Иск на 200 000 гривен

                Как известно, Пархом во время уборки зерновых проявлял недюжинную смекалку и проворность, снабжая полсела ворованным зерном. Но также известно, и об этом народная мудрость периодически всем напоминает, что сколько веревочке не виться, а конец все равно отыщется.
    Пархом прятал свои деньги под диваном, на котором спал. Леха это выследил и когда Пархома посадили в тюрьму, половину денег умыкнул. Из тюрьмы Пархом написал Лехе письмо, чтобы тот деньги из дивана перепрятал в свинарнике, там их менты не найдут. Но он не знал, что вся зэковская почта просматривается, не составило исключение и это письмо Пархома. Нагрянула полиция и все оставшиеся деньги из дивана Пархома изъяли.
                Когда пришел Пархом Леха ему по пьяни и рассказал, что половину денег он успел забрать, так что ментам досталась всего лишь половина. На вопрос о том, где мои деньги, Леха отвечал, что часть пропил, часть потратил на жену и дочку. Из-за этих денег теперь при каждой пьянке у них поднимался этот денежный вопрос и Пархом все норовил ткнуть Лехе пальцем, а иногда и вилкой в глаз. На зоне зэки так проучили одного шабашника, бывшего адвоката Димона Семенюка по кличке «Косой», который взял бабки, чтобы отмазать одного очень авторитетного зэка, но не отмазал, а деньги пропил. Так ему вилкой выкололи оба глаза, а когда начали разбираться, все хором заявили, что тот сам упал на какой-то предмет и потому лишился глаз и Димон это подтвердил, поскольку ему пригрозили в случае чего и уши отрезать.
                Поскольку Пархом последние деньги отдал на корпоратив судьям, то остался без гроша в кармане, а он так жить не привык. Тем более к нему намылились два друга, бывших зэка, которые только что откинулись с кичи, они воевали на границе Днепровской области, точнее не воевали, а занимались мародерством и им теперь нужен был рынок сбыта. А в г. Криворожи в самом центре города по четвергам и воскресеньям был большой базар, где можно было продать все, что хочешь и купить все, что нужно. Продавали там в основном все, что награбили у мирных жителей, а покупали травку, маковую соломку и паленую водку и самогонку. Всем этим добром то ли сама торговала, то ли просто крышевала городская полиция.
                Пархом, отбыв положенный срок от звонка до звонка, когда заявился домой, вначале сам регулярно, после каждого застолья с выпивкой требовал деньги с Лёхи, но тот не отдавал, так как тоже долго с деньгами дружить не мог, сразу же, как они попадали в его потные ладошки, с ними прощался в ближайшей забегаловке. Ну, а как иначе, халява есть халява. Тогда Пархом пригласил двух бывших зэков из АТО, со свастиками - татуировками на всю грудь.
                Вызвали Леху и они, распахнув груди, испещренные свастиками,   
                крестами, жовто-блакитным флагом и прочей символикой без
                обиняков на хорошем суржике, густо перемежаемом матом на
                нескольких языках выдали: ты хорошо знаешь Семенюка, пусть с
                кого-нибудь снимет бабки, тысяч 200, да хотя бы с твоего соседа
               Власа, а ты с нами рассчитаешься.            
                «Семенюк даже слушать об этом не будет».
                «Будет, мы в свое время ему выкололи глаза, а теперь, если      
               что, проколем ему насквозь и уши. Так что если откажется, то            
               скоро если и захочет слушать, то не сможет. Нечем будет 
               слушать. Только объясни ему это так тщательно
               пре тщательтно, что это означает «нечем слушать», чтобы он
              это своей печенкой прочувствовал».
    Через три дня прибегает радостный Леха, всё, Семенюк составил иск, только не на 200-000 гривен, а получилось только 183 000 гривен с копейками.   
        «Ну ничего, этот мизер, до круглой суммы, сам доплатишь».
     Леха погрустнел, но делать было нечего.