Глава 66. Алешенька

Ровно в 12 из-за будки показался капитан ****ов, выпил водки и начал свой рассказ.

В одном краю жил прокурор с тремя сыновьями. Прокурор был человеком честным, звезд с неба не хватал, поэтому имел всего- то пятиэтажный особняк, бассейн, подземный кинотеатр, и всего каких-то 1000га землицы.
 В гараже стояла коллекция раритетных автомобилей, а за домом три вертолета. Старший сын скромно трудился директором завода по добыче никеля, средний брат возглавлял фирму по захоронению ядерных отходов за чертой города .

 И главное, сами всего добились, никто им не помогал. А кто мог бы помочь? Да вообще никто, некому было! Старший был женат на модели, победительнице Мисс Район.

Среднему, хотя он трудился на износ, вообще работать не надо было -его жена была дочерью Элеоноры Максимовны Плац, начальницы Управы. А младший был, как сейчас принято говорить, лузер.

 Окончил университет и работал учителем литературы в местной школе и   не был женат, да и кто за такого пойдет? Братья над ним все время подсмеивались, особенно, когда он утром выезжал на работу на своем видавшем виде, коллекционном  “Ягуаре” 1965 года.

Но младший не обращал на них внимания, заводил машину и, в клубах пыли, в мгновение ока исчезал за горизонтом. Отец с братьями хохотали до слез, держа в руках бокалы с виски, потом допивали, садились по вертолетам и разлетались по своим делам- кто в Прокуратуру, кто собирать никель, а кто хоронить зарубежные ядерные отходы. 

И вот наступило для них черное время. Кто-то стал по ночам мять их тюльпаны-  гордость семьи. Как не проснутся, а тюльпаны лежат мятые на участке, и так каждое утро.

Послал отец двоих своих любимых сыновей в дозор, выдав каждому по бутылке 18-летнего виски, контейнеры со льдом и большую, полутора литровую бутылку пепси, да по английскому карабину (продукцию тульских мастеров он презирал). Сели братья в дозор, выпили все виски, пососали устриц и заснули.

 Утром вышли, а тюльпаны опять  мятые. Делать нечего, послал прокурор лузера. Младший взял с собой холодца, кваса, фонарь, карабин и томик Гектора Мало “Без семьи”. Когда холодец был съеден, квас выпит, а сам лузер  обрыдался  до икоты над книгой, послышался шорох в конце участка.

 Парень крадучись добрался до  места, быстро включил фонарь и, с ружьем наперевес, выскочил на мятую поляну. Там, скрючившись, то ли от ужаса, то ли от боли, лежала женщина. У нее была огромная срака ,тонкие и короткие ноги, короткие руки с огромными ладонями, мощная продолговатая голова, волосы на голове росли только на лбу, тугие и прозрачные уши, мягкий и влажный нос свисал сизым хоботом, а на спине висели два горба.

 - Ты откуда здесь взялась? -прошептал юноша.

  - Из Колодкино- ржавым баритоном ответила женщина.

 О Колодкино ходили дурные слухи- именно там прятала отходы фирма его среднего брата.

  -А зачем ты тут? - продолжил допрос парень.

  -Рожаю я. А у вас тут тихо и хорошо пахнет. Меня батя обещал убить, если рожу дома. Сестры родили уже, а их дети, как подросли до года, сожрали мамку, да бабку с дедом. Потом ночью сожрали всех обитателей психинтерната, а утром перешли границу с Украиной. Говорят, их видели в хронике на Майдане. Не убивай меня, дай родить спокойно. А лучше женись на мне, я тебе такого парня рожу, что век благодарить будешь. Честно!
 Меня Мотей зовут- трогательно, сквозь слезы, улыбнулась женщина.


Юноша задумался- он чувствовал свою ответственность и даже вину перед этой бедной женщиной. Он понимал, что компания брата несла прямую ответственность. А поскольку любимым писателем для него был Достоевский, то он прямо тут, немедленно, захотел понести наказание и таким образом  получить искупление.

 Он помог встать Моте, снял с себя соболиную шубу, накинул ей на плечи и повел к “Ягуару”. Затем он подъехал к дому, выскочил из машины, забежал в свою комнату, сломал копилку, которую набивал с таким трудом, экономя на школьных завтраках, и они с Мотей на эти гроши  вылетели в Лас- Вегас, ибо в России отец не дал бы ему жениться.

Обвенчавшись и посмотрев Ниагарский водопад, они вернулись домой, и вечером парень представил Мотю родне. Семья обедала за большим столом и по-простому ели из рук японского повара рыбу фугу. Сначала вся семья при виде Моти просто лишилась дара речи-все сидели с открытыми ртами и не двигались. Когда все очнулись, то папа, человек храбрый и без сантиментов, решил действовать.

Он дрожащей рукой указал невесте на стул и попросил сесть, а сам быстро прошел на кухню. Там он нашел второго мастера японца и попросил положить все ядовитые внутренности Фугу на тарелку и сам, выйдя в столовую, поставил тарелку перед невесткой.

Он разлил всем по бокалу тонкого белого вина и предложил тост за новую ячейку капиталистического общества. Все выпили, а потом уставились на Мотю. Та, мягко и трогательно улыбаясь, выпила вина, а потом, видимо с голодухи, левой рукой подняла свой мягкий нос, а правой вывалила всю синюшную требуху из тарелки себе в рот. Долго и тщательно жевала,  проглотила и произнесла:

 -Какая вкуснятина! Спасибо, батя!

 Нерешительно поднялась, подошла к прокурору, обняла его и, отогнув нос в сторону, поцеловала. Хоронили прокурора на третий день, а на панихиде собравшиеся шептались между собой, что нельзя доверять иноземным поварам кормить патриотов, они продажные и отравят вас за деньги в любой момент.

 Но братья поняли все и отселили младшего в восьмиэтажную баню, передвинули забор ближе к особняку, отчего баня молодоженов стояла одиноко у леса, окруженная густыми зарослями тюльпанов. На следующий день после похорон Мотя родила Алешеньку и сразу отдала Богу душу.

Алешенька был не простой мальчик. Как только он появился, то сразу встал на ноги, подошел, как на костылях к окну, и очень недобро посмотрел на особняк своих родственников. Через пол-года он уже был готовым человеком.  Ростом сантиметров пятьдесят, сухонький и костистый.

Он очень любил своего отца и мечтал, чтобы тот снова вернулся в аристократическое общество. Вечером он зашел к отцу и сказал, что уходит и сделает все, чтобы отец снова стал счастливым. Когда отец попытался его остановить, то он так посмотрел ему в глаза, что у того на время отнялись ноги.

 Алешенька расстелил на полу розовые ватные материнские трусы, положил туда краюху хлеба, шмат холодца, книжку Гектора Мало, отцовский паспорт и Мотину фотографию. Затем завязал все это в узел, просунул через него палку, положил ее на плечо и покинул отчий дом.


 Утром Алешенька уже входил в дом олигарха Перхотина. Охрана, столкнувшись с взглядом этого маленького василиска, остолбенела  и не решилась  его остановить. Олигарх обедал с молодой губастой женой, когда в зал вошел костистый мальчик.

 Ефим Семенович подавился, а под стулом молодой жены появилась лужа. Алешенька, смотря в глаза богача, попросил позвать юриста и составить договор о передаче всей собственности, всего движимого, а также  недвижимого имущества его отцу.

 Сделать что-то другое, видя этот лютый взгляд, было невозможно. Когда все бумаги были составлены, Алешенька  завернул их в свой узел и спокойно ушел. Все, кто был там во время этой сцены, встали, запели псалмы, Бог знает откуда вспомнившиеся, взялись за руки и пошли пешком в Оптину пустынь  замаливать грехи.

 Так Алешенька обошел  все роскошные  дома в округе, включая  родственников. Через несколько дней он появился дома, сложил все документы перед отцом, все доходчиво объяснил, а потом сказал, что его миссия на земле окончена.

 Затем вышел на двор, сложил ручки на груди и стал страшно тужиться. Вскоре у него из задницы повалил дым, посыпались искры, и он стал  взлетать,  потом все быстрее и быстрее, а затем и совсем исчез в верхних слоях атмосферы. А на  месте старта остался лежать маленький скелетик с продолговатым черепом.

Рыдающий отец похоронил Алешеньку на склоне горы, и до сих пор местное население ходит к его могилке, прося удачи, благосостояния и прибавления семейства.