Десять с половиной кругов ада

Падал фиолетовый позавчерашний летний снег. Дворники привычно разгребали его рукоятками граблей из свежевыпавших куч и разбрасывали по дорогам города. Бродячие собаки мяукали с заборов, домашние кошки лаяли на нелетающих пингвиноламантинов, внезапно прилетевших из холодных стран на лето. По радио передавали анархические гимны, объединяющие всех.

Алисий задумчиво снял с левой ноги конёк, а с правой – затупленную лыжню, и устало вздохнул. Что-то в этом мире стало не так, после того как кибернетический бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой не воскрес по расписанию. Перед тем как цифроносная жизнь окончательно покинула его модернизированное тельце, он успел ещё разродиться (ещё раз родиться) непонятным стишком – и затих. Отлетел. Отчалил. Покинул бренные берега. Свалил. Кинул всех!

И последствия отлёта бурундучка были зело неприятными.

Во-первых, Алисий внезапно утратил графоманское вдохновение и совершенно перестал писать. Буквы не складировались в слова, слова не совокуплялись в строки, строки не сочленялись в абзацы, абзацы не поглощали страницы.

- Всё – тлен! Всё – хрень! Зря прожит день…

Так сказал Алисий и пошёл устраиваться на работу в педагогический университет, совершенно забросив своё самое спорное и бесконечно-прекрасно-длинное произведение «Когда не-не и ни-ни». И это было странно. И это было не похоже на Алисия. Почему же?

Как-то так вышло, что Алисий почувствовал себя совершенно второстепенным персонажем на фоне главного героя Теофраста. А что делать второстепенным героям в отсутствие главного героя по причине смерти оного? Объединяться и вызволять.

Подобно Орфею, гуглящему местоврождение своейной Эвридикерши, бывшеписательский нюх привёл Алисия прямо к месту, где работал Иван Петрович Брандашмыг, к месту, где царствовала Даниэлла Екатериновна Задыбайло, к месту…

- Ну… Надо перезагрузить матричную основу. И всё вернётся на круги своя.
- Как, человече?
- Эээ. Тут такое дело, у меня есть протокол ссудного дня – называется «Апокаллипсис», если его развернуть в зале полного присутствия, ну того, где испытывают 12-D реальность – с костюмами, голо-очками и вот этим всем, короче – нужно найти большую красную кнопку. И тут ещё такой момент – я писал протокол под впечатлением от древнегреческих мифов, сам понимаешь, количество багов росло по экспоненте и…

Дверь в комнатушку Брандашмыга распахнулась и прямая его начальница – Даниэлла Екатериновна Задыбайло – мрачно изрекла в продолжение речи Ивана Петровича:
- Неизвестно как всё будет выглядеть, так?

Иван Петрович Брандашмыг сжался и пискнул:
- Дыа…
- Значит, я пойду с вами.

Зал полного присутствия встретил их недельной пылью и латексными костюмами дополненной реальности не по размеру. Пришлось натягивать, что было.

- Самое главное – запомните, схема там простая, как текстовой запуск – река Лета, Харон, Цербер, главный зал, беседа с главным… И да – мы все станем там теми, кем должны быть в идеале. Идеальный возраст, вес, рост, талант и всё прочее. И характер, подозреваю, тоже. И да – у меня, конечно, есть непобедимое оружие, и я…

Даниэлла Екатериновна Задыбайло повела охваченной латекстными объятиями грудью и сказала:
- Давай уже, запускай свою адскую программу, чернокнижник.

Смеркалось. Сугробы на подходе к реке фиолетово подмигивали трём существам, отправившимся в кибернетический ад.

Просчитав риски и подсчитав убытки, система судного дня джуманджнула Даниэллу Екатериновну Задыбайло в мальчика Данилку, лет одиннадцати от роду. Очки, шортики, папочка с сольфеджио в левой ручонке (тотчас же полетевшая в сугроб).

Иван Петрович Брандашмыг вляпался в тот же возраст, и, надо заметить, что в этом возрасте он был глумливым пошлым мелким троллем и задирой.

Алисий – эта писательская глыба ннпокобелимости не изменился внешне, но внутри он стал Толстым, обнимающим Достоевского, овеянного Пушкиным, т.е. идеальным русским пейсателем, место которому однозначно в учебнике.

Данилка осторожно пнул лёд на реке и спросил:
- Это Лета? Она же во льду. И Харон…

Алисий эпично простёр руконесущую плоскость и пророкотал:
- Вот лёд, а вот река, и все мы – льдинки на реке, и близок Судный день, и кнопку надо отыскать, я чую звук, я слышу вжик…

Иван Петрович Брандашмыг, ставший Ивашкой, не выдержал и выпалил:
- Так на реке скрипит мужик!

Харон оказался на санях и в одёже Дэда Мраза. В середине саней торчал самостриптизирующийся шест, вокруг которого танцевалила разнузданная Снегуркогарпия. Харон версии 2.0 был тоже с багами, поэтому не потребовал платы за перевоз по реке. Напротив, он сам приплатил переправленцам царскими съедобными золотыми червонцами.

Данилка, проводив взглядом сани, мрачно сказал:
- Баг на баге. Страшно представить, что будет дальше.

Ивашка фыркнул и ответил:
- Прикольно же, о – смотрите – сейчас появится Цербер.

Алисий эпично отклячил недотклянченную клянченосную нижнюю конечность клячего возраста и выдал эпичное:
- Се – Цербер, враг любой любви, что подгнивает прямо в Датском королевстве, и Гамлета усмешка всё сильней, пока я излага…
- Ой, да заткни уже свой филологический фонтан, а?

И грубый Ивашка пошёл первым и первым встретил Цербера.

Сначала раздался утробный рокот в узком розовеющем коридоре, потом затряслись стены и зубы у приключенцев (и натуральные, и трансплантированные, и вставные). Затем чёрная (как мир) и огромная (как внешний долг одной страны) тень пала на пол коридора.

Внезапно утробный рокот обратился в уютное неравномерное вибрато и из-за угла вывалилась баг-фея в розовом помятом платье с волшебной палочкой интересной формы в руках. Она икнула, обвела всех нетрезвым взглядом и рявкнула:
- Так! Ты – одиночный папашка-пейсатель с двумя детями непонятной половой направленности, быстро колись – почто припёрся ты в царство Аидиссия? На кой ляд? И не ври мне, а то я тебе сам-знаешь-что сам-понимаешь-куда ввинчу!

Но прежде чем Алисий разогрел сусальными словесами ответа подземного царство, Ивашка не выдержал и выпалил:
- Ты не спорь, папашко, с феем, а то станешь вибро-геем!

И тишина, подобно пыльному одеялу, спикировала на всех присутствующих. Баг-фея сфокусировалась на Ивашке, задумчиво икнула и внезапно выдал:
- А чо? Не Пушкин, конечно, но мне нравится. Похоже на Шнура. Жизненно. Проходите, граждане, не толпитесь в заднем проходе. Вперед, вперед, плешивые стада; дети полка и внуки саркофага…

И помахивая вибропалочкой баг-фея невзаимной любви рассоласась в пространстве, оставив после себя пару розовых лайкой, как свидетельство Вечной Любви (верны мы были ей, но время – зло для памяти моей…)

Совершенно покойный бурундучок по имени Теофраст Гогенштейн Шестой сидел на троне из чистого золота и задумчиво внимал ордам хомячих, танцующих в бесконечной зале.

- А где Аидий? Почему его жестокий взор здесь не кромсает нашу плоть на части? Причём тут вдруг мой милый бурундук на троне, что так сверкающе прекрасен, и что…

Ивашка снова не выдержал:
- Алисий, малыш, иди, посиди в уголочке, сочини сонетец или там набросай очередной роман «Заячьми тропами по медвежьим трупам». Короч, дай поговорить взрослым. Привет, бурундучилло загробное. Чо как ты тут? Гражданочки покойные хомячихи – разойдитеся в стороны, вы мне своими пушистыми задницами закрываете горизонт событий…

Теофраст Гогенштейн Шестой был размером с гору. Кроваво-красный взор его мог испепелить любую преграду. Лапы его – могучие окаменелые лианы – порвать плоть земли. Желания его могучих инфернальных цифровых чресел исполнял весь подземный программный мир, но когда Ивашка вытащил из кармана окаменелых печенек из автомата на третьем этаже, бурундучок радостно взвизгнул и, разом приняв свой прежний размер, устремился к Ивану.

- Ты мой сладенький! Ты мой похотливенький. Давай вернёмся в основное русло жизни? А то там без тебя мир стал хренов. Вот и славно, вот и ладно. Осталось только найти эту чёртову кнопку и всё перезагрузить.

Теофраст Гогенштейн Шестой фыркнул, вырвался из ласконосных рук Ивана и поскакал к трону. Там он с размаху прыгнул на сиденье и пушистой бурундячьей задницей надавил на большую красную кнопку.

И главный герой, так бездарно убитый несколькими страницами ранее, радостно воскрес, объединив второстепенных самим фактом своего наличия в ткани повествования.

Падал обычный серый снег.

Дворники, привычно матерясь, сгребали его в кучи. Бродячие собаки захлёбывались лаем в сторону домашних котов, по радио передавали анархические гимны, объединяющие всех – хоть это было неизменно в любом варианте исходного кода.

Впрочем, возвращать Теофраста из тёмных рук кибернетической смерти - это была вполне фатальная ошибка, потому что...