Мак Маг. Остров Виса, гл. 3

Вот и снова.
Вот и снова голография реальности все больше становится похожей на компьютерные кадры «шотами», где 24-25 кадров складываются в  фрейм.
Механический дождь, сквозящий на свету фиолетовой ретуши фонаря, трёхмерная локация соседствующих зданий, кинестетика запаха,
цифровая массовка пляшущих забавных, пигментных пятен на односкатных крышах, парусиновым полотнам палаток отдыхающих туристов, откуда доносится вполне человеческий смех.
Ролевая игра. Ролевая игра продолжается.
Моделирование событий, происходящих в определённом мире в определённое время. Планета Земля. Современность.
Участники отыгрывают собственных персонажей, руководствуясь характером  роли и внутренними убеждениями персонажей в рамках игровых реалий.
И в этом нужно, не притворяясь, мне, вам, дышать полной грудью - вполне действительно. Живо  чувствовать,  мечтать,   утром чистить зубы, и поводить руками, зачисляя себе зарядку. Да, и...
А потом мысли, мысли, снова мысли и мысли об их кармической годности и раздумья перед дальнейшим шагом.
В этом всем - ежедневное, ежечасное. И в этом запрещено не разбираться.
Мне не спалось. Я глядел из окна, подёрнутого вьющейся занавеской, вспыхивающей ретушью ещё не обработанных за суетой влажных чистых морских ночей Главным Художником, оставленных Им картин наугад привычной внешности моделей.
Бессонница. Ночь. Убывающая луна, скрупулёзно вдавленная в пальмовое небо, отражающее простор шумящего моря.
Шорох крадущихся шагов мелких животных, властвующих здесь, подбирающих всякую оброненную крошку, ломти лепёшек дрожжевых пицц, упущенных нетрезвыми завсегдатаями местной столовой.
Блестящие, небольшие подвижные хоботки частью верхней губы удлинённого носа водят по самому слабому синглету ветерка, замирая, внимают запахи новых обитателей.
«Две стороны расследования»,- думал я.
Богатство фактов и предположений.
Предвкушение следующего дня.
Приняв завтрак, я проспал до самого обеда, пропустив ланч.
А после, раскидав кое-как вещи по шкафам, сел планировать деятельность на  день и снова лёг.
Морской местный бриз, суточной периодичностью пыхтел под разогретым, дневными лучами Солнца побережья и будто мурлыкал песню: «В синем море, в белой пене, пусть, захлёбываясь в пене, в море тонут корабли».
«Богатство может оказаться двойственным», - думал я.
Двойственность в распределение ресурсов.
Все это одним кивком Пи-ошибкой, когда твои тщательные тридцатидневные расчёты может разрушить одна неверная цифра где-то в середине и обрушиться карточным домиком весь результат - ты теряешь полный смысл прежних вычислений.
Я подозревал - в этом деле острова Виса мне придётся столкнуться с известным феноменом коррекции веры, суть коей заключается в том, что она является, так скажем, оттиском чистой веры, веры в чудо, случаем которого, первоначального, мы пренебрегаем – самим воплощением, нашим рождением.
Коррекция веры –  лишь проекция самых больших желаний, типичных, гуляющих в облаках, потому что именно им приходится выслушивать миллионы требований от человека.
Я много раз говорил, что никакое желание не может так ярко и наверняка сбыться, как одно уже совершенное, - факт рождения на Земле.
И что последующие желания, коррекции желаний, все более конкретизирующиеся с возрастом, принимающие все уже скромные формы и сюжеты – никогда, никогда и никогда уже не смогут сбыться так, как первозданное желание.
Все, что Задумано –  сбывается. Все, что придумано нами – это суета, накладки роста, стерилизация притязаний.
Все, что сбылось, уже сбылось ещё тогда, когда вы дали свой клич своего присутствия в этот мир.
Впервые распечатали веки на размытый в складках кусок холста белого халата пахнущего акушера, зло взглянувшего нам в мордашку.
Он первым оценивал силу вашего крика, впервые бил до ужаса осязания нашего вопля о помощи, чтобы нам же доказать: да, да, вы - есть.
Вы - воплотились.
И пошли считать вехи жизни длинной дорогой Кармы, бесконечных перевоплощений, к очередному тягучему ползанию по свастике порядочного духа.
Коммуналка.
Первая улыбка, восклики, первые лица близких, шаги, уроки, первое несправедливое наказание и поджатые губы в ювенальной искренней обиде.
Слезы, разочарования, глупый восторг радости существования, странные мысли о сущности всего и - бесконечности Вселенной.

Теснящие ощущения любви в груди.
Жалость к мохнатым и пушистым братьям меньшим.
Первое преступление и казнь жесткокрылых, первое расчленение Diptera на собственной ладони между линией жизни и линией сердца, - в ямочке.
Отчаяние, вопросы, дубликаты любви, оценки, думы, сравнения, философия.
И первое отречение от всего ради ничего. Мысли, мысли.
Профориентация, работа.
Отрезвление. Осторожные попытки суицида.
Клятвенное отречение всего ради ничего.
Любовь. Огорчение.
Святой крест – не верить никому никогда. А - просто жить, волочиться и жить.
А далее…, и так далее.
Игровой комплекс шарика Земли.
Молитвы и самые искренние – это молитвы по уснувшей душе.
Ради коррекции остатков надёжно захороненной веры, сгнивающего артефакта родовой плевры.
Слепая, безумная надежда на чудо, которого и след простыл. Ключ спрятан изначально в дальней той просьбе у Высших – жить, жить ради того, чтобы научиться делать правильный выбор.
Успеть раскаяться в нанесённых обидах…
И даже ради той Diptera, плахой которой служила - ваша ладонь.
ПОМНИТЕ?
Нет, нет, нет. Ничто уже не может сбыться так громко, правдиво, безошибочно, и доказательно, как то, что уже сбылось – рождение.
Дальше? Мимика немого кино. В котором голос и цвет осознаются при режиссуре.
Вот и сейчас я думал о вере того Искателя Параллельного, о его феномене коррекции, - прямодушного договора с Совестью.
Насколько «двойственность» Искателя Параллельного была адекватна принятым стандартам?
Не выходило ли оно за рамки общепринятых и выгоревших тысячелетием магистров шаблонов, рассчитанных на структуру поведения  обычного человека.
Или это возомнивший о себе Великан Нравственности? Хрустальный параллелепипед убеждённости уникальной коррекции?
«Главное тут – чего бы ни вышло!» – Думал я.
«Не допустить новых жертв возможного маньяка, орудующего в славных местах. Здесь мало кто что подозревает».
Что значат Гасси и Вард?
Гасси и Вард - первыми ворвавшиеся в дело?
Нет ли между ними сговора?
Насколько правдивы свидетельства?
Что значит нераскрытый факт номер два, - существования какого-то чёрного человека Гасси, отмеривающего пульс ее ослабленного мужа?
Мне предстоял путь на противоположную сторону острова и, пожалуй…
Да - по возможности обойти периметр доступных мест всего берега. На это уйдёт уйма времени.
Я разложил магические инструменты.
Часы на батарейках выскрипывали половину второго.
Я сосредоточился на вопросах взаимодействия стихий в нашем жилом городке.
Чем-то дурным понесло из раскрытого окна, - эпическим запахом морского прибоя и присутствия чего-то. Присутствие  чего-то чужеродного природе находившихся существ острова Виса.
Я проглядывал дальше, но дальше силы присутствия иссякали. След таял, терялся.
Да, можно было утверждать – Он старатель исключительно этого острова.
Следовательно, коим-то планом, можно было рассчитывать на  постоянное пребывание Искателя Параллельного, автора известной нам  записки, рядом.
В изменённом состоянии сознания я пытался найти след, и ясно различил осторожные шаги его.
Это Он так часто выслеживал обитателей острова…
Я пытался уловить смысл его смысла. Но видел только силуэт  напряжённой фигуры и то, что он тоже - меня теперь может чувствовать.
В скалах, орошённых древними мхами, я видел соскользающую руку героя  и не понимал – как получилось так, что человек вдруг сорвался со скалы в бездну, хлеставшего пощёчинами пылевых облаков, раскатистых волн.
Рьяно разряжающих в тупике камней свою мощь.
Глаза, сомкнутые жертвой перед падением.
И мольба о последнем в последние секунды неопровержимого притяжения в смерть.
Что было причиной?
Каково точное число погибших?
Почему я видел лица не всех утопших?
Шаровые выбросы эмоций кувыркающихся тел, и  – стойка Искателя, выглядывающего из рваного гранита сверху.
Было так: толчок в спину, вздох, крик, сбитое дыхание, треск растянутого позвонка.
Шарканье ботинка по краю пропасти и – полет.
- Это было убийство?
Надо мной, как это всегда в таких случаях, склонилось лицо.
Я не мог различить его черт. Обычная практика, предвещающая длительную борьбу с приведением духа избранного.
- А ты хотел услышать от меня что? Что я не при чем? Что все само собой?
- Зачем убивал?
- О, нет, дорогой, сложный, сможешь понять?
- Я? Я верен лишь службе  Духа.
- А я – верен Голосу.
Я не буду пить ласки вод ваших слюней.
Я  испытаю свою волю, свою нить преимущества над светлым пятном вашей общности.
- Изначально ты думал не так.
- Да. Но эмоции захватили меня и на время я забыл фантастику собственных исканий.
- И все же – зачем?
- Зачем…
Смотри. Как этот человек, как этот - противоречит себе, как выныривает каждое утро в сеть жизни и завязывает с ней длинный диалог, нарушая собственный же интерес.
- Каждый имеет разрешение на свою коррекцию веры,  право выхода из ошибок, раскаяние до последнего вздоха, а ты… ты вмешиваешься. Элементарное преступление!
- Смеёшься… Я знаю, ты будешь искать меня.
А я следить за твоим ленивым шагом. Я хочу знать твои эмоции, склеп тайн, которые ты тщательно прячешь.
Ты ведь считаешь себя необыкновенным?
Это был сон.
Нежась, как в больной дремоте навалившейся на меня транса болезни, я услышал собственный храп.
Открыл глаза и глядел в потолок, на котором вихры веера занавески перекликались. И скоро снова уснул.
- Нет, - продолжал со мной Искатель, - нет, на этот раз тебе придётся встретиться с чем-то обоюдоострым.
Ты поймёшь, что я – забавный объект, сужающийся донельзя, что, возможно, не находит места в твоих представлениях.
Ты только начал путь поиска, имея приблизительное представление... А я…
А я уже прошёл осознание схожести Параллельного и его многочисленных копий.
Когда ты был влюблён и, кажется, она - тоже, хотя факта признания не существовало в физическом мире, но эти милые вздохи, охи, мысли! Фейк.
Но ты уже чувствовал ее рядом, предварительно, параллельно, - свою пассию.
Вот вы идёте вместе на рынок, ты чувствуешь ее рядом, выбираете фрукты, вот какой ты хороший советчик. Она любуется тобой, слушает умные твои аргументы на повод свежести продуктов.
Вот вы вместе шагаете к стоянке, садитесь в машину.
Ее глаза, локоны волос… такие.... Ее запах, ее колени. Ты не смеешь притронуться к ним… Но ты считаешь ее уже своей.
Параллельная.
Монолог прервался.
Я спал и ощущал, как к костяшкам моего указательного пальца верхней фаланги прикоснулось что-то холодное.
Будто Он ещё стеснялся добраться до моего запястья, обхватить его … Принюхивался к сути.
И я увидел, как стою на краешке тёплого камня, поблёскивающего меловыми прожилками при  свете Луны, как подходит ко мне сзади Чёрный  и дышит в спину.
Я не мог оторвать взгляда от очарования бархатца ночи впереди и сверху себя, - раскрытого цветка Вселенной, в который когда-то я обязательно должен попасть.
- Мак! – Крикнул позади меня.
Я не имел сил отозваться.
- Макс-с-с, - шептал Он, подходя ближе, - не сопротивляешься? Надеешься, что я нашёл своего Параллельного? И предоставлю тебе?
Но ты же читал между строк моего текста, что я хотел сказать тебе, а теперь времени у тебя мало, чтобы понять.
- Осталось же? – Выдавил я, и почувствовал позвонком касание Искателя.
Он не торопился. Он давал мне длинный шанс - в три секунды.
- Макс! Дьявол вас возьми, да вы живы? Макс! – Завопил кто-то.
Я не ожидал хватки всей пястью вдруг моего предплечья. Судорожно я заставлял себя запомнить ладонь. Она  напоминала мне кого-то.
- Две секунды! – Отверзлись мои губы и говорили, - ещё святых две секунды!
Чёрное небо всхлипнуло и оборонилось  вниз, кусок камня, сверкнувшее острием, едва могло сдерживать падение моего тела.
Я увидел отражение себя в зеркале морщинистых скал и вдруг понял, что должен был понять в эти крайние две секунды.
- Я тебе напомню о смежности Параллельных, - успел крикнуть Искатель.
- Макс! Да вы проснётесь когда-нибудь?!
Я издал всхрап и раскрыл глаза.
Передо мной стоял Вард и тряс меня изо всех сил. Я ощутил боль в той самом предплечье.
Рывком поднялся, сталкиваясь лоб в лоб моим беспокойным приятелем.
- Что? – Сдавленно выкинул я.
Вард отстранился.
Я медленно возвращался в реальность, выбывая из  гиперболы сна.
- Что?! – Переспросил я, отирая губы.
Глаза Варда выражали  тревогу. Он прошёл в дальний угол комнаты, пошатываясь, и взялся за стул.
 - Что…!
Гремя всеми  ножками по полу стула, Вард подтащил его ко мне. Присел, впялившись.
 Повсюду разливаться розово-кружевой рассвет.
Терпкий солёный прибрежный воздух занялся моим нюхом.
- Вы тут спите, весь день и полночи даже, а тут  дела...
Я подтянулся, сел, опершись и проваливаясь локтями в  пух и прах огромной подушки.
Попытался скрестить руки перед собой, и придать себе независимый, деловой вид.
Вард данное действо провёл вниманием, поморгал так, что мне казалось – от его век потянуло холодком.
Упёр руки в колени и сказал:
- Мак! Я снова видел Его!
- Что?
- Его – что!
- Так-с, - произвёл я для начала, ощущая прилипчивость неги прошлого экзотического сна, напоминая себе нить разговора с Неизвестным и выводам, к коим мы пришли.
- Вы будто и здесь, и будто где-то там! – Воскликнул Вард.
- Что? Который час?
- Который час! Макс, поднимайтесь, одевайтесь, пока он не остыл!
- Да, кто, ёлки-палки!
Вард вскочил со стула только для того, чтобы привлечь меня действовать скорее. Я это оценил.
Опустил ноги вниз, думая, отчего был так  сладок, и туманен  мой сон? Непривычность широкого матраца, напичканным кроме ваты однозначно ещё какой-то пьянящей дурью.
Это надо б проверить.
И эта огромная подушка - ни к чему, держащая и сама кое-как собственный фарс в полотне разошедшейся наволочки.
Я соскочил, пытался взбодриться, делая резкие движения фрагментов зарядки, не стесняясь присутствия Варда.
Он ждал.
Оделся, умылся. Желудок издал упругую волну звука, и я подумал: «хорошо бы перекусить!» Посмотрел на Варда.
«Вот, что значат постоянные переезды, смена климаКса, и -тьфу!»
Вард терпеливо ждал.
В его лице - нечто смешанное, и даже выражение…
Чем-то довольно расстроил он меня - это номером два. После моего осознания, что, из сна бесследно выплыли, пожалуй, последние мои те законные две секунды воображаемой скалы. А жаль!
Вард глядел на меня осуждающе изумлённо. Из уст его могли вырасти какие угодно фразы и непонятно что.
Я  спросил:
- Так в чем дело? Куда бежать?
- Мак, я только что был на обходе и снова видел тот костер.
- Какой костёр?
- Подобный первому. Он догорел почти дотла и был сложен значительно меньшими брусками, да, - торопился Вард, - но был абсолютно подобен тому, у которого, когда я … - он запутался, сглотнул волнение, закончил, - я вам обнаружил там записку. Так идёмте? – Вард поднялся.
- Да. – И оба мы пошли на выход.
- Как вы могли найти подобие в прогоревшем костре один к одному? – Интересовался я, понимая суть вопроса.
- Ну, эт-то, - отвечал Вард торопясь, - старая сноровка скаута. Внутри – прогар, снаружи – этакий меандр из веток. Я, почему вас разбудил? Чтобы ветром не успело раздуть. Может быть, вы что-то новое обнаружите?
- Да-да, - бежал я за Вардом, спотыкаясь о всякий случайный камешек на дороге.
Яркими солнышками хризантем занимался рассвет, путался ещё - ночь на утро, завязая в трескотне морских вскипающих волн где-то вдали.
Мы промчались более полутораста метров, пока не остановились на мангаловом пятачке, где отдыхающим было предоставлено право разжигать костры. Здесь видны были окалины прежних горящих углей.
Он подвёл меня к одному из них.
- Смотрите.
Я принялся изучать.
«Костер, как костёр».
- Видите, первоначально ветки разложены шалашиком, потому и середина так  выгорела.
Я посмотрел на Варда, он – торжественно на меня.
- Ну, да, - согласился я и почесал затылок.
- А вон там, - он указал на ближайшее кострище, - выгорело надьей!
Я поднялся и сделал вместе с ним несколько шагов к соседнему горению. Оценил:
- Верно! Но вы можете ошибаться? – Проверил я.
- Нет, Мак, не могу. С тех пор как мы с вами выпили цветной чай, и я увидел ваши глаза, подозревающие, да-да, подозревающие меня в чем-то этаком, - мне покоя нет!
И, знаете ли, может быть, вот так же приятно спал бы, как вы теперь, но нарочно поднялся рано-рано пошёл на обход.
- Так-с, нужно сделать снимок вашего кострища.
- Я сделал, Мак, - доложил Вард.
- Отлично, можем возвращаться.
И мы поплелись назад, в лагерь.