Гамбургер и немного любви

Она была прекрасна. Так прекрасна может быть чёрствая корочка хлеба в голодный день. Или кусочек заплесневелого сыра, случайно найденного в дальнем углу. Её слегка косящий остекленевший взгляд отдавал внутренним романтизмом, помноженным на животный магнетизм. Линии её божественного тела как будто кричали ему: «Я та самая! Я жду только тебя, о мой неудержимый и необузданный самец! Мой тигр в пушистой шкуре!»

Невозможная. Невероятная. Совершенство во всех подсмыслах этого затасканного люденами слова.

Запрограммированный на безграничную взаимную любовь кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн,

(пока основной наш сюжетец похотливо тащился своим неспешным чередом, а заглавные герои нажирались в круглосуточной нажираловке, привычно ругая правительство, матрицу, покупки, новый вирус, цены, сто сортов пива, краску для волос, потерянные носки, избыток тестестерона и всё вот это – мужское обязательное),

так вот – Теофраст (в начале его сотворения его звали сокращённым именем Теобромфракталостотохейм) уполз погулять. Поискать приключений.

Размять свои шустрые ножки. И надо же такому случиться – он забрёл в таксидермическую нирвану. В чучельную мастерскую, как сказал бы Алисий, но Алисия тут не было. Поэтому Теофрасту показалось, что он попал в рай.

Или – вляпался. Тут как посмотреть. А посмотреть было на что.

Бурундучок поднялся на нетвёрдые ноги, покачался и задрожал, но быстро оправился и пошёл следом за развевающейся полой возможного побочного приключения. Пересёк узкий коридор, но теперь увидел, что он ярко освещён сверху розеткой. Когда же открылась лакированная дверь, он вошёл в мастерскую, и она ослепила его своим убранством.

Прежде всего, он весь полыхал тьмой: темнело под лепным потолком, чернело на столе, тени лежали на стене, в стёклах шкафов. Дежурное освещение заливало целую бездну чучел, из которых самым пугающим оказалась громадная сова, сидящая на стене на суку.

А самой прекрасной – она. Дева его кибернетического сердца. Чучело линялой хомячихи, которую бы, по-хорошему, надо было выкинуть, но рука таксидерьмового гения не поднялась на такое. Первая работа, проба некропера, все дела…

И Теофраст вообразил себя рыцарем без тормозов и правил. И ему захотелось произвести впечатление на даму его бездонного сердца, поэтому…

Бурундучок гордо прошествовал по полу 666 раз. Хомячиха не дрогнула. Коварная искусительница.

Бурундучок махал хвостом, ходил колесом, вылизывался в разных местах, даже призывно поскрипел суставами. Хомячиха была непреклонна. Демоница грызуньего рода.

И Теофраст решил разъяснить сову – а вдруг она оживёт и сожрёт его возлюбленную? Ну и силушку показать. Ну и удаль с дурью продемонстрировать.

Пыхтя от усилий и постанывая от надежд бойцовый грызун полез на стену. И надо же такому случиться – боги Рандома, видимо, решили рандомно развлечься. Дело в том, что в сову, а именно в её левый глаз была встроена камера слежения за мастерской. Мало ли там – нашествие зомби снять, проплывающее мимо привидение. Ламантина в собственном соку.

А за камерной картинкой следил юный сторож Епифаний. Он подрабатывал по ночам. В секунду бурундочкового залаза Епифания неудержимо влекло к гамбургеру, а не глазами в мониторе шариться.

И вот – картина маслом по бутерброду – Епифаний – скользкими от возбуждения и майонеза пальцами вырывает из недр рюкзачка гамбургер.

Раз.

Застонав от желания сожрать что-то в ночи сторож нашаривает тощей задницей неудобное кресло, не отрывая похотливого взгляда от фастфудной вкусноты.

Два.

Падает в кресло. Его клыки впиваются в трепетную булочку и бестрепетную начинку булочки. Первый кус обволакивает глюкоматной аурой его вкусовые рецепторы и отключает на время мозг.

Трииии.

О да! Страстные движения челюстей, волнообразные движения ушами, пик наслаждения, за которым последует феерический взрыв наслажде…

Пока Епифаний (и какой дурак дал ему такое имя? Ах, да. Это я) наслаждался прелюдией желудочного толку, бурундучок таки добрался до чучела совы со скрытой камерой. Ага. И решил расправиться с ней жёстко.

И так совпало, что когда первый кусок перенедопережёванного гамбургера уже отчалил было в пищеводное путешествие, а Епифиний решил таки исполнить свой ночной сторожеский долг и посмотреть в камеры наблюдения, Теофраст как раз и впился острыми неотвратимыми зубками в китайскую оптику встроенной камеры.

И даже победно захрустел.

Увидеть на мониторе бурундучковую пасть в увеличении, пожирающую камеру, когда сам кушаешь – то ещё удовольствие. В смысле – очень сомнительное.

Епифаний, хоть и принадлежал к классу нелетающих существ, попытался взлететь (кресло было против и не выпустило его ягодицы из своих любовных объятий).

Параллельно с этим гамбургер подло катапультировался из рук, гамбургерный кусок нагло выпал изо рта и гамбургерная масса из потаённых недр организма (клокоча) рванула вверх по пищеводной трубе.

Но и это было не всё. Вишенка на тортик спикировала позже.

Чучело совы с суком, хрустом и бурундучком в наборе отломилось и упало на блок бесперебойного питания матричного типа. И естественно вырубило свет в половине квартала. Ну и замкнуло проводку до кучи.

И тьма накрыла Епифания с головой. И взвыл Епифаний, проклиная нездоровую пищу. Тут мы и оставим этого случайного персонажа и перейдём к основному.

Когда Алисий открыл глаз, то увидел, что кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн заталкивает во внутренний карман его зимнего плаща чучелко изрядно потрёпанной хомячихи. Вид при этом у бурундучка был архисамодовольный, а у хомячихи – весьма зело лиричный.

И Алисий сказал:
- Вооо! Мужжжжик… Ик. Ик. Ик.