Тритон-повелитель

Когда-то очень давно, когда Дагестан еще не был единой страной, и в  его горах проживали отдельные  народности, случилась эта история.  Много прошло веков, и, как нога человека стирает следы, высеченные в скалах, так и время стерло эту историю из памяти людей. И так бы эта история и  забылась, если бы однажды рыжий лис,  живущий на берегу озера Горенжо не побеседовал с волком, который, в свою очередь, слышал разговор двух аистов, а те услышали эту историю от одной лягушки, и были так поражены, что уронили свой обед обратно в воду.
-Быть не может! – воскликнул лис, приложив рыжую лапу ко лбу.
- Может, может, лягушки врать не будут  - сами это слышали. А ты только подумай – люди–то, ходят тут и ничего не знают. Не зря вчера медведь сетовал на короткую людскую память.  А как курицу из сарая стащишь – так век помнить будут. Ну, да ладно, заговорился я с тобой, а пора уже и об обеде подумать.
Волк убежал и занялся своими повседневными делами, а лис призадумался. Долго он просидел на берегу реки, уже солнце склонилось к горизонту, янтарными бликами играя на огненно-рыжей шерсти, и только тогда  он принял решение.
Всю ближайшую неделю лис присматривался к туристам, приезжающим на озеро. Несколько раз ему казалось, что вот, наконец-то, но каждый раз его ждало разочарование.
Мимо прошла мать с очаровательным малышом, и Лис уже было встрепенулся, пораженной красотой ее лица и грацией движений, но тут услышал ее разговор с маленьким сыном:
-Ну, что ты, сынок! Какие волшебники! Сказок не бывает.
Лис фыркнул, и поглубже зарылся в кусты. Чуть позже мимо прошла девушка, обрывающая лепестки на ромашке. Лис опять встрепенулся, а девушка, недовольно сморщив курносый носик, отбросила ромашку в сторону со словами:
- Ерунда какая.
Лис уже отчаялся, когда на озеро приехала шумная толпа отдыхающих. В отличие от других, они смотрели вокруг, а не только в плоские  разноцветные камни, телефонами называемыми. Эта необычная компания восторгалась цветами,  пыталась погладить  зайцев, восхищалась черным аистом, и даже  просидела на берегу, любуясь закатом.
-Наконец-то, - вздохнул с облегчением лис.
Наступила ночь,  прекрасная и волшебная, какой бывает только ночь в горах. Туристы  мирно спали, а лис все ждал, повинуясь древней как мир интуиции. Близилась полночь, когда  он услышал хруст ветки под ногами девушки из той необыкновенной компании. Она подошла к берегу озера, и замерла, восхищенная его первозданной красотой.
В прозрачной озерной глади отражались яркие звезды,  чередуясь с покачивающимися на воде лилиями. Пахло ночью, травой, цветами и свободой. Вдали кричали ночные птицы, нарушая ночной покой. А прекраснее всего было звездное небо, которое в горах кажется настолько близким, что так и хочется протянуть руку и дотронуться до звезд.
-Волшебная ночь, - произнесла девушка,  в восхищении протягивая руки к небу. С ее плеч соскользнула теплая ветровка, и, наклонившись, чтобы ее поднять, она случайно дотронулась до теплой рыжей шерстки вышедшего из кустов лиса.
-Какой красавец,  - завороженная гостья, забыв об опасности,  протянула руку, чтобы погладить  лиса, но тут же вскрикнула, и чуть не попала в озеро, отскочив от заговорившего обитателя леса.
-Ночь поистине волшебная, и ты не пугайся, что я с тобой говорю. Ты первая,  кто верит в волшебство, а значит, поверишь и мне. Ну, а если я ошибаюсь, то утром ты примешь все случившееся за странный сон, навеянный звездной ночью.
Девушка была готова  заранее признать все происходящее последствием солнечного удара, но любовь к чудесам, магии и книгам толкала ее навстречу ко всему удивительному. Поэтому она подошла поближе и устроилась на теплый, нагретый за день солнечным светом валун, и приготовилась слушать лиса.
-Много интересного и прекрасного вы вчера увидели на берегу нашего великого озера Горенжо, много радости испытали от увиденного. Но озеро наше таит в себе самую большую тайну и самую прекрасную легенду. Ты когда-нибудь слышала о  нашем тритоне?
-Конечно!
-А хочешь узнать о его происхождении? – склонив голову на бок, лукаво поинтересовался лис.
-Даже если ты всего лишь мой сон, я все равно готова тебя слушать. В нашем мире ходит много разных легенд о тритонах, и  родственниками каких только сказочных существ их не называют. 
-Нагло врут, - фыркнул лис. – Послушай лучше меня.
Очень  давно, когда имя Страны Гор еще не звучало среди народов, здесь уже жили люди. На берегу озера и тогда обитали разные птицы, животные, растения. Люди трудились, собирали урожай, благоустраивали землю, а по вечерам, утомленные трудом, собирались вместе и рассказывали легенды, танцевали и пели. В  водах озера дети учились плавать, на его берегу старики отдыхали от жары летними вечерами, девушки стремились поведать озеру свои первые надежды и печали.
А правителем озера был мудрый тритон. Как, как и почему  появилась здесь семья владыки морского, никто не знал, но слухи об этом ходили самые разные, от вполне правдоподобных, до самых непостижимых.   Но более всего местные жители верили в то, что тритон является не просто хранителем озера, но и волшебным покровителем всей этой местности. Никто из сельчан не мог нарушить закон и уйти от ответственности перед озерным владыкой. Сначала тритон беседовал с нарушителем и мягко его увещевал. Если же это не помогало (а такое случалось крайне редко), то гнев тритона был страшен. Поэтому и царили в селе мир и благополучие, а все дела решал в согласии друг с другом и великим тритоном совет старейшин.
Так продолжалось много веков, и настолько мирного и процветающего села не было во всей стране гор.  Но однажды тритону пришлось применить высшую кару к человеку, посягнувшему не только на издревле установленный порядок, но и на те основы, на которых держится мировой порядок.
Дело было так. Село жило настолько мирно, что тритон все реже появлялся среди людей, иногда удостаивая своим посещением только старейшин села, и некоторые сельчане стали считать его всего лишь мифом, красивым преданием, и перестали в своих действиях и поступках оглядываться – а что скажет тритон-повелитель?
Так  юноша по имени Абдурахман все чаще позволял себе обижать слабых,   притеснять немощных, и при том повторял:
-Ваш тритон-справедливый – всего лишь сказка! Кого это земноводное напугать может?  И почему ж тогда к вам на защиту не приходит?
Так смеялся Амир над плачущей  детворой,  у которой отнял глиняные свистки. Так же, но уже скрываясь за забором, смеялся он над мужчинами, у которых из-под носа забирал серп или молоток, весело покатывался он со смеху, меняя местами ведра для молока с ведрами с помоями во дворах соседей, подкидывая лягушек в кухни сельчан, смешивая сахар с солью, находясь в гостях, а так же не гнушаясь мелким воровством.  Тритон, услышав о проделках Абдурахмана, призвал к себе старейшину. Вечером, завершив все дела насущные, Сулейман пришел на берег озера, побеседовать с повелителем вод. В сгущающихся сумерках тритон поднялся на берег, и, увеличившись в размере при помощи магии, расположился на камнях рядом со старейшиной.  Некоторое время они молча смотрели на прозрачные воды озера, и, наконец, тритон спросил:
-И что же делать будем, друг мой Сулейман? Использовать магию для принуждения мне не хочется – слишком много времени уйдет потом на то, чтобы научить  мир жить без волшебства. Но поступки Абдурахмана угрожают всему селу.
Тяжкий вздох Сулеймана передал всю печаль старейшины, бывшего человеком не только справедливым, но и невероятно добрым.
-Знаешь ведь, не люблю я к крайним мерам прибегать… А вдруг случилось в жизни у Абдурахмана нечто такое, что обозлился он на весь мир и мстит всем, кто под руку только попадет?  Тогда мы его своим наказанием на путь истинный точно не наставим.
Тритон только покачал головой – Сулейман и состариться успел, и серебряные нити уже мелькают в его волосах, а все еще сохранил юношескую веру  в людей.
-Ну, хорошо, Сулейман. На сей раз я тебе уступлю, но и людей без защиты оставить не могу,  - с этими словами тритон приманил к себе мотылька,  и коснулся его серебряной пылью. – Мой посланник будет еженощно следить за нарушителем покоя, и если он снова что-то натворит – кара моя неминуема!
Первые две ночи выдались спокойными – днем Абдурахман работал на поле под бдительным оком Сулеймана, нагружавшего его заданиями сверх меры, и ночь, едва голова его касалась подушки, засыпал крепким сном, без сновидений, и никакие муки совести не тревожили его покой.
Но через несколько дней во время жатвы Абдурахмана задел младший сын старейшины – Амир, юноша спокойный и рассудительный,  бывший отрадой матери и гордостью отца. Спокойно извинившись, нагруженный поклажей Амир хотел было продолжить свой путь,  но Абдурахман остановил его грубым окриком:
- Эй, сын правителя! От гордости так нос задрал, что земли под собой не видишь?
Побагровел от гнева Амир, но сдержался, не желая стать виновником срыва работ на поле, только смерил Абдурахмана испепеляющим взглядом и ответил:
-О других по себе судить не берись!
Абдурахман же  в тот момент был подобен шакалу, не рискующему напасть на льва в отрытом бою. Затаил он злобу, и так черные мысли завладели его душой, что, не смотря на усталость, сон и глубокой ночью не посетил его жилище. Ворочаясь без сна под теплым шерстяным одеялом, он бормотал:
-Ну, погоди, Амир, у меня еще и ты, и твой отец попляшете!
А Амир между тем вообще забыл о ссоре  на поле. Последующие дни прошли в тяжелой работе, и со стороны могло показаться, что черные мысли покинули Абдурахмана, а на самом деле он лишь тщательнее продумывал план своей мести. Спокойное обращение с ним Амира лишь подливало огня в его распаленное ненавистью воображение.
Вскоре ему представился случай соединить привычную тягу к воровству с жаждой мести. В жизни Амира приближалось долгожданное событие – сын старейшины собирался засватать девушку, которая давно уже заставляла сердце его биться чаще. Родители обеих сторон уже договорились о предстоящем событии, оставалось лишь провести официальный обряд сватовства.
 Накануне важного события собрались дома у старейшины Сулеймана  его друзья, уважаемые сельчане, и коротая вечер за вкусным хинкалом с чесночной приправой и ароматным травяным чаем, вспоминали времена, когда сами были так же молоды, как Амир, и так же готовились изменить свою жизнь, став самостоятельным главой семьи. Постепенно их воспоминания унеслись в дела еще более давно минувших дней, на память пришли истории дедов и прадедов. С гордостью и уважением вспоминали они о великих делах своих предков, и не меньше гордились их честью и справедливостью. Много  интересных историй было рассказано и о прабабушках, и прапрабабушках, привезенных их других сел, а порой и из других стран. У кого-то в семье из поколения в поколении стал передаваться кинжал из аула златокузнецов, у кого-то ковер, повторяющий узоры степи, откуда родом была прапрабабушка, а у одной из семей так вообще диковинный белый шерстяной платок с непохожим ни на один из местных узором остался на память о северных предках по женской линии. К слову, и Сулейман решил поделиться рассказом об особом предмете семейной гордости.
-Ни один мужчина из нашей семьи не пойдет свататься к девушке, не надев папаху,  подаренную моему прапрадеду его другом, Абдусаламом из села Тебекмахи, вместе с которым они отбивались от разбойников  на узкой горной тропе. Как известно, дружба, зародившая между соратниками в бою, крепкая, и память о ней остается в потомках. А самое главное, что мой дед Исрапил, придя на помощь незнакомому путнику, помог ему отстоять товар – папахи, которые он вез в Дербент, чтобы продать их, и на вырученные деньги обустроить свой быт, прежде чем идти свататься к первой красавице села. Товар был успешно продан, свадьба состоялась, и Абдусалам даже назвал сына в честь своего друга. А папаха эта стала гордостью нашей семьи, памятью о дружбе и чести.
За разговорами вечер пролетел незаметно, и поздняя летняя ночь окутала землю, когда гости расходились по домам. Ночь была такой жаркой и душной, что Абдурахман, решивший было уснуть пораньше,  решил пройтись и подышать воздухом. Услышав разговоры идущих по улице односельчан, Абдурахман, известный любовью подслушивать чужие разговоры, спрятался за кустами. Так он и узнал о семейной реликвии Амира, без которой сватовство бы просто не могло состояться.
А надо сказать, что любая папаха испокон веков являлась предметом особой гордости  для горца, а самым страшным оскорбление было сбить ее  с его головы. Но на такое трусливый Абдурахман был неспособен – нести ответственность. и расплачиваться за свои поступки было не в его духе.  Человек, промышлявший мелкими кражами и  пакостями и тут  нашел способ, как совершить злодеяние исподтишка.
Ночью он прокрался в дом старейшины, не потревожив при этом ни одного из обитателей дома (за годы практики в воровстве Абдурахман в совершенстве отточил искусство бесшумного передвижения), и выкрал папаху.  Его корыстная душа не удовлетворилась только папахой, окину взглядом комнату, Абдурахман решил выкрасть и  несколько украшений, которые собирались преподнести невесте.
-Вот теперь душа моя спокойна, - рассуждал сам с собой довольный вор. – Я отомстил  заносчивому Амиру, лишил его свадьбы. Завтра он не сможет посвататься к Хадижат, а потом, ее семья, оскорбленная таким поступком,  не отдаст девушку за него замуж. А я тем временем продам это золото, еще подсоберу  у соседей, да сам к ней и посватаюсь.
Счастливый от своего бесчестного поступка, Абдурахман  уснул, едва голова его коснулась подушки, а тем временем  мотылек, тревожно трепеща крыльями, летел по направлению к озеру, оставляя в воздухе серебряный след.
Утро в селе началось неспокойно. Громкие крики матери Амира, обнаружившей пропажу папахи, привлекли внимание соседей, моментально собравшихся в доме старейшины.
-Что случилось, Асият? Почему ты кричишь и плачешь в такое счастливое утро? Неужели ты не рада выбору своего сына?
-Если бы это утро было счастливым!- причитала несчастная женщина.
Старейшина словно сразу же постарел, узнав о случившемся:
- Сколько десятилетий эта папаха была гордостью нашей семьи, сколько поколений двоюродных и троюродных братьев надевали ее в знак принадлежности к роду Исрапила, и все семьи с честью соглашались породниться с нашей. Но вот настал черный день для нашего рода. Где же мы провинились так перед вами, соседи? – мрачным взглядом обвел он собравшихся. – В чем же вина наша, что так опозорить нас в день сватовства решили? На мою семью если кто обиду затаил, так хоть о семье девушки подумали бы.
-Сулейман, да что ты такое говоришь? Кто из нас бы мог? – смятенные соседи не знали, как помочь, и что делать.
-Не могу я больше оставаться старейшиной… такого позора семья моя не переживет.. выбирайте нового…
-Сулейман, подожди! – Асият, внимательно осмотрев приготовленные для невесты подарки, выбежала из комнаты. – Тут не только папаху украли, золото для невесты тоже исчезло.
Сулейман задумался, с какой же целью была совершенна кража – чтобы оскорбить или же чтобы поживиться? Но в любом случае –  как пойти к семье девушки, не имея ни семейной папахи, не даров, положенных обычаем предков.
Долго бы еще печалился Сулейман, долго бы страдали несчастные Амир и Хадижат, и проливала бы слезы жена старейшины Асият, если бы не появился вдруг у дома старейшины нежданный гость.
-Расступитесь, сельчане, и приведите сюда Абдурахмана, немедленно!- прозвучал вдруг незнакомый для всех, кроме старейшины, голос.
Удивленные сельчане повернулись и, увидев его обладателя, наиболее впечатлительные ойкнули, не веря своим глазам  - в дом входил увеличившийся с помощью магии тритон.
- Сам повелитель озера, - шептались в толпе, восхищенные тем, что видят легендарного тритона.
-Не печалься зря, друг мой Сулейман, - обратился тритон к старейшине. – Не было еще такого на свете, чтоб воровство и подлость остались безнаказанными. Долго можно прощать обидчика, надеясь на его исправление, но любому терпению  однажды приходит конец.
В дом ввели отчаянно сопротивляющегося Абдурахмана.
-Вот, а еще мы у него в доме нашли это! – сосед положил на стол перед Сулейманом папаху и завернутое в узелок золото.
-Эх, жаль я вчера не сжег эту вашу родовую гордость, на ценность ее для перепродажи понадеялся, - ухмыльнулся вор. – Чего уж вам так за папаху то эту было цепляться? Сами себе проблемы создали. Купили бы новую, и всего-то дел.  Чего еще надо?
-Того, что тебе, видимо, абсолютно чуждо – доброго имени и памяти предков. Как ты мог, Абдурахман? Разве не одно село вас всех воспитало? Разве иные традиции внушали тебе в детстве?
Сулейману было горько разочаровываться в людях, но он убедился в правоте тритона – не наказанная подлость только растет и множится.
- Неужели ты и гнева тритона не боишься?- спросил старейшина.
Абдурахман же, в порыве ненависти, жадности и злости ничего перед собой не замечал:
- Да что ваш тритон? Пугаете только им всех вокруг. Сказочка для детей.
-Так, так, так… - раскатистый баритон тритона окутал Абдурахмана, лишая возможности сопротивляться его воли. – Сказочка, говоришь? Ну так  и накажем мы тебя по сказочному. Долго ты испытывал мое терпение – воровал у вдов, обижал сирот, грубил старикам, и все за тебя заступался Сулейман, надеясь разглядеть в тебе искорку света. Но она так и не загорелась, погасшая в твоей алчности. Ты  кровопийца, паразитом живущий за счет всего села. Так становись ты тем, кем всю жизнь являлся.
Абдурахмана окутала серебряная мгла, а когда она рассеялась, то глазам окружающим предстала обыкновенная пиявка.
-  И пусть каждый помнит  - однажды ты можешь стать тем, кем являешься.
С этими словами тритон исчез, забрав с собой и пиявку.  Семья старейшины отправилась в дом родителей Хадижат, а осенью сыграли и свадьбу. Говорили, что в этот сентябрьский день из озера постоянно выпрыгивала пиявка, всем своим видом показывая недовольство происходящими событиями.
Время прошло, легенды и предания прошлого забылись. Но осталась в горцах храбрость и честь, о которых так заботился тритон-хранитель, а папаха в  семьей старейшины так и передается из поколения в поколение.

Ну что, интересная история? – спросил Лис, глядя на девушку прозрачными глазами цвета темного янтаря.
- Просто дух захватывает, -  ответила она, наблюдая, как из воды лениво поднимается на сушу тритон. – А ты не против, чтобы о ней узнали и другие?
-А иначе для чего я тебе ее рассказал?- Лис махнул рыжим хвостом и исчез в ночи.
Звезды по-прежнему отражались в озере, только теперь это озеро стало особым – местом,  в котором магия в очередной раз утвердила принципы справедливости и чести, на которых и держится мироздание.