24 Опека. Ничего не говори

24 Опека
Поколение родителей и старше (военное, послевоенное) умело любить, верить, ждать. Они понимали без слов, читали меж строк, умели прощать. Казалось бы, отчим должен был наказать бывшего друга, но не стал так поступать. Почему? Потому что тот сам себя наказал. Один дед был ярым сталинистом, другой репрессированным, но это ни в чем не проявилось. Допустим, мама с детства знала другую историю, не ту, что преподавали в школе, но и дети умели молчать, не предавать своих отцов.
При всей идеологической заштампованности, зашоренности взглядов в общей массе, откровенной вражды не наблюдалось. Они трудились честно и, главное, созидали. Пожалуй, расслоение общества началось с нас, поколения восьмидесятых. Мы начали слом стереотипов по злому наущению западников или тех предателей, кто готовился к перевороту. Снова славянофилы и западники, неоконченный спор. Мы делились на группы, кланы и группки по интересам. И мы не простили нашего разочарования никому. И больше всего доставалось близким, так уж повелось у людей, что все зло вымещают привычно на тех, кто рядом.
Получив премию за первое полугодие, я летел в Испанию без своего самовара. Между мной и парнем из Костромы в кресле оказалась вёрткая миниатюрная Танька из Минска. Девушка-жокей с детства занималась конным спортом. Она выбирала гостиницу прямо в самолете, в результате присоседилась в моем номере, а с Мишкой они отрывались вдугаря. Я не возражал, довольствуясь бокалом красного вина за весь вечер. Моей партнершей в танго была пожилая немка, ее опытные движения скрывали мои огрехи в техничности. Я отдохнул шикарно.
Из Шереметьево я позвонил маме, что буду не один. Танька хотела встретиться с подружками, а уж потом лететь домой. Она меня волновала, я даже протез зубной не снимал на ночь, стеснялся. Мы проспали чуть не до вечера, безбашенная Танька договорилась о встрече в ночном клубе, я не горел желанием платить за четверых куриц, напомнил об осторожности, как накаркал. Не так поздно они выбрались с попойки, но все же вляпались в историю. Подвезли первую подругу к дому, Танька тоже вышла из машины, оставив в ней сумочку, таксист и уехал, пока они обнимались-прощались. А что ему думать, первая на переднем сиденье расплатилась. Нельзя в Москве клювом щёлкать. Таньке стало не смешно, в сумке был паспорт, в Беларуси какие-то напряги с восстановлением, как я понял. Приехала она на такси в три ночи, благо адрес запомнила, телефончик тоже тю-тю. Я тютюшкал бабью истерику в своей комнате, до утра она выхлестала бутылку виски, подарок с незапамятных времен, потом отключилась.
Ей повезло, что второй паспорт с билетом на вечер остался в дорожной сумке. Я проводил ее и вздохнул.
- Не мой вариант, - ответил я маме.
- Само собой. Пьёт же, как лошадь, - ужаснулась она.
- Работа такая с лошадьми…
Впрочем, с Танькой я десяток лет поддерживал связь. Иногда она брала призы, но остепенилась, вышла замуж за америкоса, нарожала детей и счастлива. Надеюсь.
О чем переживать холостякам, ну не о бытовых же проблемах?! Мы с Элвисом перевозили почти всех девчонок из танцкласса. То грудь волосатая у дамы, то предки дома, то морды наши небритые. Легкая щетина входила в моду, как и татушки. Я не удержался, катался в Питер к художнице, она набила шикарное крыло ангела на левой половине спины и плече. Я спал в рубашке с длинным рукавом, но мама хоть и не сразу, но заметила. Конечно, ругала меня. Но она не знала, сколько это стоило, иначе бы у нее инфаркт случился.
Я врал, культурно хамил, она перебирала пакет документов на переселение, рассеянно промолвила:
- Не кусай руку дающего…
И вновь погрузилась в бумаги. Требовалось согласие опеки на обмен сносимого жилья с департаментом. Никто не ожидал подвоха. Не так он был страшен, но преодолев его, оказалось, что бумажку эту так и не спросили. Новый виток хождения по инстанциям еще на полгода. У мамы доверенность «судебная» с правом моей подписи, меня до поры это мало беспокоило. Опеку тоже сократили, они переехали, но наш ребенок к ним уже не относился, по новому месту прописки таковой не значился. А такого не могло быть, неужели Анка обходилась без Савушкиной доли в алиментах? В повторной выписке из домовой книги он вдруг исчез, выписан по талону ещё два года назад, а квартплата на него начислялась. А куда, инспектор не имела права говорить. Неожиданный поворот.
Выручил снова Иваныч, жили они в Домодедово. Действительно эта дура лишила сына московской прописки. В такую даль мама отказалась ехать. Разыскал я эту несчастную опеку, со второго раза попал в приемные часы, мне дали список документов, чтобы получить разрешение от опеки. Приехали! Кроме этого мать ребенка должна заполнить заявление. Еще интересней! Где ее искать, куда звонить? Ну хоть в этом помогли, но толку не прибавилось. Да, она ежемесячно приходила с чеками в опеку, получала разрешение на снятие денег, Савочку инспектор видела, напомнила, что выбор садика или школы должен согласовываться с отцом ребенка тоже. Понятно, на большие расходы и детсад Анке тоже нужна была моя подпись. Мы начали торговаться, даже на прием пришли вместе, но она, зараза, оставила сына дома, так я его и не повидал. Пока мы торговались, срок действия бумажек истёк, инспектор так и не приняла документы на рассмотрение.
Мама уже побывала в новой квартире-однушке на Плашке у леса. От метро десять минут ходу, рядом с нашими гаражами. Она получила ключи и что-то перевезла из хрущобы, но дом все ещё не был принят госкомиссией. Новоселы трясли компанию-застройщика с недоделками. Соседи хватались за подбор мебели, ибо старая не проходила по высоте! Абзац!
Просто полный абзац! Я впервые увидел ее гневный взгляд, раньше даже цвет глаз никогда не помнил. Мама в сердцах сказала, что навязали ей спиногрызов в жилье, которое она сама заработала. А что? Все по закону, родители обязаны выделять долю детям-внукам при приватизации жилья. Я даже обиделся.
Я и так был на грани нервного срыва, трёшка бабушкина не продавалась, долги были зверские. Капремонт нанес еще больший ущерб и полный залив нижней квартиры. Запускали отопление, мама дежурила, прораб уверил, что все нормально, она поехала по делам переселения. Дело в том, что старый стояк обрезали, а на трубу в угловой спальне заглушку так и не поставили. Они не могли разобраться, куда она идет, на первом этаже вместо магазина обустроился банк, доступа в подвал не было, чтобы выяснить наверняка. Фонтан грязной горячей воды бил в законченный потолок. Когда мама вернулась, вода текла уже по лестнице в подъезде. После стихийного бедствия она даже заболела. И, конечно, она не считала нужным продавать квартиру, но мне-то деваться было некуда…
Гнев меняется на милость, мы вместе поехали в опеку, в приёмные часы инспектора не было на месте, оказалась на выезде в неблагополучную семью. Я-то привык просыпаться рано, а мама была совой, дожидаться милостей она не собиралась, постучалась к заведующей. Та прояснила, что документы устарели, что мамочка ребенка нужна…
- Вы полагаете, что из-за дуры-мамки в Москве переселение остановят, будут ждать ее милостивого согласия и вашего разрешения? Или департамент не знает, какие документы нужны для обмена? Где логика в вашем отказе принять заявление, это же не частный обмен? Ребенок из одной трети доли в комнате должен получить, заметьте, бесплатно долю в квартире. Какой тут может быть обман со стороны департамента и почему бабушка должна нервничать? И еще! Просьба мне выслать решение, а не надеяться, что бывшая сноха мне передаст формальную бумажку. Сделайте у себя пометочку, возьмите на контроль, а я вам позвоню.
- Но должен быть паспорт на старую и новую квартиру, вот же требования, - смутилась тетка.
- Дом под снос не может иметь уже паспорта, на бумаге его уже нет, а новый еще не принят. По сути дела ребенок уже лишен собственности, а получить новую вы не разрешаете. Так по факту обстоит дело, что вы не опекаете ребенка, а оставляете его на улице. Парадокс?
Вместо моего заявления мама протянула важной начальнице официальное обращение департамента жилья в органы опеки по месту жительства ребенка, где четко прописаны все законы и статьи, а также перечень документов и телефоны для консультации.
Я сто раз перепотел от волнения, мы вышли, закурили. Мама испытующе смотрела на меня.
- Что опять не так?
- Тяму у вас не хватает, разговаривать не умеете, а мните себя крутыми манагерами.
Она явно издевалась надо мной.
- Какого ещё «тяму»? По-русски можешь объяснить?
- Как раз очень по-русски. Смекалки у вас не хватает, - вздохнула она, - ты домой, на работу или по девкам?
Спор был исчерпан.
Через месяц мама подъехала в опеку одна, но Анка уже получила оригинал разрешения, маме сделали второй «оригинал», который в итоге не пригодился. Регистрация собственности переселенцев прошла без лишних бумажек, но с большой задержкой. Анка стала часто названивать, собираясь сдавать «Савочкину» квартиру. Ей было очень странно услышать, что маме моей не век жить в коммуналке. Она пыталась быть хитрой, приглашая навестить сына в ее квартире. Мама поджала губы, я понял, что хорошим встреча кончиться не может, назначил свидание через выходные в детском парке, в людном месте…