Проклятый кот

Последний раз Игорь видел кота вечером. Возвращался из сада домой в сиреневых сумерках и заметил Тихона на крыше сарая. Чётко очерченный тёмный силуэт на фоне блеклой, почти погасшей размытости заката до удивления походил на львиный. Свободно вытянувшись на остром завершии крыши, кот нащупывал что-то рентгенами зелёных глаз в густом смородиннике за соседским забором.
-   -Тиш, кончай лежать, пошли ужинать - позвал Игорь.
    Кот не двинулся, только дёрнул правым пушистым треугольничком уха, будто муху отогнал.
    -Не нравится готовка моя? Ну, лежи-лежи. Ты такой красивый там. Оголодаешь  -  придёшь.

   

     Готовить за минувшую неделю родительского отпуска он так и не научился, и сам садился за стол только когда не мог больше терпеть неприятное чувство жгучей пустоты в желудке. Всё, кроме бутербродов выходило пресное или наоборот пересоленное, подгорелое или недоваренное.
    В наказание за одно дело, о котором Игорь не любил вспоминать, родители оставили его одного, а сами с младшей сестрой уехали к морю на две недели.
    Впервые за короткие четырнадцать лет он был так самостоятелен и одинок. Все друзья, одноклассники разъехались по родственникам, летним лагерям, а среди взрослых друзей у и не было.
    Была соседка Тётя Тоня, которую они с сестрой звали на манер пистолета - “ТТ”. Перед отъездом родители попросили её, не бесплатно, приглядывать за сыном и домом. В первый же день он вежливо, но настойчиво вырвался из-под надзора, доказав, что со всеми делами справится сам, а освободившись сразу забросил дом и сад, и делал лишь то, без чего совсем нельзя было обойтись.
    У тёти Тони и без него забот хватало - выросшие дочери разъехались по дальним городам, и весь год не напоминали о себе, но с началом летних отпусков, каникул, обязательно сбагривали старухе маленьких шумных внучат.
    Поначалу он радовался свободе, почти полному ничего неделанию, но к концу недели приелось и оно. Книги сменил телевизор, с ним было интересней, живое движение на экране притягивало сильнее книжных строк, заставлявших самому додумывать, дорисовывать.
    Вот и тем вечером он засиделся допоздна перед бледно голубым рябящим экраном.

 

   После полуночи, перед тем как ложиться спать, он вышел на крыльцо, покричал кота, но тот не пришёл. 

     Ночь тихая, лунная, в столбе света от фонаря на углу улицы снежными хлопьями бьются и неслышно сгорают, ударившись о раскалённое стекло лампы, мотыльки. 

-Тихон, Тихон, Тихон! - Трижды прокричал он, приложив руки раструбом к губам и умолк, прислушиваясь

    Тёмный сад жил своей потаенной жизнью, что-то мелкое шуршало там, в нападавших листьях, траве, гулко тупнуло о землю сорвавшееся с ветки яблоко. Ещё собаки лаяли на дальнем конце посёлка и откуда-то долетал шум праздника - голоса, топот, хрип магнитофона, но кот не отзывался и не шёл

Ну, не хочешь как хочешь. Сиди голодный тогда

     Дверь до конца закрывать не стал, подпёр стулом, чтобы не захлопнулась сама. Оголодает, замёрзнет - хоть не на улице ждать. В те годы многие спали не запершись, воровство и убийства только начинали входить в моду, и - обходилось. 

 
 

В спальне, не зажигая света и не раздеваясь, рухнул на диван, натянул на плечи покрывало и тут же заснул мертвым сном 

Кот не пришёл ни ночью, ни утром.

 Игорь забеспокоился только к обеду, обошел соседей и на обратном пути заглянул к тёте Тоне.

ТТ стирала в бане, трое ребятишек катали по пыльной земле возле крыльца разбитые бесколесные машинки. На его окрик она появилась в черном квадрате дверного проема, распаренная, со сползшими на кончик носа очками.

-Кота? Да нет, не видала, а что, загулял?

-Вроде. Со вчерашнего вечера нет 

-А чего ты ко мне сразу?  Я тут за своими доглядывать не успеваю, где мне за кошками.- а через полчаса грохала кулаком в дверь Игорева дома.

-Ой, не знаю, как сказать, прям. Нашелся твой Тихон только ..

 

-Там он. Вот как знала, только ты ушёл, я туда, к бочке. Сама посмотреть не достаю, меньшего на руки взяла. Хорошо, он дурачок ещё, ничего не понимает. Киса, говорит, киса там на воде лежит. 

 

   Из-за ржавых труб часто случались аварии и поселок неделями сидел без воды. Не сразу, но привыкли люди запасать воду впрок в вёдрах, тазах, корытах.

   ТТ держала воду в старой железной бочке в заброшенном углу сада. Бочка была тем удобна, что три года назад гостивший зять, врезал в нее медный кран, и теперь не нужно было черпать через край для полива.  Набирать воду тоже было легко - сразу за забором стояла голубая колонка. Оставалось только надеть на её носик шланг, перекинуть его через забор, и забросить другой конец в бочку.

     Чтобы заглянуть через край, ему пришлось подняться на цыпочки. Труп кота прибило к дальней стороне. Почти весь он держался под водой только серый бок, от густой тени казавшийся чёрным, топорщился шерстью над блестящей поверхностью. Воды в бочке оставалось больше половины, но до краёв было слишком далеко. Видимо пробившись несколько часов, Тихон просто обессилел и захлебнулся.
-Да, он.
    Никогда не видевший смерти в сознательном возрасте, Игорь ждал чего угодно - тошноты слёз, истерики или тихого бесконечного горя, а ничего не было кроме внезапно нахлынувшей усталости и странной лёгкости в голове
-Мне бы пакет какой и хоть табуретку, я так не достану. Уж не могли крышкой прикрыть.
-Да не дотягиваюсь я - крышка тяжёлая. Всё лето так стоит. Твой кот, ты за ним и смотрел бы.

 

 
    Холодное, будто пропитавшееся водой тело кота было так тяжело, что он испугался, выдержит ли рыжий пакет маечка.
-Давай ещё один. Этот порваться может.
-Слушай, может я тебе сумку старую дам, а? Она крепкая ещё.
-Ну, неси.
    И только тут, когда ТТ убежала в дом, почувствовал, что до него доходит по- настоящему. Возникшая перемена, как и прежде не поддавалась описанию, но он точно знал, что хуже ему ещё никогда не было.

 

 
    Из рыжего пакета на траву натекла вода.” Видно, дырявый пакет-то- отстранённо подумал Игорь - хороший не дала, пожалела”.
-Вот, нашла - ТТ вынырнула из-за угла с клетчатым баулом подмышкой,
-Что ж ты долго так.
-Да ведь пока найдёшь, запыхалась вся. Давай, я подержу, ты клади. Ух, тяжёлый какой. Как его, Тимофей?
-Тихон.
-Да. Ну, Тихон, царствие тебе, как говорится. Хороший ты был кот, ласковый.
    Помолчали. Где-то в макушках деревьев тихого сада завела свою песню молодая сорока, поперхнулась и улетела. 

-Знаешь, не говорил бы матери...
-А что?
-Не говорил бы ты ей. И тебя заест и мне достанется. Боюсь я её.
    Да, заест. Как он сразу не понял, во что вляпался. Тихон - кот сестры, а та материна любимица, ей отдано родительское сердце. Теперь хоть из дому беги.

-Что тебе стоит-то - всё тянула свою песню ТТ

-Ладно, там посмотрим.

Он закинул сумку на спину, через плечо, зашагал к калитке, но повернул назад.

-Ты сама подумай о чём говоришь. Они же приедут, Лёлька сразу про кота спросит, что я ей отвечу, а? А матери, а всем?

-Скажешь, что никуда не убегал.

-Как это?

-А так - отвернувшись от него, ТТ задумчиво выписывала что-то пальцем на белёном известью стволе вишни. -Кроме тебя и меня никто не знает.

-А потом что?

-Потом, потом. Ну, пойдут они по соседям, я скажу, что его видала, так время и протянется. Может к зиме сами забудут. Мало у кого кошки из дому убегали.

 

 

Кота он похоронил на другом берегу реки. Не по улице, а задами прошмыгнул к мосту с клетчатым "челночным" баулом в одной руке и лопатой в другой. В секунду пробежал короткое полотно моста, сосчитав ногами разбитые бетонные плиты. Спустившись к реке, отдохнул минуту, положив ношу на серый песок. Под прогретой солнцем тихой водой чертили темное дно речные ракушки, почти незаметно для глаза, пробирались они навстречу смерти в вечно холодной глубине новой ГЭС

    Сухая, похожая на слежавшийся песок земля копалась легко, но пока Игорь вырыл узкую яму метровой глубины, упарился. Мешало переплетенье травяных корешков, края плыли, с шорохом спускаясь на дно, кой-где чёрный штык лопаты со звоном натыкался на камень. 

    Опустил в узкую могилу сумку, свалил на нее собравшиеся по краям отвалы выкопанной земли, поднявшийся над могилой рыхлый невысокий холмик, разровнял лопатой.
-Всё.
И плюхнулся рядом - остывать, отдышиваться.
    Облака плыли над лесом, гася своей тенью красные свечки сосен, зачерняя и без того тёмные от илистого дня изгибы мутноводной реки.
 
-Уж так вышло, Тиша. Тут тебе хорошо, сухо будет. 

   Сказал и передёрнулся, до того глупо получилось - какое теперь может быть хорошо. 

-Ладно Тиша, ты лежи, я пойду. Я теперь часто приходить буду.
Снова сделалось неловко, будто он кого-то обманывал, а тот про это знал - ведь не будет сюда приходить, не будет, зачем обещать?

-Ну, хорошо, посижу ещё с тобой, посижу

 

  Возвращался долго, трудно. Горели отвыкшие от лопаты руки, ныла поясница, но хуже всего была непривычная, тянущая боль в ногах. Запасмурнело - тёмные кучевые облака сошлись над посёлком низкой свинцовой крышей. Что-то огромное рокотало, перекатываясь в серой вышине, но пока без синих вспышек молний, и рассудив, что до дождя далеко, он не спешил.
    Вместе с усталостью пришла странная отрешённость. Так было в детстве, однажды, после бронхита. Всё было хорошо и вместе с тем безразлично, и только одного хотелось - спать. Лопату, у которой был измазан грязью не только ржавый штык, но и серое древко он тащил за собой по разбитому асфальту и каждая щербина, камешек ноющим толчком отдавались в руке.
    Пыльную землю родного переулка прочертили три чёрные блестящие змеи - он не сразу понял, змеи-то из воды. Весь приподнятый правый бережок дороги изумрудно блестел мокрыми зарослями подорожника. Сначала он подумал, что снова прорвало колонку, но пригляделся, нет, вода вытекала из-за забора тёти Тони. Должно воду из бочки спускала, промывала её. Если кто спросит - скажет, недоглядела, ребятишки кран отвернули. Всё-то у неё другие виноваты.

    Вернувшись домой, вспомнил, что собирался к приезду родителей привести в порядок дом и сад, перекопать грядки из-под клубники, заброшенные с весны. Начал с дома - подмёл пол, собрал в старое ведро кухонный мусор - огрызки, шелуху семечек, плесневелый хлеб. Отнёс и вывалил всё это на гору пакетов, кульков и всякого хлама, кольцом охватившую единственный мусорный бак посёлка, а на обратном пути, в сенях запнулся о железную миску Тихона, и полетели к чёрту все планы, загремели с лестницы вместе с жёлтой, с чёрными щербинами отбитой эмали миской...
    В комнатах рано стемнело из-за дождя. Он лежал на диване, сжавшись в комок под двумя одеялами и всё не мог унять ознобную дрожь. То проваливался в липкий бредовый сон, то просыпался с мыслью, что надо бы встать, собрать чего-нибудь поесть, или одеться и пойти к тёте Тоне, она покормит обязательно, но там начнутся увещевания, просьбы. Снова засыпал и с яркостью белогорячечных галлюцинаций видел себя в доме ТТ, на маленькой кухоньке, освещённой сорокаваттной лампой, отбрасывающей кружок жёлтого света на давно не белёном потолке, за столом, застеленном старой медицинской клеёнкой, задубевшей от старости.

 

   Все дни быстро пролетевшей недели Игорь до упада убирал дом и сад. Подметал, мыл, стирал, драил окна, перекапывал грядки, увеча ладони занозистым древком лопаты - лёгкую, удобную, которой рыл могилу для Тихона, он так и не смог взять в руки. Но больше всего хлопот было с нападавшей листвой - каждое утро он сметал её шуршащими, золотыми, расползающимися копнами, сжигал, но следующим утром её было столько же.

    В утро их приезда он проснулся от железного грохота. Ливень молотил по шиферной крыше, подоконникам, окатывал намытые окна стеклянными потоками воды. Надо было собираться, идти на вокзал, встречать родителей, помочь им с тяжёлыми чемоданами, но услышал, как ревёт буря, завернулся в одеяло, отвернулся к стене. Приедут, спросят про кота, он расскажет и всё закончится. Не будет ни выслуживаться, ни врать

    Но всё-таки жила ещё безумная надежда, что не спросят, забудут, если не насовсем, то хоть в первый день.

 
    Первой про кота вспомнила сестра.
-А где мой котик? и забегала по дому, подзывая. - Котик! котик! котик!
    От радостного, колокольчиком звенящего голоса девочки, обожгло стыдом щёки, обварило шею и так стало ее жалко, он и не догадывался, что чувство это может ранить так глубоко, что может и он кого-то так пожалеть.
    Ненадолго хватило. Снова пришла досада на проклятого кота, себя, старую дуру ТТ и почему-то на сестру - бегает вот, радуется сама не знает чему, а тут...
-Игорёк, ты не видал моего котика?
Сестра стояла перед ним, маленькая, по-детски пухленькая, со смешными завитками соломенных волос над молочной выпуклостью лба
-Нет, Лена, не видал, -как можно спокойнее ответил он. -С утра тут где-то бегал

   Кота ждали к вечеру и весь следующий день. Через неделю, родители стали обходить и расспрашивать соседей, и ТТ, разумеется, наврала, что " сегодня утром только котика вашего видела" , и будто был он " худющий, грязный", а она его накормила. В конце сентября отец и мама устроили Игорю первый настоящий допрос. Бились над ним четыре часа, от их криков звенели стёкла в старых оконных рамах - он молчал. и сам не мог объяснить почему.
    Наказание не пугало - не такая уж вина, понимал он теперь, вряд ли что за это будет. Ещё меньше боялся он подвести соседку.  С того дня, как закопал кота на берегу реки, крикливая, шебутная тётя Тоня будто просто перестала существовать и всё общение с ней свелось к безразличному “здрасьте”.
Так почему же?
    В классе из отличников он съехал в троечники, растерял старых друзей и не завёл новых. Недели сливались в месяцы, в учебные четверти, а те в годы. Учителя перетягивали парня на тройках из класса в класс, и вся жизнь для него превратилась в такое перетягивание.
    Отец по знакомству записал его в секцию бокса. Он покорно шёл на занятия, где так и не научился даже самым простым приёмам, на память о тех уроках в гулком холодном спортзале, заставленном спортинвентарём осталась сломанная переносица.

     Мама посылала в шахматный кружок, в музыкальную школу - безуспешно.

      И снова за него взялся отец - таскал на рыбалку, в походы, воскресными в парк, в каждый заезжий зверинец с жалкими старыми обезьянками и собаками, которых выдавали за волков. Но и отец сдался - да что ты как каменный, ничего тебе не надо, всё не интересно. Вот я в твои годы...

А там и армия пришла

       Обнадёживали, что хоть не в Чечню, но когда до отправки призывников оставался всего месяц, перерешили - в Грозный. Узнав об этом, отец, последние два года маявшийся с сердцем, слег в больницу. Сразу постарела, поблекла мама, теперь семья держалась только на сестре.

 

    Шумная толпа призывников затопила вычищенный до льда перрон. Низкое зимнее небо сыпало мелким колючим снежком, сквозило холодом вдоль открытых ветру путей. Круглились белые отвалы сугробов, наваленных под самые вокзальные окна. Рявкнул военком и в наступившей тишине стало слышно, как шумит за вокзалом город и где-то совсем рядом рычит, и грохает снегоуборочным скребком трактор, но о городе и всем, что там оставалось лучше было не думать 

   Долго говорили речи, спели гимн, плешивый городской поэт прочитал что-то корявое, длинное, а снег все сыпал, сек лица, забивался за воротники. Пара фотовспышек уколола глаза, и наконец, бровастый комендант разрешил получасовое прощание родными.

     Он не сразу отыскал маму в шумной, суетливой толпе провожающих. Прийти сюда могла только она - Лена осталась с отцом осталась в больнице, а больше было некому. 

-Мама

-Ты хоть беречься-то обещаешь?

-Не знаю. Как получится.

-Да что же это такое, всегда не знаю и не знаю. 

Я постараюсь

Не понимаю я этого. - она отвернулась к протянувшимся в серую муть ранних сумерек рельсам, смахнула пальцем что-то с ресниц  - Растим мы вас одних, а вырастаете другие. Другие!

-Ну, мам

-Ты ведь был хороший мальчик, умный, ласковый, если и нашкодишь когда, так не очень. Из-за чего же так, что с тобой такое? -  и с надеждой, будто он и в самом деле может что-то объяснить, снять с неё вину, заглядывала в его привычно виноватые и чуть сонные глаза   

-Не знаю. Может из-за Тихона.

-Какого Тихона?

Ну ,помнишь, у Лели кот был ,она его так звала - котишка кот Тишка

-Да. Помню, конечно, -и чуть помолчав, спросила  -ты ведь убил его, да?

-Нет, что ты. Он тем летом утонул. Тетя Тоня в саду бочку с водой держала, вот он туда свалился и утонул.

-И ты мне не сказал?

-Она просила.

-Значит ради неё?

-Да нет, конечно. Сначала боялся, потом сам не знаю

-Ты его похоронил?

-Да, на бережку там, у речки.

-Надо будет сходить.

-Сходим. Вот вернусь.

-Вернёшься ли?

-Да куда я денусь-то.

     Дочь позвонила с телефона сестринского поста - мужу всё так плохо, и она договорилась с врачом, что останется на ночь. Привычные вопросы и знакомые уклончивые ответы сквозь шуршанье в телефонной трубке.
-Да нет, мам, не то, чтобы хуже. Всё примерно так же держится. А врачи, ну ты сама знаешь, ты же утром была.
- Хорошо, я поняла. Если вдруг ночью позвонить сможешь - ну, там, разрешат, или на посту никого, ты звони, я же всё равно не сплю. 
     Положила трубку и долго сидела у стола, не имея сил подняться. Ах, старость...
   Значит ему хуже, ну, ещё бы. Так бодрился, так хотел проводить сына сам и слёг окончательно.
 
О сыне, едущем сейчас в переполненном вагоне, она старалась не думать весь остаток дня, ещё успеет сойти с ума от страха за него в ближайшие два года.
    В этот вечер она засиделась до после полуночи - перебирала семейные фотографии, разложив их рядом на диване. Старые чёрно белые, с отломанными уголками, сепийно-жёлтые снимки с поблекшими лицами давно умерших дядь, тёть, всякой другой родни. Вот и новые карточки - её родители молодожены в воротах городского парка, она сама, снятая в школьной форме на выпускном.

 Наконец добралась до пожелтевшего, тонкого конверта хроники её собственной семьи. Тоже свадьба, тот же парк, Дети в колясках и на руках у родителей, вся семья на площади в день города, нарядные, улыбаются чему-то

Вот кривые, смазанные снимки, сделанные на Лёлькину мыльницу - знакомые поселковые улицы, цветы, яблони, река... Дочь в то лето как с ума сошла от “фотика” подарка за минувший первый класс, снимала всё подряд. А вот и сама фотограф стоит у крыльца, привстав на цыпочки, чтобы казаться выше, прижав к боку Тихона.

 
 

Карточки соскользнули с колен, разлетелись по полу веером, она повалилась на постель, уткнулась лицом в подушку и плача, все повторяла:” ах, проклятый кот, проклятый кот”.


Рецензии
Повесть очень понравилась! Вот сижу сейчас, хочу написать отзыв, и не получается... У самого есть истории с котами и с одной мышкой - дегу, которые лучше бы и не случались... Верю каждой строчке. Думаю, то что Вы хотели передать, что хотели донести до читателя, Вам удалось сделать на 100 %. В общем, повесть то и не про кота Тихона вовсе...

С уважением,

Михаил Патрик   10.06.2021 08:44     Заявить о нарушении
Большое спасибо. Наверное у каждого жизни был такой "кот".

Валентин Васильев 23   10.06.2021 21:13   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.