Эпистолярная часть. Письма Костра брату Андрею

из романа «В КРУГЕ КУНДУЗСКОМ» — М.: Де’Либри, 2020. — 394 с. ISBN 978-5-4491-0575-2  Д21 УДК 82-311.6  ББК 84 (4Рос=Рус) 6-44

ПИСЬМА КОСТРА БРАТУ-БЛИЗНЕЦУ АНДРЕЮ ИЗ УЧЕБКИ.

ЗА ТРИ МЕСЯЦА ПЕРЕД ОТПРАВКОЙ В АФГАНИСТАН.

Здравствуй, Андрей!

Пишу тебе с поезда. С Московского городского пересыльного пункта на Угрешской улице, нас привезли на Курский жд-вокзал. Не стал вам об этом сообщать, попрощались ведь уже. Сюда, узнав о месте и времени отправки, довершить солдатские проводы приехала гурьба из родных и близких, друзей, любимых девушек и даже, некоторых призывников — жёны. Гулянья были шумные, весёлые. Всё, что не выпили и не съели на проводах, притащили и украдкой распивали и закусывали на перроне. Молодёжь горланила песни под гитару, а по соседству, заглушая гомон, громко играл магнитофон. Согласно случаю, звучала песня барда Александра Новикова «Вы уезжаете»: 

Вы уезжаете, слова уже все сказаны,
Что впереди решили Вы давно.
Мы обменяемся двумя пустыми фразами,
Вы для приличия помашете в окно…

Когда прошла команда «По вагонам», мы спешно заняли места в купе, и состав тихонько тронулся. Звук магнитофона уже заглушил ход ускоряющегося поезда, а я продолжил про себя петь куплеты этой замечательной песни: 

…Вы уезжаете под мерное стучание,
А я шагаю следом взять билет...
Мы с Вами встретимся, теперь уже случайно.
Туда где Вы, билетов в кассе нет…

Все новобранцы уже знают, что эшелон пойдёт на юг и, перед Афганистаном у нас будет учебка в Средней Азии. Но между собой это не обсуждают. Путь нам предстоит долгий, оттого я и занял место, с возможностью уединиться от непрекращающегося гвалта на верхней полке. Оттуда, временами отвлекаясь на виды за окном, и пишу тебе, брат, своё письмо. В поезде я познакомился с приличными парнями — Константином Тевсом из Джамбула — Костяном, с Германом Стрельцовым из Ленинграда — Стрелой, Сергеем Сидоренко из Ростова — Сидором, Рустамом Тукаевым из Татарии — Рустом, Дарханом Бадмаевым из Улан-Уде — Монголом. Правда, знакомство наше случилось после потасовки меж собой из-за верхних мест. О! По вагонам пошёл военный патруль — офицер и трое солдат, обыскивают сумки — ищут спиртное. Но, благо, это не по нашей части. Уже дошли до соседнего купе, прости брат, продолжу писать позже.

P.S. Привет, Андрей! Вернулся к письму. 

Уже проехали прилично, за время в пути с интересом наблюдали, как сбросившие листву деревья, сменялись стройными тополями-раинами с всё ещё зелёной густой листвой на ветках, устремлённых вверх. Остались позади пейзажи средней полосы и бескрайних просторов южно-российской степи, и колёса поезда постучали по выжженной солнцем пустыне Кызылкум и Каракум Западного Казахстана и Туркмении. Вдоль железнодорожного полотна, сродни вросшим вглубь партизанским землянкам, примостились казахские жилища. Из их амбразур на несущийся поезд, не отрывая очей, глядел кагал смуглой детворы. На пути взору представали множество кладбищ с монументальными некрополями и мазарами, барханы и двугорбые верблюды. Во время кратковременной остановки мы купили туркменские чуреки и кислое молоко. Было так вкусно, что не передать. Радушные они, эти — казахи, туркмены, узбеки. Порой и денег с нас не брали, угощали бесплатно лепёшками, яйцами, молоком, простоквашей. А ещё, в минуты стоянок на жд-станциях, из поездов, следовавших в обратном направлении, в наши открытые окна пассажиры забрасывали консервы, колбасу, чай, сигареты и другие полезные в дороге вещи. Вот такой наш советский народ сердечный. 

P.S. Андрей, привет! Продолжаю писать своё письмо. 

Прошло ещё два дня, мы уже как четвёртые сутки в пути. Поезд, бывает, днём часами простаивает в пустыне, а ночью пролетает населённые пункты без остановок. Вероятно, чтобы не привлекать лишнего внимания гражданского населения. Некоторое время назад въехали в южный Узбекистан и, проехав небольшое расстояние, остановились на тихом полустанке. Желая узнать его название, да и вообще, сверить время с внешним миром, прильнули к открытым окнам. Дальнейшие наблюдения, хочу тебе заметить, произвели на меня глубокое впечатление. Нашему взгляду предстал пустынный перрон, на котором было тихо и безлюдно. Была погожая туркестанская ночь, по небу расстелился ковёр из звёзд. На столбе, подталкиваемый тёплым ветерком, поскрипывая, мерно качался фонарь с тускло светившей лампой, слабо освещая платформу компактного одноэтажного вокзала.
Через минуту из здания вышел дембель в парадной форме — сбойливый старший сержант. Загорелый, подтянутый, фуражка задвинута на затылок, китель с золотыми пуговицами знатно подогнан и добротно выглажен. В петлицах танковые эмблемы, на груди сверкала медаль «За Отвагу». Не обращая внимания на остановившийся поезд и созерцавшие из окон лысые физиономии новобранцев, дембель встал, широко расставил ноги и, чиркнув спичкой прикурил сигарету. Вдохнув полной грудью дым, он вскинул голову вверх и, наслаждаясь красотой звёздного пейзажа, о чём-то задумался. Мы молча продолжали взирать за происходившим. Нежданно, ростовчанин Сидор, зычно, как только мог, чтобы дембель непременно услышал, крикнул:
— Служивый, ответь! Два — эти хреновы года, ведь быстро пролетят?! 
Дембель, не опуская взгляда на Сидора, вновь затянулся и, едва улыбнувшись, застыл. Казалось, он пролистывал в памяти события ратной службы. Выйдя из круговорота воспоминаний, дембель направил взор в наше окно и, горделиво с неочевидностью протяжно произнёс:
— Хрен его знает!
Так, что «хрен его знает» брат, как быстро пролетят эти хреновы два года. У меня пока всё. Следующее письмо, надеюсь, напишу тебе уже из части. Обними Отца и поцелуй Маму. Твой брат-близнец Иван.

ПИСЬМО КОСТРА БРАТУ-БЛИЗНЕЦУ АНДРЕЮ

СУРХАНДАРЬИНСКАЯ ОБЛАСТЬ УЗБЕКСКАЯ ССР октябрь 1984 года — учебка ТуркВО

Привет из Сурхандарьи!

Здравствуй брат Андрей! Прошло уже три дня, как прибыли на самый юг Советского Союза, в приграничный с Афганистаном город Термез Сурхандарьинской области Узбекской ССР в учебную воинскую часть Туркестанского военного округа — ТуркВО. Здесь пройдём трёхмесячную подготовку перед отправкой в Афганистан. Младший сержант командир нашего отделения по приказу командира роты отвёл нам полчаса, чтобы написали домой письма и успокоили своих близких. По прибытии поздней ночью в Термез и построения на перроне жд-вокзала погрузились на КамАЗы и поехали куда-то в пустыню. Приблизительно в 3.15 утра стояли у штаба учебной воинской части, расположенной, как нам объяснили, в двух километрах от афганской границы. Нам также сообщили, что первый месяц нашей службы — курс молодого бойца КМБ и принятие Военной присяги пройдут здесь на полигоне в пустыне Термезского района. Два крайних месяца будем проходить подготовку в Горном учебном центре ГУЦ в Шерабадском районе согласно своей военно-учётной специальности. Едва прибыли в часть и построились перед штабом, как к нам тут же стянулись старослужащие, пришедшие чем-то поживиться. Заметив на запястье Сидора электронные часы Citizen с семью мелодиями, двое дедов предприняли попытку их у него отнять. Но Сидор оказался не из робкого десятка. Он левым крюком уложил одного из них, а второму сделал подсечку Стрела. В это время мимо строя проходили трое военных в маскхалатах без знаков отличия. Они заметили потасовку и, их старший, пониже ростом, скомандовал двоим:
— C этих потом и начнём!
Они встали перед строем и старший громогласно обратился:
— Спортсмены: мастера спорта; кандидаты в мастера спорта; разрядники — по боксу, самбо, борьбе, дзюдо, каратэ, а также — он сделал короткую паузу — те, кто по страшному недоразумению, как принято темнить, имел нестыковки с законом — шаг вперёд!
Ну, подумал я, пробил мой час — идёт отбор в какое-то специальное подразделение и, оказался прав. Первым делом, как наказал старший, они подошли к Сидору и Стреле: 
— В разведроте служить хотите? — спросил старший. 
— А ты кто?! — поинтересовался Сидор.
— Не ты, а вы! — поправил его старший. — Я командир 2-го взвода разведывательной роты лейтенант Крылов.
— А я обладатель коричневого пояса по каратэ! — горделиво поведал Сидор.
— Я кандидат в мастера спорта по дзюдо, — резво сообщил о себе ленинградец Стрела. 
Лично я сомневаюсь в наличии у Сидора коричневого пояса, но рукопашным боем, он действительно владеет неплохо. Другие парни: Руст оказался кандидатом в мастера спорта по боксу, Монгол — мастером спорта по классической борьбе, Костян —  кандидатом в мастера по боксу, ну и я, как тебе известно, мастером спорта по самбо и дзюдо. Когда лейтенант Крылов закончил отбор, он обратился ко всем разом:
— Товарищи курсанты! Служба в разведроте тяжела, но почётна! Уверены, что хотите там служить?!
Все в один голос, чётко ответили:
— Так точно!
Так что, брат Андрей, вшестером, мы: Сидор, Стрела, Руст, Монгол, Костян и я, Костёр, — попали служить в разведывательную роту учебного полка. После повторной переклички, в сопровождении двух разведчиков в маскхалатах, как выяснилось потом — сержантов, нас организованным строем повели в расположение разведывательной роты. При приближении к палаткам разведчиков, слышалась звучавшая из магнитофона песня барда Александра Новикова «Город древний»: 

…Зря остроги и темницы,
Душу тешили царице,
Всё текло через границы,
За бесценок, задарма…

К нашему походу, из каптёрки, стоявшей напротив палаток разведроты, откуда доносилась музыка, по-пластунски выполз солдат в выцветшем галифе, без верхней формы и обуви. С разных сторон, не давая привстать, его осыпали тумаками двое бойцов в маскхалатах:
— Ползи, давай! Будешь знать, как к разведчикам лазить! Выпроваживая их, из каптёрки, навстречу нам вышел белокурый, красный, как варёный рак, с голым торсом, высокий, крепкого телосложения солдат. Он окинул нас взглядом и с важностью бросил:
— Видали?! Вот как бывает с теми, кто покушается на имущество разведчиков. Я — старшина разведроты Толстопёров. Из Томска, есть кто?!
Никто не откликнулся.
— Я из Красноярска! — сообщил кто-то.
Толстопёров не заинтересовался. Нас сразу распредели по трём взводам, и развели по палаткам. Учебная часть, где мне выпало служить на данном этапе, представляет собой военный городок из зелёных брезентовых палаток. Чтобы ты мог себе представить: сквозной проход, делит внутреннее пространство каждой такой палатки с залитым бетонным полом на две половины. Ширина его около двух метров. Это расстояние от изножий, выстроенных в два ряда двухъярусных кроватей с пустотелыми матрасами, выцветшими прохудившимися до дыр с асимметричными углами и торчащей бахромой одеялами, посеревшими от пыли простынями и бесформенными подушками. Когда по прибытию в роту зашли в палатку, было около 4.00 утра. Представившийся старшим сержантом заместитель командира нашего взвода Сергей Дмитриенко, строго скомандовал:
— Всем отбой! Быстро разделись и легли на свободные койки!
Уже светало. Не успели мы сомкнуть очи после бессонной ночи, как вдруг послышался горлан зашедшего в палатку старшины Толстопёрова:
— Рота, подъём!
Мы недоумевали: "Как же так?! Ведь только ж легли?!"
А старшина тем временем наращивал тембр:
— Рота, подъём! Выходи строиться!
«С корабля на бал», — подумал я про себя. Вот и началась моя служба. И вспомнился мне тот дембель на тихом жд-полустанке, ответивший Сидору: «Хрен его знает, как быстро пролетят эти два года». 
Так младшие командиры, старшина и сержанты, приступили к нашей муштровке, приказав, ещё пять раз повторить команды:
— Рота, подъём! Выходи строиться! Рота отбой!
После многократных повторов, команды стали выполняться существенно быстрее. Тебе, Андрей, наверно смешно, а нам тут совсем не до веселья. За медлительность в выполнении этих команд, по приказу старшины и сержантов в рамках солидарной ответственности всей ротой исполняется целый комплекс штрафных физических упражнений. Одним из них является отжимание на кулаках, от плавящегося под знойным солнцем асфальта. На счёт «раз», упёршись кулаками в асфальт, с верхней позиции опускаем тело ровной линией предельно низко, но, ни в коем случае не касаемся, на счёт «два» поднимаем и держим в такой же линии на вытянутых руках. Смена команд «раз» на «два» происходит с протяжёнными паузами. И это, скажу тебе братец, здорово осложняет выполнение данного упражнения. Такие отжимания бывают подолгу — по часу, по два. Если кто-то из курсантов, не выдержав нагрузки, украдкой припадает к асфальту либо прильнув накоротке, переводит дух, и это заметил старшина или сержант, то он автоматически обрекает всю роту на дополнительное время. Это сразу вызывает недовольные возгласы и склоки. Вместе с тем, могу, брат, похвастаться общими достижениями роты в выполнении команд «подъём» и «отбой». За время, пока горит зажжённая старшиной или сержантом спичка, мы всей ротой, как один, успеваем раздеться до трусов, аккуратно сложить форму на табуреты, уложить на сапоги портянки, лечь в кровать и укрыться простынею. За это же время, успеваем всей ротой одеться, покинуть палатку и занять место в строю. Сейчас я с улыбкой вспоминаю, как Мама не могла нас добудиться, дабы выпроводить на первую пару занятий в институт. Да, хорошее было время. Только в армии начинаешь ценить гражданку с её вольной жизнью, сном и домашней пищей. Жаль, брат, что уровень твоего зрения не позволил нам пойти служить вместе. Вдвоём-то нам, несомненно, было бы легче. Но, учитывая, что нас через три месяца направят в Афган, это даже к лучшему. Да, вот ещё, успокой родителей. Чтобы не переживали, скажи, что меня вероятнее всего оставят в учебке сержантом. Ну, да ладно! Служить мне осталось уже не два года, а всего лишь год, одиннадцать месяцев и три недели. На этом у меня пока всё. Как представится возможность, напишу. А то уже слышу команду сержанта закругляться с письмами. Обними Отца и поцелуй Маму. Твой Брат-близнец Иван.

СУРХАНДАРЬИНСКАЯ ОБЛАСТЬ УЗБЕКСКАЯ ССР октябрь 1984 года — учебка ТуркВО.

Привет из Сурхандарьи!

Здравствуй, брат Андрей! В учебку мы прибыли в утеплённой форме и пилотках. Всем ротам, за исключением нашей — разведывательной, уже неделю как вещевая служба части выдала новое обмундирование — х/б для жаркого климата. Громоздкие тяжёлые кирзовые сапоги заменили на короткие берцы, а пилотки, на спасавшие своими полями от палящего солнца панамы. На вопрос, когда же, наконец, и нам выдадут новое обмундирование, старшина ответил ясно: «Никогда! Разведрота всегда всё обмундирование добывает сама». Это был сигнал к действию. С наступлением ночи, выждав, когда дневальные других рот на посту прикорнут или временно куда-то отлучатся, в темени тайком прокрадывались вовнутрь палаток, унося с собой новую форму, панамы и берцы. Днём же, применив силу, забираем обмундирование у курсантов других рот в столовой, в пункте разлива чая, у умывальников, и, даже у сидевших в ряду по большой нужде в бесперегородочном отхожем месте. Крадём также у бойцов, заснувших на полковых киносеансах под открытым небом. Тебе наверно смешно? А куда деваться?! Не могу же я быть белой вороной. Приходится подстраиваться на ротный манер. Благодаря этим действиям уже через два дня на утреннем построении разведрота полностью стояла в новом обмундировании, тогда как в другие роты вернулась старая форма. Полевые занятия в нашей роте продолжительны и трудоёмки, а дисциплина строгая. Передвижения по расположению части осуществляем бегом или скорой ходьбой, без разброда и шатаний.
В расположении части есть три умывальника: у столовой, у чайханы и на окраине части, откуда мы выходим за пределы части на полевые занятия или совершаем марш-броски. Поскольку душевых в части нет, в умывальниках мы и моемся, и стираемся. С полевых занятий мы всегда возвращаемся бегущим строем с сильно разогретыми телами, залитые потом и пропитанной насквозь формой. Во рту сухо так, что язык кажется в нём лишним. К моменту нашего прибытия все умывальники по обыкновению бывают уже заняты, а моющиеся окружены плотным кольцом ожидающих своей очереди. Распуская строй роты, чтобы помыться, сержанты намеренно дают нам нереально короткое время. По его истечению рота в полном составе должна покинуть умывальники. Ограниченность кранов, тонкость струек воды, толпа, не внушают оптимизма. А если не сможешь помыться днём, теряешь возможность освежиться до позднего вечера. Температура воды в кранах к тому времени сильно опускается. В таких случаях мы пускаем в ход отработанный силовой приём. Связавшись руками, Костян, Руст, Монгол, Сидор, Стрела и я с разбегу вклиниваемся в пространство между умывальниками и моющимися, и, оттеснив, занимаем их места. Затем, сменяясь, становимся спиной к нашему моющемуся и отражаем контратаки оттеснённых. В заключение своего письма, прошу тебя, Брат-Андрей, передать всем нашим ребятам из группы большой привет. Особенно девчонкам: Марине, Свете и Виктории. На этом с тобой прощаюсь. Обними Отца, поцелуй Маму. Твой Брат-близнец Иван.

СУРХАНДАРЬИНСКАЯ ОБЛАСТЬ УЗБЕКСКАЯ ССР октябрь 1984 года — учебка ТуркВО.

Привет из Сурхандарьи!

Здравствуй, брат Андрей! У меня всё хорошо. Погода у нас стоит сухая, хотя и октябрь. Солнце светит ярко и даже слегка припекает. Днём температура +25оС, а вот ночью уже прохладно +10оС. Служба моя идёт своим чередом. В нашей разведроте служат парни из Красноярского края, Казахстана, Свердловской области, Хакасии, Украины, Ставрополья, Молдавии, Крыма, Москвы, Риги, Ленинграда. За десять дней я уже успел со многими из них подружиться. Признаюсь тебе, сильно скучаю по маминым котлетам, борщу, пирогам и запеканке. До сих пор помню вкус капустного пирога, что мама испекла на мои проводы. В нашей солдатской столовой, точнее ангаре из профилированных листов стали, раскаляющейся под полуденным зноем, с жуткой духотой внутри, на стол для десятерых курсантов ставится чугунный котелок. В нём первое и второе одновременно. Говоря по существу, клейстер из кислой капусты и полусгнившей картошки. Через день на ужин дают бульон с кусками отварного свиного сала, вызывающего тошноту. На завтрак всегда жидкая каша на воде, без масла. Хлеб чёрный, белого не бывает. Для многих из нас, кто не может это есть, было б большим счастьем, хотя бы пять минут, отведённые на принятие, пищи спокойно посидеть, дожидаясь пока поедят другие. Но нет! Старшина Толстопёров и сержанты-замкомвзвода, отрабатывают в столовой команду 3/15 — аббревиатура 3 взвода/15 секунд.
Суть её состоит в том, что во время приёма пищи нам даётся команда 3/15 и начинается набатный отчёт: 15, 14, 13, 12... до нуля. Услышав 3/15, мы тотчас должны прекратить приём пищи, за 15 секунд покинуть столовую и занять место в строю у входа. А теперь представь себе такую картину: сидим за столами 100 курсантов-разведчиков. Едва разложили еду по тарелкам и не успели даже положить в рот одну ложку, как вдруг звучит команда 3/15. Все экстренно вскакивают с мест, перепрыгивают через столы и даже ступают поверх, смахивая на пол посуду и столовые приборы, и бегут к выходу, скапливаясь все в дверях. Нам нужно срочно протиснуться сквозь узкие двустворчатые двери и, покинув столовую, встать снаружи в строй. Задача затрудняется тем, что столы нашей разведроты, приходящей в столовую по обыкновению последней, находятся в глубине зала — в 50 метрах от выхода. В момент подачи команд 3/15 у дверей, словно в горловине бутыли, скапливается толпа завершивших приём пищи курсантов других рот. Старшина Толстопёров видит этот скоп и намеренно громогласно начинает ускорять отчёт: «7, 6, 5, 4, 3...» Взъярённые лишением возможности поесть, мы разбегаемся и вклиниваемся в толпу, усиливая весом давление на массивные двустворчатые двери. В итоге они выносятся вместе с косяком, словно пробка от бутылки шампанского. Видишь ли, Андрей, никто из роты не хочет остаться последним и навлечь на свой взвод коллективную кару. Команду 3/15 мы выполняем регулярно, повторяя часто по три, четыре раза за один приём пищи. Меня забавляет, что никто из командования части и хозяйственной службы не высказывает нашему старшине и сержантам недовольство в связи с ежедневным ремонтом дверей столовой. Чёрт с ним с повторением 3/15, но давка травмирует и приводит к стычкам меж самими разведчиками, опуская сцеп с курсантами из других рот. В одном из таких неумышленных столкновений при выполнении 3/15 сцепились два наших друга Руст и Стрела, но вскоре они помирились. Должен заметить, на этом издержки команд 3/15 ещё не заканчиваются. Каждый раз при выходе из столовой, после завтрака и обеда, мы убываем на полевые занятия и перед этим обязаны наполнить индивидуальные полторалитровые фляжки мутно-жёлтым чаем из верблюжьей колючки. Потратив время, отведённое для приёма пищи на многократное повторение команд 3/15, рота сильно озлобляется. Выйдя из столовой не поев, по приказу сержантов она направляется к чайхане, чтобы наполнить фляжки чаем. Там стоит непроходимая толпа, обступившая подходы для наливки чая. К тому же, распуская строй разведроты, сержанты громогласно объявляют лимит времени — 5 минут. Надо отметить: за отсутствие у кого-либо чая, всю роту ждёт коллективное наказание. Это мотивирует нас к решительным действиям. Мы группами вклиниваемся в толпу, и, заняв места напротив разливающих чай поваров-узбеков, допускаем к ним лишь своих. Иного выбора у нас не остаётся.
А с едой, брат, как-то выходим из положения, мы ведь разведчики. Поняв, что столовскую похлёбку есть невозможно, два дня назад, мы вшестером — Монгол, Стрела, Костян, Руст, Сидор и я, забежали в горячий цех на кухню и, столкнувшись с возмущёнными возгласами поваров, сделали им жёсткое внушение, заставив отдать съестные блюда, приготовленные для себя. Слово «разведрота» заставляет их теперь трепетать. С того дня на кухню мы заходим, как к себе домой, шарим по холодильникам и кладовкам, забираем продукты и готовую еду. Видишь ли, большая физическая нагрузка требует большого количества еды. Вот мы и добываем её везде, где возможно. Кстати, большое спасибо за посылку с моими любимыми конфетами: «Ласточка», «Мишка на Севере», «Красная шапочка», «Коровка», «Каракум» и юбилейным печеньем. Их вкус напомнил мне дом. Содержимое посылок мы делим на шестерых. Правда, адаптация организма средней полосы к данному региону проходит небыстро. Любое сладкое незамедлительно приводит к сбою в работе желудка, вызывая понос. Массовый всплеск диареи отражается на учебных занятиях. Потому, на построениях наш командир роты старший лейтенант Ровба сильно бранится, применяя для доходчивости выражение: «Ну что, обезьяны?! У солдата живота болита?! Повторяю ещё раз, если хоть одна обезьяна поест что-то за пределами столовой и выпьет что-нибудь вместо чая из колючки, спать и ходить под себя будете стоя!». Оттого, во избежание дизентерии, желтухи, тифа, малярии, едим мы не из тарелок, как это принято, а из индивидуальных алюминиевых солдатских котелков с крышками. Нижняя, глубокая их часть служит тарелкой, а верхняя крышка — чашкой. При этом сержанты строго следят, чтобы в котелки постоянно была налита дезинфицирующая хлорированная жидкость. Хранятся они до следующего приёма пищи на этажерках у входа в палатку. К примеру, если вдруг «хоть у одной обезьяны», как выражается наш ротный, в момент внезапной проверки хлорной жидкости в котелке не окажется, то будет всем разнос. Следует отметить, что питьевой воды, в нашем понимании, в части не бывает. Она здесь привозная и доставляется в ЗИЛах-водовозках. Одну её часть после кипячения используют в столовой для готовки пищи и заваривания чая из верблюжьей колючки. Этот чай единственное разрешённое здесь питьё. Другой частью привезённой воды наполняют три большие цилиндрические ёмкости, оборудованные на высоте шести метров и питающие длинные двадцатикрановые умывальники, в которых моется вся часть. Днём под лучами палящего солнца вода в цистернах становится горячей. Ночью от перепада температур она остужается и становится очень холодной. Пункт заваривания и розлива чая из верблюжьей колючки, названый вкратце «чайхана», находится сбоку от столовой. Это саманная постройка с шестью огромными углублёнными в ниши казанами и газовыми горелками. Исходящий от неё жар, смешиваясь с раскалённым от полуденного зноя воздухом, делает пребывание рядом невыносимым. Над клокочущим в казанах кипенем горделиво нависают субтильные повара-узбеки, залихватски мешая длинными армейскими черпаками с чугунными наконечниками кусты верблюжьей колючки. Прокипятив их подолгу, они сноровно заливают черпаками чай в горловины тысяч фляжек. Оказывается Андрей, чай из верблюжьей колючки обладает массой полезных свойств, в особенности сильным противомикробным действием нормализующим работу желудочно-кишечного тракта. К тому же он здорово утоляет жажду. Занятно, чтобы это узнать, мне надо было попасть в армию и оказаться в ТуркВО. Да что я, о себе, да о своей службе?! Как твоя учёба? Как наши девчонки из группы? Обо мне расспрашивают? Если да, то горячий им от меня привет! Я по всем скучаю. Напиши мне, какое новое кино показывают в кинотеатрах и по телевизору? Ты только не ленись. Пиши обо всех наших знакомых. Мне интересно всё. Обними Отца и поцелуй Маму. Твой Брат-близнец Иван.

СУРХАНДАРЬИНСКАЯ ОБЛАСТЬ УЗБЕКСКАЯ ССР октябрь 1984 года — учебка ТуркВО.

Привет из Сурхандарьи!

Здравствуй, брат Андрей! У меня всё ладом. В службу можно сказать уже втянулся. Только что прибежали с многокилометрового марш-броска с полной выкладкой с рюкзаками, наполненными песком. Содержимое рюкзаков зависит от того, в какой местности бежим. В горах вместо песка - каменистая осыпь. Днём бегать хорошо, а ночью не очень. Вот тебе, к примеру, случай: два дня назад, приходим мы в палатку после команды «отбой» с умывальника уже помытые. В этот день мы смертельно устали от занятий на полигоне и мечтали, дойдя до коек упасть и вмиг заснуть. Вдруг старшину Толстопёрова переклинило. Его возмутило, что в тумбочке Сидора он обнаружил отсутствующий в списке разрешённого русско-английский разговорник. Он устроил всей роте нагоняй. В воздаяние за деликт, мы обхватили свёрнутые в матрасы одеяла и подушки и совершили ночной марш-бросок к афганской границе и назад. Общее расстояние шесть километров. До того три раза бегали по данному маршруту с прикроватными тумбочками. Представляю, как ты смеёшься. Порядок в палатке, это извечный повод для трёпки. Возможно ли сохранить в ней чистоту, если ветер-афганец через щели беспрестанно задувает песок из пустыни? Навести углы на утлых одеялах поверх прохудившихся бесформенных матрасов? Уложить каждому курсанту форму на табуретах, когда их попросту не хватает?! Любая из этих провинностей легко используется старшиной и сержантами для коллективного распекания. Повод, нужно отметить, часто притягивается ими искусственно. Вот тебе ещё один курьёз из наших весёлых солдатских будней: пока весь личный состав находился на полевых занятиях, дежурный и дневальные роты, перед лицом угрозы солидарной ответственности, как и полагается, скрупулёзно следили за чистотой и порядком в палатке. Когда рота вернулась с ужина перед вечерней поверкой под койками Монгола и Стрелы — некурящих, отмечу, старшина Толстопёров обнаружил два окурка сигарет «Ява». От находки он пришёл в притворное исступление, начав тотальный осмотр под койками во всех трёх палатках разведроты. В итоге, из-под коек Костяна и Сидора, к сведению, также некурящих, негодующе извлёк ещё два окурка «Явы». Сам старшина Толстопёров, замечу, курит именно «Яву». Смешно, правда?! Спустя часы, история с окурками нашла продолжение в массовом хорошо отрежиссированном театральном действе под названием «похороны бычков». После команды отбой, едва все заснули, старшина Толстопёров объявил роте тревогу и построение. Перед строем с серьёзным видом, он сообщил о проведении текущей ночью церемонии погребения бычков. Вопреки комичности причуды, он с серьёзным видом разделил сто курсантов роты на четыре группы и поставил каждой конкретные задачи.
Первая группа тридцать три курсанта — копатели ям. Старшим в ней назначили Руста. Его группе надлежало безотлагательно убыть на окраину части и вырыть два глубоких рва габаритом «2/2/2»: по одному на два окурка. Вторая группа из восемнадцати курсантов — были «носильщики гробов». На деле, курсанты, несущие простыни с окурками — условными покойниками. В неё вошли Костян и Стрела. Третья группа, самая многочисленная, — сорок два курсанта — «безутешные родственники» и сочувствующие. Большая их часть, была обязана истошно рыдать, стенать и причитать. Меньшая, нести траурные венки. В ней оказались Сидор и я. Четвёртая группа самая малочисленная, семь курсантов, была «похоронным оркестром». Он должен был «лабать Шопена». То бишь, играть траурный марш. Туда охотно напросился Монгол. Полтора часа пока группа Руста ретиво рыла беспрестанно осыпавшийся песочный грунт по приказу старшины Толстопёрова, столярный мастеровой Костян сколотил два больших креста с наклонными перекладинами. Мы со Стрелой подрезали с заборных ограждений стальную колючую проволоку, сплели из неё три каркаса ритуальных венков и обвили их отрезками чёрной и красной материи, загодя надписав белой зубной пастой. Сидор и Монгол по наведению старшины притащили откуда-то старый аккордеон, пробитый барабан, узбекские – дойру и гиджак, духовой горн, керосиновые лампы, парафиновые свечи и несколько простынь. Ожидая завершения землекопательных работ, сержанты ещё раз объяснили группам их задачи и отрепетировали отдельные элементы. Затем они выстроили в правильной последовательности траурную процессию, включавшую в себя, несущих тела, безутешных родственников и оркестр и стали ждать приказа старшины к началу движения.
Приблизительно в час ночи траурное шествие двинулось к месту назначения. Впереди шёл колоритный похоронный церемониймейстер — двухметровый, с благотишным ликом азербайджанец по имени Мамед. В вытянутых вперёд руках вместо портрета покойного он нёс жёсткую, с приоткрытым верхом, пачку сигарет «Ява». За ним следовали шесть курсантов, державшие по обе стороны три траурных венка от каждого из трёх взводов. Чёрные и красные отрезки материи, обвязавшие их окрест наискосок, были с белой надписью «скорбим». Далее шла группа, нёсшая на уровне плеч четыре белых простыни, растянутых в гладкое полотно. В центре каждой расположили четыре спичных коробка с окурками внутри. По сценарному замыслу старшины Толстопёрова, это были условные гробы с телами покойников. За ними двигалась группа из многочисленных родственников с зажжёнными свечами. Замыкал траурное шествие оркестр. Он издавал какофонию неизвестного музыкального произведения. Сбочь шествия, оббегая по кругу, и сердито горланя в рупорный громкоговоритель, шёл старшина Толстопёров. Он требовал от родственников большей искренности в безутешности: «Драмы не вижу! Горя больше, горя! Больше натуральности! Громче плачьте!» Видя чьи-то пересмешки и хихиканья, — Толстопёров сильно нервничал. Он подбегал к ним и, тяготя взглядом, грозил указательным пальцем либо приставлял кулак к носу. Вскоре, стоявшая по команде смирно у места погребения — двух глубоких рвов, команда копальщиков ям, увидела на горизонте скорбное шествие. Оно приближалось под зычное неблагозвучие вариации траурного марша, сращённого с шаманскими камланиями Монгола, и зоем терзавшихся родственников.
Прежде, чем опустить «тела с покойниками» в ямы, старшина произнёс траурную речь:
— Сегодня мы провожаем в последний путь четыре окурка, нагло и бесцеремонно брошенных под койки нерадивыми курсантами. Пусть эти похороны будут им уроком в поддержании чистоты и порядка в палатке! Вечная память!
После пламенной речи старшина провёл взглядом по курсантам, безмолвно принудив к повторению крайней фразы. Рота разом вслед проголосила:
— Вечная память!
Затем старшина Толстопёров кивнул головой, дав сигнал к окончательному прощанию с «покойными». По напоминанию сержантами регламента, погоготываясь и едва сдерживая смех, рота начала стоусто завывать. Старшина, неудовлетворённый зычностью, требовал её усилить. После укладки простыней на дно ям, родственники затушили свечи, а оркестру приказали временно не греметь. Первыми, чтобы бросить горсти песка в могилы, прошли родственники, за ними все остальные. Дождавшись, пока это сделают все, Толстопёров, подобно взыскательному дирижёру, навёл взор на оркестрантов и родственников и, взмахнув ладонями, возобновил жальливую сонату и стоустый голк рыдания. В увенчании траурной процедуры, все дружно взяли лопаты и наскоро забросали ямы песком. На могильных холмах установили кресты с датой захоронения и приставили к ним венки. После этого рота направилась спать. Уже через два часа, мы, как ни в чём не бывало, поднялись и совершили утреннюю пробежку. Но на этом наша театральная эпопея не закончилась. Через два дня наш друг Монгол, вовлёк нас в шаманские камлания. Говоря проще, в обряд изгнания злых духов. Для этого мы вшестером ушли ночью в пустыню, разожгли костёр, а он, облачившись в шаманские одеяния, шествовал вокруг костра, горланя и ударяя в бубен. А в остальном, служба идёт своим чередом. Очень по вас скучаю. Обнимай отца, целуй маму. Твой брат-близнец Иван.

СУРХАНДАРЬИНСКАЯ ОБЛАСТЬ УЗБЕКСКАЯ ССР октябрь 1984 года — учебка ТуркВО.

Привет из Сурхандарьи! 

Здравствуй, брат Андрей! У меня всё хорошо. Служу честно, очень пригодилось то, что на гражданке занимался спортом. Рукопашному бою при подготовке войсковых разведчиков уделяется особое значение. На занятиях мы отрабатываем боевые приёмы с сильным противником, в том числе против группы. В реалиях мы практикуем их применение на учебных засадах к строптивым самоходам. Так у нас называют тех, кто в ночное время самовольно покидает часть для посещения продмага ближайшего кишлака. Дабы пресечь это пристрастие, командир части приказал нашему командиру роты, старшему лейтенанту Ровбе регулярно проводить такие засады. Задержанных на них военнослужащих приказано вести в штаб к дежурному по части. В монотонном учебном процессе засады для нас это отдушина. Участвуя в них, мы развиваем свои профессиональные навыки: учимся их организовывать, вести ночное наблюдение, совершать налёт и силовой захват. Перед выходом на засаду мы одеваем маскхалаты, затем разбиваемся на группы и под покровом ночи, скрытно выдвигаемся за пределы части. Там занимаем выгодные позиции, маскируемся, и ведём наблюдение. При обнаружении самоходов пропускаем их в кишлак и задерживаем на пути обратного следования уже с грузом. В случае оказания сопротивления применяем силу и связываем. Засады проводятся под управлением командиров взводов — лейтенантов. Нашими действиями руководят непосредственно сержанты. Задержанных самоходов, не озираясь на их звание и должность, мы сопровождаем в штаб и передаём дежурному по части. Спиртное, если оно бывает в наличии, остаётся в штабе, а продукты — это уже наш законный трофей. Его мы забираем себе. Командир, хоть и не командует действиями роты на засадах, полностью посвящён в их ход.
По завершении засад, он проводит разбор полётов, указывает на ошибки и объявляет отличившимся благодарность. Невзирая на плотную дневную загрузку, участие в ночных засадах вызывает у нас азарт. Такое ощущение, будто находишься на охоте. К тому же появляется редкая возможность поесть нормальную еду. При этом действия отдельных наших курсантов за пределами части часто бывают крайне рискованными. Взять, к примеру, казус после одной из ночных засад, когда в предрассветном полусвете Сидор, Костян и Стрела взялись вынести с колхозной бахчи арбузы под носом у вооружённой охраны. В процессе они чем-то себя обнаружили и, вызвав стрельбу из охотничьих ружей, едва не стали жертвами. Когда об этом узнал Ровба, наказание роте было суровым. Умение скрытно проникнуть и унести с собой злободневное, оставшись незамеченным, приветствуется. А за попадание отдельных курсантов в истории отвечает вся рота. Наши офицеры многое знают или предполагают об экспедициях своих солдат, но никогда их не сдают при внешнем разборе. В роте традиционно не приветствуют пребывание в очередях, где бы они ни были: на входе в столовую, у умывальников, в пунктах разлива чая во фляги или набора дезинфицирующей жидкости в котелки. В этих и других местах, применяя силу, дерзость, смекалку и, слаженно взаимодействуя, курсанты разведроты также обновляют себе всю амуницию: форму, панамы, кожаные ремни, фляжки. Это приводит к великому множеству потасовок и драк с курсантами из других рот, перерастающих порой в кулачные баталии. Под клич «разведка» из разных концов части сбегается вся разведрота. Каждый из нас обязан откликнуться на этот зов и прийти на помощь товарищам. Таков неписаный закон разведроты.
Однажды, притеснение разведчиками курсантов танкового батальона, целиком состоящего из армян после мелкой стычки переросло в массовый конфликт между подразделениями, распространившийся повсеместно. Крайнее побоище по принципу стенка на стенку мобилизовало 100 курсантов разведроты и 300 танкистов. Помимо кулаков в ход пошли все подручные средства: деревянные штакетники, солдатские кожаные ремни с заточенными рантами блях, и поварские черпаки с черенками длиной с лопату и увесистыми в три килограмма чугунными ковшами, отнятые у поступчивых поваров-узбеков. После жёстокой рубки, прерванной криком «Замполит!», на месте толковища остались переломленные битьём черенки с чугунными ковшами и по 10 курсантов с каждой из сторон, лежавшие вразброс с ушибами и кровоточащими ранами. Узнав, что конфликт разведроты и танкового батальона принял устойчивый характер, замполит части майор Каримов, за спиной которого было два года службы в Афганистане, назначил двум подразделениям общее построение. На нём он произнёс заветную фразу: «Скоро вам отправляться «за речку» и вместе идти в бой, а вы бьёте друг друга до полусмерти». После этих слов, он заставил стороны пожать друг другу руки и впредь никогда не конфликтовать. На этом Андрей, я заканчиваю своё письмо. Обними Отца, поцелуй Маму. Твой Брат-близнец Иван.

ПИСЬМО КОСТРА БРАТУ-БЛИЗНЕЦУ АНДРЕЮ

Привет из Шерабада!

Здравствуй, брат Андрей! Уже декабрь. Прости, что какое-то время не писал. Не было возможности. Сообщаю брат, что рота наша сменила место дислокации и находится теперь в Горном учебном центре в Шерабадском районе. Уже потёмки и дали команду «Отбой», но я на свой риск сел под фонарь, освещающий пространство за нашей палаткой, и решил написать тебе письмо. Ночи в горах холодные. В палатках стоят буржуйки. Топим их углём посменно. Служба мчит стремительно — очевидно, из-за плотного графика занятий. Физические нагрузки большие. Оттого просыпаешься ночью от судороги ног, но крайне об этом сожалеешь. Смрад непроизвольного выброса углекислых газов и испарения потной влаги из солдатских портянок в нагретом за день воздухе внутри палатки просто непереносим. Для стабилизации работы сердца нам даже раздают специальные таблетки. Горная подготовка включает многократные стремительные восхождения, длительные горные переходы и крутые спуски — всё с полной выкладкой и дозагрузкой. Альтернативой команде «3/15» на полигоне в горах является «Сопка наша — сопка ваша». Это приказ к экстренному овладению вершиной.
А вообще, - как назидает нас командир роты старший лейтенант Ровба: «Самоидентичность разведчика формируется многими часами занятий по боевой, тактико-специальной, огневой и физической подготовке, а также рукопашному бою». Во время дневных и ночных стрельб, он постоянно находится с нами на стрельбище, выделяя каждому отдельное время. Учит меткой стрельбе с положений лёжа, с колена, на ходу, с короткой остановки, снайперски, а также по движущимся целям. Бывает, целый день проведём на стрельбище, вернёмся в палатку, не чувствуя ног, а после ужина нам вновь дают приказ получить оружие и выдвинуться на ночные стрельбы. Старший лейтенант Ровба объясняет, что в боевой подготовке разведчиков важная роль отводится огневой подготовке — совершенству владения разными видами оружия. На днях мы стреляли из станкового гранатомёта АГС-17 . До этого освоили технику метания ручных гранат РГД-5 . Ровба В. И. требует, чтобы у каждого курсанта-разведчика по огневой подготовке была пятёрка. Особенно интересно проходят занятия, на которых объясняет способы разведки целей, определение их дальности, способы управления огнём, а также назначение, боевые свойства, материальную часть оружия, правила и приёмы стрельбы. Вместе с этим он учит нас бережному отношению и уходу за оружием.
В перерывах между стрельбами Ровба В. И. охотно делится примерами из личного опыта участия в боевых действиях. По его мнению, выдержка, психологическая устойчивость, умение экономить время и боеприпасы на войне — это залог успеха. Например: «Вы высадились в горах и увидели бегущего между валунами «духа». В эйфории не палите очередями! Переведите стрельбу на одиночный режим и ведите цель на мушке. Определите укрытие, из-за которого он должен выскочить, прицельтесь и ждите. Он обязательно предстанет, и вы его настигните». Могу с гордостью сообщить: я на «отлично» овладел стрельбой из АКС-74 , ПКМ  пулемёта Калашникова, гранатомёта АГС-17 и метанием ручных гранат РГД-5. Говоря о тактико-специальной подготовке разведчиков, рядом с палатками разведроты на окраине части сооружён предельно схожий с подлинным афганским кишлаком «душманский городок». Он состоит из множества глинобитных построек и обнесён по периметру высоким забором. В нём мы отрабатываем действия разведчиков в условиях, максимально приближённых к боевым:  ведём наблюдение, осуществляем засады, налёты или отражаем их, также прочёсываем кишлак, снимаем часового, берём «языка».
На занятиях в горах мы проходим тактическую подготовку разведподразделений: двигаемся в боевом разведывательном дозоре в основной группе, учимся ведению боя в гористой местности. Во время многокилометровых марш-бросков с полной выкладкой к строю роты частенько присоединяется обладающий отличной спортивной формой и старший лейтенант. Он легко пробегает с нами расстояние до конечного пункта и обратно, сохраняя при этом силы и свежесть.
Старший лейтенант Ровба В. И., на мой взгляд, это и есть эталон советского офицера. Его по праву можно называть «советской военной угрозой»! Высокий, сухощавый, подтянутый, выцветшая от зноя полевая форма чиста и идеально выглажена, борта панамы слегка приподняты, ремень и портупея затянуты, на груди планка медали «За Отвагу». При разговоре сквозь русые усы проблёскивает стальная фикса. Он обладает редким даром — не ругается матерными словами, он ими разговаривает. Всем служащим под его началом разведчикам запомнятся его крылатые фразы, типа «на гражданке вор, в армии разведчик», «рождённый быть застреленным на мине не подорвётся». За строгий нрав, справедливость и тонкое чувство юмора, он снискал уважение многих призывов войсковых разведчиков, которых подготовил к службе в Республике Афганистан. В начале 80-х Ровба В. И. сам служил за речкой в провинции Газни. За боевые заслуги его наградили медалью «За Отвагу». Хочу тебе сказать, Андрей, для офицера эта награда особая. За храбрость ею принято награждать солдат. По возвращении из Афганистана старший лейтенант Ровба В. И. был назначен командиром разведывательной роты в нашем учебном полку. Он, командиры взводов Крылов, Певцов, Кара, старшина и сержанты прививают нам гордость за службу в разведке.  Служить под его командованием для нас —  Сидора, Монгола, Костяна, Руста, Стрелы и меня — высокая честь. О, брат! Мне уже машет старшина. Иду на ковёр. Обними отца, поцелуй маму. Твой брат-близнец Иван.