Приключения деревенской фантазёрки Глава 3

               

              Приключения деревенской фантазёрки или встреча с бомжом.

– Не подходи!
– Что, это ты хозяюшка, так пугаешься? Дааа! Зрелище без подобное. 
Он широко улыбнулся и вытащил из кармана, довольно таки хороший и дорогой, и не только для бомжа, даже будет дорог,  и для не которых богачей, телефон.
Таких телефонов, или как их назвать, смартфон или ещё как, она ещё не видела даже в рекламе, чему очень удивило Дашу. Направил на неё   и сфотографировал.
Продолжил. – Посмотришь позже на себя. –

Даша не осознавала своего состояния, что произошло, а он рассмеялся, и стал подходить, к ней протягивая ей руку. И она словно опомнилась, крикнула.

– Не походи! – Вновь она выкинула резко руку с ножом вперёд.
– Да, я помочь тебе, Дарья. Хочу помочь, подняться.
– Я сама, не походи. Как ты вошёл? У меня кругом закрыто.
– Для меня замки не преграда. Дарья. Даже стены не преграда.
– Ты кто? Откуда ты знаешь моё имя?
– Сама сказала мне. Ещё давно, очень давно.
– Не ври, впервые вижу тебя, разве, что днём ещё видела.

Он смотрел на неё, улыбался и продолжил.
– Иди, смой краску с волос, а то передержишь, 20 мигнут, истекает.
– Вот, блин! Ой, голова, ой, как больно. –
Шок от испуга проходил, и боль растекалась по всей голове. Ощупала голову, на месте ушиба вырастала шишка.
– Иди, смой краску, и шишка испарится. Давай руку, хватит лежать, плитка холодная, хоть и жаркое начало лета. И кто это придумал по всей кухне на пол кафель положить?

– Тебе-то какое дело?
– Да, никакого, и так ясно, муж твой. – Поднимая её с пола, и провёл рукой по голове,чуть задержав на том месте, где уже росла шишка. –
Иди, мойся. А потом мне можно воспользоваться твоим гостеприимством?
И насладится горяченькой водичкой в твоих ароматных благовониях? В твоей красивой ванной? Вот ванная красивая, а кухня нет.
– Тебя кто спрашивает? Бомжара?
– Ну, оскорбляй, оскорбляй, может, отойдёшь от оторопи.
Подталкивая её к ванной.

– И когда ты осмотреть успел? Даше на миг стало стыдно за ругательства.
– Я весь твой дом знаю наизусть. –
Он улыбнулся с усмешкой, продолжил, словно добивая её. –
И тебя видел разной, и в одежде, и без одежды. Хм, красивая. А в постели….
Добавил он
– Да, ты, ты, ты… задыхалась в гневе Даша, и уже исчезла из неё та виноватость за ругательства, разрастался гнев.
– Иди, смой краску, передержишь, сама будешь виновата.
И затолкнул её в ванную, закрыл дверь.

Даша, увидев себя в зеркало с перекошенным лицом,  корона из волос разлетелась,  слипшимися прядями в краске торчали в разные стороны.  На голове прилипли шинкованные овощи и клубника, одежда вся в пятнах от клубники.

– Ой, мамочка моя! Страшилище-то, какое. Мама моя! Мамочка! –
И заплакала, откуда-то слёзы набежали и полились. –
Надо было уехать к детям, не переодеваясь, успела бы на автобус, быстрым шагом пробежалась бы. – Шмыгая носом, шептала сквозь слёзы.
А теперь, что будет?

Промыв голову, замочив одежду, натёрла пятновыводителем, и, сполоснувшись под душем, надевая халат, задела и уронила шампунь, что по забывчивости не убрала с края ванны, хоть грохот раздался, но флакон уцелел и послышался громкий голос бомжа.
– Ты там живая?
– Живая, не ори, говори тише. Окна раскрытые, окно кухни выходит на улицу, могут услышать.
– Ты боишься?
– Мне не нужны сплетни соседей. – Произнесла Даша.
Выходя из ванной, и столкнулась с ним. Он стоял возле двери ванной.

– Ну вот, вновь стала красивой. – Засмеялся, продолжил. –
Дай мне слово, что твои руки будут только на моих плечах. И во сне голова твоя на моей груди покоится.
– Что? – С удивлением и нарастающим раздражением спросила она? –
На твоей груди? Бомжара, ты обнаглел. А ну вон из моего дома.
– Не могу, Дарья, здесь ужин готовится, и ты обещала мне горячую воду с благовониями. А на счёт тех слов, я пошутил. Пошутил, Дашенька.

И поспешил в кухню, видя, как она повернулась, оглядываясь по сторонам, и потянулась, схватить выбивалку ковров, висевшую на шкафу, возле ванной. Схватив её, размахнулась, побежала за ним.  А он уже возле плиты, помешивал, выкладывал из чаши блендера, что-то в сотейник. Распространился вкусный   аромат. Он оглянулся и рассмеялся, произнёс.

– Ах, распахнутый халатик! О, это что-то! Такого я не ожидал в первый вечер.
Ух! Дарья!
– Ох, мамочка! –
Чуть не плача, произнесла Даша.  И завязав пояс на два узла,
«И как он развязался? Ведь хорошо завязывала»
Успела подумать Даша и ринулась на него –

Ну, бомжара держись, я тебе твои глаза бесстыжие выцарапаю, и расцарапаю тебе всю морду твою. Тебя мама твоя не узнает, хотя, откуда мама будет у бомжа. Тебя сам Бог не узнает. Чибрик ты горелый
Но он ловко увернулся от неё, и скрылся в ванной, и произнёс.

– Будь добра, полотенце мне подай. И может одежонку, какую поищешь? Не всю же раздала мужнину, а мы с ним одинаковые по комплекции и росту.
Да, ещё, выключи огонь под сотейником, уже готово, кипятить этот соус не стоит. Всё потеряется и аромат, и вкус, и витамины.
– Откуда ты знаешь моего мужа?
– Выключи огонь, убери с плиты сотейник.

– Я тебя спросила, откуда знаешь? – Стукнула Даша кулаком по двери ванной.
– Знал, сейчас он совсем другим стал. Там все другие, если хотят. А если хотят дождаться своих любимых, то остаются такими, как ушли, чтобы быть узнанными. Но вы разные, и здесь, только здесь вы были парой. Там у вас другие пары. – Быстро произнёс он.
– Уж не ты ли моя пара? Чибрик горелый.
– Угадала, Дарья.
– Раскатал губы, бомжара.
– Выключи конфорку под сотейником, а то ужин испортится. И неси одежду.
– Вот раскомандовался. Чибрик…. 

Выключила огонь под сотейником, оглядела кухню, здесь царил порядок.
Ни тебе рассыпанных овощей, ни раздавленной клубники, всё убрано и даже на холодильнике исчезла вмятина.
Мне, что приснилось? – Спросила она себя.

Но на плите стоял сотейник с какой-то горячей пищей, а в ванной плескался бомж, значит всё на самом деле, и без сил опустилась на диванчик, и заплакала. –

Что происходит? Почему со мной такое случилось? Для чего? Что я не так сделала? Тихо шептала она. – Какой бумеранг возвратился?  Что ещё надо отработать?
И отчего во мне злость и раздражение? Откуда всё это? Ведь я никогда не дралась ни с кем, даже в детстве, не ругалась. С мужем не ссорились никогда.
Откуда это во мне? Как будто кто-то подначивает меня. Неприятие какое-то идёт.
От его нахальства?
Ну, ведь нахал! Наглый и без комплексов. Может все бомжи такие наглые?

Так она сидела долго, тихо плакала и размазывала слёзы по лицу, и не могла понять, что и почему такое произошло. –
Но мне-то, какое дело до них? До всех бомжей этих? Живут они там, где-то, ну и пусть живут. Ко мне пусть не лезут. Зачем ко мне лезть?

– Дарья, не страдай. Всё с тобой нормально.
Ничего тебе не надо отрабатывать. Время пришло. Неси бельё, а то выйду таким, какой есть, мокрый, и обниму тебя.
– Только попробуй, тогда точно уже скалкой пришибу. Сейчас принесу.

И встала, освежила лицо холодной водой над раковиной в кухне, пошла на веранду, где стоял шкаф с вещами, которыми редко пользовались, и кое-что ещё осталось из одежды мужа. Детям без надобности, а бомжей в деревне нет. –
Вот кажется, появился один. –
Сквозь слёзы засмеялась она. – Вот, как его выгнать?

Сунула в ванную одежду и полотенце, ушла в свою комнату, переоделась в джинсы и джемпер, легла на кровать. Желудок пустой, хотелось пить и есть, но не могла осилить себя пойти на кухню.
Через некоторое время послышался его голос.

– Дарья, идём ужинать.
– Я не хочу.
– Не ври, хочешь и ещё, как хочешь. Сейчас же иди, а не то сам приду за тобой.
Пришла на кухню, села за стол, он поставил перед ней бульонницу.

– Дарья, почему у тебя посуда вся спрятана, еле нашёл. Такой сервиз красивый, и спрятан. Отчего не пользуешься?
– И для чего мне одной столько посуды? Дети приезжают, пользуемся всем, что нам требуется. Что это? Пахнет вкусно, а съедобно? –
И подумала, мешая ложкой в чаше.

«Как это съесть? Бомж грязный готовил». В густом соусе, плавали кусочки овощей. Так и хотелось отправить себе в рот, но сразу же, мысли идут, «грязный бомж». Посмотрела на него, он наворачивал за обе щёки.

– Дарья, приступай к трапезе, не вредничай. А руки у меня чистые и сам я был чистым, я днём, как от тебя ушёл, на реку ходил, мылся, насколько можно было помыться, без мыла и прочего. И одежду стирал, но она такая старая и вонючая, что не вымоешь из неё без мыла, то амбре, о котором днём ты мыслила. Этим уже пропитано и не смоешь, лишь выбросить.

– Ты кто? Что мысли читаешь?
– Егор. А это тело Жорика. – И постучал себя по груди.
– Что? Что ты городишь? Хотя…  Жорик, а полное имя?
– Так откуда ж, я знаю? Не спрашивал, какое тело попалось, то и задействовал. Метил в другое, не получилось. Тот был и моложе, и приличней. Пришлось получать то, что получил. Я привык к нему, уже, адаптировался. –
Он замолчал, ел и иронично смотрел на Дашу и продолжил. –
Но бомжи на земле и живут – это что-то! И как выживают?

– На земле и люди выживают, многим, как сказать, домашним людям тяжело, еле выживают, даже голодают, не только бомжи. Бомжи ещё богаче живут, чем некоторые и мыслят по-другому. Их уже ни что не держит здесь. Я так думаю.
– Ты права, Дарья, пообщался я с бомжами, у многих мировоззрение другое, и мысли верные, истину чувствуют, но что-то сделать для себя, или для народа не хотят. Словно заторможенные, как и весь народ заторможенный.
– А ты кто?
– Бог.
– Ага, а я тогда богиня.
Даша рассмеялась, и вроде со смехом стало уходить напряжение, она расслабилась.

– Совершенно верно.
– Да иди ты, я серьёзно спросила. Ну и для чего ты прибыл тогда сюда? Бог?
К мне-то, зачем припёрся? Извини за слово.
– Ты ешь, Дарья, ешь, остывает. А слов ты столько наговорила за вечер. Ууу!
Не задумываясь о том, какую силу имеет слово. Да не просто говорила, ты орала.

– Извини. – Пролепетала Даша. – Но ты не увиливай от разговора. Так для чего прибыл ко мне? Знаешь, богом назваться может кто угодно. И их так много, названных, что диву даёшься. Так, что лично я не верю ни каким богам, живущим под куполом. Что бы там не говорили, с каких они высот и прочее. Я не так чисто вижу ментал и астрал, да и видению доверять, тоже себе дороже, могут, подсунут всё, что угодно. И слова, могут сказать какие угодно. И наврать даже, что они свыше, из-за купола, какие-то учителя прибыли учить человечество. И так далее, и прочее. Но по ощущениям сердца, чувствую ложь. А лжи в этом мире – огого, и как он ещё держится.

– О, ты молодец! А меня?
– Тебя? Тебя. Так ты закрыт. Опыта у меня очень мало. Я нигде не училась, так сама до всего дохожу. Кто ты на самом деле, не могу сказать, но, ни единому слову твоему не верю. Бомж действительно прикрытие, там подавлено всё, а твоя сущность тоже закрытая, сплошной сиренево-белый кокон. Это одно, второе у богов высших есть имена. Так, кто ты?

– Это уже отлично, Дарья, а мне с тобой всё ясно. Всё же ешь, Дашенька, ведь вкусно. А поговорить мы можем и позже. Впереди времени много. Имя пока не могу тебе назвать, на то есть свои причины.
 
–Что и требовалось доказать. Врун! – И Даша рассмеялась. –
Вот смотри сам, произнеся слово, «Бог» и смотри энергии никакой. Она вся ушла. Пшик. – Дарья развела руками. – Выходит ты пшик. Так, как ты говоришь, тело это Жорик. –  Ну, тут фууу! Здесь даже озвучивать не стану. «Егор» – здесь лучше, выше, что-то зазвенело и оборвалось, тоже так себе. А вот, смотри. Так кого же назвать? Да любого древнего бога.  Вот, Даждьбог, и смотри сразу какая мощь пошла. Сварог! ух ты! Видишь? А для чего ты закрылся тогда? Раз ты бог?

– Посчитай пока, как тебе хочется. – Ответил ей бомж. – Имя Егор, для тебя пока достаточно. Сейчас ещё чайку попьём с тобой. С пирогом.
Встал и поставил на конфорку плиты чайник.
– С каким ещё пирогом? У меня нет пирога. –

А есть Даше очень хотелось, аромат так и манил. И желудок уже так сжался, наглотался слюней ароматных и ожидал пищи. И она не выдержала, всё же осмелилась и отправила в рот ложку этого кушанья.
И проглотив, удивилась, не ожидала такого. 
–О, как вкусно! Соус, что-то в нём знакомое проскальзывает, не могу вспомнить. Вкуснотища! – Отправляя ложку за ложкой в свой рот этой пищи.

Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.