Говнокино - три пять и другие годы

           Ахинее витухновщины и сальному сопрано Готфрик посвящается
     Третичная эра искусств началась не вчера и не позавчера, об этом писали Пушкин и Кармазин, печаловался Ключевский, истошно выискивая хоть что - то, что могло бы показаться в пенснэ неким уменьшенным вариантом Монблана, но постоянно натыкался на кучи говна и березовые штаны Скаллагримма Овечий Хвост, италийские ласточкины хвосты и полнейшую неизвестность антов и мифических венедов на страницах хроник времен Тиберия Августа, отчего - то умолчавших о появлении на Востоке нового пророка Иешуа или развитии экономики поширше, поширше в пределах Гардарика, оказавшейся по мнению арапчонка, игравшегося Бандерасом с двенадцатью шведами, скопищем деревянных домишек, зачем - то обозванных городами ( впрочем, это саги, достаточно прочесть о прелестях Страны Льда и Зеленого Острова цвета грин, то становится ясно увлечение ютландцев собственным красноречием, думаю, Путлер так же верит в собственную гениальность стратегичности, особенно при виде шатающегося от восторга Пескова, трепещущего Невзорова и прочих холуев, подхалимов ), но самым неистовым сокрушителем славянофильства сетевых хомяков и лизоблюдствующих перед удмуртской теорией ленты новостей моей принцессы Изабеллы Кларк немцев - как без них на Руси святой - был народный академик Ломоносов, жравший треску сырьем, пивший самогон ведрами и бивший профессоров ПТУ оглоблей.
     - На, сука !
     Оглоушенный столетним запоем народный академик чуть прихватил зудливое плечо кумовским настроением местечковой гениальности Михалкова Андрона, только - токмо возвернувшегося в первобытность с развращающего рассудок Запад, пробирая округлое туловище оглобли узловатыми пальцами любомудра, воздвигнутого в сан по личному вензелями сомнению отменившего все науки Угрюм - Бурчеева - Ахмат - оглы, и вторично жахнул осиной дуба по утянутому под венгерские кружева горбу профессора Милляра, всю дорогу торчавшего то омутом, то почвенной составляющей мифов Двадцатого века, а то и сразу, товарищи, руководившего бродячими солдатами Мариенбургского права нашей великой в окостенении глупостью дедушки Щедрина родины всех коней и драконидов.
     - Е...ни ему с ноги, - советовали Ломоносову атавистические памятью палеолитных рун Рогнеды ( самая ништяковая была  " Седьмая ", клянусь, пока Бэйли не слилась гадскими видосиками ) махонькие мумрики, научно обосновываемые тременсом и огуречным рассолом, поднесенным с прибором модифицированной Гурченкой, легендой, бля, затычкнувшей рядом с рукавичками рукосуев супружницу Хамфри Богарта, так что пришлось Виталию Вульфу срочно переделывать целый цикл про Синатру в пользу Эрнста и семейки Ургант, - вечно галдит старушкой. Ты ж мужик ! - гремели мумрики, сотрясаясь. - Роль твоя такая, Жорж.
     Ломоносов шатался, белея. Он только что осознал, что Милляр - тоже Жорж. А это все меняет. В корне.
     - Корень от Алехиной произошел, - оттаскивая академика от хладного скорченностью сочленений актера деловито стрекотал Барков, щеголяя свежеподбитым на кабаках театров рыжей Ландер ( незабываема именно глупостью и раздутым эго ничтожности, если что ) глазом, в нарядной плисовой накидушке из  " Лады Гранты Муэ Бьен " и бодренько скрипящих живыми сверчками, притаившимися за голенищем, сапожнишками, - Михал Васильич. Это все знают.
    - А я вот не знаю, - рыдал пьяными слезами Ломоносов, позволяя уложить себя впродоль по кушетке архетипов, что строго и впоперечь здравому смыслу стояла в рубке скайрайдера, ибо были все действующие персонажи этой истории клонами, лабороторированными экспериментально Ярославской космодромностью Наук, отмененных чуть выше ( см. выше, курсив мой ), - не считаю нужным, Иван отца не помнящий, но знатно мать поминавший, знать даже краями о наличии на планете всякой х...ни, проплачиваемой жидами на Первом, немцами - людоморами в Праге или, - он икнул, - оголтелой шоблой правдорубов НАТы Брюсселя Евроньюс.
     - Эк тебя торкнуло, - уважительно заскрежетал форсунками почетный робот ОГПУ, вкатываясь в тесное помещение рубки клишированным фотопортретом основателя космосфер Вернера фон Брауна в мундире конвойных войск НКВД, - Ломоносов. Анабиоз мегадоз ? - уточнил робот у шмурыгающего носом Баркова. - Слева триста, справа сто, - ответил секретарь академика, привычно неся пургу. Он подключил гигантомантский ротор Манского, наколотого по спине таежного мальчугана, об чем предпочли умолчать в советской экранизации, очень хорошо понимая двоичность творчества интеллекта : книжку Толстого мало кто прочитает, а телевизор поглядят многие, чье понимание любого вида татуажа ограничено патриотическим правосознанием, прямо вопиявшем во времена оны  " Катали балан в степи приполярной, смещая зачет к пайку сапогов, фронтами струясь, но Запад коварный мечтал и желал страну дураков ". Вихри враждебные заклубились кущами пуще в иллюминаторности творимой на бровях легенды, среди которой, товарищи, все модификации говенной Гурченки кажутся невинным развлечением ума таких уродов моральности, как некоторый Ивлукич и шикарная фетишизмом Витухновская, кому и посвящена эта игривая в поползновениях к прекрасному сказочка.