Сказание о Николе Милостливом. 1894 г

СКАЗАНИЕ О НИКОЛЕ МИЛОСТЛИВОМ (*)


I.

Жили в одном городе два мужика: богатый и бедный. Не стало как-то у бедного хлеба, пошёл он просить к богатому.
- Дай, брат, хлеба: не ел уж который день.
Отказал богатый.
- Нет у меня хлеба... Да и давать-то тебе ведь нельзя: что потом с такого голыша получишь...
Взмолился бедный:
- Так, коли не даёшь хлеба, дай хоть денег, уж деньги-то выплачу.
Не даёт богатый и денег.
- Обманешь, - говорит, - знаю я вашего брата: вам только бы взять, а уж отдача плохая.
Горько стало бедному.
- Неужели я совсем у тебя из веры вышел? Так вот тебе при Николе Милостливом клянусь и обещаю отдать деньги на будущее лето...
Снял со стены образ Николы Милостливого, перекрестился и поцеловал его.
Устрашился богач такой клятвы, поверил.
- Ну, возьми вот три рубля, да только смотри, не обмани: поручитель у тебя не простой человек.
Говорит это, а бедный мужик уж на пороге стоит, слов от радости не может говорить, махнул только головой да и побежал домой.

II.

Прошло месяца два или три, захворал бедный мужик. Захворал, да и отдал Богу душу.
Узнал про это богатый. Страшно он рассердился. Невелики были для богача три рубля, да уж известно, что чем богаче мужик, тем он скупее. Уж и ругал он себя, и зарок давал не верить больше беднякам. Под конец начал ругать Николу Милостливого.
- Тобой, - говорит, - он клялся, так и ты должен отвечать. Что ты его не вылечил, отработал бы он тогда мне деньги?
И начал богач ругать икону непристойными словами. Ругал, ругал, потом снял образ со стены. Провертел в иконе дыру, продёрнул верёвку и понёс на базар продавать.

III.

Идёт богатый по базару и кричит во все горло:
- Купите икону, купите за три рубля!..
Смотрит на него народ, удивляется, а икону никто не покупает. Дошёл богач до перекрёстка, остановился и опять кричит во все горло:
- Купите икону, купите!
Шёл мимо мальчик с лотком, на лотке у него булки. Только хотел закричать: «Купите булок горячих», как услыхал, кто-то кричит:
- Купите икону, купите!
Поразило это мальчика. «Дай, - думает, - посмотрю». Подошёл поближе.
- Ты, дядя, продаёшь икону?
- Я продаю.
Посмотрел мальчик. Так кротко да жалостливо поглядели на него с иконы глаза святого: захотелось мальчику купить икону.
- Сколько ты, дядя, возьмёшь?
Поглядел на него богач, видит, хочется мальчику икону купить. Хотел попросить дорого, да побоялся, что у мальчика денег не хватит.
- Три рубля, - говорит, - только.
Вынул мальчик свой кошелёк, только три рубля и оказалось. Больше года по копейкам сберегал эти деньги, а тут не пожалел.
- Бери, дядя, давай поскорее икону.
Вынул из нее верёвку и понёс домой, даже булки не стал продавать. И богач пошёл, а дорогой всё думал:
- На что этот дурень купил икону?

IV.

Купил мальчик икону, принёс домой, а показать матери и боится. Думает, что бранить будет. Вот начал он икону прятать, а мать-то идёт.
- Что ты тут делаешь?
Оробел мальчик, а солгать не посмел.
- Купил, мама, икону на базаре: мужик её за три рубля продавал.
Начала его бранить мать:
- Дурень, ты, дурень, вздумал иконы покупать! До того ли нам при нашей бедности! Лучше бы на эти деньги телёнка купить, выкормила бы я, корова была бы, и молоко, и масло, а то, гляди, один сухой хлеб едим...
И пошла, и пошла. Стоит мальчик с иконой в руках и слова сказать не смеет.
Под конец смилостивилась мать.
- Ну, чего стоишь пнём на месте, повесь икону на стену, да ступай булки продавать.
Обрадовался мальчик, что гнев у матери прошёл, повесил икону на стену и побежал булки продавать.

V.

Ходит он по городу, кричит: «Булки горячие, булки». Скоро у него стали раскупать булки, так что даже удивился парень. Продал остатки, побежал домой, захватил, что было к завтрашнему дню приготовлено, опять вышел, и того уж немного становится. Кому ни случится, всякий берёт. Радуется парень: «Вот, - говорит, - кабы каждый день такая продажа была, скоро бы воротил я матери эти три рубля». Думает так и видит: подходит к нему нищий, старый, весь в лохмотьях, а лицо чистое, приветливое. Почудилось парню, будто он этого нищего где-то видал.
Подошел к мальчику нищий поближе и стал на него смотреть. Жутко тому стало, неловко. Наконец спросил:
- Что, дедушка, булок, что ли надо?
Усмехнулся нищий.
- Нет, не надо мне булок.
- Так что же ты на меня так смотришь?
Еще пристальнее поглядел ему в глаза нищий, точно в душу хотел влезть. Повеселело лицо у нищего.
- А то смотрю, что хочу к тебе в батраки идти.
Удивился мальчик.
- Помилуй, - говорит, - мы и с матерью, вдвоём-то, едва кормимся, где же нам третьего человека держать. Да и делать у нас нечего.
- Делать будет чего. А про бедность ты напрасно говоришь. Я и сам прокормлю себя. Только ты приюти... А то тяжело мне старому, валяться по ночам на улицах.
Говорит так нищий и глядит на мальчика жалостно.
И жалко стало мальчику.
- Ну, пойдём, дедушка. Потеснимся, так и тебе место будет.

VI.

Пришли они домой. Мальчик и говорит матери:
- Вот, матушка, я тебе жильца привёл.
И начал было рассказывать ей, как к нему выпросился нищий, да не договорил, - сильно рассердилась мать.
- Что это, - говорит, - за день такой - одни неприятности! И что на тебя, Иван, нашло? Деньги последние тратит, нищих домой ведёт... Разве богачи мы какие, чтоб работников держать?.. Чем ты его кормить будешь? от каких достатков?
Засмеялся нищий.
- Полно, - говорит, - матушка, ты мне только угол дай, а уж прокормиться сам сумею, да и тебе помогу. Были бы руки, будет и хлеб.
Только сказал это, в дверь постучали. Приказчик явился от купца.
- Пойдём, - говорит, - Ванюшка, к нам забор поправлять; забор упал, так надо сейчас же поправить, а то скот весь сад и огород попортит. Пойду скорее ещё людей искать.
Нищий и говорит:
- Не бегай попусту, скоро ли ты людей-то найдёшь, а забор-то ведь надо к ночи поправить. Вот мы с Ванюшкой вдвоём управимся.
Стал было сомневаться приказчик, управятся ли вдвоём.
- Коли не управитесь, так с деньгами проститесь.
- Ладно, - говорит нищий.
Пошли с Ванюшкой, начали работать. Дело так и спорится. Ещё солнышко высоко стояло, а у них уж работа кончена.
Похвалил их работу купец и дал им три рубля. Пошли они домой. Ванюшка и отдает нищему два, а себе берёт рубль.
Усмехнулся нищий.
- Да где это видано, чтобы хозяин с батраком выручкой делился, да ему же ещё и больше давал. Я у тебя батрак и денег брать не могу. Вот покормить меня за работу следует.
Сколько Ванюшка ни бился, ничего не мог поделать. Так три рубля и отдал матери.

VII.

И стали они втроём жить да поживать. Нищий помогал булки печь, дрова таскал, воду носил, мать пекла да делала булки, а Ваня их по городу разносил. Стало у них и достатку прибывать. Мало-помалу лошадь завели, на лошади стали булки возить. Потом коров завели, дом перестроили. Видел Ваня, что не стало у них нужды с той поры, как нищий к ним пришёл, видел, что и мать переменилась, из сердитой да печальной сделалась доброй и весёлой, - и крепко полюбил он нищего. Стал он звать его дядей.
- Какой я тебе дядя, я нищий, - отговаривался было тот.
А Ваня в ответ:
- Ты для меня всё одно, что отец, так хоть дядей я тебя звать стану.
Не стал нищий спорить. А если кто другой спросит, как его зовут, так скажет:
- Нищий.
И сколько ни допытываются, своего имени не скажет. Даже старухе, Ваниной матери, и той велел звать нищим. И хотя жили они в достатке, однако ходил он всё в том же рубище, в каком пришёл к Ване: коль худо что станет, положит сам заплатку и опять носит, а нового не надевает. Так все на него и рукой махнули.

VIII.

Город тот, в котором жил Ваня, стоял на берегу большой реки. Река была судоходная и невдалеке в море впадала. Ходили по реке большие корабли и к городу подплывали.
Однажды, - а было это года через три, как нищий у Вани стал жить, - пришёл в город человек из заморской земли.
Был он русский и плавал матросом на военном корабле, да попал в плен. Увезли солдата в жаркие страны, продали там за сто рублей в рабы одному неверному. И выжил там солдат двенадцать лет, прожил бы больше, да Бог помог выбраться от неверных. Захворал как-то его господин. Лечили, лечили его тамошние лекаря, ничего не могли поделать. Стал больной уж к смерти готовиться и одежды такие надел. Подумал, подумал солдат:
- Вот у меня господин умрёт, отдадут меня другому. Этот ко мне добр был, а тот каков-то будет... Дай-ка, я полечу его своим русским снадобьем. Коли вылечу, так, может быть, на волю отпустят, а коли нет, пущай голову рубят. Всё одно, пожалуй, не видать мне земли православной.
И стал он лечить господина своими снадобьями. Лечит и Богу молится. Обет дал: коли Бог дозволит ему вылечить неверного и выйти на волю, - всю остальную жизнь на Бога работать.
И дозволил Бог выздороветь неверному. Позвал тот с радости своего лекаря и спрашивает:
- Какой ты себе награды желаешь? Проси, чего хочешь, ни в чём не откажу. Дал ты мне жизнь, которая для нас всего дороже, - так и я для тебя ничего не пожалею.
Стал солдат проситься на волю. «Отпусти, - говорит, - господин, старость уж подходит, хочется мне грехи свои при своём храме замолить».
Опечалился господин, стал уговаривать солдата остаться.
- Отпущу я тебя на волю, только останься. Выстрою я тебе дом, дам имение, слуг, будешь ты жить рядом со мной и станешь не слугой моим, а другом. Останься, прошу тебя, и прояви ещё своё искусство; много у нас болеет господ, будешь ты их лечить, а сам богатеть.
И долго ещё уговаривал господин солдата. Обещал женить его на своей дочери, на службу определить, - не поддался солдат. Вздохнул тогда господин:
- Ну, делать нечего, человек своему слову господин. Обещал я тебе, что только запросишь, и должен исполнить.
Одарил его деньгами и отпустил из своей земли.
Вот этот-то солдат и проходил на родину через город. Стал он рассказывать про заморские земли, про ту страну, в которой жил, как там богаты жители, и как хорошо с ними торговлю вести. Теперь же, мол, как раз там замирение.
Соблазнился рассказами солдата богатый купец, который Ване за три рубля икону продал. Купил он корабль и начал его товарами нагружать. Повалили к богатому купцу Андрею бурлаки да матросы, соблазнились на большое жалованье. Подговорил с собой богач и другого купца, Артамона, плыть в заморскую землю за торговлей. Снарядил и тот такой же корабль. Приготовили купцы богатые подарки султану неверному, такие подарки, что весь город сходился смотреть их. Незачем бы стоять и плыть можно, да оставалось ещё дома кое-какие дела уладить.

IX.

Пошёл Ваня один день на пристань и видит: два корабля снаряжённые стоят. И захотелось Ване плыть в заморскую землю.
- Что, - говорит, - толку жить на одном месте. На одном месте и камень мохом обрастает. Дожил я до восемнадцати лет, кроме своего города, ничего не видал. А солдат вон какие диковины рассказывает про заморские земли.
И такое припало Ване желание поглядеть эти земли, что не утерпел он, побежал поскорее к сходням.
Дошёл до сходень, что вели к кораблям, и задумался: к которому купцу идти. Да недолго думал: не пойду, говорит, к Андрею; нехороший он человек, при таком богатстве икону из дома на рынок продавать носит. Он Божьего угодника уродует, а нас, простых людей, и подавно ни во что не будет ставить. Пойду-ка к Артамону.
Пришёл к Артамону, а тот на корабле чай пьёт. Устроена была такая палатка на верхней палубе, он тут и сидел. Стоят перед ним капитан и лоцман, и ведёт он с ними разговор про дальнюю дорогу в заморскую землю.
Поклонился ему Ванюша и стал высказывать свою просьбу. Усмехнулся купец.
- Нет, - говорит, - я на корабле булок печь и продавать не стану, стало быть, и ты мне не нужен. Кухарь и пекарь хлеба у меня уже есть. Вот если бы ты был матросом хорошим, так уж и быть, взял бы тебя, хотя людей довольно. А то какую ты мне пользу окажешь? Разве умеешь по мачтам лазать, парус ставить, грести, когда надо, якорь кидать, да другое матросское дело делать?
Стал Ванюша говорить, что выучится он всему этому скоро.
Рассердился купец. Не любил он, когда его после отказа ещё просили.
- Что я тебя для обучения что ли на корабль возьму? Эй, молодцы, уведите его.
Подхватили его молодцы и потащили по сходням. Начали угощать его тумаками да подзатыльниками, а сами приговаривают: «Ты в городе нас кормишь городскими булками, а теперь мы тебя угостим корабельными». Потчевали его так, идя по сходням, а недалеко от берега так угостили, что слетел Ванюша со сходень и упал в воду. Ушибся немного, а вымок весь. А купец на корабле подпёр бока руками и хохочет.

X.

Вернулся Ваня домой в слезах, обидно ему было: ни за что получил и брань, и побои. Увидал его нищий и спрашивает:
- О чём плачешь?
Рассказал ему Ванюша. Подумал, подумал нищий и говорит:
- Ну, что ж, коли не хочет брать, так и не нужно.
Ванюша даже весь встрепенулся.
- Как не нужно? Не знаешь ты того, что я полжизни готов отдать, чтобы только побывать в этих странах!
Усмехнулся нищий.
- Зачем полжизни, можно и меньше. А потому, говорю я, неважно, что не взял он тебя: мы и на своём корабле поедем.
Уважал Ваня своего старика, слушался его во всём, а тут показалось ему, что говорит тот несообразное.
- Не пойму я тебя, что ты только говоришь? Откуда мы корабль возьмём, да откуда и деньги на товар найдутся?
- Всё найдётся; пойдём-ка вот на базар.
Пошли они на базар. Стал нищий расспрашивать, нет ли у кого продажных кораблей. Отыскал, наконец, одного купца: был у того купца небольшой корабль, старый, но коли починить, так служить ещё мог. А купцу он был, пожалуй, не надобен; купец дела свои расширял и товары развозить начал на больших кораблях.
Купили у него этот корабль за сто рублей. Идут домой, Ванюша и говорит:
- Ну, вот мы, положим, корабль купили, половину денег своих издержали. А где мы товару возьмём? На сто рублей немного купишь, а в долг нам не поверят.
- Не печалься, - говорит нищий, - было бы место, и будет что класть. На сто рублей купим мы пятьсот пудов соли, да с ней и поедем торговать.
Удивился Ванюша. Добро бы какой товар хороший, а то соль, много ли от неё барыша будет. Однако припомнил, что все советы нищего шли в пользу, и согласился.

XI.

На другой день нищий с Ванюшей да работниками пошли корабль починять. Подходят к реке, и там из пушек палят. Это купцы Андрей да Артамон поехали со своими товарами в заморскую землю торговать.
Починили корабль. Стали нагружать его солью. Подыскали рабочих. То да сё, неделя прошла, не видаючи, где же скоро соберёшься.
Ванюша и говорит нищему:
- Ну, дядя, не догнать нам наших купцов, они, чай, уж на половине дороги.
- Догоним, дай срок.
И точно догнали. День на третий, как вышли нищий с Ванюшей на своём корабле, - видят: у одного берега что-то чернеет. Не могли сразу разобрать, подзорных труб тогда не было.
Не утерпел Ванюша.
- Пойдём, дядя, направим корабль наш туда, что там такое.
- Направим, - говорит.
Подплыли поближе, видят: это те-корабли, на которых Андрей с Артамоном уехали. Завидели купцы Ванюшин корабль, сейчас лодку спустили и подъехали. Видит Ванюша: едут к ним купцы, и говорит нищему:
- Неладно, видно, у них, дядя.
- Неладно, - говорит.
Подъехали купцы и бух Ване в ноги.
- Помоги, - говорят, - добрый человек, сели мы на мель, да вот неделю и не можем сняться. Ветра нет, а людей мало. Что хочешь возьми, только помоги.
Нищий и запросил:
- А половину товара своего отдадите?
Переглянулись купцы. Жаль им было добра, да делать нечего. Помялись, помялись, - согласились.
- Только, - говорит нищий, - вы нам товар тогда отдадите, как приедете в заморскую землю. А то теперь куда мы его денем.
Согласились купцы и на это. Место безлюдное, кругом вода, народу нигде не найти. Волей-неволей поклонишься молодцу, без Ванюшиных матросов ничего не поделаешь.
Помогли им сняться Ванюшины матросы, и поехали все три корабля вместе. Ванюшин впереди, а купеческие корабли за ним. Правил Ванюшиным кораблём нищий, он и дорогу вёл, а купеческие лоцмана и рулевые уже на себя не стали надеяться, как неделю посидели на мели.

XII.

Недели через две приехали они в заморскую столицу. Город стоял у самого моря. Ванюше он показался каким-то совсем чудесным - с башнями, мечетями, высокими да узенькими домами.
Сотворили наши купцы молитву и пошли на берег. Только сошли, подбежал к ним султанский чиновник и спрашивает, зачем приехали. Говорят купцы на своём русском языке, - не понимает тот. Начали было чиновники уж тащить русских в тюрьму, сочли их за подозрительных людей, да, спасибо, нищий выручил.
- Мы, - говорит, - приехали торговать в вашу землю из Русской земли.
Да и подал чиновникам по штуке сукна алого из купеческих товаров. Поняли арабы, сейчас кланяться да благодарить стали. А нищий и говорит:
- Вот вы бы нам лавки подыскали, где бы нам можно товары свои поместить.
Побежали пристава хлопотать, живо нашли. Привели потом арабов с ослами, и начали те у русских товары перевозить.
Перевезли товары, каждый купец в свою лавку, а нищий в две; в одну пятьсот пудов соли поместил, а в другую те товары, что купцы Ванюше дали.

XIII.

Устроились купцы, и повели их чиновники на поклон к султану.
Привели их во дворец. Принял султан ласково, стал расспрашивать о Русской земле. Переводчиком всё тот же нищий был. Поговорили, поговорили, потом стали купцы подарки свои подносить.
Принял султан от купцов подарки, поблагодарил, а потом Ваню спрашивает:
- Ну, а ты что мне привёз?
Совестно Ване поднести свой подарок, да не посмел ослушаться нищего, не велел тот ничего из купеческих товаров подносить; краснеет и говорит:
- Пуд соли, ваше султанское величество.
Удивился султан. Не видал он никогда соли и спрашивает:
- А на что этот порошок годен?
- А на то, что если его в кушанье какое подбавить, то будет оно в десять раз вкуснее.
Усомнился султан, а испытать захотелось.
- Позовите ко мне повара.
Призвали повара. Заказал ему султан изжарить барана, а нищий и попросился посмотреть за приготовлением. Позволил султан, а купцов отпустил, приказал лишь через два часа приходить к нему обедать.
Пришли через два часа гости, готов был и обед. Султан от нетерпения каждые полчаса посылал на кухню узнавать, готово ли. Очень его занимало, как это от такого порошка кушанья будут лучше.
Сели кушать. Как проглотил султан первый кусок, так и просиял весь:
- Волшебник ты, - говорит нищему, - сомневался я, а теперь вполне убедился, что порошок твой чудо делает.
И начал есть да есть. Один почти всего барана скушал: любили купцы поесть, а тут от зависти и досады на Ванино счастье охоту потеряли. А Ванюша не мог есть от радости, что угодил султану.
Одарил султан Ваню богато и купил для себя половину привезённой соли, остальное раскупили придворные: кто из любопытства, а кто и из-за того, чтоб угодить султану.

XIV.

Распродали купцы с Ваней все свои товары и с большими барышами поехали домой. О Ване нечего говорить: столько вёз он денег и разных драгоценностей, что приснись ему это раньше во сне, ни за что не поверил бы, что столько может быть когда-нибудь у него. И купцы получили барыши, хотя не особенно большие, потому что половину товара они отдали Ване. И грызла их зависть на Ванино счастье, так что всю дорогу они думали, как бы убить Ваню и завладеть всем его богатством, да не удалось им это. Берёг Ваню нищий крепко. Так ни с чем и приехали домой.
А в городе без них большое происшествие случилось. Жил у них в городе воевода, и была у этого воеводы дочь красоты неописанной. Сделал воевода что-то неправедное - и наказал его Господь: вселились в прекрасную боярышню бесы и мучили ее несказанно. Наконец, увидел воевода такое видение: явился ему во сне человек в светлой одежде и говорит:
- За грехи твои наказал тебя Господь в единственной дочери твоей. Повелевается тебе положить её в гроб и гроб поставить у алтаря соборного храма. Днём она будет лежать без движения, а ночью нужно ставить к ней человека читать псалтирь. И кто нехорошо псалтирь прочитает, без страха Божия, а со страхом перед бесовскими ухищрениями, будет ею сожран. Каждую ночь обязательно ставь к ней человека. Если же не будешь исполнять этих велений Господа, то всему вашему городу будет страшная кара. И так будет до тех пор, пока не явится человек, который избавит вас от зла.
Проснулся воевода и ужаснулся. Жестоким показался ему гнев Господень. Однако велел положить дочь в гроб и перенести в храм, как было наказано, и нарядил человека из своих прислужников читать псалтирь.
Заперли за человеком церковь. Ходил сторож вокруг церкви, видел свет и слышал, как читают псалтирь. В полночь вдруг раздался стук, закричал в церкви кто-то страшным голосом, и огонь потух.
Пришли на утро, от читальщика только кости обглоданные остались, да псалтирь на полу валяется. А прекрасная боярышня лежит в гробу, будто живая, только не дышит.

XV.

Месяца не прошло, как боярышня приела почти всех людей у воеводы. Стали назначать уж из горожан по жребию. Кто не знал грамоты, тому дозволялось наизусть читать псалмы. И с теми то же было. Придут утром - одни кости на полу. И стал народ роптать и волноваться. Не посылать очередного было нельзя, так как могли прийти худшие напасти. Терпел народ и проклинал воеводу, а того и не знал, что не за один воеводин грех, а за народное нечестие наказал Господь горожан.
Скоро после того, как приехали купцы, пал на них жребий. Должно было идти сперва Андрею читать над боярышней. Испугался Андрей, знал, что живой не вернётся, а жить ему хотелось. Думал, думал он и пошёл к Ване:
- Вот что, племянник, - говорит, в нужде Ваня уж в племянники попал, - выпал мне жребий идти завтра читать. Пойти бы я пошёл, да читаю я плохо, рассердится боярышня и разорвёт меня наверное. А сам ты знаешь, какой я грешный человек; умереть, не раскаявшись, мне страшно, а в одну ночь во всех грехах не раскаешься, не припомнишь их. Да и потом дети мои останутся без призора, будут расти в грехе, а это мне в вину поставится. Выручи меня, племянник, почитай за меня. Ничего тебе не будет от покойницы; тем было плохо, так и поделом: заберутся читать, а сами и грамоты не знают. А ты у нас человек грамотный. Пожалей старика, сходи, почитай. Дам я тебе за это третью часть моего имения...
Говорит так, а сам думает: коли согласится, да разорвёт его боярышня, так и лучше не надо. Не придётся тогда мне третью часть имения отдавать, да и не будет он больше глаза мозолить. А то больно стал в гору лезть.
А Ване и в голову не приходило, что Андрей про себя думал. Не соблазнился он на деньги, а пожалел старика, пожалел детей его и обещал почитать. «Всё равно, - говорит, - коли когда суждено умереть, так и дома на печи умереть, а не суждено, так и на море не утонешь».

XVI.

Ушёл от Вани Андрей, пришли домой нищий и Ванина мать. Рассказал им парень, что обещал Андрею почитать за него в церкви у боярышни. Завыла мать диким голосом:
- Что ты надумал, сынок? Погинешь ты во цвете лет, на кого оставишь старую мать?
И пошла, и пошла. Слушал нищий и говорит:
- Обещано, так наполовину дело сделано. Ворочаться нельзя. Хорошо парень сделал, что пожалел детей Андрея, остались бы они сиротами. А и тебе, парень, погибать не гоже. Слушай, я тебя научу: как придёшь в церковь, выбери место у гроба и очерти вокруг себя на сажень круг мелом. Стань посередине этого круга и читай. Читай и ни на что не смотри, ничего не пугайся. Коли чего испугаешься, тут и погибель твоя.
Наставил этак нищий Ваню и перекрестил. «Ступай», - говорит. Пошёл тот, а прежде поклонился в ноги матери и нищему и поцеловался с ними: может, вернуться-то уж не удастся.

XVII.

Пришёл он часу в десятом вечера в церковь. Провёл его сторож ко гробу. Изукрашен гроб богато, крышка стоит в стороне, и увидел Ваня в гробу девицу красоты неописанной. Не верилось Ване, чтобы этакая красавица пожирала людей, как какое-нибудь чудовище. Однако отошёл он сажен на пять от гроба, очертил себя на сажень кругом мелом, поставил в круге аналой и подсвечник, занял своё место, раскрыл псалтирь и стал читать.
Как увидел сторож, что он совсем приготовился, то вышел из церкви и запер её на ключ. Боялся он, как бы Ваня не убежал из церкви, а тогда голодная боярышня принялась бы за него. С прежним сторожем был такой случай, и с тех пор стали запирать церковь.
Читает Ваня, а сторож ходить кругом церкви, часы отбивает. Отбил десять, отбил одиннадцать. Жутко стало Ване, скоро пойдёт страшный час. Отбил сторож двенадцать, и вдруг гроб с шумом полетел со скамьи. Вышла из него женщина, только не такая, какая лежала в гробу, а другая: лицо старое, злое, глаза блестят, как уголья, волосы космами висят, а на губах пена. Встала и идёт прямо к Ване, и руки растопырила, чтобы взять его. Но дошла только до меловой черты, а дальше уж не могла. И начала она выгибаться вперёд, чтоб захватить Ваню. А тот читает псалтирь полным голосом. Понял он, что оробей немного, так или пошатнётся, или упадёт, а тут его боярышня и схватит. Хоть и жутко ему было, а стоял он твёрдо. Билась, билась та, ходила кругом, а время шло да шло. Пробил сторож час, и пошла женщина в свой гроб, заскрежетала только зубами.
Утром стал сторож отпирать церковь и удивился, как услышал, что в церкви псалтирь читают. В первый раз это ещё было.
А Ваня ушёл домой, рассказал, как было дело, и послал нищего к Андрею за обещанным имением. Подосадовал тот, а, делать нечего, пришлось отдать.

XVIII.

А на другой день Артамону выпала очередь читать над боярышней псалтирь. Прослышал Артамон, что в прошлую ночь за Андрея Ваня ходил читать; задумал он также отделаться от очереди, отправился к Ване и застал его на своё счастье одного.
Пришёл и повалился парню в ноги.
- Выручи, - говорит, - Иван Васильевич, не погуби меня. Есть у меня обещаний разных много; нужно их выполнить. Много народу могу счастливыми сделать. А коли умру сегодня ночью, всего этого не удастся сделать. И будет на моей душе грех... Сходи, почитай за меня. Не пожалею я, отдам тебе третью часть именья, другую раздам по обещаниям, сам останусь при третьей части.
Подумал Ваня: если умрёт Артамон, не выполнят жена и дети обещаний, пожалеют денег. И решил он пожертвовать собой для бедных.
Пришли домой нищий и мать; рассказал он им, что обещал пойти читать за Артамона. Заплакала опять мать, а нищий сказал:
- Трудное берёшь ты на себя дело, ну, да ничего, как-нибудь поможем тебе. Вот уж в третий раз, так, пожалуй, совсем будет плохо... Пойдёшь сегодня, так круг очерти уже на две сажени. Читай, не останавливайся, а на чудовище избави тебя, Боже, взглянуть. Трудно тебе будет, да не унывай.
Опять простился с ними Ваня и пошёл в церковь. Заперли за ним двери, и стал он читать псалтирь. А прежде вокруг себя мелом на две сажени круг очертил, и в круг поставил аналой и подсвечник.

XIX.

Пробило десять, одиннадцать часов, а Ванюша читает себе громко, внятно и не торопясь. Пробило двенадцать, опять гроб слетел со скамьи, и вышла из него женщина страшнее вчерашней. Увидала она Ваню и пошла к нему. Да видит: в кругу он стоит, и от злости зубами заскрежетала. Ходила, ходила кругом, ставала на черту меловую, ничего не могла поделать. Схватила она тогда свой гроб и стала махать им, да не достаёт до Вани гроб. Коли бы во вчерашнем круге Ваня был, достала бы. Наконец, пробил час, заскрежетала зубами женщина и ушла в свой гроб.
Утром в городе все удивились, когда узнали, что Ваня жив остался. «Вот, - говорят, - на свою очередь надо было его нанимать, кого съела боярышня: ему ничего не делается». А Ваня пришёл домой едва жив: до того его эта ночь доконала. «Не пойду, - говорит, - ни за кого больше, умереть не боюсь, а боюсь этаких страхов».
Узнал и воевода, что один человек за других две ночи дежурил и жив остался. Обрадовался воевода, не этот ли человек принесёт избавление городу. Ибо было воеводе сказано, что прекратится это несчастье, когда найдётся человек, который три ночи сряду простоит у гроба покойницы. И велел воевода назначить Ваню уже за себя читать над боярышней.
Как узнал это Ваня, в лице сделался не похож на себя. Заплакали они с матерью. Та и говорит:
- Вот ты двух человек от смерти избавил, хотя за это оставили бы тебя.
А Ваня на это сказал:
- За тех двух человек я читал по доброй воле и взял с них деньги; милосерд ещё Бог, что оставил меня тогда в живых, несмотря на моё сребролюбие.
Как услышал нищий, что Ваня так говорит, обрадовался его смирению и порешил избавить его от страшной смерти.
И говорит он Ване:
- Те две ночи мы также боялись, однако ты жив остался. Попробуем и теперь пособить тебе... Придёшь ты в церковь, так кругом себя мелом не очерчивай, не поможет это сегодня, а читай не торопясь у аналоя. В правой руке ты держи свечу, а в левой вот эту просфору. Когда будет тебя пугать бес, ты не гляди на него, а как только женщина разинет рот поглотить тебя, ты тотчас же успевай перекрестить ее свечой и бросить ей в рот просфору. Это самое главное. Не успеешь - погиб.
И дал нищий Ване просфору. Простился Ваня с ним и матерью и пошёл в церковь.

XX.

Пришёл Ваня в церковь. Сторож запер за ним двери, а сам побежал за братом подговаривать его посмотреть с улицы, что сегодня в церкви будет. Согласился брат, приставили они снаружи к окну лестницу и стали смотреть.
Опять пробило десять, одиннадцать часов, читает Ваня, а сам старается из головы выбросить мысль, что будет. Пробило двенадцать, гроб отлетел в самый дальний конец церкви, и вышла из гроба женщина. Такое страшилище, что Ваня обмер, как увидал её. Да оправился, - читает псалтирь, а сам в уме Богу молится.
Стала женщина ходить кругом Вани, зубами скрежещет, хохочет, трогает его руками. Ходила, ходила она кругом и вдруг бросилась на Ваню. Увидали это сторож с братом, обмерли они со страху и покатились кубарем с лестницы, большой шум сделали. Услышал Ваня шум, обернулся на сторону, а чудовище рот и разинуло. Чуть-чуть успел Ваня перекрестить его да просфору в рот бросить. Как сделал он это, бросилось чудовище на землю, стало кататься по полу, пена пошла изо рта, наконец содрогнулось, - и увидал Ваня перед собой красавицу-боярышню, что в гробе лежала. Обрадовался он тогда, поцеловал её в губы и посадил на лавку.
А в городе уж с утра торопились в церковь посмотреть, жив ли останется Иван, будут ли они избавлены от бедствия. Сам воевода пришёл. Как не слышали они, чтобы кто-нибудь читал, то уж подумали, что погиб Ваня, и пожалели его. Отперли двери, видят: он с боярышней на лавке сидит и держит её за белые руки.

XXI.

Увидал это народ, и с большой радости бросились все в ноги Ване. Стали они звать его своим спасителем и избавителем. А как раз около этого времени умер в городе голова. И порешил народ выбрать головой Ивана Васильевича.
А воевода на радостях задумал выдать дочь за Ивана. Не посмотрел, что роду Иван простого.
И стали готовиться к свадьбе. Начали столы ставить, пиво варить, брагу курить. Обвенчали Ивана скоро, ровно через неделю с той ночи, как он в третий раз ходил псалтирь читать.
Отпировали гости, молодых повели на подклеть. Пошёл и нищий с ними. Пришли. Стал Ваня раздеваться, не успел пояса снять, как ахнул. Схватил нищий саблю и разрубил воеводину дочь надвое.
Ужаснулся Ваня.
- Что ты, - говорит, - наделал: убил человека неповинного, да и меня убил ты, так как я без не жить не могу.
А нищий отвечал:
- Нужно так было. Ты посмотри, что из неё идёт.
И увидел Ваня, как из разрубленной жены его поползли змеи, ящерицы и всякие гады.
Стало ему ещё более страшно.
- Господи, - говорит, - слава Тебе, что не допустил ты мне такое чудовище в жены взять!
- Не чудовище она, а был в неё послан нечистый дух и не весь ещё вышел, когда ты в церкви перекрестил её и просфору ей дал. Вот я выгоняю остальное. Сейчас она такой будет, какой прежде была.
Сложил нищий обе половины тела вместе, и встала боярышня живая, только ещё краше.
Пал Иван перед нищим на колени и спросил его:
- Кто же ты, ангел или человек?
А тот сказал ему:
- Я тот самый, которого ты мальчиком пожалел. Поругались тогда над моим изображением, а ты скорбел от этого. Будь такой же жалостливый, добрый и смиренный до конца своей жизни, и я тебя не оставлю.
Перекрестил Ивана с женой и растаял, как дым. Тут только понял Иван, что это был Никола Милостливый. Поцеловал он с женой место, где стоял в последний раз нищий, и стали благодарить Бога за его милости.


ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРВОГО ПУБЛИКАТОРА - М.С.:

(*) - Предлагаемое сказание записано мною в Омутинском заводе Вятской губернии со слов одного заводского рабочего. Я передаю его почти дословно, разделив только на главы для удобства читателей.
Я пишу не «милостивый», а «милостливый», согласно с народным произношением. [Подпись:] М.С.


(«Исторический Вестник». 1894. Т. LVIII. № 10 (октябрь). С. 220 - 236).
(Подготовка текста и публикация М.А. Бирюковой).