Страсти в леденцовом цеху

Иван Петрович Брандашмыг прокричал:
- Мы все умрём!
И прокусил шланг от стиральной машины. В воздухе нахально запахло вполне зрелыми носками, вымоченными в селитре.

А ведь всё начиналось так жизнеутверждающе…

Открытая бутыль рома приветливо сверкнула содержимым и обдала маститого писателя Алисия волной сложного аромата. В нём немотивированно присутствовали нотки сгнившего абрикоса, порченного персика, незрелого банана. Ой, простите, это не ром так благоухал, а сам Алисий. Последний нервно сжал бутыль и присосался к ней от всей широкой писательской души, так, верно, присасываются графоманы к литературным премиям или поэты – к глагольным рифмам.

А ведь всё начиналось так жизнеутверждающе…

Взъерепененный кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой нервно догрызал чей-то посторонний грязный палец и злобно скрежетал зубами, вспоминая свою первую механическую любовь.

А ведь всё…

Но давайте по порядку.

- Вот вам визитка – проходите на кастинг! Мы снимаем философский секс-боевик с элементами комедийного хоррора под названием «Мертвец всегда приходит на запах твоего дезодоранта ранним утром, когда не станет солнца, потому любит твои сладкие губы, орошённые черникой со сметаной «Бабушкина заначка» и йогуртом «Матрёнино подворье».

Не, ну как, о пресвятой Епиндоний Твинпиксосерусалимский, можно было на это купиться? Как? Уже по названию было понятно, что это будет загаженный плохо скрытой рекламой продукт. Ни тебе художественности, ни тебе глубоких (как канализационные стоки) ассоциаций, раскрывающих всю конечность бытия.

Режиссёр, скрытый за софитами, так что видна была только мутно-тёмная тень прожурчал:
- Предустановка простая. Вы – травмированный бесполый леденец местной кондитерской фабрики, с неустановившейся гендерной идентификацией, который недавно открыл в себе писательский дар. Вы же писатель? Да? Сколько вы весите? О. Чудесно, лишний вес в нашем фильме совсем не лишний. Давайте, ещё вот этого тощего очкарика попробуем.
Итак, на вас двоих набрасывается оживший технолог леденцового цеха и пытается вас раскусить, чтобы высосать мозг. А вы вяло сопротивляетесь. Не бойтесь, это всё понарошку. Давай пробовать. Хлопушка!

- Сцена двадцатая, дубль первый.

О времена, о нравы, о люди. Как же просто вас обвести вокруг оттопыренного пальца. Алисий погнался за славой, как за белым кроликом, удирающим в тёмную нору несбыточных желаний. И даже молодой, но вполне тёртый программированной жизнью Иван Петрович Брандашмыг вообразил себя избранным. Но, к счастью, с Алисием был его верный кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой.

И вот, когда в кадр вошел оживший технолог леденцового цеха, чтобы уже на пробах загрызть писателя, Теофраст взвизгнул и откусил палец у врага.

Тотчас выяснилось, что вся съемочная команда – сущие упыри, алчные вурдалаки и вообще – нежить в самом прямом смысле. И никакие это не съёмки, а банальный перекус людьми. Иван Петрович Брандашмыг и Алисий, наперевес с боевым бурундучком, побежали вдаль.

«Вдаль» оказалась очень короткой, «вдаль» оказалась заброшенной прачечной.

Сзади слышались потрескивания суставов и поклацывания зубов ожившей кино-зомби команды. Особенно пугающе смотрелся оператор с камерой вместо левого глаза.

Алисий пропыхтел на ходу:
- Я читал. Что здесь. Была баня. Для избранных.

Брандашмыг пробрандашмыгал, задыхаясь на бегу:
- О майн пухляш с крыской! Чем. Нам. Это поможет?

Алисий нежно поправил своего бурундучка в кармане и выдал:
- Они. Всегда. Освящают воду. Прежде чем в ней. Купаться. Надо облить нечисть водой. Вдруг выйдет. Вон. Вон. Вооон. Сливной шланг.

Немотивированно запрограммированные на поедание людей недоперепсевдозомби были уже близко. А выход был далеко.

Иван Петрович Брандашмыг в отчаянии прокричал:
- Мы все умрём!
И прокусил шланг от стиральной машины, и направил желтоватую струю в сторону надвигающейся опасности. В воздухе запахло вполне зрелыми носками, вымоченными в селитре.

Когда первые капли, струи и даже потоки пролились карающей святостью на съёмочную группу, съёмочная группа стала таять, как снеговики в горячей ванной.

И вот уже не кастинг фильма «Мертвец всегда приходит на запах твоего дезодоранта ранним утром, когда не станет солнца, потому любит твои сладкие губы, орошённые черникой со сметаной «Бабушкина заначка» и йогуртом «Матрёнино подворье», а куча неидентифицированных останков лежит в кадре. И задумчивый кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой, в очередной раз спасший мир, победно догрызает чей-то отгрызенный палец.

Иван Петрович Брандашмыг похлопал Алисия по плечу и сказал:
- Мы спасены! А я уж думал, что попал в матрицу. Матрицу плохих фильмов.

Алисий улыбнулся в ответ и сказал:
- Какой же ты милый, когда улыбаешься. Так бы и съел тебя. Всего. Да у меня и зверёк некормленый. Ты уж прости, брат-программист, но…

И глаза Алисия стали красными и алчными, как российский кинематограф, а бурундучок посмотрел Ивану Петровичу Брандашмыгу прямо в глаза и прошептал:
- Просыпайся, сладенький, скоро выступление Архитектора нашей матрицы, а мы ещё не налили цифрового шампанского в наши виртуальные бокальчики!

Иван Петрович Брандашмыг, так не_не_вовремя уснувший за предновогодним столом рядом с супругой, подпрыгнул на стуле и страшно закричал.

Наверное, от облегчения.