Гауптвахта

         Сидеть на «губе» мне не приходилось. Когда я служил, на гауптвахту за «диспллинарку» под арест не сажали (по крайней мере в нашей бригаде). Не было наказаний типа: «Трое суток гауптвахты!». В то время там сидели за проступки, караемые согласно уголовного кодекса. Ожидали суда, например, обвиняемые в «неуставщине», «сочинцы» (СОЧ – самовольно оставивший часть, то есть дезертир), арестованные за какие-либо другие нарушения закона.
         Бывал я на губе, находясь по другую сторону. Несколько раз, будучи в карауле, мне доводилось быть выводным. В обязанности выводного входило, например, кормление арестованных, вывод их в туалет, на работы, в госпиталь и тому подобное. Круглые сутки выводные находится в помещении гауптвахты не должны и после выполнения обязанностей «базировались» в «караулке».
         Наша караулка соседствовала с губой, поэтому далеко нам с напарником (выводных двое) легко было «одна нога здесь, другая там». Караулка и губа были разделены стеной, в которой было небольшое окошечко. Через это окошечко выводного в любое время дня и ночи могли вызвать на губу, например, вывести арестанта из камеры и сопроводить его в туалет.
Кроме выводных на гауптвахте находилось еще пара солдат, проходившие там службу. Порой присутствовал начальник гауптвахты - очень «сердитый» прапорщик. «Сердитый» потому, что, видимо, относясь с сочувствием к своим «подопечным», не давал спуску своим непосредственным подчиненным и выводным за небрежное выполнение своих обязанностей. Берегись, если ты принесешь арестантам пищу в грязных бачках, и он это заметит.
         Выход с гауптвахты за ее пределы напоминал лабиринт узких коридорчиков из металлической сетки, с энным количеством запираемых дверей и ворот Кроме того, за пределами помещения, недалеко от его входа находился пост с часовым, который охранял непосредственно гауптвахту. На этом посту мне стоять не доводилось.
         Это было мрачное помещение с тяжелым, вязким и липким воздухом. Камер было около шести. В некоторых сидело по одному-два человека. Это были злостные нарушители воинских уставов, задержанные за избиения и унижения сослуживцев, за «неуставщину». Их содержали в отдельных камерах, не смешивая, например, с «сочинцами». В одной из таких камер, сидели два бойца, два «деда», из нашего дивизиона. Один был даже из моей батареи, и я имел с ним пару раз разговоры «по душам». Нормальные разговоры, «за жизнь». За что конкретно его посадили я не знаю (или не помню). У меня лично отрицательных эмоций по отношению к нему не было. Память не сохранила мне его облика, фамилии и имени. Чем закончилась его история, я тоже не знаю.
         Одна камера была побольше, но и народу там сидело человек восемь (плюс-минус). В этой камере был паренек, бегло знакомый мне. Помню его буквально по первой-второй неделям своего пребывания в части. Небольшой, тщедушный, по сути еще мальчишка. Он очевидно, не выдержав трудностей службы, отправился в «СОЧи». Сколько, где и как он побыл «на свободе» - это мне неведомо. Однажды, забился на гауптвахте туалет, чаша «Генуя». Надо сказать, что тех, кто сидел за «неуставщину», на различного рода работы старались не выводить. Они считались опасными. Тем более однажды были перехвачены записки в которых обсуждались планы побега с губы. Выводные же в помещении губы были вооружены только штык-ножами. Автомата там не полагалось, он находился в караулке, в «пирамиде». В общем, взял я на прочистку туалета солдата из камеры с «сочинцами». Кого из это камеры «делегировали» на эту операцию? Да, того самого мальчишку. Даже в камере с «сочинцами», он оказался на самом дне. Это был уже совсем сломанный человек, униженный и оскорбленный до самого предела. Он совсем уже потерял чувство человеческого достоинства. Он чистил эту «Геную» просто голыми руками, не пользуясь никакими инструментами. Тяжело было смотреть на все это. Интересно, если бы это увидел тот самый «сердитый прапорщик», какова бы была его реакция?
         Доводилось мне выводить арестантов на работы, например, расчистку прилегающей к губе и караулке территории от снега. В этом случае выводной был при автомате наизготовку и немного в стороне от работников, держа их все время в поле зрения. Также один раз сопровождал одного из арестованных в госпиталь (туда и обратно). Шел чуть сзади с автоматом, направленным в его сторону. Вести с арестованными посторонние разговоры при этом не положено.
         В общем, не самое приятное это занятие – быть выводным. Минус еще был в том, что иногда выводными могли усиливать посты. В этом случае они выполняли роль второго часового. Сам однажды был на таком усилении, когда на одном из постов ночью пропало освещение.