Корпоратив

               

    Корпоратив. Наверное, нет другого такого мероприятия, к которому готовились бы так тщательно и с таким воодушевлением. Особенно, если это намечался новогодний корпоратив. Такое воодушевление наступило и в Криворожском районном суде небольшого украинского городка с красивым названием Криворожи. Судьи ведь такие же люди, как и все остальные, со всеми своими плюсами и минусами, особенно когда они снимают мантию, выпьют немного самогонки и готовятся к новогоднему корпоративу.
       Это мероприятие под Новый год всегда предполагало большие надежды, самой желанной из них была: у женщин возможность оказаться в постели с председателем суда и сделать резкий рывок в карьерной лестнице, а у мужчин возможность получить от того же председателя денежное дело и почувствовать себя, наконец, серьезным судейским предпринимателем. То, что на корпоративе можно вволю поесть и напиться, это, само собой разумеется. На корпоративе, когда пьяные сотрудницы расслабляются до потери трусов, каждый может удовлетворить все свои разбушевавшиеся не в меру этические, да и физические страсти, копившиеся целый год. Ведь в любом суде, женщин раз в пять больше, чем мужчин и все как на подбор, в основном молоденькие секретарши. На корпоративе можно выпить с самим начальником и сидя с ним нетрезвым так близко, как будучи трезвым он никогда никому не позволяет, можно с ним чокнуться и с глазу на глаз объясниться в своей преданности; женщинам, желательно еще в постели рано утром напомнить о себе еще разок и повторить свое имя, чтобы не дай бог перспективные блага не упали на другую сотрудницу, а такие случаи бывали, а мужикам получить возможность «доступа к телу» и ждать какой-либо поблажки в виде денежного дела или удобного случая доказать еще раз свою исключительную преданность.
    Но перед каждым серьезным застольем всегда возникает один каверзный вопрос, где на всё это взять деньги? Председатель суда, это не обсуждается, гуляет на халяву, остаются судьи и его окружение женского пола. Последних тоже, как-то не принято было нагружать этими материальными проблемами. Ведь в разгар веселья их нужно будет вести в запасной зал судебных заседаний, где на время проведения этого мероприятия всегда раскладывали диван, а они могут и закочевряжиться: - «Мы гуляем на свои, диван за отдельную плату» и таким образом будет испорчен весь праздник.
     После всех этих грустных размышлений остались 5 человек, точнее судей: Павленюк, Гаврилюк, Кошкидюк, Кононюк и Кулёк. Параша Павленюк и Галюся Гаврилюк сразу встали в позу: - «А мы чё, не женщины? Почему мы тоже должны башлять? В конце концов мы тоже готовы со всеми протестировать диван». От такой перспективы мужики сразу как-то потускнели, и, больше не от того, что придется раскошеливаться только им одним, а от того, что не дай Бог придется уединяться на диване с Парашей Павленюк, обладательницей лошадиной морды и смердящим дыханием. С ней и так никто не решался находиться ближе трех метров, а тут на диване...   Параша была бабой хоть и недалекой и вечно полупьяной, но её последняя извилина в критические моменты сама собой распрямлялась и ей в голову иногда приходили неплохие мысли и соображала она в этих критических ситуациях довольно трезво: - «У меня есть клиент, некто Пархом, он мой должник, по моим расчетам бабло у него есть, он в своё время пол колхоза своровал и еще кажись не всё пропил, надо его как-то развести». После этих слов Параша всем показалась не такой уж и страшной, и все придвинулись к ней на расстояние около метра. Ближе было нельзя, можно было задохнуться от ее смрадного дыхания. «А как же нам его развести?»  «Эх, не я ваш начальник», - непроизвольно вырвалось у Параши, «я бы за такой вопрос всех бы из мантий в один миг вытряхнула. Но так как вопрос серьезный, даю наводку». Мужики сразу загоношились: - «На сколько литров?» Та вступила ненадолго в ступор, они, кажется,  начали разговаривать на разных языках, а это в их среде считалось недопустимым, так они разговаривали лишь с теми, кого хотели развести на бабки, но поскольку она уже три дня не употребляла ничего крепче портвейна, до нее все же дошел смысл вопроса. «Не «на водку», а просто «наводку», то бишь обрисовываю вам ситуацию и перспективу, а дальше уже ваше дело. Так вот, у меня есть знакомый, хороший мент, Петро Михась, пусть он заведет на него какое-нибудь дело, а вы соответственно, его отмажете». Мужики почесали затылки, как же они сами до этого не докумекали. И на этой доброжелательной ноте они разошлись. Не прошло и три дня как счастливые Прокл Кононюк и Герл Кишкадюк приволокли в суд большой пакет с деньгами, правда мелкими купюрами, зато их было много. Параше в знак уважения объявили благодарность и респект, типа Петро Михась весь вечер будет твой, мы ему пообещали. Петра они тоже пригласили на корпоратив, но посчитали, что после объявленной перспективы весь вечер пробыть с Парашей и дышать ее зловонным дыханием, он не придет, зачем им лишний конкурентный рот и еще кое-что, да и выпить и пожрать на халяву Петро был не дурак. Его расчет и расчет его оппонентов на сей раз оказался верным. Петро был на смене и на корпоратив не явился. Но в одном они все-же ошиблись, не просчитали, что на корпоратив заявится и сам Пархом.
    Поскольку до начала корпоратива оставалось мало времени, все судебные дела решили приостановить на неделю, а сами занялись закупкой спиртного и провизии для достойного проведения корпоратива.
   Едва успели затариться, как настал час «Х», и все начали рассаживаться за столы. Во главе стола, это даже и не обсуждалось, сел сам шеф, но вот за места с ним рядом началась если не потасовка, то усиленная возня, каждый хотел оказаться «поближе к телу», как говорил в свое время Мопассан. Шеф немного понаблюдал за этим столпотворением и сам указал, кому, где сидеть. Расселись быстро, но уже появилось много недовольных, которые оказались вдалеке от шефа, одним из них оказался молодой судья Прокл Кононюк. Ну, а рядышком с ним, как это ни странно, оказались самые красивые и фигуристые секретарши, не наделенные большим интеллектом, но зато наделенные сверх меры проходимостью и большой безбашенной решимостью занять подобающее место под местным солнцем, которое в данный момент олицетворял их шеф.
    Пока близ сидящие уговаривали шефа произнести тост, галерка уже разлила по стаканам водку и между делом, незаметно, чисто для разогрева желудка, уже пропустила пару стопок. Когда соседки шефа заискивающе предложили ему, может быть вы вместо тоста нам споёте, галерка во все горло начала горланить: - «Песню! Песню! Песню!» Все знали, что шеф хорошо поет и за это они между собой звали его Кобзоном, ну, а если вечер начнется с песни, то это будет хорошим знаком для всей вечеринки, песней он и закончится.
    Шеф немного для приличия начал отнекиваться, а как иначе, должны же они понимать, с кем имеют дело, но тут-же начал покашливать, а это был первый признак того, что он готовил горло для серьезной нагрузки в виде песни. Закинув голову назад и скрестив руки на груди, он запел старинный русский романс. Молодежь ради приличия пустила слезу, чтобы это видел сам шеф, а галерка успела еще пару раз опрокинуть стопки, закусывать, правда, демонстративно никто пока не решался.
    Закончив пение и раскланявшись на бурные и продолжительные аплодисменты, шеф, не делая паузы предложил тост за наш дружный коллектив, который умеет не только хорошо работать, но и культурно и грамотно отдыхать. Прошло всего полчаса и все кто хотел и умел тостовать, высказали свои умные речи, галерка в это время уже говорила в полный голос, а облепившие шефа девицы начали недвусмысленно поглядывать по сторонам, шеф это конечно, хорошо, но их много, а он один, надо же как-то и для себя перспективу на вечер выстраивать. Все знали, что диван раздвинут и ждет своих клиентов. И непроизвольно их головы поворачивались к Проклу Кононюку, вокруг которого уже образовалось некое женское окружение и которое ему что-то довольно агрессивно втолковывала. Оказалось, он в предчувствии халявы специально ничего не ел с утра и теперь развернулся во всю свою мощь. На него вначале никто не обращал внимания, еды было много, но как-то незаметно она скукожилась и куда-то скоропостижно улетучилась. А когда заметили, что Прокл Кононюк уже берет еду и с соседних тарелок, начали тихо, а потом все громче и громче возмущаться. Именно в это время девичник, поработав немного бёдрами, втиснул в свои ряды ещё один стул и начал махать руками Проклу, мол иди к нам. Каждая в душе надеялась, сейчас, главное, напоить его, а там уж дело техники. Никуда он не денется.
     Покл Кононюк резко поменял дислокацию, оторвался от галерки и оказался лицом к лицу с шефом, вначале он даже немножко заробел, но когда сам шеф предложил ему выпить и потянулся к нему со стопкой, а шеф тоже любил выпить, он разогнул спину и выдвинул спереди то место, где у людей находится грудь и грудная клетка. Чокнувшись и поморгав друг другу в знак взаимной симпатии, они выпили и все секретарши, как одна начали накладывать Проклу Кононюку еду в тарелки с просьбой отведать то одно, то другое. Шефа как-то незаметно оттеснили, что ему очень не понравилось и он молча налил себе полную стопку водки, опрокинул ее в рот, но видимо, ничего не почувствовал, повторил процесс еще раз, потом еще и еще раз и стал наблюдать за суетой своих подопечных, пытаясь вычленить пару-тройку для утренней экзекуции. А они все, как зомбированные роботы, позабыв обо всем на свете, обнимая Кононюка кто за плечи, кто за талию подкладывали ему еду и каждая старалась ненароком коснуться того места, где по их расчетам и должно было находиться главное его достоинство.
    Раздосадованный шеф хотел налить себе еще стопарь, но бутылка оказалась пустой, он шепнул сидящему неподалеку Кошкидюку чтобы тот исправил это недоразумение, тот отошел и через пять минут скорбно сообщил: - «Шеф, водка закончилась!» За столом установилась немая пауза, как так? Хоть все уже были в изрядном подпитии, но эту страшную новость услышали все и за столом установилась гробовая тишина. Сколько времени длилась эта немая пауза, никто потом не мог вспомнить. Но тут Параша Павленюк, громко икнув попросила еще тишины, у нее хоть и была лишь одна извилина, но от алкоголя она выпрямлялась как струна и в таком положении из неё иногда исходили не совсем дурные мысли: -«Здесь, за дверью сидит Пархом, он тоже хотел к нам присоединиться, но я велела ему подождать, так как у нас места мало». Все оживились и несколько человек пошли открывать дверь. За дверью неловко прикорнув дремал Пархом, Параша, икнув еще раз, на этот раз совсем громко, произнесла: - «Пархом, тут такая неувязка, у нас закончилась водка, а никто толком еще и не отдохнул, надо это положение исправить». Пархом повращал белками глаз, оценивая всю эту шумную компанию, но свою незаменимость просёк сразу. «У меня есть шмурдяк, это первоклассный самогон, но за ним нужно ехать минут десять-пятнадцать». Параша икнула еще раз и набрала какой-то номер телефона. Не прошло и трех минут, как перед ними стоял трезвый, как стёклышко, местный полицейский Петро Михась. Параша, не успев ничего толком сказать, лишь указала на Пархома пальцем, как тот все понял. Взяв Пархома за шиворот и заламывая за спину руку, хотел валить его на пол, но его остановила Параша. «Ты чё? Сегодня совсем трезвый? Нужно с Пархомом съездить за самогоном». Она что-то пошептала Пархому на ухо, но до окружившей их толпы дошла лишь одна её фраза: - «Не дай Бог самогонки не хватит…». Пархом с Петром быстро вышли за дверь и все облегченно вздохнули.
   Пока длилась эта непредусмотренная пауза, все начали потихоньку трезветь, но дофамин уже начал свое разрушающее действие. Дофамин или по-простому, гормон удовольствия при наличии вкусной еды, приятных женских запахов, потного, желанного и доступного женского тела, общение с близкими людьми, долгожданный отдых, всё это сопровождается выбросом в кровь этого биологически активного вещества, гормона удовольствия. Поскольку пауза образовалась непроизвольно, и никто не хотел терять драгоценного времени, пять или шесть девиц вывели довольно пьяного Кононюка в коридор и повели его в другую комнату, где их ждал диван. Облепив его, наперебой начали его ощупывать в интимном месте, дощупали до коленки, но никакой эрегированной реакции организма на их ласки у Прокла Кононюка не происходило. Все решили, это от того, что их много и они начали друг дружку подталкивать к выходу, но поскольку никто добровольно не хотел покидать столь близкого сексуального счастья вкупе с предстоящим оргазмом, среди них завязалась настоящая потасовка с явным нарушением тщательно сделанных еще утром с лаком и ласкою начёсов. Про Прокла Кононюка они как-то забыли, и он не преминул тихой сапой оттуда смыться. Когда уставшие, но довольные претендентки на оргазм чуть подустав очухались, то заметили, что Прокла и след простыл, и волосы получается, они рвали друг дружке понапрасну.
   С криками выскочив из дверного проема, сшибли только что вернувшегося Петра с десятилитровой бутылью самогона, которую тот с испугу выронил, но Пархом успел упасть под нее, и она не разбилась, но немного животворной влаги все-же разлилось. На немой взгляд Петра они показали пальцем на Прокла Кононюка, который вжался своей сутулой фигурой в стул, но из-за этого его еще больше было видно. Петро по привычке взял его за шиворот, дал палкой по обратной стороне коленок после чего Прокл Кононюк молча упал на колени: - «Пей, падла, это на сегодня вся твоя пайка» и носом ткнул его в лужу самогона. Петро хотел уже уходить от него, но не удержался и по старой привычке, выработанной годами, со всего размаха, махнул ему резиновой дубинкой по заднице. Но как это часто бывает у трезвых людей, промахнулся, и со всей силой этой дубинкой вмазал ему по его мужскому достоинству. Лучше бы он или тщательнее прицеливался или вообще его не бил, так как от прямого попадания, сказалась мышечная память еще от отца, когда он лупил Прокла в детстве чем попало и куда попало, его мужское достоинство начало мгновенно набирать объем, что привело в ступор всю женскую половину. Первой из ступора вышла Параша: - «До чего вы парня довели, ему нужно хоть немного отдохнуть» - с этими словами она взяла Прокла Кононюка за руку и вывела в коридор.
   После небольшой и неловкой паузы все начали рассаживаться по своим местам. Место Кононюка занял Пархом, а вместо Параши уселся Петро. Так как все уже были навеселе, то Петро с Пархомом как-то незаметно оказались рядышком и интенсивно наверстывали пропущенное.
    Девичье окружение так неловко покинувшее шефа решило загладить свою вину и после третьей стопки уже самогона две самые активные решили показать шефу танец. Да танец не простой, а эротический и на столе. Для этого убрали часть уже опустевшей и ненужной посуды, и они, как им казалось, грациозно извиваясь под музыку, начали свой танец. После обильного пития они подзабыли, что на вечер пришли без нижнего белья, это для того, чтобы в случае чего быть в полной боевой готовности. Когда танец перешел в свою кульминационную часть, где нужно было юбку постепенно натягивать на голову они с упоением начали производить эти движения. Но поскольку юбки у них были уже на голове и сами они ничего не видели, окружению в это время открылись возбужденные, тщательно выбритые к празднику жаждущие мужской ласки женские гениталии. Все замерли, что же будет дальше, но эффект испортил шеф, он первый не выдержал, пошлепал одну, затем другую по мягкому месту и те расценив это как аплодисменты, начали опускать юбки на их законное место. Окончив танец, они уселись рядом с шефом, теперь они это право заслужили. Пока разливали по стаканам самогон, шеф ненароком спросил, как им не холодно было танцевать без нижнего белья. Только сейчас до них дошел смысл вопроса, они обе густо покраснели, на что шеф предложил им выпить и помочь ему выйти на свежий воздух. «Что-то я подустал сегодня» - на что они обе с радостью согласились.
   Выйдя за дверь, он с ними направился прямиком в диванную комнату. Они всё понимали, хоть и не до конца верили только что свалившемуся на их головы нежданному счастью, и опережая шефа ввалились в комнату. Нащупав выключатель, но как только, зажегся свет, раздался дикий вопль, перед ними на диване лежал пьяный невменяемый Кононюк, а на нём, нанизавшись лишь на треть его достоинства, как на колу сидела, качаясь сильно прибалдевшая Параша.  От яркого света она потеряла равновесие и с размаху всей массой своего жирного тела села на этот кол. Что-то там между ними хрустнуло, скрипнуло, треснуло, будто десять человек раздирали новую простыню на мелкие кусочки, с трудом и с диким криком Параша сорвалась с причиндал Кононюка, и полураздетая забежала в зал. Но там веселье было в самом разгаре и ни на нее, ни на ее одеяние никто не обратил внимания.
   Через пару минут в праздничный зал зашел шеф и печальным голосом поведал, что у Кононюка сломан член, а у Параши порвано влагалище. Он уже вызвал скорую помощь, давайте допивайте что осталось и на этом праздник будем заканчивать.
      Все бы так более или менее мирно и обошлось, но тут Пархом, а в подпитии он соображал туго, возвысив голос произнес, я оплатил банкет, потом привез еще самогону, а сам даже и не наелся и не напился… Не успел он договорить, как от Петра не него обрушился град ударов резиновой дубиной.  Пархом упал и все, кто находился от него в шаговой близости начали пинать его ногами, и почему - то женщины все время попадали по его причиндалам. Он попытался вскрикнуть, но Петро грозно рыкнув: - «Еще одно слово и я за себя не отвечаю», - прошелся резиновой дубинкой по его спине. Пархом не понаслышке знал, что это такое резиновая дубинка и потому молча катался по полу, пытаясь хоть как-то увернуться от дубинки и сильных женских ног.
   За этим занятием их и застала бригада скорой помощи, в чем дело разбираться не стали, Петро виновником всего произошедшего указательным пальцем назначил Пархома и пообещал сам во всем разобраться. Скорая забрала всех троих. Пархома выписали первым, за всю свою жизнь он был бит часто и сильно, так что организм его был к этому уже привыкший и на нем все заживало, как на собаке. Хотя Ванька Купырь это немного переиначивал и говорил, на собаке всё заживает, как на Пархоме.
      Кононюку наложили шину, к двум имеющимся переломам пениса, добавился третий. Правда одна медсестра все допытывалась, можно ли ей приехать к нему на дом и сделать перевязку на дому. За литр коньяка лечащий врач ей это разрешил, и она каждый рабочий день начинала с поездки для перевязки Кононюка. Она один день прибинтовывала его обвисшее достоинство к одной ноге, на следующий день к другой. Таким образом на практике добиваясь такого положения, когда боль почти не чувствуется. Кононюк ей был очень благодарен, но, по существу, то есть по-мужски отблагодарить так и не смог. Хотя хотел. Никак не получалось. Когда он вышел на работу, он уже почти безболезненно мог ходить, правда только мелкими шагами.
     Параше там что-то заштопали, заодно по её просьбе и за небольшую дополнительную плату восстановили ей в качестве бонуса и девственную плеву. Она давно мечтала выйти замуж и ей казалось, что девственность ей как раз и поможет в этом нелегком деле. Так что она частично протрезвевшая, хотя и очень злая, уже через три дня вела судебные заседания.