Дневная хоккейная лига

    Мы любили хоккей. Как же мы его любили! Футбольное поле заливалось зимой водой и регулярно чистилось   лопатой от снега всем двором.

    О Боже, как мы играли! Таких сражений не знала ни одна хоккейная команда за всю историю этого вида спорта! Артур Стэнли, наверняка, учредил бы новый «Кубок Нашего Двора», если бы знал, как мы играли! За него дрались бы не команды, не сборная! Дралось бы все наше детство, которое так было похоже на драчливого щенка, которому лишь бы драться! Учитывая все количества турниров, у нас было бы самое большое число этого кубка, в пересчете на дворовую душу населения. У нас была  Дневная Хоккейная Лига!

   Меня ставили вратарем. Три раза по 20 минут растягивались до «свистка» моей мамы, у которой не выдерживали нервы, глядя на меня из окна. "Овертайм" с ней не проходил. Один мой вид мог вызвать состояние шока. Это потом Владислав Третьяк скажет, что маска советского вратаря всегда была больше психологическим фактором. А тогда, это был не психологический прием, это было устрашение! Страж ворот, голкипер! Красиво звучит! Нынешняя экипировка вратарей — так, одетая футболка на пляже с названием команды.

   Летящая шайба со скоростью 150 км в час — дело совсем не шуточное. Я была  в маске клоуна, в шапке ушанке, а сверху еще напялена строительная каска. До сих пор удивляюсь, что я в ней видела? Только сейчас могу признаться, что мало чего! Но об этом  тогда никому не говорила. Ха! Буду я признаваться этим мальчишкам!

   Папа принес как-то мне журнал «Огонек», с обложки которого улыбался Анатолий Рагулин, вратарь Воскресенского «Химика».

- Смотри сюда, - папа развернул журнал, - скажу тебе по большому секрету, вы вот все про самолеты мечтаете, а эту маску, — он показал на фотографию Рагулина, сделал авиаконструктор из металлического бюста.

- Как это?- мои глаза расширились от адреналина.

- У Рагулина есть друг, он специалист по ракетным двигателям. Они из бюста отпилили ножовкой голову, распилили ее вдоль, высверлили дырки для глаз и рта. Это первая наша советская маска хоккейного вратаря. А вообще, он старший брат из трех близнецов: Толя - вратарь, Саша - защитник и Миша - нападающий. Все братья играют в хоккей.

- Да ну, три мальчика!

 Папа засмеялся и обнял меня.

- Но ты у меня всех троих переплюнешь, хоккеист ты мой! - И папа прижал меня к себе.

- А бюст, чей был?- продолжаю расспрашивать папу.

- Жданова.

- А это кто? - не успокаиваюсь я с расспросами.

- Не важно, дочка, кто был этот человек. Люди остаются в памяти людей не бюстами, а поступками и делами. Ты знаешь, однажды шайба угодила Анатолию в бровь и повредила глазные мышцы. С хоккеем нужно было расставаться. Но тренер, Николай Эпштейн, все сделал, чтобы у парня не исчезла вера в себя. И Анатолий Рагулин стал на защиту ворот.

Я сидела, раскрыв от любопытства рот.

- И как он потом играл?

- Отлично играл. Правда, когда он появился в этой маске впервые, некоторые недоброжелатели назвали его трусом.

- Это же несправедливо! – воскликнула я.

- Трусы в хоккей не играют! Они играют в другие «игры». Подлые.

   Конечно, здесь надо внести некоторое разъяснение — на воротах никто из мальчишек стоять не хотел. Все хотели быть капитанами, нападающими, защитниками.  Слева, справа, в центре — только бы на льду! Носиться из угла в угол с клюшкой куда интереснее, чем стоять на одном месте. И еще было одно, весьма существенное  обстоятельство моего «вратарьства» - у меня не было коньков. Были валенки, обмотанные разной толщины проволокой.  Валенки! Секрет моего «мастерства» заключался в хитрости их размера. Они были папины и были большими. Когда возле меня  скапливались игроки, я или сжимала ноги или вообще ложилась поперек ворот.

Конечно, периодически я возмущалась своим «постоянством» на воротах, но меня тут же «давили» ответственностью, что защищать их - самое важное для команды, да и валенки такие устойчивые, и что они вообще классные.

  Но однажды, это было утром в воскресенье, кто-то постучал в дверь. Папа открыл, на пороге стоял Саня.

- А Ольку можно? - в руках у него были коньки.

Я вышла.

- На, это тебе. Мне они малы уже. Папа новые купил, настоящие, «канадки». Глянь!

И только сейчас я обратила внимание, что он стоял на новых коньках.

«Канадки» имели не прямой, а овальный профиль, лезвие было тоньше и с засечкой впереди.

   Я взяла в руки предложенные мне «хоккейки» и замерла от счастья!

Перед моими глазами была не Санина обновка, а мои перспективы!

Я теперь по утрам могла сама кататься и представлять себе, что я фигуристка!

 На следующий день, в шесть утра, я была уже на льду.

Я была в образе Людмилы Пахомовой,  когда увидела сидящих на ящиках своих друзей.

- Да, техника слабовата. Нет акселя, сальхов - произнес Саня, - но артистизм! 6.0!

- Сидите тихо, а то на ворота не выйду, когда играть будете в хоккей, -

во мне просыпалось мелкое женское искусство манипулирования. - Чего пришли в такую рань? Не спиться!

- А мы, может, на тебя пришли посмотреть. Процесс развития контролировать, – съехидничал Саня, корча рожу.

- Слушайте, «дебютанты», договоритесь сейчас, - сказала я с уверенностью «мастера», - а то сегодня сами на воротах стоять будете, и шайбы сквозь свои зубы пропускать. А я уйду в фигурное катание! Пришли тут!

  И я скорчила из себя обиженную капризулю.

- Будешь выводить свои пируэты на льду одна. Кто рискнет с тобой в паре кататься? Ты же, если что, так «зафинделишь»! Как Борьку недавно. До сих пор с синяком ходит. Папу твоего в школу вызвали, знаешь? -  произнес Петя.

- Петька! Это ты что сейчас сказал? И тебе в глаз дать? И мне будет всего две минуты штрафа за силовой прием!

- Оставь ее Петя,  может она будущая олимпийская чемпионка по боксу! Будем верить! А потом, Олька, как будет на английском «шайба»?

- Washer! – с уверенностью отвечаю я.

- Это так будет авиационная шайба, а хоккейная – ice hockey puck – Санька произнес эти слова с таким превосходством, что это была для меня последняя точка кипения.

Я начала бросать в них снежки.

Не знаю, кто сказал фразу, что хоккей – это фигурное катание в зоне военных действий, но она, как нельзя точно выражала все то, что происходило с нами, когда мы одевали коньки.

   Медленно приближался Новый Год. Начинало пахнуть елкой, апельсинами и праздником.

- Олька, привет. На улицу выйдешь? – это мне Петька трезвонит.

- Нет. Костюм себе новогодний шью. Пуговицы пришиваю, – отвечаю я грустным голосом.

   Мне ужасно хотелось быть неотразимой на Новогоднем бале, но до полного ужаса не хотелось пришивать пуговицы.

- Кем вырядишься на этот раз? – допытывается Петя.

- А тебе-то что? Не переживай. Не Бабой Ягой. А ты что, собственно, хочешь?  - спрашиваю я, хотя знаю, что Петьке хочется шайбу погонять.

- Да, я так спросил. Мы тут с ребятами бездельем страдаем. У Сашки маска  Деда Мороза прочная появилась.  Вот и  подумали, что она лучше будет смотреться, чем маска клоуна у вратаря.

- Ты это к чему, Петька?  Я же сказала вам, что на лед с вами ни ногой. Я теперь готовлю танец. Ищите себе другого «клоуна» на ворота – сказала я и положила трубку.

   Иголка больно уколола палец. Я отложила шитье и уставилась в окно, где на лавочке сидели ребята, жуя снег. Вот, захотела прийти на бал в гусарском костюме, а пуговиц у них, а петель – не сосчитать! Видать, в бою, если оторвется от удара шпаги, то можно с другого места перешить. Умно, да хлопотно.

 «Сидят», - думала я. - Сидите, сидите. Деда Мороза на воротах захотели».

   И тут, как и обычно, в мою голову влетела «сверхзвуковая» идея. Я быстро оделась и вылетела на улицу.

   И вот я уже стою среди ребят, которые, как купцы, начинают торговаться, кто станет, все-таки, на ворота.

- Ну что, я готова играть и стать на защиту, – говорю я, –  и вообще, мальчики, правильно вы маску подобрали.  Дед Мороз – он не только хоккеист, но и летчик!

   Ребята на меня смотрели, как на ненормальную.

- И не сверлите меня взглядом. У меня есть аргументы!

- Хорошо. Выкладывай, какие аргументы имеешь? – вмешался в разговор Саня.

- Вы вот тут все хоккей любите, а вот скажите, какой самый важный девиз всех хоккеистов?

   Ребята стояли  молча и ответить не могли.

- В начале игры они собираются у ворот и благословляют  вратаря! Они дотрагиваются до края штанги и говорят: «Выходи и бейся, не жалея себя и защищая друзей по команде!»

  Мои слова, наверное, прозвучали ударной силой. Молчание было по теме : «… и тишина…».

- И вообще, мне папа сказал, что все приметы у хоккеистов и летчиков -  одинаковы. Начнем с Деда Мороза. Типичный транспортник. Бороду перед вылетом не бреет!

- Ну, ты даешь, – прервал молчание один из  ребят.

  Мальчишки начали громко смеяться.

- Хватит зубы скалить. Слушайте дальше,- скомандовала я. Взяла паузу. Ребята замолчали. - Каждый год мы меняем елку, а Деда Мороза не меняем, потому как примета плохая. Пусть он стоит в старом тулупе и варежках! Как и летчик любит проверенную небом бомберку  и старые перчатки. Все  вратари разговаривают со своей штангой перед началом игры, как и летчики со своими самолетами! После первого полета летчик должен выкурить сигарету на крайнем бетонном квадрате, как и в начале игры хоккеисты выкуривают сигарету и  выкидывают окурок через левое плечо.  А один знаменитый хоккеист перед началом игры – посыпал клюшку тальком.

- Зачем? – переспросил Петя?

- Что бы скользила хорошо, – объяснил нам пятилетний Ромка, который внимательно слушал нашу беседу.

  Мальчишки опять громко рассмеялись.

- Ладно, давайте играть, а то Олька сейчас начнет рассказывать о первом реактивном двигателе на ступе-истребителе Бабы Яги и универсальном самолете «Горыныч»,  – скомандовал Саня, и мы все стали занимать свои позиции.

   И вот я стою на воротах в неотразимом  наряде и смотрю, как будет развиваться игра. Ура, я всё видела! Я видела теперь выбрасывание шайбы, а не только шапки ребят.

   Началось «что-то с чем - то»!

Красная горизонтальная балка ворот упиралась мне в затылок. Она как бы поддерживала меня, подставляя свое «плечо». Вот, выстроились. Два защитника и три нападающих.  Как же давно хотелось перевернуть эти ворота! В них было моей душе  тесно! Высота 122 см! Ну это еще ничего, но в длину мне было широковато без папиных валенок - 183 см. «Ну, что же», - подумала я, - заполню эти ворота волшебством и мастерством!»

- Ну что, Дедушка  Мороз, поиграем? – услышала подбадривающий голос Пети.

- Угу, - отвечаю я ему, а сама подумала: «Сейчас вы, ребятки, поверите, что Он существует!

   Ребята никогда не верили в Деда Мороза. Они всегда шутили надо мной, когда я Ему писала письма. Их вера в Него заканчивалась подарками у елки, которые, соответственно, покупали нам родители. Но я уже тогда понимала, что истинные подарки –  это те, которые имеют «летную ценность».

   Я вышла играть потому, что там были мои друзья, МОЯ КОМАНДА! Потому, что я защищала ворота, как защищает летчик свое небо, как гусар своего коня и неслась к ним, как летит Дед Мороз на  санках -  самолете, транспортник наш, полный подарками.

  В этот момент, со всей хоккейной дури, Саня влетел вместе с шайбой ко мне в ворота. Я расползлась по сетке, завизжав от боли. Маска сдвинулась у меня от удара и Сашкина клюшки ударила меня по лбу.

- Сань, хоккей – не шахматы. Живые люди играют же – произнесла я, выползая из свалки, замечая, как в этот момент стоит папа и наблюдает за этой картиной.

Кажется – он улыбался, потому, как отчетливо слышала его слова: « К гусарскому костюму вполне будет смотреться синяк под глазом, Шурочка Азарова».

 

На Новогоднем Бале мне ребята подарили необыкновенной красоты куклу. С ней я и спела романс из кинофильма «Гусарская баллада», вызвав неоднозначную реакцию у подруг и учителей.

  И вообще, наш двор так напоминал Центр Подготовки Космонавтов во всем объеме, что оставалось только проводить консультативные тренинги для наших родителей, которые, по всей видимости, так не считали.