Мёртвые думы. Том 2. 1ч. 22гл

22.
Сегодняшнее «похмельно — лимонное» утро привело к значительному повышению уровня адреналина в организме Блэка, потому что Уайт заметно нервничал, что не могло не отразиться на манере его езды. Автобус, то кидало из стороны в сторону, то, наоборот, без всяких видимых причин он тащился по заснеженному шоссе со скорбной неспешностью. Бабуля Трошкина безучастно смотрела в окно и что — то, время от времени, нашёптывала сама себе, видимо, по привычке беседуя со своим, навсегда покинувшем её, мужем.
Подъехав к дому, друзья стали наскоро прощаться: мол, «чем могли, типа, то и получилось». Но, не тут — то было. Бабуля стала слёзно умолять ребят зайти к ней и помянуть, отъехавшего на суд Божий, деда. Видит небо, сколько сил стоило им отказаться от этого предложения. Наконец, они нашли компромисс и приняли в дар трёхлитровую ёмкость чистейшего, как слеза ангела, лично приготовленного, ныне покойным дедом, самогона, а в придачу к ней, банку редчайших, на сегодняшний день, солёных грибов «рыжиков». «Вишенкой на торте» оказалась пачка «реликтовых» сигарет без фильтра, которую бабка Трошкина засунула в не менее «раритетную» «авоську», грустно сославшись на то, что более, в её квартире, курить некому. Казалось, само провидение заставляло друзей, «исключительно сегодня», немного выпить и расслабиться после такого напряжённого трудового дня и, соответственно, ещё более тяжёлого утра. Докупив в любимом супермаркете недостающие, для традиционного «банкета», пиво, окорок, икру и хлеб друзья, под оглушительный рёв диппёрпловского «Fireball», прибыли в родной двор, после чего приступили к долгожданной дегустации трошкинского «вырвиглаза».
— Уф, — с облегчением выдохнул Уайт, — Ну и денёк сегодня. Черти копытами грудь топчат. Чуть кони не нарезал с бодуна. До сих пор Душа из тела вон, просится. Помянем? — предложил он и друзья, не чокаясь, выпили.
— Вода — водой. Даже запивать не надо, — разочарованно произнёс Уайт, после «дегустации».
— Не скажи. Вещь! — оценил напиток Блэк и закашлялся.
— Не кашлянёшь, не кайфанёшь, — изрёк Уайт и постучал Блэку кулаком по горбу.
Блэк откусил от бутерброда и, достав из трошкинской пачки сигаретку, закурил. А закурил он, как потом выяснилось, сигарету под названием «Прима», производства табачной фабрики города Погар. Кто не знает, что это такое, тот не жил в Советском Союзе и жизни не нюхал. Сизый дым, сопровождаемый диким зловонием, сначала распространился по всему катафалку и потом, вырвавшись наружу, заставил реактивно подняться в воздух, мирно сидевшую на берёзе, годами прикормленную Уайтом, стаю ворон, которая с оглушительным карканьем, видимо, навсегда попрощалась с данной средой обитания.
— Браток, ты подвязывай ***нёй страдать! Я чё, тебе — враг? — чихая и от души хохоча, выпалил потравленный Уайт, отчаянно потирая кулаками, поражённые смертоносным дымом, глаза.
— Я ж не нарочно, брат, — наигранно оправдался Блэк, спешно «забычковав» источник зловония, — Откуда ж мне знать, что это такое говно!
— Оно, конечно, всё говно, но это, какое — то уж совсем, особенное. Вообще, честно говоря, бросать надо. Я, как только представлю себе, что я какому — то гондону каждый день по полтора доллара «налога» отчиняю, взамен на неминуемую медленную погибель, меня аж прям, жаба начинает душить.
— А сам то, поди, и не курит, — поддержал друга Блэк.
— Кто не курит? — не понял Уайт.
— Ну, этот, как ты говоришь, «гондон» из табачной мафии, — уточнил Блэк.
— И не пьёт, поди, — согласился Уайт, — Кстати… ты в курсе, что все, абсолютно, люди, живущие в нашем городе, в независимости от того, курят они или нет, имеют одного цвета лёгкие с теми, кто курит?
— Гонишь, — усомнился Блэк.
— Блябудузубдаю! Можешь поверить мне, как специалисту, — «забожился» Уайт, по привычке щёлкнув ногтем по зубу.
— Выходит, нет в жизни счастья, — грустно констатировал Блэк.
— А что оно вообще — то такое, счастье? — задал вопрос Уайт, мимолетом, без надежды, на какой бы то ни было, ответ и начал отвечать сам себе на поставленный вечный вопрос, — Точного определения, конечно, не существует, но знаю только, что степень счастья, у всех — ОДИНАКОВАЯ! И у олигарха, наворовавшего себе лишний миллиард, и у бомжа, нашедшего на дороге бутылку водки, она — одна и та же… — и ещё раз повторил, — …ОДИНАКОВАЯ! И поэтому, мне не совсем понятно, сколько же можно, безнаказанно рвать и ртом и жопой?! А самое главное, для чего?! Для власти?! Да, как ты ни изъебнись, всё равно, не будет у тебя власти больше, чем у Бога, — Уайт отправил в рот зелёно — рыжий грибок и продолжил, — За то, греха наживёшь — век не отмоешься. Да, живи ты себе и радуйся! И не бойся, что придут к тебе завтра и яйца отстрелят. Или, что самое для них, страшное — отнимут всё на ***, да ещё и посадят, как того еврея очкастого из нефтяной мафии. Тот, ****ь, всё орал: «Всех куплю — буду президентом!». А, хуюшки… Посадили на «кичу». Вот и все тебе, деньги. Или, наоборот, живёт себе, какой — нибудь простой инок в своей келье, съест просфорочку, помолится Богу за здравие всех православных христиан и весь прямо светится, любезный, от счастья.
— Да, там тоже теперь все «крутыми» стали, — поддержал тему Блэк и налил ещё, — У кого должности поглавнее — на «джипах» рассекают. Только беги от них, а то задавят и помолиться забудут. С них налоги — то, казна не берёт. Вот и приторговывают, почти в открытую, водочкой и табачком. А брюшины у них, ты видел? Ну, ни *** не верится, что постятся они и с Богом общаются. Да ОН… их близко к себе не подпустит! А за всё, потом, с ними черти будут угольками рассчитываться. Но, не боятся они этого, а значит — и в Бога не верят!
— Правильно всё толкуешь, только что ты поделаешь, со всем, этим, долбоебизмом, — грустно согласился Уайт.
— То, то! Не поделаешь. Ни… ху… я… Вот, поэтому сиди себе спокойненько и не ****и, пока яйца не оторвали, — резюмировал Блэк и махом выпил.
— Кстати! Попы, говоришь? — продолжил беседу Уайт. Они вообще забавные иной раз попадаются. Чуешь, ещё воняет в салоне? Так вот, рассказываю… Вёзу я одних недавно. А они с собой на кладбище попа пригласили. Дедок такой… малёк с при****ью. Они ему всю дорогу: «Батюшка, батюшка, подкади, да подкади!». А он, ****ь и рад стараться кадилом во все стороны размахивать. Я ему уж: и так и сяк намекаю. Мол, хорош, дед, ёпт… Глаза щиплет. А он всё подкидывает и подкидывает ладана в кадило. Ну, думаю, коли так — держись, святой отец! Улучил момент и подсунул ему кусочек хозяйственного мыльца на уголёк, вместо ладана. Чуть сам не ослеп от дыма и вони, но ржал, *****, до коликов. Даже остановиться пришлось. Все из автобуса повыскакивали и мне показалось даже, что там… под крышкой гроба… кто — сильно чихнул…
Тут Блэк реально чуть не уссался паром от хохота, живо представляя себе сию картину, в констексте глумливой серёгиной рожи.
Друзья от души поржали, выпили ещё по одной и беседа была продолжена.
— Я — то, ладно, — промолвил Уайт. А, вот ты, вечный борзописец, нахуя всю жизнь залупаешься, пишешь свои вирши скандальные? Тебе — то хули, спокойно не живётся?
— А мне за державу обидно, — процитировал классику Блэк.
— Поди, и сейчас чего непотребное затеял, тихушник? — хитро спросил Уайт.
— Ну и затеял…
— Колись, что у тебя там нового?
Блэк втянул в себя воздух, о чём — то недолго покумекав, выдохнул и выдал:
— Мистические реалии с элементами народной философии.
— Как это? — не понял Уайт.
— Ну… вроде бы и сказка, но… для взрослых… — сумбурно объяснил захмелевший Блэк, — Ну, не в смысле там, секса какого — то… В смысле… правды,
— Аааа… — издевательски протянул Уайт, — И, поди, снова в издательство понесёшь?
— И понесу! — упрямо ответил Блэк.
— А на *** тебе издательство, Серёг? Ты её, сразу в «контору» и неси. Чего тянуть — то?! Мож, на казённые харчи отправят на старости лет? Всё равно — ходу не дадут. Мужиков нынче, не пе — ча — та — ют! Там, теперь — матриархат. Бабья мафия. Они, нынче, все в писательницы подались и такими «великими» стали, что просто некого стало уже и на *** послать, ****ь… твой рот… мой хлеб… — съязвил Уайт, часто моргая глазами, потому что дедов самогон начал незаметно протягивать свои густые пары к его воспалённому мозгу.
Да и не только, к его. Блэк тоже заметно опьянел, но упрямо продолжал наливать. Они проглотили ещё по стаканчику, и пол автобуса медленно ушёл из — под их ног.