Города

«Народное радио», Москва.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, январь 2021.


Человек, братья и сестры, живет в городе более семи тысяч лет. Знаменитый Иерихон и древнейшие городские поселения на Кипре ученые относят к шестому тысячелетию до Рождества Христова. А так как все больше исследователей склоняются к тому, что история человека занимает не сотни и даже не десятки тысяч лет, а всего лишь тысячи, возможно, восемь – десять тысяч лет, как указывает и библейская эра, кстати сказать, эра Дионисия, то усиливаются подозрения, что большую часть своей жизни человечество связано с городами. Они были очень разными. Мы неплохо знаем западный город или мусульманский, весьма неплохо знаем античный, даже Вавилон знаем прилично. А был ли русский город? Или хотя бы восточноевропейский? Общий с нашими братьями восточными христианами? Или всегда были лишь большие деревни?

За исключением периодов крайнего упадка городов, они всегда были не только культурными центрами, не только основными потребителями культуры, но также основными ее производителями, и вовсе не только создателями произведений искусства, центрами художественной жизни. Ведь культура — это все, что не природа. Иногда города определяли даже не ремесло, а развитие сельского хозяйства. Иерихон был цветущим оазисом. Древнейшие арийские города третьего тысячелетия до Рождества Христова, теперь нам известные как «Аркаим» в нынешней Челябинской области, были центрами не только бронзовой металлургии, но и коневодства. А древнегреческий полис, утопая в зелени виноградников, был еще окружен оливковыми рощами.

Напоминать, что города — основные вместилища ремесла, банально. Важнее отметить, что они были почти единственными центрами профессионального ремесла. Почти всегда было также крестьянское ремесло и крестьянское искусство, но влияло обычно профессиональное ремесло на крестьянское, высокая поэзия — на фольклор, каменное зодчество — на деревянное. Город намного более сельской среды склонен к формированию корпораций. Кстати, искренне рекомендую вам всем, кто меня слышит, формируйте корпорации. Простейшая корпорация — это крепкая приходская община, хотя одновременно возможны и другие. Так вот, город более сельской среды склонен к формированию корпораций, а значит и к созданию крепкого общества. Античный полис закономерно пришел к созданию гражданского общества и демократии. Через полторы тысячи лет это повторят средневековые городские коммуны. И парламенты будут созданы королями в содружестве с бюргерами, как и наши земские соборы, кстати.

Между прочим, к городу всегда тяготела власть, а следовательно и политическая жизнь. Только представьте себе ряд понятий, восходящих ко греческому слову «полис»: «полития» (государственное устройства), «политика», «полиция», «метрополия», «метрополитен», «митрополит» (епископ главного города), а из других языков добавятся «буржуа», «мещанин», «гражданин», «цивилизация» («цивитас» — город).

Есть много оснований полагать, что в культуре человек жил всегда, но в цивилизации — только с появлением городов. Это важно нам также при изучении истории церкви. Вера Христова была проповедана в полисном мире. Примерно четверть населения Римской империи жила в городах. Став частью империи, греческие и италийские полисы сохраняли свой внутренний уклад. Христианство проповедовали всем, но принимали его быстрее и охотнее горожане. Собственно уже апостолы были горожанами. А рыбу они ловили, потому что берега Геннисаретского озера были усеяны маленькими красивыми городками, даже сейчас еще усеяны.

Что за поселения упомянуты в Писании? Почти сплошь города: Вифлеем, Назарет, Кана, Капернаум, который уже давно не существует, что предрек Спаситель. Где гремит апостольская проповедь? В Эфесе, в Антиохии, в Афинах. Видимо, при Константине Великом большинство горожан уже были христианами, хотя в хоре (в сельском округе города) еще преобладали язычники. Кстати, тогда латинское paganus (деревенщина) стало означать и язычника. Оттуда наше русское «поганый», «поганка». Одно из древнейших христианских посланий, до нас дошедших, начинается словами: «Церковь Божия, пребывающая в Риме, церкви Божией, пребывающей в Коринфе». У нас, к сожалению, сейчас похожая ситуация. Городские храмы наполнены молящимися, а деревня сильно отстает, деревня часто производит весьма поганое впечатление. Повторяется ситуация времен Константина.

Церковь сложилась в античном, полисном мире и очень многое приняла в нем, приняла и освятила, например, епископальное устройство. Когда христиане были еще гонимы, они собирались за богослужением вместе с епископом своего града во главе. Когда христианами стали все горожане, они построили вместительные храмы. И небольшой город в три-пять тысяч сограждан так и продолжал собираться воедино. Ряд правил, действующий поныне и у нас, и у римо-католиков, и у англикан воспрещает в одном граде быть двум епископам. Зато в идеале, заметьте, каждый град может, должен, по крайней мере имеет право иметь своего епископа, которых у нас, увы, слишком мало. Епархии же наши слишком велики. А сельская местность по-прежнему каноническими правилами церкви воспринимается как хора, как сельский округ полиса. С падением Рима, с нашествием варваров, с упадком античности города начинают усыхать, но не исчезают, ведь в городе оставался епископ, а раз есть епископ, то есть и церковные дела, и суд. Если в город продолжают ездить, то в городе будет какой-никакой рынок. Христианская культура была настолько городской, что спасла города в совершенно агарном окружении, и возвышала города. После мученической гибели первого Ростовского епископа святого Леонтия два его преемника, видимо, вынуждены были перенести кафедру в Суздаль. Того оказалось достаточным, чтобы незначительное поселение выросло в первоклассный стольный град.

Градов же на Руси было немало. Именно так — «Страна городов» («Гардарики») называли скандинавы еще языческую Русь. Отмечали богатые русские грады и другие иностранцы, и византийцы, и арабские купцы. А в начале XIII столетия православная Русь насчитывала около 400 городов. Крупнейший русский город Киев насчитывал в период расцвета более 50 тысяч жителей. Были и 30-тысячники: Новгород, Смоленск, Чернигов. На деревенском Западе таких городов не было. Для сравнения отметим, что когда в конце XII века закладывали Собор Парижской Богоматери, планировали, что он вместит всех парижан. Собор огромен, он вмещает 10 тысяч человек.

Если согласиться с мнением демографов, оценивающих население домонгольской Руси в 6,5-7,5 миллионов, нетрудно видеть, что горожане составляли тогда 20-25 процентов всех русичей, примерно, как в конце Римской империи. Правда, социальный состав горожан значительно отличался от западноевропейского. В русском городе жили не только купцы и ремесленники, как в Европе, но и князь со своим двором, и бояре, и мелкие служилые люди. А также жили огородники, молочники. Европейский город отгораживался от сельской жизни, и отворачивался от пейзажа. Русский же город был теснейшим образом связан с сельским хозяйством и поистине развернут лицом к природе. Вспомним средневековый западноевропейский бург. Он замкнут в кольце каменных стен, обороняясь не столько от врагов, сколько от собственного сеньора, запершегося в свою очередь в замке. Потому земля была баснословна дорога, а дороже всего протяженность фасада вдоль улицы. Нередко бывал такой фасад — дверь и рядом окно, а дальше уже следующее владение. Выше, правда, второй этаж, который чуть-чуть нависает над первым, а третий — над вторым, а бывает и четвертый. Пешеходные улицы появились в наше время именно на Западе, ибо там бывают переулки шириной три метра. Тесно. А посреди улицы проложена сточная канава, и потому ходить надо с умом. Конечно, порядочный бюргер сперва выглядывает в окно, а потом уже выплескивает помои, но ведь не все же порядочны.

Для нашего же города характерна полностью усадебная застройка. Дома стоят в глубине участка. На улицах только храмы, лавки, мастерские. Во всех старых городах сохранились дома, стоящие не по красным линиям улиц, потому что были построены до полицейского требования начала XIX века строиться по ниточке. На усадьбах держали лошадей, молочный скот. По утру скотину надо было выгнать на пастбище. Даже Москва XVIII века была окружена общинными выгонами. Замечательная исследовательница Галина Владимировна Алферова в своей книге «Русский город», которую мы искренне всем рекомендуем найти и прочитать, отмечает, что планировка наших городов была рассчитана на возможно более быстрый выезд за его пределы. Представляете, каково было выезжать из западного города? Полдня будешь выгонять скотинку на выгон. К тому времени, когда выгонишь, как раз пора обратно гнать, чтобы до ночи успеть.

Причем подобными были и другие города нашей восточнохристианской культуры — византийские, южнославянские. Даже полумиллионный Константинополь был застроен в основном усадьбами, представлял собой настоящий город-сад. Неслучайно наши древние предки перевели византийскую «Книгу эпарха (Книгу градоначальника)», назвав ее «Закон Градский». С этим законом надолго приобрело силу «правило прозора». Оно юридически реализовывало следующую норму: если вы имеете прекрасный вид со своего участка, а сосед застроил этот твид, то вы имеете право через суд добиться сноса его постройки. Это правило у нас действовало веками.

Европейская городская коммуна сплотилась, жестко организовалась в цехи и гильдии в борьбе с сеньором. У горожанина русича сеньора не было. Князь был городским воеводой, градоначальником, градским судьей. Князя не выбирали, но зарвавшегося князя бывало изгоняли.

Еще Василий Осипович Ключевский убедительно показал служилый характер княжеской власти в отношении к городу. Князь и жил в городе вместе со своими подданными. А боярин? Сравним поведение русского боярина и западного рыцаря в случае войны. Рыцарь в случае опасности прежде всего запирался в замке — потом разберемся. Боярин же бросал вотчину и мчался оборонять свой город. При таких обстоятельствах и организация градского общества у нас была много мягче. Купеческие братства подобные западным гильдиям у нас известны, а цехов не было. Русские горожане были объединены по улицам, уличанский сход избирал старосту. Уровнем выше был конец (ныне «район»), созывавший кончанское вече. И наконец вершиной демократии древней Руси было вече городское.

Кстати, реальность нашей демократии наряду с монархией и боярской аристократией доказывается тем, что город ополчал себя только вечевым приговором. Князь мог воевать по собственному благорассмотрению, когда ему хотелось, но только со своей дружиной, ополчить город князь не мог. Город ополчал себя сам.

Уверенность в себе русского горожанина, домохозяина видны также в устойчивости вкусов, незыблемости национальной городской эстетики. Для нашего города с широкими улицами характерны композиции, связанные с природой, лестницы с площадками-рундуками, лоджии, галереи. Городской дом имеет 2-3 этажа, а зажиточный имеет еще вышку или терем, с которого можно обозреть пейзаж. В кремле есть Теремной дворец Московских царей 1630-х годов. Там наверху палата с большими окнами, это собственно терем и есть, окруженная открытой галереей, чтобы в хорошую погоду государь мог пригласить гостей прогуляться, а в дурную полюбоваться видом Москвы из окон. Иногда улицу было уместно изогнуть так, чтобы она обходила храм. Таким образом храм всегда замыкал взгляд, объемом воздействуя на людей как городская доминанта, обращенная к небесам. Помимо того, кривые улицы русских городов не устраивали, как нынешние, в холодную зиму аэродинамических труб, которые вас сметают. Кривые улицы имели также эстетическое значение. Вы постоянно находились в живой среде, когда вы двигались по улице, вам открывался следующий образ, следующая доминанта. Кстати, часто многие улицы городов ориентированы на отдаленный храм. Так, в Москве Большая Дмитровка и Ордынка ориентированы на храм Василия Блаженного, все переулки вокруг Сухаревки ориентированы до сих пор на уже давно не существующую, снесенную Сухареву башню.

Думается, что дерево как материал повлияло на характер близости нашей среды обитания с богоданной природой. И уже в XVI веке появляются каменные постройки с деревянным верхним этажом. Эта традиция дожила до XX века. Во многих городах, даже в Москве можно видеть последние полукаменные мещанские дома. Причем интересно, что в кирпичном этаже устраивали лавку или сдавали этаж, семья же хозяина жила наверху в деревянном. Наши предки еще менее ста лет назад все-таки предпочитали жить в деревянном доме. Кстати, именно потому с таким трудом распространялось каменное строительство на Руси.

Русская городская среда сопротивлялась регулярности. Когда появилось требование строить дома по красной линии, русский домовладелец начал отгораживаться палисадничком, хоть узенькой, но все-таки полоской рукотворной природы между улицей и окнами. И давно замытое правило прозора продолжало действовать. Практически только в Петербурге мы видим улицы, где старая застройка образует непрерывный фасад, во всех остальных городах все-таки есть интервалы между домами.

Россия сопротивлялась и классицизму. Его пропагандировала Екатерина Вторая. Однако в XVIII веке классицизм — это все-таки казенный стиль и стиль дворянской усадьбы. А по-настоящему нашими соотечественниками он был принят в XIX веке, то есть принят тогда, когда он обрусел, стал теплее, уютнее. Классическая архитектура выразила старую национальную форму, которая звалась «вышкой», затем «теремом», потом «светлицей», в мезонине. Это и есть вышка, но в форме классицизма. Только в России колонный портик превратили в террасу для чаепития, и в этом было все то же неизбывное стремление к связи дома с пейзажем. Разумеется, каждый дом имел надворные постройки, необходимые любой нормальной самостоятельной семье. Как же без сараев-то жить. Был и заросший травой двор, было, где детям играть.

Заметьте и расскажите всем, еще в начале нашего века подавляющее большинство русских, не только крестьян, но и горожан жили в своих домах. Как тут не вспомнить Пушкина! Цитируем: «В России нет человека, который бы не имел бы собственного своего жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши, у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности».

Революционеры начали разрушать русский город в 1917 году, продолжают разрушать их потомки, ловкачи, посжигавшие или попрятавшие «партбилеты» на наших глазах. Напомним, что слово «пролетарий» на русский язык правильно переводится термином «босяк», а отнюдь не словом «рабочий». Так вот, первым достижением пролетарской, босяцкой власти стали «коммунальные квартиры». Иностранцы не понимают этого термина. Для них «коммунальная квартира» — это квартира в доме, принадлежащем городской коммуне, муниципалитету, а не несчастному владельцу. Справедливее, называть такие квартиры «коммунистическими». Все равно таких больше нигде нет.

Откуда же взялась катастрофическая нехватка жилья? Первыми в крупные города хлынули представители, с позволения сказать, «угнетенных народов» с окраин Российской Империи. Сами окраины, правда, одни надолго, а другие навсегда стали иностранными государствами, но кого это волновало? Мы оказались недостойны, некому стало указать на дверь интернациональным оккупантам из-за черты оседлости. Вслед за ними примчалось революционное босячье с установкой все поделить поровну. Эти годились штыками выбивать из крестьян «продразверстку», работать на земле они не собирались. Далее пошла волна неслыханной в истории бюрократизации: конторы, советы, подкомитеты и подотделы росли как поганые грибы. В 1928 году рижский журнал «Русский колокол», издававшийся Иваном Ильиным, сообщал, что в губернских городах европейской России от 20 до 50 процентов жилой площади занято партийными, советскими и непонятными организациями. Притом, заметьте, ничего не строили и не ремонтировали. Амортизировали несчастные дома всякие коммуны и «жилтоварищества» с усердием, описанным Булгаковым.

Вскоре добавилось большое человеческое горе. В городах искали убежище жертвы «коллективизации», «раскулачивания», «расказачивания». В 1940-е годы в одних областях жилье разрушала война, в других — эвакуация, особенно эвакуация предприятий. Правда, в это время уже строили. Но сколько строили, столько и сносили.

Но поистине страшный удар русскому дому и русскому городу нанес Никита Хрущев. Архитектура закончила тогда свою историю в России, русский дом тоже. Вместо дома миллионам соотечественников предоставили клетушки сначала в 5-, потом в 12-, наконец в 16- и 22-этажных бараках. А барак, даже если клетушка снабжена удобствами, так бараком и останется. Вы заметили, как вас тогда ограбили? Как нас всех тогда ограбили? Похлеще времен красного террора. Сколько прекрасной старой мебели осталось на помойках, потому что она не помещалась в «малогабаритке»! Сколько антиквариата, сколько тонн антиквариата уплыло за границу, ведь вас лишили семейного достояния, копившегося поколениями!

Сейчас говорят о вымирании русских. А когда этот процесс пошел? Ответим точно. Ежегодный прирост русского населения стал ниже, чем у мусульманских народов СССР, много меньше затронутых индустриальным жилищным строительством, только в 1960-х годах. То есть, русский народ смог пережить революцию, страшную войну, но не пережил «хрущеб». Вот уж, поистине, русские в неволе не размножаются. Вы задумывались, братья и сестры, вы ставили себе страшный вопрос, сколько русских женщин делали аборты не потому, что было не на что воспитывать детей, а потому что негде? А родившимся детям наши микрорайоны массовой застройки опаснее всего. Новые города создают у детей от рождения информационный голод, потому что сельский мальчишка набирает информацию, бегая по лугам, перелескам, по берегу речки, а городской должен бегать по переулку, по двору, даже на чердак лазить. А теперь у нас дворов нету, в новых районах даже улиц нет, есть только «проезжая часть».

Двенадцать лет назад Вячеслав Леонидович Глазычев опубликовал две подборки детских рисунков. Это было в журнале «Знание — сила». Одна группа ребят жила и училась в домах старой застройки, другая в новом районе. Страшненькое получилось сопоставление. У детей второй группы не было неба. Фасад многоэтажной коробки доходил до края листа.

Конечно, возразить на все сказанное возможно, но как правило, возражения будут лживы. Давайте разберем и лжи.

Ложь первая: индустриальные методы дают возможность быстро, небольшим количеством рабочих рук создать столь необходимое жилье.

От чего же за сорок лет-то не создали? Так вот, 7-этажные кирпичные дома в предреволюционные годы возводились за два строительных сезона. Если вы хорошо знаете Москву, обратите внимание на экспериментальный железобетонный дом у метро «Тульская», неподалеку от Данилова монастыря, где все православные все-таки бывают. Он длиной в квартал. Его строили дольше 15 лет. Вот вам и индустриальные методы. Рабочих стало мало на площадке, но много на заводе железобетонных изделий. Потеряли работу каменщики и плотники высшей квалификации, и образовалось множество мест для неквалифицированных разнорабочих. Кстати, заметьте, демократия всегда составлялась из людей квалифицированных и зажиточных. Мастер, живущий в собственном доме, вполне ответственный гражданин. Чернорабочий алкоголик из 16-этажного барака — всего лишь элемент толпы, голосующей по приказу начальства.

Ложь вторая: дорога городская земля.

Так ведь уже в начале «перестройки» видные архитекторы, в частности глава Союза архитекторов Рычагов признавали, что разумный градостроитель всю Москву с промышленностью и парками уместил бы в пределах Садового кольца. В кварталах сплошной 16-этажной застройки нормы инсоляции, то есть освещения комнаты требуют оставлять гигантское расстояние между корпусами. Это все выброшенная земля. Кстати, в городе типа Москвы действительно с очень дорогой землей самая плотная застройка достигается, когда в квартале варьируется этажность от 12 до 4 этажей. Да, да, необходимы и 4-этажные дома, именно для плотной застройки. Но она не везде необходима. Кстати, выше 12-го этажа вообще жить вредно, вы устаете от расстояния до земли, хотя того не замечаете, устает психика. Кроме того, вы испытываете вибрации, которых вы не чувствуете, потому что дом-то раскачивается.

Ложь третья: да где же денег-то нам бедненьким взять!

Если ты не «секретарь райкома», полагалось думать десять лет назад, если ты не «новый рашен», полагается думать сейчас, собственный дом можешь иметь только картонный и с удобствами во дворе. Это ложь бесспорная. Весь мир живет не так. Уже не буду говорить о том, что наши деньги украли, и мы вправе их вернуть. Обращу внимание на то, что бедные люди есть в любом обществе. Так, для людей бедных, которые не могут владеть приличным земельным участком, придумали секционные или секционированные постройки. Это когда у вас есть свои два или три этажа, когда вы выходите из дома не на лестничную клетку, а в собственный маленький садик, но за стеной справа такая же секция другой семьи. То же самое за стеной слева. В небогатой Финляндии примерно 30 процентов населения живет в собственных домах, причем в основном это сельское население и очень богатые финны, только 20 процентов — в городских квартирах, а около половины финнов живут как-раз в домах секционных, среди сосен, на свежем воздухе. И заметьте, что Финляндия — это всего лишь часть Российской Империи, где не было революции. Притом это не самая богатая часть Российской Империи.

Для современной географической науки мегаполис, то есть Москва, то есть Петербург, то есть Екатеринбург — особый тип поселения, так же отличный от города, как город от деревни. Жаль, что социологи, психологи, политики пока еще не уяснили, что мегаполис не город. Ну так давайте им помогать, давайте не называть отныне мегаполисы «городами». В мегаполисах люди быстро теряют совесть, по крайней мере профессиональную. Стоит ли водопроводчику заботиться о своей репутации, если его вызывают по телефонной книге? Обратной связи-то нет. В мегаполисе разрушаются нити неформальных связей, соседских связей, которые пронизывают город и составляют скелет любого общества. В мегаполисах разрушаются корпорации. Общество теряет структуру, превращается в толпу. Мегаполис притягивает мигрантов, беженцев, «бомжей» (бездомных), босяков, преступников. Мегаполис порождает переуплотненную среду обитания, как бы оправдывая вообще-то недопустимое массовое жилищное строительство.

Кстати, еще раз о массовом жилищном строительстве. Знаете ли вы, что кроме несчастной России есть только одно государство, где такое строительство ведут. Это Япония. Но японцев 130 миллионов на скалах, им действительно тесно. А нам? Да даже в Голландии нету застройки такой плотности, как у нас! То есть, у вас землю-то ваши правители воруют. Мы можем жить куда вольготнее, куда просторнее, чем немцы, чем датчане, чем англичане. Люди не живут в небоскребах на Западе. Все высотные здания даже в Америке — это конторы или гостиницы. А в гостинице экономия площади естественна. В гостинице вы проведете ну неделю, ну две недели в крайнем случае. Вы же не будете там жить всю жизнь! Даже Нью-Йорк далеко не Манхеттен, а уж вся Америка совсем не Нью-Йорк. Стыдно признать, но современный небольшой американский город куда больше советского похож на город русский. Стыдно, но это так. И если вы опросите соседей, родственников, сослуживцев, в каком доме они хотели бы жить, то эксперимент будет чистым, уверяю вас: большинство назовет дом 2-этажный.

Хочу предостеречь вас. Около 20 лет назад английские биологи провели эксперимент на довольно миролюбивых черных крысах. Их поместили в необычайно плотную среду, разделенную на клетушки, подобные современным квартирами. Пищи, воды, света, воздуха вполне хватало. Крысы посходили с ума, у них началась эпидемия небывалой агрессии. Убийств и даже изнасилований в животном мире вообще не бывает, это мрачная привилегия человека.

Мы конечно не крысы, но это значит, что мы постоянно напрягаем разум и волю, дабы не обижать соседей. А имеем право, между прочим, не напрягаться, имеем право жить в русском городе, и готовиться к этому надо сейчас. Прежде всего к этому необходимо готовить детей. Собирайте для них любые изображения русских городов: книжки, альбомы, открыточки, календарики. В конце 1980-х, в «перестройку», в начале 1990-х они выходили почти везде. Я помню комплекты исторических видов Твери, Асташково, Боровска, видел такие же комплекты видов Оренбурга, Костромы. Собирайте. Занимайтесь этим в школе. Дети должны представлять себе русский город на уроках истории, на уроках географии. Если есть дополнительные уроки художественной культуры, тем более. Даже на уроках русской словесности.

Мы с вами лишены возможности жить в настоящем русском городе. Мы не успеем. Но хоть это и долгий процесс, вернуть облик, достойный человека, большинству русских городов, можно всего лишь за полвека. Но только начинать надо сейчас. И повторяю, прежде всего надо начинать с воспитания детей.

А что касается строителей, то в отличие от архитекторов, в отличие от ремонтников, все, кто связан со строительной индустрией, а тем более строительное начальство должны знать твердо, должны знать от нас, что их профессия постыдна, что их профессиональная деятельность наносит вред соотечественникам. Это правда. А правду говорить, как сыронизировал один знаменитейший русский писатель, легко и приятно.