Табак

Последние лет 10 меня от табачного дыма прямо выворачивает. Не то, чтобы раньше я этот запах любил, но как-то терпимо было. До американцев.

 --  Посмотри, Алексей, что у меня в теплице выросло – Гурген показывает на мощное травянистое растение с большими эллипсовидными листьями, и глаза его теплеют – табак!Набрал плодородной земли, где раньше совхозные теплицы были, рассаду там выращивали, и вот -  вырос.  30  лет в земле семечко пролежало, а сейчас ожило!

 Гурген не курит. Он вообще за здоровый образ жизни, в свои 58 может 25 раз подтянуться на турнике. Табак для него символ той, прошлой жизни, когда у его хутора было своё дело. Табаком занимались все. Даже дети не могли пойти гулять, пока не нанижут свою норму листьев специальной иглой на специальную нитку. Для сушки.
  -- Высший сорт отправляли на лекарство -  с гордостью рассказывает Гурген

 А остальной шёл на краснодарскую табачную фабрику им. профессора Смирнова.  Ходила байка, что английская королева курит только  краснодарскую «Приму». «Прима» были самые дешёвые сигареты в номенклатуре  фабрики. Простенькая бумажная пачка, красное с чёрным, 16 коп.
 -- Только на экспорт «Прима» идёт с фильтром – прибавляли к байке про королеву те, кому не хватало денег на «Дорожные» по 25 коп. «Приму» с фильтром никто никогда не видел.

 Хотя, когда я был на практике  в Ленинграде, питерцы ( когда город  был Ленинградом, они называли себя «питерцы», сейчас  - «ленинградцы». Эти северостоличные  всегда против) все курили папиросы, и гонялись  именно за краснодарским «Беломором».  Наверное, действительно, апшеронцы выращивали хороший табак.  В Ленинграде  папиросы, правда, курили все. Поголовно. Мужчины и женщины, бомжи и интеллигенты.  Видимо, отголоски блокады.
А в 90-х табачку купили американцы. Перед этим они ездили по полям, брали пробы земли и обещали краевому начальству не только развивать имеющееся  в Апшеронском районе табаководство, но и заложить новые плантации  в других.  Как только купили фабрику, табак перестали закупать совсем, добив всю экономику района.

 Что они забивают в сигареты не знаю, только стало меня воротить от этого запаха до жути.  Может, психика?  Отец задыхался от кашля, сосуды, став хрупкими от никотина, рвались, забивались смоляными сгустками, инфаркты следовали за инсультами, но  бросить курить он уже не мог. Я злился от бессилия и ненавидел проклятую вонь.

 Осенью я наломал листьев с гургенова куста и высушил их. Дома поджег один, и  комната наполнилась запахом детства. Папа, ещё молодой и здоровый сидит на  диване, развернув газету «Социалистическая Индустрия» и перед ним пепельница с дымящимся «Казбеком»…   От дыма не воротило. Он даже показался приятен