Ненужные люди

     В конце мая 1965 года, когда прошёл молевой сплав леса по реке Акчим, и пока ещё держалась большая вода, в наш посёлок Нижний Родник, что находится на самом севере Урала, катер - полуглиссер притащил огромную баржу с «северным завозом», да в довесок ещё был прицеплен «лапоть» с живым «товаром», новыми поселенцами. Так доставлялись сюда промышленные и продуктовые товары на целый год, потому, как другого пути сообщения и дорог не было. Первозданная тайга простиралась по обоим берегам водного пути, по всем берегам рек, малых и больших. И через пятнадцать - двадцать километров встречались деревушки, лесные поселения и «командировки». До сего времени народ проживал здесь в основном коренной, который  занимался земледелием, охотой и рыболовством.
Когда была объявлена коллективизация, по всей стране, сюда тоже добрались уполномоченные большевики с продразвёрсткой, также выгребали у населения все запасы хлеба, мяса (у кого не было мяса, заставляли забивать скот, коров – кормилиц, за счёт которых выживали семьи), отбиралось и прочее пропитание, оставив их ни с чем, что потом им приходилось в складчину собирать по зёрнышку, чтобы хоть часть полей засеять рожью, чтобы самим не помереть от голода. Кое-как был организован колхоз, в который мало кто желал вступать и отдавать своё нажитое честным трудом. Зажиточных семей здесь не было, но середняки были. Участились бунты, зачинщиков которых арестовывали и отправляли в Соликамскую тюрьму. Многих расстреляли прямо там, а кого отправляли на Колыму и Беломорье.

    Народ «пришлый» стал появляться  с 1929 гола, когда  стали завозить сюда «на исправление трудом» раскулаченные семьи. Называли их «кулаками» и «вредным элементом», потому, что они не согласны были вступать в колхозы, отдавать своё имущество и скот.  Это были крепкие, работящие и очень предприимчивые люди, которые должны были нести наказание своим выживанием в жутких, северных условиях. Везли их обозами, по долгой, лесной дороге от станции  Соликамск, со стариками и малыми детьми. До Соликамска везли их поездом со всей страны. На постой их никто не брал, так как здесь жил народ большими семьями, детей бывало и по тринадцать и более, но не меньше десятка. Бытовали здесь свои традиции и обычаи, которых придерживался коренной народ, никогда не видевший другого народа. Высланных вывозили за поселение, в лес, размещая на больших лугах и полянах. Там они рыли пока землянки, чтобы лето прожить, а до зимы они должны были построить себе жильё покрепче, из брёвен, с печами. Зимы здесь стояли по 5-6 месяцев и очень суровые. Очень не многие доживали до весны. И такое принудительное переселение «кулаков» продолжалось до самой Отечественной войны.

    В конце 1941 года стали поступать эвакуированные семьи из Прибалтики и Ленинграда, дети – сироты. Было предпринято постановление райисполкома немедленно построить детский дом. Так в нашем районе появился первый детский дом для круглых сирот. Он просуществовал до 1992 года. Круглых сирот, конечно, уже не было, где-то до 1965 года те дети все повзрослели и разъехались по стране, а появились брошенные дети и дети из неблагополучных семей. Как, когда и почему эти дети стали ненужными родителям? Тяжёлые, голодные годы прошли. В стране была стабильность, учитесь, где хотите, бесплатно, работай, где хочешь. Слова «безработица» не знали, разве только из новостей по радио, да из газет, где говорилось о безработице в других странах, и нам всё это казалось в диковинку. Но что-то стало происходить в умах молодёжи, что постепенно вело к деградации личности и равнодушию к семейным обязанностям. И этих детей государство хорошо кормило, одевало, учило и развлекало, чего не снилось детям из нормальных, трудовых семей. Оно так тепло опекало и ограждало этих деток от всякой работы и посильной нагрузки, что выросло из них не одно поколение опять «ненужных» людей. Им всё давалось бесплатно и легко. Эти дети не умели главного – работать. Учиться тоже не все желали. После выхода из этого учреждения им выдавалось жильё, помогали с работой, но большая часть превратилась в бродяг и тунеядцев. Кто опять виноват?

    В 1944 году стали завозить репрессированных крымских татар, бродячих цыган и позднее, в 1945 году,  репрессированных и депортированных советских немцев. Везли в тайгу разношёрстный народ - отсидевших в тюрьмах «политических» элементов, «контрабандистов», людей, порой не понимавших смысл этих слов;  репрессированных  калмыков, ингушей, латышей, финнов, болгар, сербов и греков, религиозных служителей православных церквей.  Их всегда привозили весной. Баржи приходили битком набитые этим «материалом». Местный народ не понимал таких перемен, бурно ворвавшихся в их устоявшийся быт. Поначалу они бунтовали против такого наплыва народа. Но чекисты, руководившие этим процессом, неохотно доводившие информацию до местного населения, (может сами плохо понимали ситуацию или не разрешалось много говорить), проявляли грубость, насильно расселяя привезённый народ по избам. Иногда происходили скандалы и драки, в которых страдали переселенцы, так как этот народ был лишён  права  голоса и права постоять за себя. Они не имели права участвовать в делах колхоза или леспромхоза, лишены прав в выборных компаниях, не имели права занимать высокие должности, даже имея высшее или средне – специальное образование. Они должны были только работать, работать, терпеть унижение  и молчать. Это бесправие они несли вплоть до 1992 года, когда пришло не охотное время их реабилитировать, хотя надзор комендатур был снят в 1956 году. Это коснулось только крымских татар и немцев. Реабилитация тянется до сих пор.

     После войны бурно шло восстановление  порушенных городов, станций, заводов, портов и всего промышленного хозяйства страны. Самый доступный и дешёвый стройматериал – это был лес. А кто его должен добывать? В деревнях одни старики, подростки  и бабы, без того ослабленные работой в полях и на фермах за годы войны. А  заготовлять лес нужны были сильные руки. Вот и приходилось властям придумывать всякие статьи для «врагов народа», вылавливать «не угодных» под видом различных ярлыков. «Неугодными элементами» могли стать писатели, журналисты, врачи, разжалованные офицеры, отсидевшие сроки «предатели», дезертиры, даже «загулявшие» герои войны. Все категории таких «ненужных» в больших городах собирали в одном месте, грузили в вагоны и везли во все регионы большой страны, в том числе и на Урал. Здесь многие находили себе применение и даже получали необходимые специальности, чтобы жить, трудиться с энтузиазмом и полной отдачей на благо Родины. Создавали семьи и, со временем, никто даже не вспоминал об их «прошлом», они становились уже местными. Воспитывали детей, отправляли их учиться, помогали вставать на ноги. Но и уезжали из этого «контингента» многие, не прижившись, кое-как выдержав срок выселки.

     Но  в середине 1960-х годов вновь появились поселенцы, уже с новым ярлыком – «тунеядцы» -  ничем не занятый народ. В эту категорию граждан, также случайно, попадались грамотные, интеллигентные люди: офицеры, врачи, инженеры, писатели,  которые, якобы, вели «не правильный образ жизни» в крупных городах – Москве, Ленинграде, Волгограде, Свердловске, чем оскорбляли жизнь нормальных людей. Прибыли и «власовцы», отбывшие сроки наказания, и выпущенный на волю  контингент сомнительного уклона, т.е. рецидивисты, которые не знали понятия о слове «работа». Только немного поутихшая обстановка в этих поселениях вновь начала раскачиваться. Новеньких расселяли в общежитие и по квартирам. За порядком следить было некому: ближайший отдел милиции находился за 70 километров. Начались драки, поножовщина, грабежи и мелкие кражи. Урки, которые не хотели работать ни под каким страхом и Указом, а кушать хотели хорошо, воровали у местного населения кур, гусей, овец, поросят, овощи с огорода и одежду с верёвок. Был случай, когда двое бандитов решили проникнуть в дом местной продавщицы. Она была на работе, а дома находились двое детей и больной отец. Когда бандиты с топором влезли в окно и, испугав детей, решили их прибить, то из другой комнаты выскочил отец с ружьём и дал им картечью в упор. Один скончался в больнице, другого спасли. Хозяина судил открытый, выездной суд, на который пришло почти всё население посёлка. Оно отстояло своего односельчанина и суд оправдал его действия. 

      В посёлке была контора лесопункта, в которой было два кабинета – кабинет начальника ЛП(лесопункта) и двух мастеров и бухгалтерия, в которой работал один бухгалтер-кассир, статист (он же телефонист) и завхоз. Они же отвечали за порядок в посёлке. В тяжёлых случаях вызывали милицию, а виновного, до прибытия уполномоченного, содержали в сарае под местной охраной. 
Но интеллигенция всегда была на уровне, в гуще событий и жизни поселения. Эти грамотные, культурные люди организовали в клубе кружки: танцевальный, художественный, прикладного искусства, привлекая в них местную молодёжь. Теперь на все праздники устраивались концерты, вечера чтения стихов, каждую субботу танцы под гармонь и радиолу. В ограде клуба поставили две качели, вымостили танцплощадку. По периметру ограды стояли новые, выкрашенные в разный цвет скамейки, на которых всегда рассаживались девчата и пели песни. Это место стало центром отдыха молодёжи. Добились от руководства приобретения бильярда, шахмат, домино, библиотеку, в которую принесли часть своих книг и собранные  у населения. Жизнь опять закипела.

Но, как же такие талантливые, грамотные, эрудированные люди могли угодить в такую глушь? Им не нашлось места и применения в тех, родных им городах? Врач – гинеколог Михайлов был выслан из Москвы за «проведение незаконных абортов», а его место сразу заняла бестолковая дочка зам. главного врача. Полковник Чесноков был разжалован из армии за пьянство. У него в аварии погибла жена и дети, а поддержать его в трудную минуту было, видно, некому. Зачем нагружать себя чужим горем, лучше выгоним из армии и  сошлём в тайгу. Он не мог работать в лесу, рубить сучья, это для него было унизительно. Он скитался по посёлку голодный, в длиннополой шинели и хромовых сапогах. Иногда его подкармливали сердобольные хозяюшки, давали с собой хлеб и молоко. Но однажды, в сильный мороз, около 48 градусов, он пошёл пешком за 18 километров  в контору леспромхоза и, не дойдя пяти километров, присел отдохнуть и так замёрз. Хоронить его никто не приехал. Но поселяне его схоронили, как фронтовика. Инженер – строитель Васильев был определён в «тунеядцы» за то, что долго искал работу после института. Граня, Аграфена Ермакова, офицер запаса группы «Смерш», прошедщая всю войну, имевшая множество наград, тоже угодила в эту кагорту «особого профиля». Её выслали из Ленинграда за, якобы, бродяжничество и пьянку. А она из отпуска опоздала на работу на два дня, потому что ей пришла телеграмма о смерти матери, и она заехала схоронить её, и на работу сообщила о задержке. Но это её не спасло, видно, тоже кому-то она чем-то стала неугодна. Тайны она не разглашала, за себя умела всегда постоять, только не сейчас. Пришили ей мерзкую статью, лишили всех наград, звания и…выслали в тайгу рубить сучки, да хорошо ещё так обошлись.
И так, таких «неугодных» в посёлке появилось  около 40 человек. Сроки высылки назначались от двух до пяти лет.Их кормили утром и вечером в поселковой столовой, а в обед кормили на делянке в котлопункте. За ежедневный выход на работу им выдавалось на руки по одному рублю. Некоторые складывались «на троих» и выпивали горькую, которую им покупали местные ребята.

     Трагически закончились жизни многих из них -  талантливых, интеллигентных, культурных, одарённых людей, которые не смогли вписаться в суровую жизнь тайги, но по чьей-то «высокой», но гадкой руке эти люди стали не нужны, неугодны в своих родных краях. На Руси так было всегда.