что без инструмента стою, худо будет. Мало ли чего подумать может? Ну, давай, наливай».
И когда весь остаток бутылки был распит уже на троих, Кондратьевич, со своим брательником, вернулись к дому в хорошем настроении и в ожидании резака, присели на порог возле дома и снова закурили самосада.
Дверь калитки открылась и первым вошел кум. А за ним, высокий широкоплечий мужчина средних лет, в серой шапчонке на голове, в старенькой телогрейке, в ватных засаленных брюках, ноги были обуты в кирзовые сапоги сорок последнего размера. На его чисто побритом лице, суховатыми морщинами, играла сама уверенность и спокойствие, обещавшая, благополучие и надежность в любом  нелегком деле.
 «А где Мишка»? - заволновался Ефим.
 «Да, понимаешь, в чем дело». - Виновато пробурчал Аркаша,  «ни свет, ни заря  пришли из Николаевки».
- Это соседняя деревня, километров десять от тель будет. - Пояснил  капитан. - Затем усмехнувшись, снова продолжил свой рассказ.
 «Телка чья-то, ногу сломала. Лежит мучается. Вот он и отбыл чуть свет, побыстрее кончить ее. От мук избавить. А вчера к нему свояк приехал. Вот, прошу, любить и жаловать. Петрухой зовут. Но тоже, поросят резал не однократно».
 И Аркаша повернулся к незнакомцу, что молча продолжал стоять  за его спиной, в ожидании какого либо решения.  «Говорит, что ничего там сложного нет. И обещал сделать все, как надо, не хуже Мишки. Только самую малость подсобить просит. Подержать, чтобы не брыкалась, да ненароком не укусила».
 «Ну ни без этого».  Одобрительно развел руками Кондратьевич.  И тут же добавил, обращаясь к резаку.  «Инструмент-то с собой? Я имею ввиду нож».
«А как же».  Величаво промолвил Петруха.  «Куда же я без него»?
 «Ну что, тогда за дело»!  И Ефим на радостях, хлопнул со всей силы в ладоши.  «По этому поводу, надо горло смочить. А? Как вы считаете»?  И лукаво посмотрел на кума и двоюродного брата.
 «А как же, Кондратич! Обязательно надо»!  Радостно вскрикнул брательник.  «Жрать, это дело свинячье, а вот выпить, дело благородное. Да и Петру, надо налить по полнее, так требует обычай,  чтобы рука не дрожала».
 «Ладно. Я как все. За»!  Сказал Ефим и поглядел на кума. « Ну что стоиш-то? Давай, неси».
Тот не раздумывая, быстро умчался за спиртным. Не прошло и минуты, как вернулся с двумя пол литрами и граненым стаканом.
Долго рассказывать не буду. Выкушали они вчетвером литровую и отправились на дело. Дальше было все как надо. Ефим вывел свинью из сарая, что находился напротив его дома, все разом навалились на бедное животное... Кто держал за уши, кто за задние ноги, кто за передние.  Петруха ткнул  финкой  куда надо, свинья взвизгнула, упала на бок и замерла.
 «Вот это да»!   Радостно вскрикнул Аркаша. «Чисто сработано».
 «Лихо»!  Согласился Ефим.  «Что есть, то есть. Сразу видно по почерку, - профессионал. Ядрена-Матрена».
Петруха стоял с гордо поднятой головой и утирал от крови нож о клочок соломы, случайно вынесенный, сквозняком, из сарая.
 «Ну что же, это дело, надо хорошенько вспрыснуть».  Сказал Ефим и хозяйским глазом осмотрел свой небольшой двор.  «Пойдемте ребята в дом. А потом тогда опалим. Подвешивать  к потолку не будем. Все равно завтра вести на базар».
«Слушай, хозяин»,  обратился к Кондратьевичу резака, «у тебя солома есть»?
 «А как же! Все никак не сожгу. Руки не доходят».
 «Это хорошо, она нам сейчас понадобится. На ней поросенка и запалим. Пусть обгорит малость. Меньше будет с паяльной лампой работы. Так сейчас многие делают».
 «А что! Верно»!  Согласился Аркаша.
На том и порешили. Обложили соломою, тушу свиньи, подожгли, и счастливыми и жизнерадостными пошли обмывать успешно завершенное дело. Выпили по маленькой, граммов по сто семьдесят, начались разговоры. Все больше задавали вопросы Петру, на счет того, да этого. Так как раннее не были с ним знакомы и даже никогда не слышали о нем. А Мишка, человек  нелюдимый, не любил ни с кем общаться, никаких толков ни с кем не вел, что в последствии могли перерасти в слухи и даже в сплетни. Короче говоря, не любил из избы сор выметать и потому ничего никому не рассказывал. Тем более о своем свояке. Прошло примерно пол часа. Решили работать дальше. А именно, опалить паяльной лампой свиную тушу, в ней было примерно  килограммов девяносто. Чтобы к возвращению Ефимовой супруги, Натальи Георгиевны, было все готово, она, дабы не видеть крови и не слышать предсмертного визга свиньи, уехала в город к сестре. Тогда и ругать будет меньше за выпивку, да еще за что-нибудь. Кто  знает, что в голову бабе взбредет?! Ну как говориться, слово за слово, так постепенно подошли к уже давно прогоревшей соломе. Стали разгребать ее, а там, пусто. Свиньи нет.
 «Куда же она делась»?  Всполошился Ефим.
 «А кто ее знает»?!  Пробубнил Аркаша, не переставая перебирать остывший пепел толстыми, как сардельки, пальцами.
 «Да не может такого быть».  Удивился Петруха.  «Я же чисто заколол. Что, у нее, два сердца что ли»?
 «Иде мой поросенок»?  Неистово затопал ногами Кондратьевич.  «Иде он? Охламоны. Резаки хреновы».
«Нет, а все таки, интересно. Не мог же он провалиться сквозь землю».  Скребя затылок, ухмыльнулся Иван Подшибякин.  «Калитка закрыта. Значит его здесь искать надо».
 «Да вон твоя Хрюшка-то»!  Радостно вскрикнул Аркадий. «У соседа пасется, как ни в чем не бывало».
Все обратили свой взор, куда  им указал Ефимов кум.
 «А как же ее туда угораздило-то». - Удивлено пожал плечами Ефимов брательник. «Ведь кругом забор».
 «Тьфу, ты»!  Плюнул Кондратьевич. « Надо же. Ведь, совсем забыл. Вот память стала. И это все от не до пития. Там же, дыра. Аккурат за смородинным кустом. В прошлое воскресенье, мы с Егором винцом баловались. Ну и покорежили его малость, забор-то. Все никак не починю. То времени нет, а то забываю».
 «А как же теперь твоего поросенка оттуда забирать-то будем»? Озадаченно проявил беспокойство Петруха. «Он же теперь нас и на пушечный выстрел к себе не подпустит. Однако странно все это. Не мог я промахнуться. Не мог. Что хотите, со мной, делайте, но моей вины здесь нет».
 «Что теперь об этом говорить-то»?  С досады махнул рукой Ефим и пошел  на переговоры к сосед. И все последовали за ним. И вот Кондратьевич глубоко вздохнул, облокотился на штакетник, где Егор прибывая в хорошем настроении продолжал сгребать опавшею листву и прочее.
 «Егорушка»! - Ласково Ефим обратился к соседу.
Тот перестал работать, поставил грабли к дереву и приветливо оглянулся на голос.
  «Беда у нас».  Жалобно протянул Кондратьевич.
 «Что случилось»? Насторожился гражданин Спиридонов.
  «Егорушка, будь другом, помоги»! - Горько качая головой запричитал Ефим.
 «Говори, что сделать-то надо? Я же за тебя, любому глотку перегрызу».
 «Понимаешь, в чем дело, соседушка мой дорогой: Резали мы поросенка, а он, гад, к тебе убежал. Вон в ту дыру».  И Ефим указал на поломанный штакетник.
Спиридонов оглянулся и действительно, в шагах десяти от себя увидел молодую свинью, она беспардонно разгуливала по его саду и чавкая, уплетала безвременно опавшие яблоки.
  «Э-э-э-э, ребята, теперь она вас к себе не подпустит».
 «Да знаем, знаем». Сделав кислую гримасу, произнес Ефим. « Потому и нижайше просим, выручай. У тебя ведь ружье-то есть»?!
 «А как же! Скоро мои ребята на охоту пойдут. Собираются на уток».
 «Ну так может стрельнешь в нее, окаянную».
 «Кондратьевич, да ради тебя, что хочешь сделаю, дорогой. Не только поросенка, любого гада замочу».
 И отбросив грабли, Егор направился к дому. Прошло минут десять, и вот на пороге появился он с двухстволкой в руках, хлопнув за собой крепкой дубовой дверью, медленно, от дерева к дереву, на цыпочках, стал подкрадываться к Ефимкиной свинье. И когда осталось до нее не больше двух метров, Спиридонов остановился, прищурил глаз, прицелился и спустил курки. Раздался оглушительный ружейный залп из двух стволов. От такой ядовитой неожиданности, бедное животное подпрыгнуло с душераздирающим визгом и грузно рухнув на бок, замерло.
 «Вот это, да»! Широко улыбаясь, вскрикнул Аркаша.  «Ну, ты, даешь! Одно слово, - снайпер»!
 «Ничего не скажешь, лихо сработано». - Одобрительно подметил Ефим.
Егор с гордо поднятой головой, в ответ хотел что-то сказать, но все мысли перебили женские вопли и причитания обращенные в его адрес.
 «Ах ты, гадина ползучая! Пьянь безмозглая! Да чтоб тебя перекосило бы так, что стакан ко рту поднести не смог бы. Да чтобы у тебя паразита и руки, и ноги отсохли, алкаш. Кровосос окаянный».
Из-за  кустов смородины, вышла женщина в полном рассвете сил склонная к полноте, средних лет, на голове была повязана косынка, а из под нее свисали густые русые пряди волос,  большие серые глаза  были полны ярости и гнева. В темном спецовочном халате, прижимая к груди,  она несла   свеклу. На ногах были обуты до колен запачканные грязью резиновые сапоги. Женщина, жена Спиридонова, Глафира Андреевна, продолжала сыпать и сыпать бранные слова в адрес своего мужа.
Все замерли и в недоумении смотрели на эту сцену. Даже птицы  перестали щебетать в саду, то ли испуганные ружейным выстрелом, то ли от бабьего визгливого крика и брани. Женщина все плотнее и плотнее наступала на своего супруга, используя всякие не хорошие слова, внезапно приходившие в ее голову.  «Ах ты мразь! Нюшку застрелил! И что есть силы, хлестнула своего мужа, свеклой по щеке так, что в руке только ботва осталась. И тут же, обернувшись к безвременно погибшей своей свинье, пошла простирая к ней свои натруженные руки.  «Нюша. Нюшенька. Я же тебя кормила, поила. А этот, тварюга недоношенная, чтоб ему сквозь землю провалиться, убил таки. Сиротинушка ты моя».  Продолжала, голосить, гражданка Спиродонова.
Егор утер щеку, поставил ружье к дереву и подошел к Ефиму.
 «Ты зачем, пес шелудивый, мне велел стрелять»?
 «Да я думал, что это моя свинья-то. Ну извини, промашка вышла». Пытался оправдаться Кондратьевич.
 «Ага! Промашка, говоришь?! Ну тогда держи запчасти»!  И гражданин Спиридонов, вложив всю силу в удар с правой в челюсть, послал соседа в нокаут.
 «Да что же это такое делается-то»? Простуженным голосом завопил Петруха. 
«Братцы, наших бьют»!
 И схватив обидчика за грудки, стал изо всех сил трясти и тянуть его на себя, грозя, повалить и без того уже расшатанный штакетник. И пока он терзал злодея, Аркаша и Иван Подшибякин, били Егора по ушам. То слева, то справа сыпались удары. Гражданин Спиридонов не имел возможности от них ни увернуться, не защититься, он был вплотную прижат к забору и никак не мог освободиться от цепкой хватки резака.
Глафира Андреевна, от грубых мужицких нецензурных выражений и вскриков, перестала причитать и плакать над погибшей свиньей и невольно повернула голову на пьяные голоса и на мощные глухие удары по морде, адресованные ее супругу. Не понимая что происходит, сорвав с головы косынку, растерянно стала бегать по саду взад и вперед, не зная что предпринять в данном случае. Опомнившись, внезапно остановилась и завопила, что есть мочи:
 «Митькя, Санькя, вашего батьку мудохают»!
В дверном проеме, белокаменного крепкого дома, показались силуэты двух жлобов, одетых в трусы, майки и кирзовые сапоги на босу ногу. Говорить о том, какого телосложения были эти верзилы, можно  долго. Скажу вкратце. - Во всю спину скелеты нарисованы. - И с душераздирающим воплем:
 «Батя, держись, родной! Мы уже тута»! Бурно ринулись в драку. Штакетник повалили легко. Но и во дворе Ефима, им тоже показалось тесновато. И драку постепенно перенесли на улицу.
Стали сбегаться соседи. Сначала пытались их разнять, а потом и сами вошли в интерес. Все смешалось, и женские крики, и мужицкая матерная брань. Народ стал подтягиваться с дальних переулков и с околиц. Разразилось что-то ужасное, гораздо больше, чем нормальная драка. Кто-то, из кучи той, крикнул:  «Братцы! Кого хоть бьем? За что  деремся-то»?
Второй голос, оттуда же, ему отвечал:
 «А тебе-то какое дело?! За что надо, за то и деремся! Кого надо, того и бьем»!
Как раз в это время я проезжал на своем мотоцикле. Делал плановый обход. И по пути завернул в ту деревню, в самый разгар разборки. Скажу честно, одному, было бы не под силу справиться. Бабы помогли.
Ну что делать? Начал вести допрос на месте. Что? Как? Да почему? Передо мной предстала толпа в грязных, окровавленных, рваных рубахах и майках. С опухшими лицами от синяков, выбитыми челюстями, разбитыми губами и прочее. А как вести допрос, когда все старались перекричать друг друга. И вот наконец, кое-как нашел того зачинщика, ведь из-за него получился такой скандал. Ефим Кондратьевич Нефедов, с разбитым носом и большим круглым синяком под глазом. Благодаря его более менее внятной речи, кое-как разобрался в чем дело. Взяв с собой всю Ефимову компанию, да Егора с сыновьями, а заодно и супругу пострадавшего, Глафиру Андреевну, пошел к тому месту, откуда все началось.
Пепел сгоревшей соломы был давно развеян ветром, но капли свежей крови уцелели. Вот по ним-то  и нашел, Ефимову заколотую свинью, что на последнем дыхании, заползла за сарай и там бездыханной тушей свалилась в  овраг, заросший крапивой. Кондратьевич от радости, начал отбивать чечетку. Но всполошился Егор. Его-то поросенок погиб по вине соседа.
Что же, пришлось продолжать расследование на территории гражданина Спиридонова. Глядь, а поросенок-то, жив. Только маленько контужен. Дробь-то была на утку. Да вдобавок ко всему, этот хренов, Ворошиловский стрелок, промахнулся. Так, как в руках ружья никогда не держал. Это его сыновья, Дмитрий, да Александр большие любители пострелять. И в охотничьем обществе, почитай, как уже года три состояли. Одним словом, когда Егор стрельнул залпом из двух стволов, дробь пролетела мимо цели, свинья получила нервный шок и со страха потеряла сознание, а потом очухалась. Побегала по саду, оклемалась малость, и забилась в своем закутке. Ее не стали беспокоить, но главное, что все были довольны. Обнимались. Друг у друга просили прощение. Потом разошлись, на мировую, пить вино. Вот я и говорю: Много ли русскому человеку для счастья надо?! Протокол составлять не стал. Так посчитал, что привлекать к ответу, по сути, некого. А потом, если узнают в райкоме, то меня по головке не погладят. А смеху-то сколько будет?! Да и жалко их стало. Ведь не со зла же все это получилось. Одним словом, не стал раздувать из мухи слона.
Пока капитан рассказывал свою историю, Василий и трое дружинников, смеялись до слез.
- Потому-то и обратился к Сергею Ивановичу Терехову, председателю колхоза Путь Ильича. - Продолжал милиционер. - С просьбой, чтобы организовать в его клубе штаб дружины. Вот, человек, так человек! С большой буквы. Знаком с ним, лет пятнадцать и не перестаю восхищаться его внутренней силой логического мышления. Ему недавно пятьдесят лет исполнилось. Отметили юбилей, как полагается. Мужик он видный. Не толстый, но и худым не назовешь. Ростом с меня будет под метр семьдесят. Густой русый волос, нос прямой с небольшой горбинкой, настоящий русак. Глаза светло серые. Лицо правильной структуры, не придерешься. Короче говоря, недостатков нет. Всегда чисто побрит и нарядно выглядит. Костюм, белая рубашка, галстук. Во общем все, как  надо. Единственно только что, по осени или по какой другой непогоде, не в ботинках а в сапогах ходит. А в деревне по другому нельзя. Асфальтовых улиц, к сожалению, пока еще не предвидится. И брюки не в сапоги заправляет, а по верх их носит. Когда его в райкоме утвердили на должность председателя, хозяйство было в большом упадке. И Сергей Иванович, начал практически с нуля. Конечно, без займов не обошлось, понятное дело. Но каждую копеечку в дело пускал. Сначала на лугах развел пчел, ульев двести, теперь-то, их на много больше. Луг ожил. Взял на откорм бычков. Запрудил родники и сделал хороший большой пруд,  где можно было бы поить скотину. А чтобы водоем не пустовал, развел карпов. Параллельно этому, открыл цех по обработке древесины. Стал производить мебель. Табуретки, столы, кровати. То есть то, что сегодня в большом дефиците. Леса-то, гниют. А это стало быть не порядок. Вот, таким образом, и валежник уничтожается, и прореживание непроходимых чащ идет. Постепенно и птичья ферма, его давняя задумка, оказалась кстати. Куры, гуси, утки тоже немалую прибыль приносят. С государством расплатился полностью. Стал приобретать технику. Но не хватало рук. Начал строить дома, а вместе с ними и школу, и детский сад, и поликлинику, и спортзал. А какой стадион отгрохал, просто сказка. Не село стало а настоящий поселок городского типа. К нему сразу же потянулись люди. Много было неподалеку деревень, чьи хозяйства, на ладан дышали. Заработок поднял от двести рублей и выше. Вот, мы с председателем, и решили создать дружину. Добровольцев было много, но отобрали самых, самых. В количестве десяти человек. А сколько там работает молодежи! И все без вредных привычек. Ни курят, ни пьют. Все занимаются спортом. Так, что для перекуров времени не стало. Если бы ты видел, какую футбольную команду он организовал! Жалко, тренера пока еще нет. Ну ничего, и этот вопрос решит. А дружина-то какая, сам видишь, от одного вида бандиты разбегутся.