Жизнь и Смерть Владимира Ульянова-Ленина. Глава 45

Глава 45. 1922 год. Продовольственная помощь голодающей России. Антирелигиозная компания. Генуэзская и Гаагская конференции. "Турецкий вопрос". "Новая Экономическая Политика". Высылка «антисоветской» интеллигенции за границу.

      Ленин, с декабря 1921 года, из-за плохого самочувствия, потерял былую работоспособность. Ему пришлось ввести второго заместителя по своим должностям в «Совете Труда и Обороны» и в «Совнаркоме». К Александру Цурюпа, добавился Алексей Рыков, дополнительные функции были возложены и на Льва Каменева. Ленин давал им задания и требовал отчётов о выполнении своих распоряжений записками, которые диктовал дежурным секретарям. Осуществлялся переход к «новой экономической политике», завершался период политики «военного коммунизма», милитаризации производства.


  Ленин, в первой половине января 1922 года, совершил поездку «инкогнито» на автодрезине «ВЧК», по дорогам Московского железнодорожного узла. После этого он, 16 января, написал письмо зампредседателя «ВЧК» Уншлихту и в «Народный Комиссариат Путей Сообщения», заместителю Наркома Василию Фомину, в письме говорилось, «Состояние, в котором я нашел автодрезину, хуже худого. Беспризорность, полу-разрушение (раскрали очень многое!), беспорядок полнейший, горючее, видимо, раскрадено, керосин с водой, работа двигателя невыносимо плохая, остановки в пути ежеминутны, движение из рук вон плохо, на станциях простой, неосведомленность начальников станций (видимо, понятия не имеющих, что автодрезины ВЧК должны быть на положении особых литер, двигаться с максимальной быстротой не в смысле быстроты хода - машины эти, видимо, "советские", т. е. очень плохие, - а в смысле минимума простоя и проволочек, с военной аккуратностью), хаос, разгильдяйство, позор сплошной. Первый раз я ехал по железным дорогам не в качестве "сановника", поднимающего на ноги все и вся десятками специальных телеграмм, а в качестве неизвестного, едущего при ВЧК, и впечатление мое - безнадежно угнетающее. Если таковы порядки особого маленького колесика в механизме, стоящего под особым надзором самого ВЧК, то могу себе представить, что же делается вообще в НКПС! Развал, должно быть, там невероятный"», Ленин дал убийственно точную характеристику работе «бюрократического аппарата», в конкретной узкой области его работы,     «Предлагаю: немедленно назначить, по соглашению ВЧК и НКПС (может быть присоединить и НКвоен, если он имеет автодрезины?), ответственное лицо, близко стоящее к самому делу, а не сановника. Это лицо строго ответит за нерадивость.      Издать краткую, по-военному составленную инструкцию о дрезинах ВЧК, их конспиративном и быстром движении, содержании в порядке, хранении горючего, передвижении без волокиты по Окружной дороге, по узлу и всюду и т. п. и т. д. К инструкции добавить, между прочим, что по требованию Н.П. Горбунова (который будет делать это не иначе как с моего согласия) аккуратно подавать автодрезину и двигать ее куда он назначит.


        Об исполнении донести подробно на имя Н. П. Горбунова, управдела СНК (Совнаркома).


На Горбунова же возлагаю от времени до времени проверку исполнения, т. е. внезапные поездки на автодрезине, с записью числа минут на все операции (вызов, движение, остановки и пр.) и осмотр».


      Комментарии не требуются, Ленин показал фактическую картинку состояния рабочей обстановки в среде, контролируемой, а фактически не контролируемой, высшими эшелонами большевистской бюрократии, появление «сановников», бесхозяйственность, воровство, определил «советское», как плохое.

 
       Со второй половины января по март 1922 года, Ленин вновь вынужден был уйти в отпуск по болезни. Свой отпуск он проводил в Горках, под Москвой. Но почти ежедневно в столицу направлялись его письма, записки, телефонограммы по самым разнообразным вопросам.


     20 и 24 января 1922 года, Конгресс США одобрил программу медицинской помощи для России и порядок её предоставления. Помимо продовольственной помощи «А.Р.А.» оказывало помощь в налаживании медицины, вакцинации и борьбы с вспыхнувшими эпидемиями, которые стали последствиями контактов русской армии с Европой в первую мировую. Эпидемия «Испанка» и свои эпидемии, сыпной тиф от вшей, холера, дизентерия, оспа и другие, от них погибло с 1917 года людей больше, чем от боевых действий, жертвы никто не считал. На железнодорожных путях, во множестве простаивали составы вагонов, нагруженные трупами.


       Представительства «А.Р.А.» были открыты на территории 38 губерний «Р.С.Ф.С.Р.». По оценкам «Наркомвнешторга», «А.Р.А.» ввезла 36,3 миллиона пудов, около 595 тысяч тонн, продовольствия, медикаментов и одежды, общей стоимостью 136 миллионов рублей золотом. Для питания голодающих было открыто более 15 тысяч столовых. В июле 1922 года, пищу в столовых «А.Р.А.» и паёк кукурузы получали 8,8 млн. человек, а в августе, 10,3 млн. человек. В пик деятельности на «А.Р.А.» работало 300 американских граждан и более 120 тысяч советских граждан.


        На 9 февраля 1922 года, вклад «А.Р.А.» и американских организаций и частных лиц, под её контролем, составил 42 миллиона долларов, вклад Советской России, около 12 миллионов 200 тысяч долларов, вклад организации «Комитет Нансена» вместе с другими, кто находился в его структуре, около 4 миллионов долларов. Всего за два года «А.Р.А.» было израсходовано около 78 миллионов долларов, из которых 28 миллионов, деньги правительства США, 13 миллионов, советского правительства, остальные деньги благотворительность, частные пожертвования, средства других частных организаций. Решение Конгресса о выделении дополнительной помощи Советской России, 24 миллиона долларов на покупку зерна и медикаментов способствовало расширению программы деятельности в десять раз, до 10 миллионов человек, включая взрослых.


      В Политбюро ЦК РКП (б), 25 февраля 1922 года, поступило предложение из Германии, от фирмы «Фридрих Крупп в Эссене» о заключении концессии на территории Сальского округа Донской области, для ведения сельскохозяйственных работ. Ленин поддержал это предложение. Угодья для концессии были выбраны. Для предотвращения бюрократических препятствий со стороны местных властей, 19 марта 1922 года, Ленин послал телеграмму «Краевому экономическому совещанию Юго-Востока», «Концессия Круппа на 50 тысяч десятин... имеет громадное не только экономическое, но и политическое значение. Вы должны напрячь все силы, чтобы содействовать заключению концессии, всякую не рачительность в этом деле буду считать преступлением». Это писал диктатор «Р.С.Ф.С.Р.», слово «преступление» означало «революционный суд», смертную яму.


       С ноября 1921 года по март 1922 года, Ленин покинул «Горки», по требованию «ВЧК», которое опасалось проведения теракта в Горках, и проживал в пригородных подмосковных имениях, на расстоянии часа езды от «Совнаркома», регулярно их меняя. Чувствовал он себя «плоховато», по воспоминаниям Крупской, плохо спал, уставал, врачи ставили ему диагноз «переутомление» и рекомендовали успокаивающие лекарства, прогулки на свежем воздухе, отдых. Полтора месяца он жил в Болшеве, в Костине, в бывшем дворянском имении. Ленина поселили в небольшом деревянном доме. Распорядок дня у Ленина был очень уплотненным. Вставал он рано, завтракал, шел на прогулку, любил ходить к старым дубам, которые росли метрах в 70 от дома. Если бывали большие снегопады, то Ленин брал лопату и расчищал дорожки, иногда он ходил на охоту в окрестный лес. Несколько раз Ленин заходил посмотреть, как ведется хозяйство местного совхоза. Встречаясь с местными жителями и крестьянами, он расспрашивал их о жизни, о хозяйственных делах, отвечал на вопросы. Но большую часть времени Ленин отдавал работе. Ежедневно ему из Москвы доставляли толстую пачку газет, корреспонденции и разных бумаг. Часто к нему приезжали товарищи Крупская и Дзержинский. Поздно ночью в окнах домика, где его разместили, можно было наблюдать свет, Ленин работал. Он продолжал напряженную работу, несмотря на недомогания, ему доставлялись все протоколы Политбюро ЦК РКП(б). Ленин написал письмо для членов Политбюро ЦК РКП(б) с предложением направить Михаила Калинина в наиболее хлебные губернии Украины, для сбора продовольствия в помощь голодающим, составил письма и телеграммы о необходимости срочной закупки хлеба за границей. На протяжении февраля, Ленин неоднократно обращался к вопросу о быстрейшем применении гидравлического способа торфодобывания и решал конкретные вопросы помощи Гидроторфу, для скорейшего пуска подмосковных электростанций на местном топливе, торфе.


     В Костино, Ленин занимался и вопросами подготовки к «Генуэзской» конференции, написал записку для членов Политбюро ЦК РКП(б), «К вопросу о борьбе с войной». В это же время Ленин особо обращал внимание своего заместителя по «Совнаркому» Александра Цюрупа, на необходимость налаживания проверки исполнения. «Центром тяжести Вашей работы, писал он, должна быть именно… борьба с бюрократизмом и волокитой, проверка исполнения. Проверка исполнения, проверка того, что выходит на деле — вот основная и главная Ваша задача», Ленин постоянно и непрерывно боролся с волокитой в госаппарате.

 
      Ленина интересуют и такие вопросы, как предоставление Московскому высшему техническому училищу помещения для электротехнического факультета и Электротехнического института, что было связано с выполнением работ по плану «ГОЭЛРО», работа торговли для населения, развитие государственной торговли и другие вопросы повседневной жизни.


    2 февраля, Ленин получил выписку из протокола заседания Политбюро ЦК РКП(б) о том, что он намечен докладчиком по политическому отчету ЦК на XI съезде партии. В Костино Ленин заполнил анкету, в связи с Всероссийской переписью членов РКП(б). В конце февраля Ленин пишет статью, «Заметки публициста» и замечания к этой статье.

 
     Ленин, начал компанию по борьбе с религией, цель которой состояла в отъёме сокровищ у монастырей, церквей и священников, под лозунгом «борьба с голодом».


       6 февраля 1922 года, «ВЦИК» «Р.С.Ф.С.Р.» упразднил «Всероссийскую чрезвычайную комиссию» и образовал «Государственное политическое управление» при Наркомате внутренних дел «Р.С.Ф.С.Р.». Председателем «ГПУ» был назначен всё тот же, Феликс Дзержинский, сменили только вывеску. В соответствии с постановлением «ВЦИК», 1 марта того же года, Петроградская губернская «ЧК» была упразднена. Вместо нее создали Петроградский губернский отдел «Государственного политического управления». На Гороховой 2, в Петрограде, также сменили вывеску. Был продемонстрирован переход от чрезвычайных органов к конституционным органам безопасности, которые действовали не согласно инструкциям РКП(б), а уже на законодательной основе. Сложившаяся система карательных методов, была придана специальной службе. Мощный и широко разветвленный аппарат карательных органов, вошёл в «ОГПУ» и продолжал свою работу под новой вывеской, выполняя по-прежнему распоряжения партийных органов.


     23 февраля 1922 года, вышел Декрет «ВЦИК», «Об изъятии церковных ценностей». Центр тяжести антицерковной деятельности в государстве, для зарубежной общественности, переместили с компетенции «Политбюро» на конституционные органы госбезопасности и юстиции. Руководить этой компанией был назначен Лениным, Михаил Калинин.


     В конце февраля 1922 года, Ленин уже снова, для работы возвратился в Москву. Он напряженно готовился к XI съезду партии, занимался рядом важнейших вопросов, монополией внешней торговли, подготовкой к Генуэзской конференции и другими.


   Ленин и члены «Политбюро» ожидали, что изъятие церковных ценностей, обогатит казну на несколько сот миллионов золотых рублей, и при этом нанесёт Церкви такой удар, от которого она уже не сможет оправиться. «Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий», писал Ленин в марте 1922 года. Надежды Ленина на большое пополнение казны, несмотря на размах и жёсткость изъятий, не оправдались. В Москве было собрано церковных ценностей на сумму не более 2 млн золотых рублей, а всего по стране эта сумма составила лишь 4,5 млн золотых рублей. Часть церковной утвари, имевшей историко-художественную ценность, была спрятана священнослужителями, роздана прихожанам на хранение или утрачена, уцелевшие экземпляры, поступили в особый фонд, из которого они в дальнейшем изымались для продажи за границей. Учетом высокоценных «предметов» занималась специальная комиссия «Совнаркома». Была введена должность, особый уполномоченный по сосредоточению изъятых ценностей, на которую был назначен Георгий Базилевич, исполнявший в это время и обязанности начальника «Гохрана» и председателя треста «Русские самоцветы». Частично, «предметы», которые не имели художественной, культурной или денежной ценности, передавались на хранение в местные музеи.

 
    В письме Вячеславу Молотову, от 9 марта 1922 года, которое Ленин просил довести до сведения всех членов Политбюро, он писал, «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления <…> Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий <…> Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».


       11-12 марта 1922 года, Ленин переслал Льву Троцкому письмо Леонида Красина, от 10 марта 1922 года, по вопросу о продаже за рубежом антикварных ценностей. Красин предлагал, учитывая, что «всюду кризис, буржуазия в угнетенном состоянии» и продавать драгоценности за нормальную цену невозможно, необходимо создать совместно с какой-либо крупной фирмой синдикат». Это письмо Красина было ответом на письмо Ленина от 10 марта, в котором тот просил Красина, «Вы мне говорили при одном из наших последних свиданий, что у Вас были переговоры с одним английским купцом об образовании совместного общества для реализации драгоценных камней и т.п. Прошу Вас написать мне несколько строк: вышло ли что из этого плана? То же относительно Германии».

 
       Ленин переслал письмо Красина Троцкому, так как он возглавлял комиссию по сосредоточению и учету ценностей, в частности, изъятых из церквей. 26 мая Политбюро ЦК РКП(б), по предложению Троцкого, ликвидировало эту комиссию, чтобы сузить круг информированных лиц.


      15 марта 1922 года, в Секретариат «Совнаркома» поступило сообщение Николая Крестинского, наркома финансов, о его выезде из Берлина 18 марта, вместе с немецкими профессорами Клемперером и Ферстером, которым было предложено осмотреть ряд ответственных работников и дать заключения об их здоровье, Крестинский «шифровался», про Ленина не заявлял. На заседании Политбюро ЦК РКП(б), 6 апреля, были обсуждены результаты осмотра и принято следующее решение, «Направить предложения т. Семашко на ознакомление членам Политбюро», «Подтвердить, что ответственным за исполнение является т. Семашко», «Поручить т. Семашко внести в Секретариат ЦК свои конкретные предложения в письменной форме».

 
        Немецкие врачи обследовали и Ленина. Вызванные из-за границы профессора Ферстер и Клемперер не нашли, как и русские врачи, у Владимира Ильича ничего, кроме сильного переутомления. Они диагностировали, «возбудимость и слабость нервной системы, проявляющуюся в головных болях, бессоннице, легкой физической и умственной утомляемости и склонности к ипохондрическому настроению...». Ферстер и Клемперер предписали Владимиру Ильичу длительный отдых, месяца три, вне Москвы, временное удаление от всяких дел», что фактически было для Ленина неосуществимо.

 
        15 марта 1922 года, жители Шуи, в основном рабочие, вышли на центральную площадь, чтобы не допустить изъятия церковных ценностей из городского Воскресенского собора. Комиссия в Шуе явилась в Воскресенский собор, но, встретила толпу возбужденных верующих, из рабочих. Подъехавшая конная милиция, 6 всадников, была встречена угрозами, камнями и поленьями. На колокольне стали бить в колокола, набат. Затем прибыла полурота 146 пехотного полка и два автомобиля с пулеметами. Из толпы раздались револьверные выстрелы, работали провокаторы, толпа попыталась окружить полуроту, тогда по толпе открыли огонь из пулемёта. Было убито 4 человека, одна девочка-подросток, ранено 10 человек. К вечеру были произведены аресты замеченных на площади торговцев, учителей и мещан-обывателей. В тот же вечер, представители верующих, сдали в уездный исполком 3,5 пуда, 54 кг, серебра из ценностей собора.

 
    19 марта 1922 года, Ленин, направил записку, товарищу Молотову, для членов Политбюро, Строго секретно. Просьба ни в каком случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе.


      «По поводу происшествия в Шуе, которое уже поставлено на обсуждение Политбюро, мне кажется, необходимо принять сейчас же твердое решение в связи с общим планом борьбы в данном направлении. Так как я сомневаюсь, чтобы мне удалось лично присутствовать на заседании Политбюро 20-го марта, то поэтому изложу свои соображения письменно.


     Происшествие в Шуе должно быть поставлено в связь с тем сообщением, которое недавно «РОСТА», «Российское Телеграфное Агентство» переслало в газеты не для печати, а именно, сообщение о подготовляющемся черносотенцами в Питере сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей. Если сопоставить с этим фактом то, что сообщают газеты об отношении духовенства к декрету об изъятии церковных ценностей, а затем то, что нам известно о нелегальном воззвании патриарха Тихона, то станет совершенно ясно, что черносотенное духовенство во главе со своим вождем совершенно обдуманно проводит план дать нам решающее сражение именно в данный момент.


            «Вставка, из воззвание патриарха Тихона.

       Среди тяжких испытаний и бедствий, обрушившихся на землю нашу за наши беззакония, величайшим и ужаснейшим является голод, захвативший обширное пространство с многомиллионным населением. Еще в августе 1921 года, когда стали доходить до нас слухи об этом ужасающем бедствии, Мы, почитая долгом своим придти на помощь страждущим духовным чадам нашим, обратились с посланиями к главам отдельных христианских церквей Православным патриархам, Римскому Папе, Архиепископу Кентерберийскому и епископу Нью-Йоркскому, с призывом, во имя христианской любви, произвести сборы денег и продовольствия и выслать их вымирающему от голода населению Поволжья.
Тогда же был основан Нами Всероссийский Церковный Комитет помощи голодающим и во всех храмах, и среди отдельных групп верующих начались сборы денег, предназначающихся на оказание помощи голодающим. Но подобная Церковная организация была признана Советским Правительством излишней и все собранные церковью денежные суммы потребованы к сдаче (и сданы) Правительственному Комитету. Однако в декабре Правительство предложило нам делать, при посредстве органов церковного управления, Священного Синода. Высшего Церковного Совета, Епархиального Совета, благочинного и церковно-приходского совета, сборы деньгами и продовольствием для оказания помощи голодающим.

 
       Желая усилить возможную помощь вымирающему от голода населению Поволжья, Мы нашли возможным разрешить церковно-приходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающим драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления,—о чем и оповестили православное население 6/19 февраля с/г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.»
Как видно из воззвания патриарха Тихона, церковь сама начала изъятие не богослужебных ценностей их храмов, для оказания помощи голодающим. Далее продолжается текст ленинской записки к Молотову.

 
      «Очевидно, что на секретных совещаниях влиятельнейшей группы черносотенного духовенства этот план обдуман и принят достаточно твердо. События в Шуе лишь одно из проявлений и применений этого общего плана.
Я думаю, что здесь наш противник делает громадную стратегическую ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна. Наоборот, для нас, именно в данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.
Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне…»…«Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью. Кроме того, главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов за границей, т.е. эсэрам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю себе следующим образом: Официально выступать с какими [бы] то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, - никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.
Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменена. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает). В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем нескольких), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не меньше, чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро дает детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был поведен с максимальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и несколько других духовных центров.


Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как должно точнее и подробнее наблюдаемы, и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно»…«…изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». (подписано) В. Ульянов (Ленин).

 
   Ленин совершает блестящий политический манёвр, объявляет сбор церковных ценностей, сбором средств для голодающих, что уже было сделано патриархом Тихоном, попутно уничтожая духовенство, уводя ведущую роль партии в этом «эксе» в тень, объявляет для народа руководителем «компании» Михаила Калинина, кроме этого Ленин сориентировал «комиссии» по изъятию, в первую очередь, грабить и как можно быстрее, до Генуэзской конференции, богатые монастыри и лавры, а бедные сельские, оставить на потом.

 
        Согласно распоряжению Ленина, «патриарха Тихона не трогать», патриарх Московский и всея Руси Тихон (Василий Беллавин), под трибунал не попал, а 7 апреля 1925 года, в праздник Благовещения, скончался на 61-м году жизни, по официальным данным, от сердечной недостаточности, хотя существует и версия о его отравлении.


      20 марта 1922 года, на заседании Политбюро ЦК РКП(б) было решено предложить Президиуму «ВЦИК» послать комиссию в город Шую в составе, Смидовича (председатель), Муралова и Кутузова. 21 марта комиссия прибыла в город, 23 марта закончила работу и пришла к следующему заключению, «1) Признать действия уездной комиссии по изъятию церковных ценностей правильными и согласованными с распоряжениями центра. 2) Признать действия местных властей в общем правильными, но недостаточно энергичными и планомерными как в деле подготовки работы по изъятию ценностей, так и по охране общественного порядка. 3) Предложить комиссии по изъятию ценностей немедленно приступить к окончанию этой работы. 4) Предложить губернским и уездным властям принять меры к тщательному расследованию нарушения общественного порядка в связи с изъятием ценностей, выяснить виновных сопротивления властям и нападения на красноармейцев и милицию и все дело передать для окончательного разбора и примерного наказания виновных в Ревтрибунал».


    Вся работа по изъятию ценностей, разгрому духовенства и наказанию сопротивляющихся, проводилась под «флагом» «ВЦИК», «Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета», под руководством Михаила Калинина, Ленин и Политбюро ЦК РКП(б) оставались в «тени» и сосредотачивали «изъятые» ценности, представляющие интерес для зарубежных покупателей, в особых хранилищах. Этим процессом руководил Лев Троцкий, единолично, поскольку первоначально назначенная комиссия, по его предложению, была ликвидирована.


     На этом же заседании Политбюро, комиссия в составе Каменева, Сталина, Троцкого и Молотова обсуждала предложенный, 17 марта, Львом Троцким, проект директив, «об изъятии церковных ценностей», который был принят с поправками, «в центре и в губерниях создать секретные руководящие комиссии по изъятию ценностей по типу московской комиссии Сапронова-Уншлихта. Во все эти комиссии должен непременно входить либо секретарь губкома, либо заведующий агитпропотделом». С примечанием, «В важнейших губерниях установить ближайшие сроки изъятия, в менее важных - более поздние, после того как сведения об изъятии в Петрограде и других центральных губерниях распространятся по всей России».


      23 марта, уездная комиссия, представители верующих, в присутствии членов комиссии «ВЦИК», согласно указаний Ленина, приступили к изъятию ценностей Воскресенского собора, в Шуе. Около 10 пудов серебра было сдано в уездный финансовый отдел, для помощи голодающим, драгоценные камни, жемчужные ризы и другие ценности, для реализации, были переданы в Москву.


     27 марта 1922 года, было опубликовано принятое Президиумом «ВЦИК» правительственное сообщение «О событиях в городе Шуе в связи с изъятием церковных ценностей». В сообщении были подробно описаны все события, согласно указаний Ленина, с изъятием сообщения о расстреле из пулемётов протестной толпы.
 
      На судебном процессе по событиям в городе Шуя говорилось, что антисоветское выступление было подготовлено и возглавлялось священнослужителями Рождественским, Светозаровым, Лавровым и Смельчаковым, церковным старостой Парамоновым, купцами Похлебкиным и Афанасьевым, бывшим домовладельцем Коковниковым, эсером Языковым и другими «контрреволюционерами».


      Организаторов выступления в Москве судил трибунал, который 8 мая 1922 года, приговорил 11 человек, священников, благочинных и граждан, к высшей мере наказания, расстрелу, 4 человек - к 5 годам, 13 человек - к 3 годам, 10 человек - к одному году заключения. 14 человек было освобождено 9 мая 1922 года. В этот же день, Леонид Каменев внес в Политбюро предложение об отмене приговора трибунала, но Политбюро ЦК РКП(б) не согласилось с ним. Осужденные к высшей мере наказания обратились с жалобой в Кассационный отдел Верховного трибунала, который постановил ходатайствовать перед «ВЦИК» о смягчении участи осужденных.


       31 мая 1922 года, жалоба осужденных обсуждалась на заседании Президиума «ВЦИК», было постановлено, «В отношении осужденных священников Христофора Надеждина, Василия Соколова, Макария Телегина, Сергея Тихомирова и Александра Заозерского ходатайство отклонить и приговор Ревтрибунала оставить в силе. В отношении остальных шести осужденных к высшей мере наказания, приговор Ревтрибунала заменить 5-ю годами лишения свободы». Пятерых расстреляли, остальные сгинули в лагерях.


     С 6 по 25 марта 1922 года, Ленин проживал в имении Корзинкино, врачи вновь рекомендовали ему находиться за городом, так как после пребывания в совхозе, близ деревни Костино, его самочувствие существенно не улучшилось.

      
     В день отъезда из Москвы в Корзинкино, Ленин написал Сталину в Секретариат ЦК РКП(б), «Если я буду Вам нужен, очень прошу, не стесняясь, вызвать. Есть телефон… можно послать бумаги через Фотиеву. Могу вполне и приехать, я езжу охотно, это менее часа».

 
     В Корзинкино Ленин много работал, он готовился к выступлению на XI съезде РКП(б) с политическим отчетом ЦК партии.


     Здесь им написано свыше полусотни писем, записок, телефонограмм. Прочитал книгу Скворцова-Степанова, первого наркома финансов, «Электрификация РСФСР в связи с переходной фазой мирового хозяйства», 19 марта, Владимир Ильич написал автору, «Тов. Степанов! Сейчас кончил просмотр 160 страниц Вашей книги. ...От этой книги я в восторге. ...Еще раз, привет и поздравление с великолепным успехом. Ваш Ленин».


     Находясь в Корзинкино, Ленин написал статью «О значении воинствующего материализма». Статья предназначалась для третьего номера журнала «Под знаменем марксизма», который должен был выйти к XI съезду партии. Этот журнал философского и общественно-экономического направления был создан в целях пропаганды «воинствующего материализма и атеизма» и стал выходить в Москве с января 1922 года. Обдумывая статью, Владимир Ильич просмотрел много литературы на антирелигиозные темы. На прогулках, когда приезжала Крупская, они много разговаривали с Лениным на антирелигиозные темы. Ильич говорил тогда о том, как вредна поверхностная, «наскокистая» антирелигиозная пропаганда, всякая вульгаризация, как важно увязывать ее с естествознанием, с достижениями техники, вскрывать классовые корни религии». В статью, «О значении воинствующего материализма», Ленин не прекращал вносить поправки до 12 марта.


      23 марта 1922 года, в Москве, был заключен концессионный договор между правительством «Р.С.Ф.С.Р.», в лице наркома по иностранным делам Георгия Чичерина и наркома земледелия Яковенко, и представителями акционерного общества «Фридрих Крупп в Эссене», сроком на 24 года, «для ведения рационального сельского хозяйства». Германии необходимы были продукты сельского хозяйства для внутреннего рынка страны, которые можно было скрыть от репарационного обложения странами «Антанты». Согласно договору, концессионер обязан был обрабатывать землю в размере 50 тысяч десятин в течение 8-ми сезонов, обеспечить хозяйство инвентарем, материалами, необходимыми сооружениями, а в качестве платы за концессию передавать правительству «Р.С.Ф.С.Р.» ежегодно 20 % валового урожая. Ленин хотел получать 20%, не делая абсолютно ничего и переложить на концессионеров все риски по земледелию и всю заботу о рабочих и их семьях.


      25 марта 1922 года, Ленин вернулся из Корзинкино в Москву, а 4 апреля, уехал в Горки. Между этими днями Ленин был осмотрен немецкими врачами, профессорами Ферстерем и Клемперером. Они рекомендовали принимать лекарства, веронал, снотворное, сомнацетин, сосудорасширяющее.   Врачи рекомендовали ему уехать подальше от Москвы, лучше в горы, но не выше 700-1000 метров. Ленин, 6 апреля 1922 года, говорил об этом по телефону с Орджоникидзе, попросил его определиться с местом для лечения и отдыха на Кавказе до 7 мая. На другой день, после беседы с начальником своей охраны Беленьким, Ленин послал Орджоникидзе письмо, в котором более подробно изложил желательные условия лечения и отдыха.


        Со 2 по 5 апреля 1922 года, в Берлине, состоялась конференция делегаций от трёх интернационалов, чтобы обсудить возможность слияния. Однако на этой конференции «Двухсполовинный» интернационал, как и «Второй», не стали поддерживать программу делегации «Коммунистического» интернационала, призывавшую к «единому рабочему» фронту, выдвинув ряд требований к большевикам, включая легализацию социалистических партий в «Р.С.Ф.С.Р.» и признание независимости меньшевистской Грузии. Делегация «Коммунистического» интернационала, Николай Бухарин, Карл Радек, Клара Цеткин, согласилась отказаться от казни лидеров правых эсеров, как было согласовано с Лениным, провести показательный судебный процесс в Москве, с участием защиты, посредством шифрованных радиограмм, но на дальнейшие уступки разрешения не было, и делегация покинула переговорный процесс. На совещании «интернационалов» была принята общая декларация, в которой признавалась возможность проведения совместных совещаний и общих выступлений за 8-ми часовой рабочий день, против наступления капитала, в защиту русской революции, в помощь голодающим России, за возобновление политических и экономических сношений всех государств с Советской Россией, за создание единого пролетарского фронта. «Декларация», соглашение, представителей «трех интернационалов» была ратифицирована на заседании Исполкома «Коминтерна» 20 апреля.


       Ленин следил за ходом «конференции» Интернационалов, находясь в Москве. Обмен информацией шёл через радиостанцию в Пушкино. 7 апреля 1922 года, Ленин, шифром передал Радеку и Бухарину в Берлин ответ, на полученные ранее протоколы конференции. Похвалил речи Радека, «очень хороши». Сообщил, завтра, Исполком «Коминтерна» официально ратифицирует «Соглашение». «Предлагаем немедленно, в «комиссии девяти», конференции поставить вопрос о ходе переговоров в Генуе. Доказано, что в Генуе разрыв каждую минуту может произойти из-за вопроса о разоружении и из-за требования «Антанты» признания частных долгов России перед крупными иностранными капиталистами. Укажите, что требование разоружения принадлежит к числу требований не связанных с возвратом долгов.» По поводу своих согласований некоторых требований представителей Социалистического и Венского Интернационалов, оставленных в «Соглашении», Ленин написал статью для печати, под названием, «Мы заплатили слишком высокую цену», она была опубликована в «Правде» и «Известиях», в апреле.


     10 апреля 1922 года, открылась Генуэзская конференция, которая имела большое значение для правительства «Р.С.Ф.С.Р.», не имевшего тогда международного признания. Фактически, на ней решался вопрос, «быть или не быть государству, образованному в результате Октябрьского переворота», капиталисты решили «Быть», большевистские органы печати «фанфарили» для народа, «О победе над капиталистами», капиталисты хотели возмещения утраченного имущества и капиталов, а также считали своё решение как кратчайший путь «к экономическому восстановлению государств Центральной и Восточной Европы».


      Фактически основным вопросом было стремление европейских стран использовать коммунистический режим в Москве для быстрейшего восстановления собственной экономики. Москве надо было всё, от лопат, кос, серпов и молотов до тракторов и автомобилей, а также, медикаменты, ткани, зерно и продукты питания, полиграфические краски и бумага для коммунистической пропаганды.


      Специальный комитет экспертов, работавший в Лондоне с 20 по 28 марта 1922 года, подготовил проект для резолюции в Генуе, в которой от «Р.С.Ф.С.Р.» требовалось признать все долги, финансовые обязательства всех прежних режимов России, принять на себя ответственность за все убытки от действий как советского, так и предшествующих ему правительств или местных властей.


     Российская делегация в составе, председатель Владимир Ульянов-Ленин, заместитель, Георгий Чичерин, который в Генуе, куда Ленин не выезжал, пользовался всеми правами председателя, Леонид Красин, Максим Литвинов, Вацлав Воровский, Ян Рудзутак, Адольф Иоффе, Христиан Раковский, Нариман Нариманов, Буду Мдивани, Александр Бекзадян, Александр Шляпников, Файзулла Ходжаев, Тимофей Сапронов, Николай Янсон. Делегация представляла не только «Р.С.Ф.С.Р.», но также и все прочие советские республики, Азербайджанскую, Армянскую, Белорусскую, Бухарскую, Грузинскую, Украинскую, Хорезмскую, а также интересы Дальневосточной республики.

 
     Протокол от 22 февраля 1922 года, передал «Р.С.Ф.С.Р.» все права представительства этих восьми республик на «Генуэзской» конференции. В этом протоколе было указано, что, хотя республики «независимы», но их связывают с «Р.С.Ф.С.Р.», «неразрывные братские и союзные связи», и правительство «Р.С.Ф.С.Р.» выразило готовность обсудить вопрос о форме компенсации бывшим иностранным собственникам в России, при условии признания «Р.С.Ф.С.Р.» «де-юре» и предоставления ей кредитов. О том, в какую сумму большевики оценили национализированный иностранный капитал можно судить по служебной записке Георгия Чичерина, представленной Ленину 2 марта 1922 года. «До начала революции в России числилось 327 предприятия с иностранным капиталом, с общим акционерным капиталом приблизительно в 1.300.000.000 рублей. Главная масса иностранного капитала 989.800.000 рублей, инвестирована в горной, горнозаводской и металлообрабатывающей промышленности, 152.300.000 рублей, вложено в электротехническую промышленность. Если исключить Польшу, Литву, Латвию и Эстонию, предприятий с иностранным капиталом на долю России придется 263, с основным капиталом около 1.168.000.000 рублей. Бельгийско-французских капиталов вложено 622 миллиона рублей, германских, 378 миллионов рублей, английских, 226 миллионов рублей.»

 
     Ленин регулярно обменивался с Наркомом по иностранным делам Георгием Чичериным по вопросу уступок по долгам и контрпретензиям. Так Ленин давал Чичерину такую инструкцию, «Предел наших уступок определяем следующим образом. Военные долги и проценты по довоенным долгам покрываются нашими контрпретензиями. Реституции отвергаются абсолютно. В этой области как максимальную уступку предлагаем предпочтительное право для бывших собственников-иностранцев получить при прочих равных условиях (или при условиях, значительно приближающихся к равным) в аренду или в концессию их бывшие предприятия. Выплаты по признанным довоенным долгам начинаются через 15 лет (максимальная уступка - 10 лет). Обязательным условием всех перечисленных уступок, и в частности уступок по нашим контрпретензиям, является немедленный крупный заем (примерно миллиард долларов). Размер займа должен быть установлен специальным сношением Вашим с Москвой.


    Напоминаем, что окончательный договор должен приносить выгоды обеим сторонам, в частности он должен гарантировать нам крупный заем. Предлагаем перенести вопрос в пленарное заседание и там развернуть все наши контрпретензии. Не забудьте об уступке, о которой мы раньше говорили предположительно и которую теперь ставим твердо, именно о нашем обязательстве позаботиться об интересах мелких держателей.»


      В следующей шифрограмме, Чичерин сообщал Ленину, «Сегодня, 15 апреля, союзники сказали нам свое последнее слово. Мы должны отказаться от контрпретензий за интервенцию, взамен чего они нам списывают военные долги, а также проценты по довоенным долгам до окончания мораториума, срок которого устанавливается по взаимному соглашению приблизительно на 8-10 лет. Национализированное имущество возвращается владельцам на основе долгосрочной аренды или реституции в отдельных случаях, где концессии по техническим условиям невозможны, о чем еще могут быть переговоры. Находящееся за границей русское имущество, как суда и прочее, нам возвращаются. Ллойд Джордж, затем Шанцер через специально присланного к нам гонца сообщили, дальше этих условий они не пойдут.»


        По замыслам Ленина, Россия была должна 18,5 миллиардов рублей золотом, а её контрпретензии составляли 39 миллиардов рублей золотом.


       23 апреля, в Боткинской больнице, в Москве, Ленину сделали операцию по извлечению одной из 2-х пуль, выпущенных в него Фанни Каплан в 1918 году. Четверо суток Ленин пролежал в отдельной палате, в одном из корпусов больницы. По тем временам палата считалась роскошной, в соседних палатах лежали по 20-30 больных, туалет правда был общим, в коридоре. Кто и зачем уговорили Ленина на операцию, история умалчивает. Официальным показанием к операции стало заключение, что свинцовая пуля, застрявшая в аорте, снабжавшей кровью мозг, вызывает «свинцовое отравление» мозга. Хирургическое вмешательство состояние здоровья Ленина не улучшило.

 
       Ленин, уже 27 апреля, сразу же после снятия швов, участвовал в заседании «Политбюро» ЦК РКП(б). В конце апреля и в мае Ленин написал предисловие к сборнику своих статей «Старые статьи на близкие к новым темы», статью, «К десятилетнему юбилею «Правды»». Он редактировал проект «Уголовного кодекса» «Р.С.Ф.С.Р.», написал проект постановления «ВЦИК» по отчету советской делегации на «Генуэзской» конференции и известное письмо «О «двойном» подчинении и законности». В этом письме Ленин дал указание Сталину о роли прокуратуры. Ленин писал, «Основным злом во всей нашей жизни и во всей нашей некультурности, являются попустительство исконно-русского взгляда и привычки полудикарей, желающих сохранить законность калужскую в отличие от законности казанской»…«необходимо сохранить за прокурорской властью право и обязанность опротестовывать все и всякие решения местных властей с точки зрения законности этих решений или постановлений, без права приостанавливать таковые, а с исключительным правом передавать дело на решение суда».


    В апреле 1922 года, для агитационно-пропагандистской деятельности в Киргизской ССР, так назвали первоначально Казахстан, был создан первый «красный» караван, «Кызыл Керуен» под руководством Алиби Джангильдина. В его состав вошли представители «Киргизского» обкома РКП(б), комсомольских организаций, наркоматов земледелия, просвещения, торговли, здравоохранения, отдела ЦИК по работе среди женщин. С 20 мая по 9 августа караван прошел путь от Оренбурга до Семипалатинска, через Орск, Тургай, Атбасар, Акмолинск, Петропавловск, Павлодар, Каркаралинск. Он останавливался в 37 аулах 26 казахских волостей. «Караван» занимался помощью голодающим, землеустройством, оказывал содействие строительству колхозов, занимался вопросами защиты бедноты от баев. «Караван» налаживал делопроизводство местных «Советов» на казахском языке, предотвратил несколько случаев уплаты куна, компенсации за убийство. Работники «каравана» проводили митинги и беседы, в которых разъясняли трудящимся «киргизам» политику Компартии и Советской власти, распределяли агитационную литературу, врачи, имевшиеся при караване, оказывали населению медицинскую помощь. В функции «каравана» входило и взимание «продналога». «Караван» имел и секретное поручение, в нём везли оружие и деньги для Туркестана и Тургайской области.

 
      За первые 10 месяцев 1922 года в одной только Ферганской долине Красная Армия уничтожила около 120 отрядов басмачей общей численностью более четырех тысяч человек. Были убиты 320 командиров, а в плен сдались 175. Перешедших на сторону советской власти басмачей, стали называть «красными басмачами». Вместе с тем ряд историков утверждают, что их подчинение командованию Красной Армии было лишь формальным. Когда доходило до столкновений с соплеменниками, перебежчики сражаться не желали. Многие предводители басмачей, укрывались в Афганистане, получали поддержку оружием, боеприпасами от англичан, главнейшие из беков-предводителей состояли на воинской службе в армии Великобритании с присвоением им воинского звания и денежного содержания. «Островитяне» боролись за своё влияние в Средней Азии с Советами.


      «Конференция» в Генуе, Италия, продолжалась до 19 мая 1922 года, при участии представителей 29 государств и 5 британских доминионов. США, отказавшиеся участвовать в работе «конференции», были представлены на ней наблюдателем, послом в Италии, Ричардом Чайлдом.


        В ходе «Генуэзской конференции», советское правительство, 16 апреля, заключило Раппальский договор с Германией. Вопросы, поднимавшиеся на «конференции» в Генуе, разрешены не были, часть из них была перенесена на Гаагскую конференцию, назначенную на 15 июня 1922 года.


       19 мая, Ленин предупредил Феликса Дзержинского о необходимости самой тщательной подготовки высылки антисоветских элементов из «Р.С.Ф.С.Р.», опираясь на собранную информацию о политическом стаже, работе, литературной деятельности профессоров и писателей. Назначенные члены «Политбюро», некоторые литераторы-коммунисты должны были анализировать и давать письменные отзывы о политической направленности отдельных публикаций, органов печати, руководимые «антисоветчиками».


     21 мая 1922 года, Ленин уехал в Горки, направив предварительно письмо руководителям центральных советских учреждений, в котором требовал, чтобы его систематически информировали о ходе выполнения наиболее важных решений, планов, кампаний и исполнении его распоряжений.


      24 мая, Ленинн вновь занемог и слег, а в ночь с 25 на 26 мая 1922 года, у Ленина, находившегося в Горках, произошел острый приступ болезни, приведший к временному ослаблению движения правой руки и ноги и некоторому расстройству речи. Произошел первый приступ болезни с явлениями частичного паралича правой руки и правой ноги и небольшого расстройства речи.


      Последствия операции по извлечению пули и отсутствие полноценного восстановительного лечения после операции дали отрицательные последствия.


        28 мая, его осмотрел профессор, невропатолог Крамер, который считал, что у Ленина «явления транскортикальной моторной афазии на почве тромбоза», в быту называют инсульт. На другой день утром, состоялась консультация профессоров Россолимо и Крамера, врача Гетье, народного комиссара здравоохранения Семашко и врача-невропатолога Кожевникова. Последний с этого дня находился в Горках в качестве дежурного врача, круглосуточно.

 
   Сталин, по поручению «Политбюро» ЦК РКП(б), обязал Крестинского, Народного комиссара по финансам, добиться приезда профессоров Ферстера и Клемперера на 10 июня, на лето в Москву. Было сделано распоряжение, «выдать докторам Ферстеру и Клемпереру по пятьдесят тысяч золотых рублей. Если они привезут семьи, условия в Москве будут созданы наилучшие».  2 июня из Германии прилетел профессор Ферстер и провел в тот же день обследование Ленина.  Клемперер также приехал в Москву и осмотрел Ленина. После второго посещения, Ленин в разговоре с врачом-невропатологом Кожевниковым высказал отрицательное мнение о профессоре Клемперере и продиктовал Марие Ульяновой письмо для Сталина. В письме к Сталину, он просил, «освободите меня от Клемперера» и «избавьте меня от Ферстера. Своими врачами Крамером и Кожевниковым я доволен сверх избытка». Эти доктора, Ферстер и Клемперер, настаивали на категорическом отстранении Ленина от работы, и предписывали ему отдых, вдали от Москвы. Ленин не желал отходить «от дел», а может и боялся этого удаления.


       «Политбюро» решает не идти навстречу пожеланиям Ленина, удалить немецких профессоров. Так, Сталин и другие члены «Политбюро» принимают предложение Григория Зиновьева, «немцев оставить» и «Ленину – для утешения – сообщить, что намечен новый осмотр… товарищей (из Политбюро), ранее осмотренных немцами…».

 
       8 июня 1922 года, «Политбюро» заслушало доклад Уншлихта «Об антисоветских группировках среди интеллигенции» и создало несколько комиссий по союзам специалистов, по делегатам II Всероссийского съезда врачей и другим прошедшим съездам. Эти комиссии обязаны были назвать конкретных кандидатов на высылку за границу.


          В мае 1922 года, по инициативе Ленина, в рамках борьбы с инакомыслящими, не признававшими политику «диктатуры пролетариата», была начата операция по насильственной высылке их за границы и в отдалённые районы «Р.С.Ф.С.Р.». В их число вошли лидеры социалистических партий, деятели науки, медицины и литературы, журналисты, книгоиздатели. В отличие от расстрела, применявшегося согласно решению «революционного суда», как основного средства «красного террора», к представителям «контрреволюционной» интеллигенции до этого, Ленин решил продемонстрировать «гуманизм» обновлённого советского законодательства, изменённого с целью добиться признания «Р.С.Ф.С.Р.» на международной арене, правительствами других стран. Высылка носила насильственный, унизительный характер, всем высылаемым разрешалось взять с собой ограниченное количество личного имущества, две пары кальсон, две пары носков, пиджак, брюки, пальто, шляпу и две пары обуви на человека, все деньги и ценное имущество высылаемых, подлежало конфискации. Ленин, в своём письме Феликсу Дзержинскому, по этому поводу, высказал мысль, «Всё это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация её слуг и шпионов и растлителей учащейся молодёжи. Надо поставить дело так, чтобы этих „военных шпионов“ изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу». В свою очередь Троцкий, прокомментировал эту акцию по-своему, «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».


        Среди высланных летом и осенью 1922 года, за границу и в отдалённые районы страны, наибольшее количество было преподавателей вузов и в целом лиц гуманитарных профессий. Из 225 человек, врачи, профессора, педагоги, экономисты, агрономы, кооператоры, литераторы, юристы, инженеры, политические деятели, религиозные деятели, студенты. Шла борьба за создание «коммунистического общества», а «слишком умные», мешали воспитанию «коммунистического человека».


      В мае 1922 года, Американская администрация помощи, «А.Р.А.» кормила в «Р.С.Ф.С.Р.» 6 099 574 человек, американское общество квакеров 265 000 человек, Международный Альянс «Спасем Детей» 259 751 человек, «Нансеновский комитет», 138 000 человек, шведский «Красный крест», 87 000 человек, германский «Красный крест», 7 000 человек, английские профсоюзы, 92 000 человек, «Международная рабочая помощь», 78 011 человек, всего больше 7 000 000 человек.

 
        К 1 июня 1922 года, одних советских столовых было открыто в голодных губерниях свыше 7000, а столовых иностранных организаций до 9500. 2 июля 1922 года, «А.Р.А.» передает все свои функции на Украине, Еврейскому Объединённому распределительному комитету, «Джойнт». К осени 1922 года, «А.Р.А.» закупает бельё и обувь, не востребованную армией США, для раздачи её в Советской России. До конца 1922 года усилиями входящих в «А.Р.А.» организаций была оказана помощь более 10 миллионам человек. К ноябрю 1922 года, «А.Р.А.» организовала в Башкирской АССР 138 приютов, 46 столовых на 21 570 человек, а в мае 1923 года, 765 столовых на 118 478 человек. Программа «А.Р.А.» была прекращена к лету 1923 года, 4 июня «А.Р.А.» направило письмо советскому правительству о том, что согласно её данным, продовольствия в «С.С.С.Р.» достаточно. Отправка посылок с помощью «А.Р.А.» из США прекратилась в марте 1923 года, из Европы, в апреле 1923 года. Общий объём переправленных в посылках продуктов питания составил 75 тысяч тонн, доход «А.Р.А.» от посылочной программы составил около 3,6 миллионов долларов. По другим данным, до лета 1923 года переправлено посылок общим весом 3,4 миллиона фунтов на 11 636 тысяч долларов, по данным самой «А.Р.А.» количество посылок составило 930 530 штук.


     4 июня 1922 года, на митинге по случаю торжественного пуска Каширской электростанции, ожидался приезд Ленина. Ленин курировал строительство ГРЭС, решал вопросы, препятствовавшие строительству. Торжественный пуск Каширской ГРЭС состоялся, но Ленин приехать на митинг не смог, он был частично парализован после инсульта, случившегося 25 мая. Надежда на выздоровление Ленина исчезла. Подача электроэнергии от Каширской ГРЭС, работавшей на подмосковных бурых углях, имела большое значение для усиления обороноспособности «Р.С.Ф.С.Р.», электроэнергия стала поступать для станков тульских оружейных и патронных заводов и для Москвы, строительство линии электропередач, ЛЭП, прошло параллельно со строительством электростанции и обеспечила подачу электроэнергии в должном количестве.

 
       с 8 июня по 7 августа 1922 года, состоялся судебный процесс, согласованный Лениным с Берлинским конгрессом всех Интернационалов, над «правыми» социалистами-революционерами. Он проводился в Москве. «Красному террору» придавали видимость «законности», было стремление к получению международного признания «Р.С.Ф.С.Р.».

 
     Ленин сам определил цель компартии в суде над эсерами в письме к наркому юстиции, Дмитрию Курскому, от 20 февраля 1922 года, направленном за неделю до публичного объявления суда. Ленин в письме требовал, «усиление репрессий против политических врагов советского режима и агентов буржуазии, в частности, против меньшевиков и эсеров», которых активно начали «ликвидировать» на VIII съезде Советов, «использование таких репрессий революционными трибуналами и народными судами в кратчайшие сроки и для революции, наиболее эффективным способом», то есть «ликвидация», «обязательная организация ряда типовых судебных процессов в Москве, Петрограде, Харькове и других крупных центрах» ... «все это надо брать в руки систематически и решительно».

     Суд над социалистами-революционерами нужен был для формирования общественное мнение внутри «Р.С.Ф.С.Р.» против социалистов-революционеров, которые считались ответственными за крестьянские восстания 1920 года, включая восстания в Тамбовской губернии, Сибири и Причерноморье, а также за мятеж матросов и рабочих в Кронштадте.

 
Зарубежные организации «ПСР» начали международную протестную кампанию в поддержку своих заключенных товарищей. В Берлине был сформирован международный комитет против судебного процесса, что привело к официальному обращению «ПСР» ко всем социалистическим партиям мира с протестом. «Обращение» было встречено волной поддержки со стороны различных политических организаций некоммунистических левых. Второй Интернационал был един в своем осуждении показательного процесса, как попытки подавить социалистическое инакомыслие в России.

 
    Эмиль Вандервельде, как представитель «Социалистического Интернационала» выступал в качестве защитника, и требовал гарантий от Ленина, что представители Социалистического и Венского «Интернационалов» получат право присутствовать на судебном заседании, изучать материалы дела, снимать стенографический отчет о судебном заседании. Такие «гарантии» Лениным были даны.

 
      Дело рассматривал «Верховный Революционный Трибунал ВЦИК». Заседания проходили на Большой Дмитровке, в Колонном зале Дома Союзов.


      На процесс, впервые в мировой судебной практике, были выведены две группы подсудимых, со своими отдельными защитниками. В 1-ой группе, «нераскаявшихся» эсеров, было 22 человек, они твердо отстаивали перед «трибуналом» свою правоту. Их защищали на процессе представители Социалистического и Венского Интернационалов, Эмиль Вандервельде, Теодор Либкнехт, Розенфельд, известные дореволюционные адвокаты Муравьев, Тагер, правозаступники Жданов, Патушинский, Карякин и другие.


    Во 2-ой группе, были 10 обвиняемых, из бывших эсеров, часть из которых к 1922 году были приняты в РКП(б) и должны были сыграть свою роль в «разоблачении» «преступлений» правых социалистов-революционеров, «ПСР». Лидер «ПСР», Виктор Чернов, эмигрировал в 1920 году, находился за границей. В этой группе были эсеры боевики, возглавляемые Григорием Семеновым, фактически агент-провокатор ВЧК, периодически подсаживаемый в камеры к заключённым, как «жертва» большевиков. Их защитники были Николай Бухарин, Биценко, Членов, Катанян, Шубин, представители «Коминтерна», Кон, Садуль, Антонио Грамши и другие.


      Обвинительное заключение по так называемому «делу ЦК и некоторых членов других организаций ПСР» было весомым документом, объемом 117 страниц. Обвинения включали ведение вооруженной борьбы против Советского государства, организацию кровавых террористических акций и рейдов, а также совершение государственной измены по контракту с враждебными иностранными державами. В дополнение к 12 членам Центрального комитета и 10 активным членам «ПСР», содержащимся под стражей, в обвинительном заключении также официально указаны другие, признанные виновными, которые не явятся в качестве обвиняемых в зале, в их число входили не только эсеры в эмиграции, такие как Виктор Чернов, но и ведущие меньшевики, такие как Юлий Мартов, Федор Дан и Рафаэль Абрамович, а также ведущие члены других политических организаций. Обвинение было не только политическим заявлением, но и юридическим документом, тираж которого составил около 4000 экземпляров для внутреннего и международного распространения.

 
      Несколько дней было потрачено на борьбу за процедуру судебных заседаний, лидеры «ПСР» и их защитники указали, что суд не отвечал критериям беспристрастности, согласованным с «Коминтерном» и двумя другими социалистическими интернационалами. Все три судьи были членами РКП(б), защита возражала против занятия всего зала большевистскими сторонниками, очень мало входных билетов было выдано для друзей подсудимых. Защита также возражала против ранее вынесенного постановления о том, что четырех видных меньшевиков не следует допускать в качестве защитников. Каждая просьба защиты была судом отклонена. Защите часто запрещали говорить, защитники постоянно подвергались шквалу насмешек и запугиванию со стороны зрителей в зале.


       14 июня, подсудимые встретились со своими защитниками и решили, что они больше не должны поддерживать «пародию на правосудие» своим присутствием на заседаниях. Было составлено публичное «Заявление», в котором утверждалось, что Берлинское «Соглашение», между тремя Интернационалами нарушено до такой степени, что оно было признано недействительным. Западные правозащитники попытались немедленно покинуть Россию, чтобы продолжить свои усилия в защиту обвиняемых-эсеров в суде общественного мнения. Однако советские власти попытались заблокировать эту попытку, отказав социалистам в выездных визах. Только 19 июня, после 24-часовой голодовки, западным социалистам были выданы выездные визы и разрешено покинуть «Р.С.Ф.С.Р.».


      20 июня 1922 года, в период проведения суда над эсерами, была организована массовая манифестация, в ознаменование четвертой годовщины убийства Моисея Володарского, в Петрограде. Убийца одиночку не поймали, но убийство приписали эсерам. Огромная толпа манифестантов, от 150 000 до 300 000 человек прошла по Красной площади, во главе с членами Советского суда. Основную массу демонстрантов составляли женщины, работницы текстильных фабрик, с детьми. Настроение у них было радостное, весёлое, в связи с неожиданным выходным днём. У Дома профсоюзов, прошёл митинг, к толпе обратились несколько правительственных чиновников и представители рабочих комитетов. Дневное заседание, 20 июня, было преждевременно закрыто, для участия в митинге всех желающих. Демонстранты принесли на митинг транспаранты с требованиями, «Смерть изменникам революции!», «Смерть социал-демократам!» и другие «пролетарские» лозунги. Выступая с трибуны перед собравшейся толпой, Пятаков пообещал демонстрантам, что суд защитит «интересы и мир рабочего класса» и вынесет контрреволюционерам наказание «праведное и суровое». Крыленко призвал толпу поддержать приговор о смертной казни обвиняемым. Ораторы, собравшиеся в разных точках Красной площади, передали собравшимся сходные послания. Несмотря на агрессивность общих лозунгов, в марше было много женщин и детей, и настроение толпы не было агрессивным. После митинга в суде состоялось вечернее заседание. Главный судья Пятаков позволил двум делегациям, представляющим «пролетариат Москвы и Петрограда» явиться в суд, где в течение двух с половиной часов они представили серию доносов на подсудимых, называя их убийцами и врагами рабочего класса и призывая судей к смертной казни как праведного возмездия.

 
       Главный защитник «подсудимых», Муравьёв, крайне критически оценил раздувание истерии с требованием «смертной казни» во время судебного процесса и демонстрации. Он заявил 22 июня, что такие действия «полностью нарушили существующую правовую базу, от которой мы зависим». Муравьев призвал к роспуску трибунала, заявив, «Горе стране, горе людям, которые проявляют неуважение к закону и высмеивают тех, кто защищает закон». Это требование было сразу отклонено Пятаковым и трибуналом, подчеркнувшим свою «революционную концепцию.

 
          «Верховный революционный трибунал» приговорил двенадцать главных обвиняемых к высшей мере наказания, а остальных, к различным срокам лишения свободы со строгой изоляцией. Президиум «ВЦИК», утвердив приговор, постановил привести его в исполнении в части высшей меры наказания в том случае, если партия эсеров не откажется от методов вооруженной борьбы и террора против Советской власти, превратил осужденных в заложников.

 
     3 июля, едва наступило небольшое улучшение в состоянии здоровья, Ленин писал секретарю Фотиевой, «Можете поздравить меня с выздоровлением. Доказательство: почерк, который начинает становиться человеческим. Начинайте готовить мне книги и посылать мне списки, научные, беллетристику, политику, последнюю позже всех, ибо она еще не разрешена... Привет! Ленин».


      16 июля 1922 года, Ленин писал Сталину, «по вопросу о высылке из России меньшевиков, народных социалистов, кадетов и тому подобных я бы хотел задать несколько вопросов ввиду того, что эта операция, начатая до моего отпуска, не закончена и сейчас. Решительно "искоренить" всех энесов, народных социалистов, Пешехонова, Мякотина, Горнфельда? Петрищева и других. По моему всех выслать, вреднее всякого эсера, ибо ловчее.


  Тоже Потресов, Изгоев и все сотрудники "Экономиста" (Озеров и многие, многие другие). Меньшевики: Розанов (врач, хитрый), Вигдорчик (Мигуло или как-то в этом роде), Любовь Николаевна Радченко и ее молодая дочь (понаслышке злейшие враги большевизма), Рожков (надо его выслать, неисправим), Семён Франк (автор "Методологии"). Комиссия под надзором Василия Манцева (нарком внутренних дел Украины), Станислава Мессинга (председатель «ПетроЧеКа») и других должна представить списки и надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу бесжалостно. Очистим Россию надолго.


   Насчет Лежнева (бывший "День") очень подумать: не выслать ли? Всегда будет коварнейшим, насколько я могу судить по прочитанным его статьям. Озеров, как и все сотрудники "Экономиста", - враги самые беспощадные. Всех их - вон из России.


    Делать это надо сразу. К концу процесса эсеров, не позже. Арестовать несколько сот и без объявления мотивов - выезжайте, господа!


     Всех авторов "Дома литераторов, питерской "Мысли; Харьков обшарить, мы его не знаем, это для нас "заграница". Чистить надо быстро, не позже конца процесса эсеров. Обратите внимание на литераторов в Питере (адреса "Новая русская книга", и на список частных издательств.», с коммунистическим приветом Ленин.


      Всю оппозицию советского режима высылали за границу. Но не остановили и практику репрессий, «ликвидаций».


     19 июля 1922 года, была проведена конференция в Гааге, продолжившая обсуждение вопросов, не решённых Генуэзской конференции. В работе «Гаагской» конференции участвовали представители государств, участников «Генуэзской» конференции, кроме Германии. Советскую делегацию возглавлял Максим Литвинов. В отличие от «Генуэзской» конференции, основными делегатами капиталистических государств на «Гаагской» конференции были представители деловых кругов, от Великобритании присутствовал министр по делам внешней торговли Ллойд-Грим и бывший директор правления Русско-Азиатского банка, бывший владелец Кыштымских и Ленских рудников Лесли Уркварт, от Франции, директор «Бюро защиты частной собственности» французских граждан в России, Альфан. Гаагская конференция должна была обсудить претензии капиталистических стран к «Р.С.Ф.С.Р.», связанные с национализацией собственности иностранных капиталистов и аннулированием долгов царского и Временного правительств, и вопрос о кредитах Советской России. Представители капиталистических стран, отвергнув все предложения советской делегации, направленные к международному сотрудничеству, отказались обсудить на «Гаагской» конференции вопрос о кредитах, они настаивали на возвращении национализированного имущества его бывшим владельцам. Эти требования советская делегация решительно отклонила. «Гаагская» конференция не приняла по существу никаких решений по предложениям Ленина.

   
    31 июля, комиссия «Политбюро» в составе Каменева, Курского и Уншлихта свела воедино поступившие предложения по высылке «антисоветчиков». В августе эти списки обсуждались на «Политбюро». В «Главном Политическом Управлении», «ГПУ», была создана комиссия под председательством Феликса Дзержинского для рассмотрения ходатайств государственных учреждений и предприятий об оставлении в России тех специалистов, услуги которых необходимы государству. Например, врачи могли направляться в отдаленные районы России на борьбу с эпидемиями. Высылаемые за рубеж, по постановлению, обеспечивались пособием в валюте на дорогу и на проживание до трудоустройства.

      
      Летом 1922 года, прошёл судебный процесс, в Петрограде, над петроградским православным духовенством. Процесс проходил в зале бывшего Дворянского собрания.   На скамье подсудимых оказались 86 обвиняемых. По сценарию властей, они были причастны к волнениям, которые происходили при изъятии ценностей из петроградских церквей.

 
   Трибунал приговорил к смертной казни 10 человек, включая «Митрополита Петроградского и Гдовского» Вениамина, архимандрита Сергия (Шеина), адвоката. Ковшарова и профессора Новицкого. Им вменялось в вину «распространение идей, направленных против проведения советской властью декрета «об изъятии церковных ценностей», с целью вызвать народные волнения для осуществления единого фронта с международной буржуазией против советской власти».

 
      «ВЦИК» направил ходатайство о помиловании, приговорённых трибуналом к расстрелу, в ЦК РКП(б). ЦК, на пленуме 2 августа 1922 года, рассмотрел ходатайство и оставил смертный приговор в силе для четверых, заменив шестерым расстрел на тюремное заключение. Другие осужденные получили различные сроки лишения свободы, от одного месяца до 5 лет, 26 человек были оправданы. В ночь с 12 на 13 августа 1922 года, приговор в отношении четырех осужденных был приведен в исполнение.


      Трибуналы шли везде, так 8 мая, за сопротивление изъятиям из храмов в Москве, Московский суд приговорил к расстрелу 11 человек из них 8 человек, священнослужители (попы), 1 дровокол, агитаторша, торговец мясной лавки. Просьбы о помиловании рассматривало «Политбюро» или ЦК, под председательством Сталина. Каменев предлагал ограничиться расстрелом 2-х попов. Сталин предложил голосовать, “за” или “против” предложения тов. Каменева. Сам Сталин проголосовал против отмены решения суда. Приговоры шли по каждому инциденту, согласно указанию Ленина, «духовенство уничтожать беспощадно».


      Несмотря на проводимую реформу законодательства в «Р.С.Ф.С.Р.», с целью придания законности решениям трибуналов, в «красном терроре» главенствовал не закон, а решения партийного аппарата.


       В августе 1922 года, на прошедшей XII Всероссийской конференции РКП(б), была принята резолюция, «Об антисоветских партиях и течениях», в которой к антисоветским элементам были отнесены не только кадеты, меньшевики, эсеры, «энесы», но и беспартийные ученые, инженеры, педагоги, врачи, экономисты и другие, в отношении которых ГТУ выдвигались обвинения в антисоветской деятельности. Высылаемым инкриминировались выступления с критикой Советской власти за ограничение демократии, стеснение свободы совести и творчества, вмешательство в компетенцию специалистов, которые озвучивались на всероссийских съездах агрономов, врачей, геологов и прочих, проходивших в первой половине 1922 года.


      22 сентября 1922 года, Генрих Ягода, Нарком внутренних дел, минуя Сталина, сообщил Ленину, что из Москвы выслана первая партия «антисоветчиков».


      Летом 1922 года, земельно-водная реформа в Семиречье и на юге Казахстана была завершена. Осуществляя реформы, местные национализированные партийные организации и советские органы проводили землеустройство в пользу местных коренных национальностей, в число кулаков зачислялось всё русское население, проводилась конфискация имущества середняков. Русское население начало переселяться в Китай.

 
    17 августа 1922 года, «ВЦИК» утвердил закон о трудовом землепользовании в «Туркреспублике», а 26 августа, «ВЦИК» принял «Основной Закон о трудовом землепользовании» в «Киргизской республике», после чего реформа была завершена на всей территории. Закон указывал, что никто из трудящихся не может быть лишен права на землю. Главное требование, предъявлявшееся к крестьянству, это обрабатывать землю, не оставлять её пустующей. Временно разрешалась аренда земли. Чрезвычайные землеустроительные работы по декретам «ЦИК КАССР» от 7 февраля и 19 апреля 1921 года были остановлены.


    В некоторых губерниях действовали свои караваны. «Букеевский» красный караван с 11 июля по 14 августа посетил 24 аула, где проводил митинги и беседы. Активно действовали и «красные юрты». Передвигаясь вместе с кочевыми аулами, они организовали десятки аульных собраний, обучали крестьян грамоте, помогали медикаментами. Особенно значительный размах приняла работа «красных юрт» среди женщин. Разворачивали свою деятельность агитационно-пропагандистские отделы, при Казахском обкоме и губкомах партии.


     23 сентября 1922 года, радио Лондона, передало сообщение об установлении блокады Босфора и Дарданелл. Советское правительство немедленно ответило жесткой нотой правительствам Англии, Франции, Италии, а также Югославии, Болгарии, Румынии, Греции и Египта, «Свобода проливов необходима прежде всего черноморским державам, «Р.С.Ф.С.Р.» с ее союзниками и Турции, как охватывающим большую часть черноморского побережья», «Для решения судьбы проливов необходимо созвать конференцию всех заинтересованных держав, и в первую очередь черноморских государств». Германия и Япония также возражали, что собрались без них, США сохраняли видимость нейтралитета, Англии пришлось созывать конференцию, с участием всех заинтересованных держав.


      10 октября 1922 года, Ленин послал письмо заместителю начальника Главного управления по топливу ВСНХ, «американские тракторы, привезенные в Пермь американцем Гарольдом Блуром, работают с успехом, но «успехи были бы еще большими, если бы не отсутствие бензина и смазочных масел, сообщают, что вместо бензина дают керосин. Это надо срочно исправить».


      В марте 1921 года Элла Блур, мама Гарольда, и одна из основательниц Коммунистической партии САСШ, приехала в Москву на очередной Конгресс «Коминтерна», где и встречалась с Лениным. Вернувшись в США, Элла Блур выступила с докладом на съезде Компартии, «о бедственном положении русской деревни», сообщила о разрухе и отсталости сельского хозяйства. И тут её сын, Гарольд, который тоже был коммунистом и агрономом по специальности, проявил инициативу. Блур предложил закупить тракторы, оборудование, подобрать опытных инструкторов и агрономов и наладить в одном из совхозов «Р.С.Ф.С.Р.» показательное сельскохозяйственное производство. К работе привлечь местных крестьян, обучить работе на современном оборудовании. Весь урожай и привезенную технику передать, после выполнения миссии, в дар молодому советскому государству. На съезде это одобрили.

 
      К концу осени 1921 года, «Общество Друзей Советской России» собрало 60.000 долларов и передало их Блуру.


      К весне 1922 года, отряд в 11 человек, сам Блур, его жена-агроном Христа, врач, 3 фермера, механик и трактористы, 10 мая 1922 года, на пароходе «Латвия», приняв, в порту Бостона, на борт 20 тяжелых тракторов, часть из которых были подарены рабочими Кливленда, один легкий трактор «Фордзон», 2 автомобиля «Форд», 20 борон разного типа, 14 дисковых сеялок, ремонтную мастерскую с большим токарным станком, ацетиленовую сварку, электрический генератор, медикаменты, палатки, продовольствие, молотилку, запчасти, инструменты, одежду и отплыли в Россию. В конце мая, отряд Блура прибыл в Москву, американцам предложили ехать в Пермь, там им пообещали выделить 15-20 тысяч десятин земли. Американцы не знали, что такое Пермь и согласились. Привезли их в Сарапульский уезд, населённый удмуртами, который входил в Пермскую губернию. Чтобы обеспечить технике проезд, для восстановления дорог были мобилизованы все партийные и советские работники уезда, включая комсомольцев. Надо было ровнять полотно дорог и восстанавливать мосты. Прибыв на место, в Тойкино, и начав пахоту 19 июля, Блур столкнулся с никаким качеством поставляемого топлива, холмистой местностью, малым размером полей, разграниченных межами. Американцам пришлось на ходу преодолевать все трудности и изобретать смеси из нефти и бензина. Только два трактора смогли работать на этой смеси, нефти и бензина.  Американцы были удручены, что не выполнили план. Поэтому они решили остаться, еще основательней обучить русских работе на тракторах и помочь им летом собрать урожай.


      Председатель исполкома «Коминтерна», Бела Кун, напряг все связи и нашел топливо для тракторов. 15 машин эвакуировали в Тойкино, где с весны они включились в посевную кампанию, а летом в уборочную. В Тойкино благополучно перезимовали 6 машин, за которыми остался следить механик Отто Энстром.
Сам Блур, вернулся в США и принялся организовывать новый тракторный отряд для работы на Дону и Северном Кавказе. В 1925 году на станцию «Маслов Кут», на Ставрополье, прибыл новый американский отряд, в 25 фермеров и трактористов. Был образован русско-американский" «Северо-Кавказский», сельскохозяйственный трест", с капиталом в 150.000 долларов. Тресту был передан участок в 6.000 га, на которых трест разбил зерновые поля, виноградники, пастбища крупного рогатого скота. Американцы построили также жилые дома и мельницу. При «тресте» заработали тракторные курсы и учебно-механические мастерские.


     В 1928 году, Блур был приглашён в Москву, на работу в «Наркомзем». Гарольд Блур, в 1930 году, основал «Институт механизации социалистического земледелия» в «Зернограде», Ставрополье.


     В конце октября, Ленин дал интервью двум журналистам, корреспонденту английской газеты «Манчестер Гардиан» Рансому и специальному корреспонденту английских газет «Обсервер», «Манчестер Гардиан», и американской газеты «Чикаго дейли ньюс», бывшему подданным российской империи, жителю Одессы, Фарбману. Дежурный секретарь Ленина, Надежда Аллилуева сообщила, «Решили опубликовать интервью Владимира Ильича с Фарбманом, с согласия Радека... Радек ответил, что нужно в завтрашнем номере опубликовать и в «Правде», и в «Известиях». Рансом остался «в обиженных», интервью ему было сделано в виде ответов на его вопросы, поданные в письменной форме.


       Осенью 1922 года, в Лозанне, была созвана мирная конференция, для обсуждения «турецкого вопроса», по инициативе Великобритании. В Лозанне решалась судьба Турции и вопрос о черноморских проливах. После окончания Первой мировой войны вопрос о границах Турции не был решён, а конфликт с греками вылился в войну. Раздел «Османской империи» продолжался, выгодоприобретателем от этого раздела, почти всегда оказывалась Англия. В конференции участвовали делегации Великобритании, Франции, Италии, Японии, Греции, Румынии, Югославии и Турции, а также США, в качестве наблюдателя. Приглашать в Лозанну делегацию «Р.С.Ф.С.Р.» в намерения «стран участниц» не входило. По требованиям Анкары и Москвы, между которыми в 1921 году был заключён Договор «о дружбе и братстве» и после заявления советского правительства о том, что решения, принятые без его участия, не будут Москвой признаны, сделать приглашение для делегации «Р.С.Ф.С.Р.» пришлось.

 
     27 октября правительства Великобритании, Франции и Италии направили в Москву приглашение, «обсудить вопрос о контроле над черноморскими проливами». К участию в подготовке мирного договора стран «Антанты» с Турцией, с которой Россия воевала во время Первой мировой войны, «Р.С.Ф.С.Р.» не допустили.


    Переговоры в Лозанне, Швейцария, начались с 20 ноября 1922 года, и продолжались до 4 февраля 1923 года. Ленин, через Вацлава Воровского, который возглавил советскую делегацию, добивался того, чтобы Босфор и Дарданеллы были открыты для торговых и закрыты для военных судов всех государств, кроме Турции. Турция должна была получить право укреплять оборону проливов на случай агрессии. Общая позиция государств «Антанты» предусматривала свободный проход через проливы военных судов всех стран в мирное время, а в случае нейтралитета Турции, и в военное время. При её участии в войне предусматривался свободный проход через проливы военных судов нейтральных стран. Лорд Керзон требовал демилитаризации Босфора и Дарданелл, установления над ними международного контроля и настаивал на договорённости о свободном прохождении через проливы всех военных и торговых судов. Такое решение автоматически превращало флот любой мощной морской державы в важный фактор влияния в регионе. Ни «Турция», ни «Р.С.Ф.С.Р.» таким флотом не обладали. Кроме вопроса о проливах, Воровский и Керзон расходились по вопросу о принадлежности богатого нефтью «Мосула». Керзон считал, что он должен принадлежать Ираку, под протекторатом Англии, а Воровский (Ленин), считали, что Турции.

 
       Вацлав Воровский, революционная кличка «Жозефина», назначается Лениным полпредом «Р.С.Ф.С.Р.» в Скандинавии, в 1917 году, поскольку он проживал в Стокгольме перед революцией и имел много знакомств в среде социалистов и промышленников Швеции. Воровский проводил все нелегальные переговоры со шведскими банкирами и промышленниками по приобретению паровозов и прочих товаров за золото и драгоценные камни, в переправке которых за границу, он также участвовал. На его личном счёте в банке Стокгольма было 1,8 миллионов шведских крон, на счёте советского торгового представительства, 10 миллионов. Пользуясь дипломатическими функциями, он перевозил их в чемоданах через границу. В 1919 году, по требованию стран «Антанты», шведское правительство закрыло советское полпредство. С 1921 года, Воровского назначают полпредом и торгпредом «Р.С.Ф.С.Р.» в Италии. Он начинает выполнять различные задания «с чемоданом» по всей Европе. К его заслугам, в этот период, относят, мирный договор с Эстонией, зачисления крупных сумм на его личных счетах в иностранных банках, для поддержания агентуры «Коминтерна» и деятельности советских представительств в Европе, открытие торгового представительства в Риме.


     В Риме, Воровский наладил контакты с Ватиканом, не только проводил торговые сделки, но и полулегально выполнял дипломатические функции. Таможня захватила для обыска чемоданы Воровского, в которых будто бы, по доносу «белых» эмигрантов, находились бриллианты для «революционных целей». Явившись к Карло Сфорца, тогда министру иностранных дел Итальянского королевства, Воровский сказал, «извините, господин министр, что я в дорожном костюме. Моё выходное платье у вас в таможне». Эта фраза Воровского, лучше всего характеризовала его «дипломатические способности». Воровский наладил контакт Ленина с Ватиканом и помог организовать помощь «Папы Римского» голодающим католикам «Р.С.Ф.С.Р.». Именно Воровскому было поручено организовать прием и размещение советской делегации в Генуе, где была предпринята первая попытка дипломатов «Р.С.Ф.С.Р.» заявить о себе дипломатам Европы и мира.


        В Лозанне, на конференции «по турецкому вопросу», Англия заявила о намерении заключить соответствующий договор вопреки возражениям советской стороны и без ее подписи.


       Воровский заявил протест и то же сделала турецкая делегация, которую возглавлял Мустафа Исмет-паша, министр иностранных дел, он отказался подписать унизительный для своей страны договор и покинул конференцию. Тогда, для «уточнения деталей и редактирования», проект был передан в комиссию экспертов, без участия «Р.С.Ф.С.Р.», содержание документа от неё держалось в секрете, конференция была «прервана». После чего все разъехались.


       2 октября 1922 года, Ленин вернулся в Москву, и на следующий день вновь председательствовал на заседании «Совнаркома». Приступив к работе и трезво оценивая состояние своего здоровья, он одновременно начал разрабатывать подробнейший и конкретный план работы аппарата «Совнаркома» и «СТО» на случай своего длительного отсутствия. Ленин всемерно заботился о том, чтобы его болезнь не отразилась потерей им информации о деятельности партии и госаппарата.

 
       5—7 октября 1922 года, проходил пленум ЦК партии. Ленин присутствовал только на первом заседании пленума, 5 октября, где было принято его предложение, «об отклонении концессии по добыче золота на Ленских приисках, Лесли Уркарта». 6 и 7 октября, Ленин болел и не смог быть на пленуме.


       III съезд «Советов» «Киргизской АССР» работал с 6 по 13 октября 1922 года. Съезд заслушал доклад о внешнем и внутреннем положении «Р.С.Ф.С.Р.», одобрил деятельность Правительства «Р.С.Ф.С.Р.», особо подчеркнул, «неуклонное проведение Советской властью принципов национального равноправия, самоуправления трудовых масс различных национальностей, населяющих «Р.С.Ф.С.Р.»». Съезд обсудил отчеты «ЦИК» и «Совнаркома» «Киргизской АССР», доклады республиканского «Совета Труда и Обороны», комитета «Помгол», принял решения о введении «натурального налога» и о районировании. При поддержке обкома партии было создано «Общество изучения Киргизского края» (Казахской АССР), объединявшее учёных.


      США заключало всё больше торговых соглашений с ДВР, а введение «НЭП» развивало дальнейшее торговое сотрудничество. К тому же американские лидеры видели для своих интересов в Китае большую угрозу со стороны Японии, чем Советской России. Крайним сроком вывода японских войск было назначено                1 ноября 1922 года. США охраняли Сибирь от Японии и Китая, с дальним прицелом, для себя.


      11-19 октября 1922 года, прошёл V съезд РКСМ, в Москве. «Съезд» принял решение, «О задачах коммунистического воспитания молодежи в условиях новой экономической политики, о работе комсомола в деревне». На съезде комсомол взял шефство над «Военно-морским флотом», принял постановление, «О создании детской коммунистической организации юных пионеров».


     31 октября 1922 года, в 12 часов, Ленин неожиданно появился на заключительном заседании IV сессии «ВЦИК» и выступил с речью. Накануне им было принято решение «не выступать», по состоянию здоровья, но, почувствовав себя лучше, он изменил свое решение. Это было первое публичное выступление Ленина после болезни и операции. Бурные, долго не смолкающие аплодисменты, все встают при его появлении.

 
    «Товарищи! Позвольте мне ограничиться лишь небольшими словами приветствия. Прежде всего необходимо, конечно, направить наше приветствие Красной Армии, которая на днях показала еще раз свою доблесть, взяв Владивосток и очистив всю территорию последней из связанных с Советской Россией республик. Я уверен, что выражу общее мнение, если скажу, что мы все здесь приветствуем этот новый подвиг Красной Армии и приветствуем также то, что к окончанию войны сделан шаг, кажется, достаточно решительный: сброшены в море последние силы белогвардейцев. Я думаю, наша Красная Армия надолго нас избавила от всякого возможного повторения натиска белогвардейцев на Россию или на какую бы то ни было из республик, прямо или косвенно, тесно или более, или менее отдаленно с нами связанных», в своих выступлениях Ленин всегда отождествлял «Р.С.Ф.С.Р.» с Россией, хотя это уже были совсем разные государства. Далее, в своём выступлении, Ленин изложил обстановку на международной арене, где также всё было «благополучно» для Советской России и о предстоящем заседании в Лозанне, «по турецкому вопросу», упомянул принятие «трудового кодекса» и как «достижение», введение им 8-часового трудового дня, была поставлена задача, «нагнать другие государства», далее он изложил вопрос по государственному устройству, отметив раздувание численности аппарата управления, несмотря на принятые меры по его сокращению. Привёл такие цифры, «1918 год, в августе месяце, число государственных и советских служащих в Москве 231 000, в октябре 1922 года, мы произвели эту перепись еще раз, уверенные, что мы сократили наш раздутый аппарат и что он должен уже, наверное, оказаться меньшим. Он оказался равным 243 000 человек. Вот вам итоги всех сокращений.». Партийный и государственный аппарат, включая республиканский и губернский уровни, неуклонно разрастались, его работники занимали бывшие особняки и жилища «буржуев» и их имения, получали особые пайки, продуктовые, промтоварные, медицинское и курортное обслуживание, жилищные услуги, телефон, водопровод, электричество, автотранспорт.


       С 5 ноября, накануне празднования 5-летия «Октябрьского» переворота и по 5 декабря в Москве и в Петрограде проводился IV конгресс «Коминтерна». Ленин принимал многие делегации и отдельных делегатов. В начале ноября он, подготовил подробный план своих докладов на конгрессе, а 13 ноября выступил с с докладом, «Пять лет Российской революции и перспективы мировой революции», в тронном зале Кремля. Первый Доклад на конгрессе, 5 ноября, Ленин говорил по-немецки. РКП(б) была кассой «Коминтерна», формально подчинялась юрисдикции «Коминтерна», и Ленин в докладе озвучивал финансовый отчёт перед делегатами, «О доходах и расходах», на немецком языке, за прошедший отчётный период, что он делал на каждом конгрессе.


     6 ноября 1922 года, в 5-летнюю годовщину «Октябрьской революции», воспитанники из детского дома №2, Тульского «Губпрофсовета», направили в адрес Ленина, поздравление-пожелание, в котором имелись и такие слова, «…а Вам также, детское спасибо за спасение от голодных объятий смерти и желание окончательной победы над издыхающей кровавой буржуазией.». В это время, буржуазная американская организация «А.Р.А.», которой желали «издохнуть» дети тульского детского дома, устраивала детские столовые и кормила голодающих детей по всей «Р.С.Ф.С.Р.».


       13 ноября, во втором докладе, Ленин сообщил делегатам, что «…торговля уже позволила советскому правительству собрать некоторый капитал — около 20 млн. золотых рублей»…«…мы должны учиться, чтобы действительно постигнуть организацию, построение, метод и содержание революционной работы. Если это совершится, тогда, я убежден, перспективы мировой революции будут не только хорошими, но и превосходными». Конкретно о сроках «мировой пролетарской революции» и местах её проведения в докладе не упоминалось. «Коминтерн», Ленин, уже получили опыт поражения «пролетарских» революций в Германии, Венгрии и в других странах.  Делегаты сопроводили уход Ленина с трибуны овацией. После перерыва, последовавшим после выступления Ленина, говорил Троцкий.  Полтора часа он говорил по-немецки, полтора часа — по-французски и полтора часа — по-русски. Итого 4,5 часа. Делегаты, понимавшие один из этих языков, осматривали Кремлёвский дворец, пока Троцкий говорил на двух других языках.

 
      20 ноября 1922 года, Ленин выступал на Пленуме Моссовета, с речью посвящённой «Новой Экономической Политике», международной обстановке, «турецкий вопрос» с проливами, о Дальнем Востоке, о кредитах для восстановления разрушенной экономике, о концессиях, о проблемах государственного строительства. Главный лейтмотив выступления, сопровождавший озвучивание всех проблем звучал бодро, «вы достигли результатов лучших, после которых ни один разумный человек никогда не подумает вернуться к старому», «мы, коммунисты, победим». Аплодисменты не прерывались. Это было последнее публичное выступление Ленина.


    16 декабря произошел новый тяжелый приступ болезни. Ужасно выглядит Ленин на последних фотографиях 1922 года, в глазах его погас свет разума. Он еще диктовал, отдавал приказы, требовал наказать и казнить неугодных, писать уже не мог, шёл необратимый процесс разрушения мозга и всей нервной системы. Верхушка партии, находившаяся вблизи вождя всё это видела и понимала, борьба между ними, за власть в партии и в государстве нарастала.

       
      С величайшим мужеством Ленин давал распоряжения, определил дальнейшие перспективы строительства социализма. Прикованный к постели, временно потерявший способность двигаться, он категорически потребовал от врачей разрешения диктовать свой «дневник», так он сам назвал свои записи. Ленин добился своего. Сначала ему было разрешено диктовать 5—10 минут, а затем 30— 40 минут в день.


     Письмо к съезду», известно также как «Завещание Ленина» письмо В. И. Ленина, написанное в конце 1922 года и содержащее оценку его ближайших соратников. Письмо было оглашено в 1924 году перед XIII съездом РКП(б) Надеждой Константиновной Крупской. Сталин на этом заседании впервые заявил об отставке. Каменев предложил решить вопрос голосованием. Большинство высказалось за оставление Сталина на посту Генерального секретаря РКП(б), против голосовали только сторонники Льва Троцкого.


       В декабре 1922 года состояние здоровья Ленина резко ухудшилось. В этот период он, тем не менее, надиктовал несколько заметок, кроме «Письма к съезду», это были, «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу о национальностях или об „автономизации“», «Странички из дневника», «О кооперации», «О нашей революции, по поводу записок Николая Суханова», «Как нам реорганизовать Рабкрин», Рабоче-Крестьянскую Инспекцию, Предложение XII съезду партии, «Лучше меньше, да лучше».


      В декабре 1922 года Сталин говорит по телефону с Надеждой Крупской и довольно резко с ней обсуждает политические интересы её мужа. Вот как об этом вспоминала младшая сестра Ленина, Мария Ильинична, «Сталин… стал указывать ей, чтобы она не говорила с В. И. о делах, а то, мол, он ее в ЦКК потянет». Растерявшись от такого поведения Иосифа Виссарионовича, Крупская «была совершенно не похожа сама на себя, рыдала, каталась по полу и прочее.».

 
      «Письмо к съезду», для XII съезда РКП(б), было надиктовано с 23 декабря 1922 года по 4 января 1923 года. При этом Ленин требовал, чтобы продиктованное им хранилось в строжайшей тайне до очередного партийного съезда. Тем не менее, в нарушение его воли, большая часть этих записей, была передана в секретариат ЦК РКП(б). Надежда Алиллуева, супруга Сталина, работала дежурным секретарём у Ленина, записывала его диктовки-указания.

       30 декабря 1922 года, в Москве, состоялся I съезд Советов «С.С.С.Р.». Он рассмотрел два важнейших документа — Декларацию и Договор об образовании Союза ССР.