Три дня которые

         В Салехарде на мысу был общественный туалет, по которому полярный круг проходил. Это подтверждалось инструментальными замерами, было общеизвестным фактом. Но мемориальной доски на сортире не было, и пассажиры в пикантных делах изюминку эту не вспоминали. Не считали экзотикой и то, что ежедневно перемещались из одной географической зоны в другую. Все занимались своими делами – ловят рыбу, пасут оленей, осваивают недра, рожают и учат детей. Им привычны морозы, полярные ночи, но бывало и чудное лето. 
        Я много работал в геологоразведке, только в Заполярье не был, но хотел, и написал письмо в экспедицию. Осенью получил вызов и не мешкая прибыл на место. Вот он – я!
        Формальность была короткой. Не успел оглядеться, как меня направили в порт, где для геофизиков аврально грузилась самоходная баржа.
        Груз разный – стройматериал, взрывчатка, спирт, продукты, виноград в том числе. Экипаж – капитан с мотористом, один командовал погрузкой, другой занимался машиной. Ответственные за груз – взрывник с завхозом. Я оказался пассажиром без ответственности и праздных льгот. Мы сторожили добро, сверяли по документам ящики, и при необходимости включались в погрузочный процесс.
        Погода нашёптывала каверзы, зима шарахнет вот-вот. Снега не было, но изморозь была. Надо шустрить, и все были заняты делом.
        Взрывник Леонгард по натуре был рассудительным. До упоения! Такой настораживал оппонента, с ним лучше не связываться, себе дороже. Спасовал и большой чин в погонах МВД.
        Обедаем в столовой. Как все. Да не совсем. На столе у нас тарелки, хлеб, ложки и в наглую стоит водка. Полковник увидел нарушение этики и вежливо к нам: – Не надо, ребята, уберите от греха подальше. – На что Леонгард поднял глаза, упрямо мотнул головой и как точку поставил: – Перед обедом ннадо!
        Я опасался бурного продолжения, но полковник затуманился взглядом, вспомнил, что уже не сержант, что с дураками лучше не связываться – чревато, и вернулся к своим разносолам.
        А на барже по флотскому распорядку капитан был всему голова, и у него тоже было особое мнение. Тем более, что спирта на борту полная бочка. Кончилось тем, что портовое начальство уволило его за бесхарактерность. Экипаж с пониманием это воспринял. А поскольку баржа загружена и выходить надо в рейс, то моториста произвели в капитаны, а нас матроснёй.
         Ходу до посёлка около суток. Успеваем, но промедление чревато. Мы сплотились. Выяснилось, что все героического склада, все готовы плыть и даже летать.
         В доступном объёме моторист обучил команду судовождению, и теперь у штурвала готовы стоять были все. Настроение боевое, ветер в зад, под килем семь футов – регламент располагал для успешного рейса. Не хватало лишь отвального оркестра, на мачте весёлого Роджера, романтики и приключений. Без аплодисментов, без грома пушек, по-деловому выбрали швартовый конец. Вышли на большую воду, легли на курс. Все события развивались штатно, форс-мажор не предполагался, как-то даже не интересно.
        Но бес присутствовал. Прознал про авантюристов и ниспослал им песчаную, зыбкую мель, в которую мы, конечно же, вляпались. Поторкались, но нет, самим не сойти, а катер быть может не раньше утра.  Баржа торчала на реке назиданием, а мы кто чем занялись. Я забрался в шлюпку и айда по реке махать вёслами. Шуга на воде колыхалась блюдцами, шуршала о борта лодки, царапала по нервам. Флот торопился закончить навигацию, рыбаки сдавали последний улов.
        Рыбоприёмный плашкоут стоял на якоре. Я пришвартовался к борту, поднялся наверх. Дымок из трубы кубрика приглашал к вручению верительных грамот. А в дверях уже поджидал Джон Сильвер с костылём, как положено.
        Я подошёл, Джон оказался Кольмой. Пригласил в кубрик. Там мы пили чай, интересовались – кто, где, зачем и сколько. Говорили о жизни, о тундре, о погоде, о реке.
        Тут подоспели рыбаки, на дне их лодки среди мелочи распласталась крупная нельма.  Рыбу поднимали на плашкоут, взвешивали и сваливали в трюм. Окончив приём, закостыляли в офис оформлять документы. Расположились кто куда, начальник за стол, рыбаки подпёрли стены, я в стороне.
         Кольма достал калькулятор и случилась тут метаморфоза. Это был уже не приёмщик рыбы с деревянной ногой. Хозяин воплощал значимость, величие, в нём проглядывались черты МВФ. Хмурил брови, тыкал в кнопки прибора и брезгливо бурчал: – Рыба белая –  пятьдесят кило.  Рыба не сортная – сорок кило.  Всего это будет…
         Кольма поколебался и твёрдо объявил итоговую цифру. – Семьдесят кило!
 Это был приговор, обжалованию который не подлежит. Да никому и в голову не приходило такое. Ненцы почтительно забрали квитанцию и без проволочек отчалили к родным берегам.
          Настал мой черёд поработать. Спустился в трюм, расправился с рыбой, а Кольма рогожный куль мне кидает. Показывает на нельму: – Нагружай! – Я опустил в куль рыбину. Кольма подал сигнал: – Ещё. – Я загрузил ещё.  Хозяин согласно кивнул головой и по-простецки: – Это тебе.
          Я дураком не был и куль с торчащими хвостами перетащил в свою лодку… Заключительно выпили по кружке чая, пожали друг другу руки, и я погрёб восвояси.               
         Наутро прибыл катер. Ухватил баржу за кормовой кнехт, и давай её туды-сюды мотылять … Дело пошло, судно медленно сползало с мели… и вот на большой воде нас качнуло.
        Да здравствует свобода! Буксир посигналил прощально сиреной, и мы разошлись как в море корабли. Пошли дальше, но ход был неуклюжим, перо руля на мели повредилось, баржу потягивало на левый борт. Однако, манёврами капитан подправлял курс, и чёрт страшным не казался. В таком неблагоприятном регламенте вышли мы в море.  До наших мест недалеко – каботажем из одной реки войти в другую, если бы не шторм.
        Судно теряло управляемость, нас уносило в море, разворачивало на волну бортом. Я начал понимать морскую болезнь, и с тоской поглядывал на далёкую полоску земли. Все растерялись, если б не морской волк – наш капитан. Его озарила инновация и теперь мы знали, чем ошарашить грядущее поколение.
        Всё гениальное просто. По его команде бочку с солярой мы цепляли лебёдкой и опускали за правый борт. Судно в ответ натужно, тоже поворачивало вправо. Курс корректировался. Оставалось в нужный момент бочку из воды выбрать до следующей правки. Это было нашим спасением… Маэстро прикипел к штурвалу и на мостик выходил лишь отвести душу. Худо-бедно, галсами мы двигались вперёд.   
        Но худа становилось больше, когда захлёстывать стала волна. Вода намерзала, ходить по палубе стало опасно, и мне, как низшему чину, спустили команду. Я её принял, привязался к лееру и ломом стал сбивать лёд.
        А мужики у лебёдки возились, иногда перегибались за борт, и рыбацким сачком вытягивали обречённых уток-подранков, и тут-же избавляли их от мучений. Все устали, промокли, но о перекурах не помышляли. Судно неуверенно, но шло по заданному курсу.
        А когда вошли в реку, тихо стало как в спальне. Недалече манил огнями рыбацкий посёлок, но до него не суждено было добраться. Судно трудно маневрировало в ледяной каше, да и забереги уже велики. А когда смерклось, движение с прожектором стало вообще угадайкой… Капитан вверенную технику притулил в затон, и все поняли – этот причал уже до весны.
        Кочегарили в кубрике печку, сушили одежду. Теребили уток, чистили нельму. Варили, жарили. Достали из трюма спирт и чокаясь кружками пили за успешный, в общем-то, конец навигации… Паники не было. Определяли перспективу и возможные проблемы – взрывчатку без надзора не бросишь. Долго не могли угомониться, пока хмель не поднял женский вопрос. Именно он вернул нам надежду на светлое будущее. Мужиков ждали на базе.
         Наутро Леонгард отправился на раут с главой поселения. Это была его прерогатива, уболтает любого. Оппонента он превращал в пропонента. Вернулся довольный, нам помогут. Да по-другому и быть не могло! На складе дали место под груз, а на кордоне койки для нас бренных. И, наконец, мы по радио связались с экспедицией, определились в стратегии.
         Зима навалилась сразу крепким морозом. Река встала, и лёд держать стал человека. И уже скоро на оленьих упряжках мы перевезли наш груз под замок. А затем готовить стали к консервации судно.
         Лопали виноград, раздавали аборигенам, которые возле нас постоянно крутились. Ненецкому мальчику я подал ягодную кисть. Мать насторожённо следила, отвела мою руку: – Это что?
Это был мой третий день на Севере. Впереди долгие годы. Жизнь.