День Святого Вламантина

Иван Петрович Брандашмыг (запойный it-специалист, если вы забыли) присмотрелся к кактусу на своём рабочем столе. Кактус вёл себя странно. Он занимался тем, что втыкивал в себя часть своих же иголок, и похотливо раскачивался. И всё бы ничего, но кактус был виджетом на рабочем столе. Иван Петрович Брандашмыг лёгким движением мышки и выстрелом клика отправил кактусяру в сон, компьютер послушливо сменил растение на собаку-помогаку. Собака, к слову, превзошла кактус.

Иван Петрович Брандашмыг почесал в затылке. Хмыкнул. Почесал ещё раз там же. И тут внезапно ему позвонила жена. Очень странно. Обычно в это предновогоднее время у неё, как и у всякой красотки-домохозяюшки наступает тот самый день. День, когда нужно срочно опустошить кошелёк и накупить кучу всякого разного и дорого. И звонит она только, чтобы истребовать денег ещё.

Жена чувственно скрипнула чем-то в трубу и глубоко грудным голосом простонала:
- Ты скоро приедешь?
- Что случилось? У тебя кончились деньги? Тебе надо вызвать такси? Грузовое такси? Три грузовых такси? Ты ограбила банк? Ты захватила в плен миллиардера?
- Я просто соскучилась по твоей любви, мой сладенький. Твоей. Я. Домой. Быстро! Я вся горю!

И снова чем-то скрипнула. Судя по звуку – мачете по стеклу. Или дробовиком по окну. Или… Короче – есть о чём подумать, прежде чем спешить в лапы к этой… Роскошной женщине. Где-то у Брандашмыга был припрятан бронированный костюм химзащиты. Пришло время его разносить.

Кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой сегодня расстался со своей любимой, но уже опостылевшей его пылкому сердцу хомячихой (злонамеренно похищенной им из таксидермической мастерской накануне). Бурундучок безутешно грыз книгу сонетов Шекспира и недовольно урчал. Книга была невкусная. Корочки слишком жёсткие, а клей наоборот – слишком мягкий.

Алисий в тот же момент повествования писал очередной шедевр и ему было не до любви, если только до любви к графомании, но какая ж это любовь? Так – похоть.

Географически все три персонажа (и опостылевшая хомячиха) были в одном здании. Более того, они были на одном этаже. И я бы даже уточнил – на одной линии выстрела. Известно, что если в рассказе есть ружьё, то Курт Кобейн найдётся сам. Так оно и вышло.

Иван Петрович Брандашмыг, раскапывая вожделенный костюм для визита к жене, выкопал запаянную жестяную ёмкость, размером с трёхлитровую банку. На ёмкости было написано: «Не открывать ни в коем случае!» Иван Петрович Брандашмыг был очень послушным человеком, поэтому банку осторожно откатил в сторону, но (сила тяготения – та ещё тварь, а паркетчики пол в офисе перестилали очень небрежно), ну и…

Ну и банка укатила в светлое будущее, т.е. в коридор.

Кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой, догрызя Шекспира, печально брёл по тому коридору в поисках любви. Банка, осторожно скользящая ему навстречу на любовь не тянула ни видом, ни экстерьером, ни даже размером. И бурундучок, не умевший читать, совершенно спокойно вскрыл банку. Или точнее – взгрыз её, чтобы попробовать содержимое и хоть так утешиться.

Но не тут-то было.

В банке был заперт баг невзаимной любви. Программный код, который выглядел как пьяная взъерошенная фея в розовом помятом платье с волшебной палочкой интересной формы в руках. Фея вывалилась из банки, икнула и уставилась прямо на бурундучка. Кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой был зверь бестрепетный, берсеркоподобный и всё такое, но от мутного многообещающего взгляда феи всё внутри него сжалось и он, взвизгнув сверлоподобно, побежал прятаться в карман Алисия.

- Вот дурашка! Ик-ик. Никто не уйдёт от любви! Этот мир давно меня жаж… жоп… жаждопал! И я пришла. Ща. Но – никакой пшло… прости.. прошлости! Всё дожоп… длжно быть ниипарочно, иначе я вам сусала вытяну и там по ним напрограммирую…

И баг-фея взмахнула своей волшебной палочкой интересной формы. И палочка волшебно завибрировала в умелых феевских руках.

Следует заметить, что в самой баг-фее не было ничего особо опасного. Любовь и любовь. Опасность здесь таилась в волшебной вибропалочке. Дело в том, что палочка ретранслировала свой баг-сигнал влюбиться незваимно и накрепко – с искажениями, да ещё и реверсивно по времени. Таким образом, уже до того, как фея освободила, любовь уже накрыла город. И предвестником её был самолюбившийся кактус на рабочем столе Ивана Петровича Брандашмыга.

Странные картины к тому моменту наполнили город.

Тех, кто пользовался другими, но не любил, накрыло по полной. Нелюбившие мужей жёны внезапно воспылали к ним страстями. И не абы какими! Кто-то внезапно захотел перестирать все носки своиму избраннику-недолюбцу, кто-то хотел их перештопать. И всё это было чисто и непорочно, аж до скрипа.

И мужьям бы воспользоваться этим, ноооо… это ж баг-фея невзаимной любви, да?

Так что, пылающие невзаимной страстью зомби баг-любви наполнили город. Мужья и прочие папики бежали от их карающей страсти, спасаясь в бутиках и универмагах, обороняясь киданием дорогих подарков, роскошных шуб и золотых цепей в серебре. Но любовь не купишь. Не сегодня.

Город сковал апокалипсис любовной лихорадки, которой потом вошёл в историю как День Святого Вламантина. Почему – спросите вы, потому что внезапно в небе появился летающий ламантин. Он был последним в своём роду – небесный кит, бороздивший просторы космоса, такой одинокий и такой добрый, что… кто… Доктора Кого?

Он героично схватил баг-фею вместе с её волшебной вибропалочкой и унёс их прочь. Принял на себя удар, так сказать.

И через пару дней всё пришло в норму. Ну как – в норму… Количество разводов несколько увеличилось...

И лишь кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой был в инфернальных печалях оттого, что таксидермированная хомячиха в этой всей суматохе сбежала от него в неизвестном направлении.