Глава IV Призрак

После расстрела Берии, всё затихло в городе. Даже люди старались реже выходить из квартир в её доме. Все словно ждали чего-то плохого. Так бывает, только избавившись от одной беды, обычно ждёшь следующую, как правило ещё большую, чем предыдущую.
Стройка напротив опять возобновилась. Сначала медленно, но потом, будто получив некое ускорение от чьей-то невидимой, но волевой руки, стала ускоряться. Что теперь могли построить на данном месте, не приходило в голову. Но в то, что будет возобновлено строительство Дворца Советов, совершенно не верилось. В стране, готовой к послаблениям, и уступкам, не могло быть уже таких грандиозных проектов. Да и другие цели требовали капиталовложений.
- Что-то молчит мой. Ни слуху, ни духу.
- Может в отпуске? – предположила дверь командарма.
- Какой, в отпуске!? Он уж полгода, как на пенсии!
- Полгода! А выглядит-то как молодо!
- Зато внутри подорвался.
- Может грустит по жене?
- Я тебя умоляю! Думаю, что только сейчас-то и понял, что одному хорошо.
- Чем же он занимается у тебя?
- Радио слушает. Газеты читает. Курит. Выпивает. Очень много дел. Еле успевает все переделать. Иногда даже на самое главное времени не остаётся.
- А, что ж у него главное-то?
- Главное? …  Главное, говоришь …  А нет его. …  главного-то.
- Странное дело. Не посадили. Не расстреляли. Даже и не настучал ни на кого. А в голове-то пустота совсем. Может так и надо жить?
- Может и надо. Только вот, что-то затих совсем.
- Может загрустил?
- Что!? Что б он-то и загрустил!? Вот ещё!
- Значит помер.
- Что!? Почему ты так сказала?
- Потому, что больше ничего и не остаётся. Всё перебрали мы с тобой.
- А, что же делать теперь?
- Не знаю. Никто ещё у меня в квартире не помирал.
- Подождём до послезавтра.
- А, что послезавтра?
- Пенсию идти получать. Если не выйдет, значит помер.

- И вот говорит он ей: - «Вы, кто такая?»
- И, что она? - разговаривали на лестнице две домработницы, спускающиеся с верхних этажей.
- Так и стоит. Не шелохнётся. А потом, вдруг словно ветром развеяло. Растворилась на лестничном марше.
- Да ты шо!?
- Ага. Приведение говорит Иван Исаевич. Чистой воды. Соседка наша, жена авиаконструктора. Умерла прям в квартире.
- Да ты шо!?
- Ага. На третий день только обнаружили.
- Что-то запах тут на этаже, какой-то не тот, проходя мимо двери командарма, заметила одна из домработниц.
- Как это не тот?
- Ну, сладкий, какой-то. Будто …
- Что будто? – взяв под руку подружку, ускорилась одна из домработниц, потянув за собой вторую, добавив шёпотом:
- … будто помер кто …
- Кому ж тут помирать? Все счастливы. Кто смог, тот вернулся. Жизнь налаживается. Всё в порядке, - быстро удаляясь, затихали внизу слова.

- Да, видать точно помер. Вон, и запах уже пошёл.
- Зачем ты меня расстраиваешь? Нет никакого запаха. Всё тебе кажется.
- Надо, что-то делать.
- Что? Что я могу сделать?
- Откройся.
- Как, если я закрыта на ключ!?
- Придумай что-нибудь сам.

Страна двигалась в будущее самостоятельно. Вообще, складывалось впечатление, что ей для того, чтоб построить коммунизм уже никто не нужен. Ведь, несмотря на смерть одного тирана, и последующий за ним арест второго, ничего не произошло. Бандиты, по-прежнему держали город в страхе. Милиция так же самоотверженно боролась с ними. Стукачи стучали, шпионы размножались, ожидая пока настанет черёд их ареста. Иными словами, всё шло по-старому, не улучшаясь, не становясь хуже. Только лишь само количество заключённых в лагерях и тюрьмах, давно уже переступило за то предельное число, которое позволяло ещё худо-бедно держать их под контролем. И, теперь казалось, что в любой момент они начнут диктовать стране свои условия. При этом даже и не стремясь на волю, а так, из лагерей, посредством захвата в заложники бойцов внутренних войск, как теперь назывались те, кто охранял ту часть страны, что не хотела жить по-новому, оставаясь в мракобесии лагерей.
Требовался срочный передел, перекройка её под новые социалистические нормы, позволяющие всем гражданам иметь право быть, как шпионами, так и стукачами одновременно. При этом не мешая друг-другу, и не пряча одних от других, попеременно в местах отсель не столь отдалённых.

* * *

Это была явно женщина. Но, что-то говорило о том, что она не настоящая. Нет, всё в ней присутствовало, как и у живого человека. Но сами движения словно размазывались в воздухе, имея несколько незавершённый вид. А ноги при этом ещё и не касались земли. Нет, они не парили над ней, просто слега размывались в полумраке освещения подъезда.
Непонятно зачем она здесь, да ещё и в ночное время. Зачем пришла на их этаж и остановилась в раздумье перед дверью героя соцтруда. Но было очень интересно понять причину этого видения.
Вспомнился корабль, скрывшийся в туманной, предрассветной дымке. Но он был не призрак. С него доносились голоса. Привидения же не умеют говорить. Сам их вид уже вещает о многом. Да и там было море. Оно, как и вся природа, не ограничено стенами, в отличие от этой лестницы, где стояла дверь командарма, вот уже двадцать два года.
Женщина беззвучно достала из кармана ключ. Вставила в скважину и провернув замок, открыла его. И, тогда, дверь, без её помощи, а, будто из-за возникшего сквозняка, открылась сама.
Женщина, не дожидаясь её полного открывания прошла сквозь ещё полуоткрытую створку. Дверь командарма увидела, как её серая тень, слегка блеснув на отразившихся на ней огнях, от прожекторов, освещающих кремль, растворилась в полумраке квартиры.
- Что это было? – спросила дверь героя соцтруда, явно ощущая брезгливость.
- Жена авиаконструктора. В их квартире теперь собираются маршала какого-то поселить. Героя советского союза.
- Ну, раз герой Советского Союза, то фронтовик. Наверняка приведений не боится.
Неужели они живут с нами. Только мы их не видим. Точнее, иногда, конечно видим, но веря в их существование, запрещаем себе замечать их впредь, думала дверь.

* * *

- Смотри, смотри! Вон, и дверь у него открыта.
- А, запах! Запах-то какой! Фу.
- Точно умер. Говорила я тебе вчера, давай лифтёру скажем. А ты нет, да нет!
- Пойдём, глянем?
- Еще зарестуют.
- Сегодня скажем. Теперь уж точно ясно, - согласилась домохозяйка.

- И почему эти люди ничего не боятся? Ни репрессии не заставили их ни о чём задуматься, ни приведения бывших жильцов. Им хоть ссы в глаза, всё божья роса, - как только скрылись из глаз домохозяйки, сказала дверь командарма.
- А, чего-бояться-то? Всё, что естественно, то и не страшно.
- Это да. Но, в то же время, мы сами приучаем себя к тому естественному, что для нас становится не без нашего же усердия обыденным.
- Нет, ты не права.

* * *

Сели на авиабазе Эндрюс. Решил лететь на несертифицированном для гражданских полётов, но, полностью готовом к эксплуатации, показавшим превосходные лётные качества самолёте. И раньше, несмотря на тяжёлую атмосферу в стране любил делать оглушительные заявления, но, теперь мог сопровождать их незабываемыми эффектами. Убедил Туполев в том, что лететь нужно именно на этом новом самолёте. И, в знак доверия к надёжности конструкции, направил с генеральным секретарём своего сына, который работал вместе с ним в конструкторском бюро.
Долго не могли найти трап нужной высоты. Нервничал, не понимал сути проблемы. Но, когда понял, смилостивился над примитивными, как всегда искренне считал, Американцами, согласившись выйти по техническому трапу. Но, помнил, как, предвидя данную ситуацию, сказал Туполеву; - «Меня будет встречать Американский президент, и представители Американских СМИ. Я должен приветствовать их стоя высоко, во весь рост, от двери, а не вылезать из задницы самолёта!» Но, нисколько не расстраивало произнесённое. Всё равно ощущал себя Богом
Встречал президент Дуайт Эйзенхауэр. Хотел выглядеть перед ним лидером победившей не только в войне страны, но и так же расправившейся с культом личности. Считал, что только благодаря последнему, не без его весомого вклада удалось выйти на новый уровень, существенно приблизившись к развитому социализму. Более того, в глубине души верил; социализм уже построен.
Был окрылён успехами страны, приписывая многие из них себе.
Если не моя смелость тогда, в Июле пятьдесят третьего, ничего бы этого не было. Но, всё же не давал себе отчёта, в том, что был таким смелым, арестовывая Берию, прежде всего из-за того, что и у самого руки по локоть в крови. Трусость, боязнь быть посаженным этим мясником, в случае прихода его к власти, двигал к аресту Маршала Берии. Дикий страх лагерей, потери положения в обществе, шикарной квартиры, репрессий по отношению к семье заставил его решиться на этот поступок. Как и весь Русский народ, начинающий вставать на защиту своих прав, только в том случае, когда у него уже не остаётся никакого выбора, кроме смерти, будучи загнан в тупик, словно дикий зверь, боролся за свою жизнь,
И, теперь, даже лишившись возможности помахать президенту Америки с высокого трапа, помахал с порога открытой двери, неловко, задом наперёд, словно спускался в трюм баржи с зэками, слезал с не такой комфортной технической лестницы. Главное – эффект величия был достигнут. Самолёт с трудом помещался на узкой ВПП, и на более широких рулёжках.
Позже, на XXII съезде КП СССР, заявил: - «Нынешнее поколение советских людей будет жить при социализме!» Но не ограничился этим в своём докладе. Окрылённый успехами, получившего относительную свободу, не прорежаемого больше государственным террором народа, заявил ещё и о том, что; - «К концу 1965 года у нас не будет никаких налогов с населения».
Глупость побеждала страх. Но не понимал этого, устав бояться, теперь, будто бы прорвало. Так и изливал из себя лозунги, за которые, знал - потом не придётся отвечать. Да и не думал об этом, так, как искренне верил в каждое сказанное собой слово.
Успехи Хрущёва на политическом поприще создали у него иллюзию всеобщей поддержки лидеров мировых держав, вызвав в свою очередь недовольства в его окружении партийно-государственных руководителей, которые с опасением наблюдали за его деятельностью, словно за душевно больным.