Смотрины

Кошмар, я сегодня, наверное, плохо выгляжу, да? Целую ночь не спала...           А всё из-за Вальки этой! Представляете, подходит ко мне вчера во дворе и заявляет: я, мама, мол, замуж за Авенира (или по-нашему Веньку) выхожу, завтра его родители приедут в деревню с вами знакомиться. Я так прямо натурально от удивления в навоз и села. Что же ты, говорю ей, такая-сякая, так рано их пригласила! Ведь надо ещё успеть приготовиться, почиститься, чтоб пыль в глаза пустить! Так, маманя, его родители только завтра могут, отвечает моя дуреха, они-то ведь люди занятые - бизнесмены. Ну, что поделаешь, такое событие не каждый день бывает. Тем более я этого Аве… Веньку хорошо знаю: целых три раза на фотографии видела.
     А их романтическое знакомство... Ей-богу, полсотни лет живу, такой романтики не встречала. Венька не промах был, сразу обратил внимание на Вальку в ресторане. Правда, после того, как она, работая там официанткой, его борщом горячем облила, да масляные блины сверху пришпандорила. Вот это я понимаю, любовь с первого взгляда!
     Ну, значит, после того, как сообщили, что завтра потенциальная родня нагрянет, я сразу боевой клич на всю деревню издала: «Бабоньки, выручайте! К нам едут свататься!». Соседки мои сразу понабежали: чем, мол, Фёкла Ивановна, помочь? Взялись мы все дружненько за работу: бабоньки праздничный обед готовили, а я своё хозяйство в порядок приводила: курам перья по-модному подстригла, лошадям зубы почистила да мужа ради столь великого праздника помыла. Ещё бы много дел сделала, да Валька мне внезапно говорит: «Ты, маманя, завтра как хочешь изворачивайся, но только создай видимость интеллигентных людей! Родители Вени – питерские. Шибко умные!». Вот тебе на, думаю, приплыли. О чем с ними говорить-то? Я, чего греха таить, за всю жизнь только одну книжку до конца прочитала – «Тысяча и один рецепт варки самогона». Да в школе аннотацию к кому-то роману Тургенева… Ладно, думаю, время до завтра ещё есть, успею знания наверстать. Побежала я, значит, к бывшему председателю колхоза. Говорю: дай мне, Савельич, чего-нибудь умненького почитать. Да у него из книг – только здоровенный том Ленина «Развитие диалектического и исторического материализма». Чем богаты – тому и рады. Взяла, прибежала домой и читать села. Так прониклась чтением, что целых полчаса просидела. Потом спать пошла, чтобы завтра лучше выглядеть.
     Но как бы не так! Только глаза сомкнула, а в голову как полезли философские анализы закономерностей переходного периода и предсмертные вопли умирающего капитализма, что так до утра и провалялась без сна. Соскочила ни свет ни заря, привела себя в порядок. Сижу теперь у окна – свёколкой подрумяненькая, с причёской соком лука зафиксированной – жду гостей. Да и не я одна жду. Любопытные соседи тоже себе места от нетерпения не находят. Бабка Анфиса ещё вчера вечером в заросли картошки залегла, боялась, что мест в этом «шапито» не хватит. Марфушка же, соседка моя, на дерево забралась. Я, игриво говорит, яблочком дикорастущим буду. Посмотрела я на неё снизу: нет, дорогая, ты тут больше на гибридный патиссон смахиваешь. Последним бывший председатель колхоза заявился. Долго выбирал место своей дислокации. Ему, видите ли, всё поприличнее нужно было. Наконец, облюбовал конуру Тузика, нашего сенбернара, да залез туда со словами: «Я по-собачьи и лаять, и выть могу!». Уж не знаю, как они там вместе разместились, но уже несколько часов из конуры никаких звуков не доносится. Ну, думаю, сладили... Правда, я председателя предупредила, чтобы не давал волю своим собачьим инстинктам: зубами не щёлкал, на гостей не кидался.
         Гости... Где же вы? Вдруг, смотрю, важная процессия по деревне едет: две лошади блистющую машину тащат! «Порше», вся грязью облепленная. Валька, кричу, Венька с родичами на паршивце приехали! Высыпаем мы, значит, семьёй на улицу. Муженёк-то мой говорит: «Сразу видно люди обеспеченные, провели тюнинг: две лишних лошадиных силы на двигатель наставили!». Я ему кулаком украдкой погрозила. Забыл, что ли, окаянный, наш уговор: говорю только я. Вчера же весь вечер репетировали! А то мой благоверный точно какую-нибудь глупость сморозит, вся свадьба к Мурзику под хвост.
        Глянь, из машины моя будущая родня чинно выползает. Сначала Она в копытцах десять сантиметров и шляпе с индюшачьими перьями. Затем Он. В белой, словно накрахмаленной тётей Асей, рубашке да в пингвиньем фраке. Потом откуда-то из багажника появляется Венька. Ну я, значит, приосанясь, подхожу к ним и как по-научному:
 - Уважаемые родители Сувенира… тьфу, Авенира! Вас приветствуют дикие фермеры вольного Запада Сибирской равнины!
 Они почему-то ошарашенно молчат. Ясно, нехватка образования. Кроме бизнеса ничем не занимаются, в библиотеках не записаны.
 - Полиграф Полиграфович, - наконец произносит будущий сват. - Это моя дражайщая супруга Джульетта Колумбовна.
   Дражайщая учтиво кивает головой, а Полиграф Полиграфович галантно целует мою насвеколенную ручку, а потом три раза сплёвывает через плечо: ясно, боится мою красоту сглазить.
 - Мы тут пока добирались к вам в Дармоедкино, так в грязи застряли! - объясняет будущая сватья - Пришлось пастуха на помощь звать.
 - Это ещё чё, - говорю. -  Как-то по распутице трактор утонул, так отряды МЧС его только через три дня, благодаря приборам, нашли.
 - Прошу прощение за бестактность, - громко шепчет Колумбовна. - А ваш муж с особенностями развития? 
- То есть? – напряглась я, глядя на благоверного и пытаясь вычислить его особенности.
- Молчит все.
 - Так это... немой он, травму получил во время империалистической разборки за приватизацию сеялки... С тех пор и молчит... Да что мы всё время на улице стоим, пройдемте на нашу фазенду!
  Ну заходим, значит, во двор, а Колумбовна-то вдруг как останавливается да как заголосит:
 - Ой, а кто там у вас в будке сидит?
  Смотрю, из конуры лохматая голова председателя торчит. Ну, погоди, гад, думаю, зачем перед людьми нас позорить! А сама отвечаю:
 - Так это наш сенбернар Тузик спит...
 - А почему у него шерсть такая странная? - не успокаивается сватья.
 - Так это после собачьего корма. Того, что в рекламе постоянно показывают. Пса просто не узнать, - сочиняю на ходу. – Корм, кстати, неплохой. Лично дегустировали.
   Вслух удивляющая сватья идёт дальше. Наконец, зашли в дом. Ну я их прямо к праздничному столу, значит, и приглашаю. У меня ещё со вчерашнего дня всё накрыто было.
- Какие у вас интересные блюда, - говорит Колумбовна, снимая шляпу и кладя её на стул. - Что это за кухня? Итальянская?
  Валька-то вся напряглась, а я не будь дурой да отвечаю:
 - Не, это фирменная дармоедская, созданная трудолюбивыми руками крестьянского класса с использованием элементов буржуазных достижений научного прогресса, то бишь электромясорубки. Вот редька со сметанкой, вот морковка варёная, а вот остатки моего макияжа - свеколка с чесночком.
 Судя по всему, мои слова произвели впечатление на гостей. Сват со сватьей, будто по команде, бросают вилки и настороженно смотрят на блюда. Видимо, стесняются такие шедевры кулинарии есть.
 - Чувствуйте себя, как дома, - говорю, - Или вам сперва моего фирменного винца налить?
- Каков возраст вина? – выдавливает Полиграф. 
- Возраст? – о чем это он? - Так целый год по погребу бродило...
 - Спасибо, - спешно отвечают будущие родственники. - Мы не пьём.
 - Ясно, закодировались, - понимаю я и думаю, что бы ещё такого умного сказать
 А за столом чего-то вдруг тишина повисла. Без рюмки на губах, разговору швах. Муж мой, словно немой, сидит да свеколку потрескивает, я, вроде как не немая, но отчего-то тоже молчу. Смотрю, сватья яблоньку в открытое окно рассматривает, на которой Марфушка сидит.
 - И много у вас яблок нынче? - спрашивает Колумбовна.
 - Не-а, - произношу с полным ртом редьки. - Они ещё не созрели. Вот когда падать начнут, тогда и снимать урожай можно...
 - И большая у вас ферма? - задаёт вопрос Полиграф Полиграфович.
 - Ой, большая, - говорю, - Мы ведь - буржуазные фермеры. Земля есть наше общественное богатство, экспроприированное у зажравшихся соседей.
  Валюха-то моя с мужем просто зенки вытаращивают. Не знали какая у них мать научная!
 - Ну а технику какую используете для обработки земли? - опять спрашивает сват.
 - Технику? Самую современную: тяпки огородные, лопаты совковые, лейки самополивающиеся. Всё из-за заграницы с гарантией выписываем.
 - Много наёмных рабочих держите?
 - Нет, - важно отвечаю, - мы против эксплуататорских отношений между классами. Свои пять соток только сами обрабатываем.
 - Где же досуг проводите? - произносит вдруг Колумбовна. - В театр ходите?
   Вот, думаю, коза безрогая, прицепилась. А сама с ангельской улыбочкой отвечаю:
 - Конечно, каждую пятницу по субботам у нас на премьеру первая от сцены завалинка всегда откуплена.
 - И каков репертуар?
 - Да всякий, - говорю, - то трагический типа «быть или не быть бабке Анфиске вдовой», то комический наподобие «кто спёр у председателя неходячий трактор». А иногда, знаете, и детективы бывают. Вот недавно всей деревней, откуда у Людки и Саныча негритенок родился.
 - Весело вы тут живёте, - завистливо протягивает сват. - Ну а за рубеж ездите?
 - А как же, дорогой Полиграфушка! Наша соседняя деревня Недовыпивка - самый дальний рубеж. Туда точно, как заграницу едешь: и пошлины у них за проезд платишь, когда пьяный председатель комбайном дорогу перекроет и без платы никого не впускает, и валюта у них своя: только за бутылку водки всё делается-продаётся, и язык у них непонятный, арготический, так его приезжавшие год назад филологи по-умному обозвали.
 - Ну а сами-то вы языками владеете? - интересуется Колумбовна.
 - Ещё как, - заявляю, - Мне все соседи говорят: «У тебя, Фёкла Ивановна, язык просто без костей, или же порой так по-умному залапочешь, аки иностранка - ни фига не понять!».
 - Какую же вы тогда литературу предпочитаете, коль столь образованны? - спрашивает сват.
   Вот, чёрт! Чтобы ответить? Дай бог памяти, ведь целую аннотацию когда-то читала...
 - А! - вспоминаю, - Этого люблю, Тургенева! Книгу «Отцы и деды»! Разделяю ниглистские взгляды Базаркина!
  Вдруг меня под столом Валька как пнёт, а гости чего-то странно между собой переглядываются. Вот блин! Чего-то не то брякнула видно.
 - Нам уже, наверное, домой пора... - вдруг засобиралась Колумбовна, многозначительно зыркнув на мужа.
   Ой, чувствую, сидеть моей Вальке в девках ещё долгие годы! И соседи потом все кости перемоют. 
 - Дайте хоть чаем напоследок угощу! - кричу я и, несмотря на все их возражения, убегаю на кухню. Остаётся только одно средство спасти Валюхино счастье, только одно… Оно и при моем сватовстве много лет назад сработало.  Наливаю в чай нашего фирменного самогончика. Посмотрим, что они запоют после такого коктейля!
- Это сенча? – спрашивает Полиграфушка.
- Сеча, - киваю головой. – Ох, сейчас будет такая сеча…
И понеслось… У Колумбовны постепенно развязывается язык, и она как давай рассказывать в красках про всех своих дамочек из светского общества, что мы чуть животики со смеху не надорвали. Да что там дамочки! Полиграфыч до того разошёлся, что даже моего мужа разговорил, который вроде как до этого немой был! А тому хоть бы хны, всё болтает да болтает о уругвайско - китайском конфликте. Так бы до поздней ночи-то и прокудахтали, как вдруг неожиданно за окном послышался угрожающий треск. Что-то большое просвистело у окна. И глухой удар о землю.
- Ах! – подпрыгнула Колумбовна. – Что это? Летучая мышь?
Как же, думаю, скорее Тунгусский метеорит. Стокилограммовая Марфушка с дерева улетела. Сама вслух говорю:
- Так это… яблочки созрели.
 А Колумбовна-то, глупая, в восторге как заорёт:
 - Прелестно! Пойдемте их собирать!
  Ну мы все во двор. Гости в восхищении застывают на пороге: благодать-то какая кругом. Луна подмигивает. Небо усыпано звёздами. Дурманящий воздух, пропитанный нотками навоза. И тишина, лишь слегка прерываемая поскуливанием председателя в конуре... Нет, определенно рай!
  - Я такой красоты даже в Венеции не видела! - очарованно произносит Колумбовна, вытирая дизайнерскими штаниками на скамейке куриный помет.
  - Ну-ка, муженёк, тащи гармошку! – скомандовала я. - Сейчас дискотеку в стиле кантри устроим!
  Мой мигом сгонял за гармошкой, уселся у хлева и как завернёт! Все вдруг разом плясать стали: Валька с Венькой, я с Колумбовной, а Полиграфушка в свой паршивец залез и фарами машины мигает. Ну прям как цветомузыка! И вдруг мне стало так хорошо, так хорошо…
 - Танцуют все!
   Глянь, а там и председатель из конуры вылазит, и бабка Анфиска из засады выпрыгивает. И к нам в пляс! А сваты-то. Так я им и поверила, что не употребляют.  Вон, Колумбовна, скинув свои копытца, что выделывает! А Полиграф-то, Полиграф! Перепутав моего мужа, с быком целуется! Но не мудрено, они на рожу-то одинаковые, и рога у обоих есть!
  - Свадьбу - хоть завтра! - кричит сватья, обнимая меня. А я, значит, подхожу к счастливой Вальке и говорю:
 - Ну что, дурёшка, готовь подвенечное платье. Я же сказала, что всё будет в ажуре! И где ты только взяла такую интеллигентную мамашку, как я!?