Противостояние

     - Мама, мама, у Ленки собака ощенилась! - раздавался восторженный голос паренька-подростка лет пятнадцати, бежавшего впереди взъерошенной ватаги ребятишек по разбитой весенним паводком просёлочной дороге,не обращая внимание на грязные лужи и  клочки недотаявшего снега.
     Посёлок был отдалённый, можно сказать глухой, на приличном расстоянии от основных магистралей, состоял из нескольких десятков домов и одного сельмага, куда продукты завозились, в лучшем случае, два раза в неделю. Вода была колодезная, отопление, в основном, печное. Электричество, правда было, но не постоянное, с перебоями, периодическими авариями и обрывами. А люди жили, не жаловались — видно давно уже привыкли. Для такого маленького посёлка появление  щенков у чьей-то собаки было событием почти мирового масштаба.
     -Мам, ты давно обещала , что мы заведём щенка, - Юрка вертелся, как на углях, - я уже выбрал и договорился. Он такой хорошенький, весь чёрненький, плотненький,Глазки, как пуговки и он единственный мальчик в помёте.
     -Юра, был бы с нами отец, он бы не одобрил, что будет, когда он вернётся, - выдохнула мать.
     -Но это случится не скоро, и потом, это будет не его, а моя собака. Ну пожалуйста, мам!


     Шли дни, недели, месяцы, щенки подросли и окрепли. Ещё недавно они были маленькими пищащими комочками, жмущимися к материнскому теплу, сладко сосущими молоко и почти всё время спящими, сбившись в несуразную бесформенную кучу. Теперь это были окрепшие энергичные подростки, бегающие по двору и будоражащие округу звонким, весёлым лаем. И вот пришло время определить им хозяев. В помёте было пять щенков — четыре девочки и мальчик. Девочек разобрали ближайшие соседи, а кобелька забрал Юрка. Он гордо вёл своего нового друга через весь посёлок и ему казалось, что о большем счастье и мечтать невозможно. Месяц назад, заранее он самостоятельно изготовил из старого брючного ремня и верёвки ошейник с поводком, а из обрезков досок и брусков соорудил большую, тёплую будку и теперь шёл по центральной улице степенно держа туго натянутый поводок и высоко подняв голову.
     Над именем он долго не размышлял. Молодой пёс был назван Полканом. Он сопровождал своего хозяина повсюду — в играх, на рыбалке, в лесу, по дороге в школу и, хотя путь туда был неблизким — в соседнее село, всегда встречал его посл уроков.
     Юрке трудно было уговорить мать выполнить её обещание о собаке. Сначала они ссорились, он начал пререкаться, даже хамить, грозился уйти из дома и стать таким же, как его отец, несколько дней они даже не разговаривали, но он был упёртым и всё-таки добился своего. Аргумент про отца всё-таки сломил сопротивление и мать сдалась. Теперь же сын проводил практически и дни, и ночи рядом со своим четвероногим другом. Кормя его, он выносил и свой обед на улицу, на скамейку и они трапезничали вместе. Как говорится были не разлей вода.
     Прошло два года. Юрка вырос, раздался в плечах, Полкан заматерел, но всё так же их видели вместе. В соседнем посёлке парень познакомился с дочерью доярки, Людмилой и всё чаще стал проводить вечера там, иногда возвращаясь домой глубокой ночью. Хозяйство было почти заброшено и мать постоянно ворчала, что одной ей не справится, что на него, как на помощника нельзя теперь положиться.

     -Ну, всё Юра, иди домой, пора тебе.
     -Ладно, иду.
     - Только будь осторожней, наш Васька на тебя зуб имеет, из-за меня.
     -Да ничего он не сделает, я его не боюсь.
     -Ну ладно, пока! - поцеловала она его.
     -До завтра.
     Он постоял у калитки, покурил и неспеша направился домой. Ноги были лёгкие, сердце пело и было готово выпрыгнуть из груди, он готов был гулять до утра и идти куда глаза глядят. Открытого признания не было, но всё шло к тому, что у них всё сладится. К тому же Люда предложила осенью вместе ехать в город, поступать в техникум. Одним начать самостоятельную жизнь, может быть в скором будущем и совместную, чем чёрт не шутит. Он прочёл это всё в её глазах, в задумчивом пристально-нежном взгляде.
     -Эй, хлопец! Притормози — разговор есть, -четверо вышли из леса и окружили.
     -Нам не о чем говорить.
     -Э, нет! Ты замахнулся на то, что тебе не принадлежит и принадлежать не может. Людка будет моей, мы с ней с детства вместе росли, а ты здесь чужак.
     -А вот и хрен тебе!
     Фигуры приближались и окружали. Деваться было некуда, Юра поднял с земли что-то вроде дубины и расстовил ноги, заняв позицию поустойчивее. Зловещее молчание.
     Сильный удар по голове чем-то тупым и тяжёлым. В глазах потемнело, ноги подкосились, но сознание не ушло. Очутившись на земле он почувствовал чьи-то пальцы у себя на горле, а потом гулкие, тяжёлые удары обуви по телу, но боли почему-то особой не было. Он куда-то «уплывал».
     Из придорожной канавы в эту живую кучу-свалку метнулась грозная, молчаливая тень. Неожиданный противник метался от одного тела к другому, не издавая ни звука и рвал, рвал живую, вопящую плоть. Это были враги хозяина, а значит и его враги. Всё кончилось в несколько минут. Нападавшие превратились в жертву и позорно постанывая отступили, кто ползком, кто на четвереньках, кто прихрамывая на обе ноги.
     Знакомое дыхание и шершавый язык привели его в чувства. Домой он добрался под утро, в дом не пошёл, чтобы не будить мать и избежать лишних вопросов, а залез на сеновал и забылся тяжёлым сном. Верный друг свернулся под боком и согревал хозяина своим теплом.
     Он провалялся в постели несколько дней, мать почти не подходила, появлялась только для того, чтобы принести еду, но однажды не выдержала, закатила истерику и запричитала, что он кончит жизнь, как и его отец.
     -Связался с хулиганьём! Сначала драки, пьянки, потом поножовщина. Ну за что мне всё это?
     На четвёртый день во дворе появилась Людмила. Сбежала от родителей, чтобы проведать — слух об инциденте разлетелся мгновенно. В посёлках и деревнях они летят быстрее телеграмм. Юра уже поднялся на ноги и выполнял несложную работу по хозяйству.
     Мать встретила её холодно.
     -Так вот, кто всему виной, будто в своём посёлке подходящих девок нет.
     Люда осталась на ночь и это была самая бессонная и самая счастливая ночь в их жизни.

     Заканчивалось лето. Молодые люди съездили на неделю в город, подали документы и сдали вступительные экзамены в техникум. По возвращении стали усиленно собираться к отъезду. Их родные приняли этот выбор неоднозначно, но решение было принято, ребята были настроены решительно, а остальное было делом времени.
     Юрка большую часть времени проводил с Полканом — лес, речка, луг, уделял ему максимум внимания. Мать обещала ему следить и ухаживать за собакой и слёзно просила писать и приезжать домой при первой малейшей возможности. На всякий случай он договорился со стариком соседом, чтобы тот тоже присматривал за Полканом.
     В день отъезда он поднялся засветло и всё утро провёл с собакой гладя и вычёсывая его. Тот с тоской смотрел на него умными глазами, как будто чувствовал и понимал, и казалось на них вот-вот навернутся слёзы.
     -Нет чтоб матери время уделить, а он со своим кабыздохом возится.
     -Мам, мы люди, мы переписываться будем, а ему как объяснить?
     Уехали. Началась студенческая рутина.

     Полкан крепко спал. Ему снился хозяин, прогулки с ним, его руки, голос.
Всё было так реально, что он поскуливал во сне, как щенок и непроизвольно подёргивал лапами.
     -Это что ж такое творится! Разорили, ограбили, по миру пустили!
     Женщина стояла возле распахнутого курятника, воздев руки к небу и громко кричала. У её ног лежали тушки обезглавленных птиц и повсюду кружились перья.
     -Какой от тебя толк? Только зря похлёбку жрёшь! В доме собака, а зайти может кто хочет и делает что хочет. На кой чёрт такой нужен? Чтоб ты сдох!
     Сэтими словами женщина отвязала пса и потащила его в лес, чтобы там оставить.
     Полкан бежал впереди, постоянно оглядываясь, он хотел показать ей места, где они гуляли с хозяином, как он умеет прыгать и радоваться. Но вопреки ожиданию они остановились на краю поляныяяяяя. Где провожатая обмотала поводок вокруг ствола дерева и пошла прочь. У неё не поднялась рука, чтобы убить зверя…

     За спиной захлопнулись ворота, лязгнули засовы и всё стихло. Хмурый стоял по ту сторону забора, там, куда он стремился все эти годы. Он дышал, наслаждался воздухом свободы и никак не мог поверить своему счастью. Ему казалось, что всё это сон, он не в силах был осознать эту реальность. Ноги были ватные, как будто чужие, он так и стоял столбом, погружённый в свои мысли. Непослушными пальцами достал из пачки «Беломорину», спички ломались и никак не хотели загораться. Наконец он прикурил и неспеша пошёл к вокзалу. Его обеспечили билетом в родные места и некоторой суммой денег в виде пособия на первое время
     -Куда ехать? Домой или… Ждут ли меня дома? Не знаю. Писем не было, ни одной весточки, наверное сын уже вырос, - думал он.
     В привокзальном буфете выпил стакан водки, а в местном магазинчике купил кирпич хлеба и шмат сала в дорогу. Поезд отходил через три с половиной часа.
     -Эй, мужик, выпить хочешь, мы угощаем — премию с другом получили, - двое сидели в сторонке от здания вокзала на скамейке, рядом лежал пакет, под завязку наполненный бутылками и всякой съедобной всячиной.
     Хмурый подошёл. Перед ним сидели два потёртых типа, явно не обременяюших себя физическим или другим, каким бы то ни было трудом.
     -Не-е, мужики! Я уже заправился, а впереди ещё дорога.
      Он вошёл в здание вокзала, нашёл свободную скамью и задремал. Снился солнечный лужок, безоблачное небо, стрёкот цикад. Они с Ниной, его ещё молодой женой бегали босые друг за другом и взахлёб смеялись, после лежали раскинувшись на траве, наслаждаясь тёплым июльским ветерком…
     -Ой, люди добые, помогите, обокрали! Сумку утащили, а там документы, деньги! На похороны еду, а тут такое!Весь вокзал обегала, всех спрашивала, никто ничего не видели не знает! - кричала тётка лет сорока — сорока пяти в чёрном ситцевом платке и коричневом плаще. А вокруг неё уже начали собираться люди.
     -Кто же сумку без присмотра оставляет?
     -Следить нужно за вещами.
     -Сама виновата, нечего ворон на вокзале считать!
     -Да позовите же наконец милицию, куда они смотрят, совсем работать не хотят!
     Появился патруль — уставший, невыспавшийся лейтенант в сопровождении сержанта. Начали опрос — кто что видел, слышал, знает. Толпа постепенно рассасывалась.
     Хмурый постепенно просыпался. Он какими-то неимоверными усилиями старался зацепиться за остатки сна, он хотел остаться в том мире — мире своих грёз, но окружающая суматоха вернула его в реальность.
     Тётка, ограбление, шумиха, скамейка, пьяные мужики, а за скамейкой… Вот бараны! Хоть бы выкинули подальше!
     -Начальник! Лейтенант! Сюда подойди, - крикнул Хмурый.
     Лейтенант Сорокин, сержант Варежкин. Гражданин! Вы кто такой? - люди в форме подошли к нему, - Документы, куда следуете?
     Хмурый показал справку, назвался,назвал конечный пункт своего пути.
     -Начальник, только-только откинулся, к жене и сыну домой еду, надеюсь ждут! А насчёт тётки, проверте двух фраеров на улице. У них за скамьёй какое-то барахло вброшено. Может это то и есть7
     -Сержант приведите тех двоих и прихватите улики, а мы с гражданином подождём Вас в отделе. Он вроде тоже под «мухой», может подельник. Пострадавшую и свидетелей попрошу пройти с нами, здесь недалеко, - лейтенант жестом указал направление. Его выражение лица и тон говорили о том, что спорить бесполезно.
     Сержант — негабаритный малый с готовностью отправился выполнять приказ старшего, а вышеперечисленные граждане проследовали в линейный отдел.
     -Ну, рассказывайте! -Подал голос начальник отделения, - подробно, ничего не упуская. Где, что, когда? Может кого-нибудь подозреваете? Может быть этого? - он многозначительно указал на Хмурого.
     Лейтенант протянул начальнику справку об освобождении. В ней значилось, что данный гражданин досрочно освобождён за примерное поведение и все в таком духе.
     -Так, так! Что Вы скажете в своё оправдание, гражданин? Вы ведь выпивший,а не на деньги ли гражданки? Что, воли хлебнули и за старое взялись? Так мы быстро это исправим.
     -Гражданин майор (начальник был майором), да я выпил некоторое время назад в буфете, но по краже не при делах, я домой еду, соскучился по своим.
     Сержант и двое гражданских приволокли мужичков со скамейки, но от них не было проку, если учесть их состояние и они были брошены в «обезъянник» до момента просветления. У них изъяли из карманов деньги, предъявили пострадавшей на опознание сумку и другие предметы, собранные на месте задержания и пригласили буфетчицу для снятия показаний.
     Буфетчица — пышная дама лет пятидесяти, замужняя, о чём говорило кольцо на её безымянном пальце, с живыми весёлыми глазами, энергичная, вошла в помещение, осмотрелась, всем своим видом показывая готовность к сотрудничеству, к ответам на все предполагаемые вопросы.
     -Фамилия, имя, отчество, где  кем работаете? Вы видели этого гражданина, когда и где, знаете его? - были заданы вопросы.
     -Киселева Татьяна Васильевна, работаю здесь, при вокзале в буфете. Этот гражданин заказал у меня двести грамм водки с двумя бутербродами, а после вышел на улицу покурить, я в окошко видала. Те двое, что у Вас заперты, видимо предлагали ему к ним присоединиться, но он вернулся в здание вокзала,
На этом всё и кончилось. Я хорошо запоминаю своих клиентов, тем более новых. За пятнадцать лет работы кое-какой опыт приобрела.
     Майор надолго задумался. Алиби было на лицо и причин задерживать Хмурого вроде бы больше не было.
     -Ну,что ж, раз невиновен, подписывай протокол и вали отсюда, сержант тебя проводит до вагона, чтоб без эксцессов. Твой адрес я записал, если возникнут вопросы — вызову , -промолвил устало майор.
     Хмурый сел в вагон, залез на свою полку и крепко проспал всю дорогу, снов не было. На рассвете проводник растолкал его, сказав, что поезд стоит всего несколько минут. Хмурому нечего было собирать, он подхватил свой рюкзак и сошел на платформу. Город ещё спал. Он побродил по привокзальной площади — пустынно. Одинокий грузовик стоял на краю площади и около него суетился молодой, разбитной шофёр. За несколько бумажек он быстро согласился взять попутчика, но только до райцентра, дальше предстояло идти пешком…

     Наступала ночь. Становилось холоднее. Никто не приходил за ним. Полкан сначала недоумённо поскуливал, потом начал лаять — реакции не последовало. Попытался дёрнутся, но верёвка оказалась крепкая. Он начал истошно подвывать.Осознание того,что его бросили, оставили навсегда ещё не проникло в его мысли. Лай чередовался с воем несколько часов. Полкан обессилил и охрип, лёг рядом с деревом, к которому был привязан и забылся тяжёлым сном, изредка по-человечески всхлипывая.
     Проснулся он рано утром замёрзший и голодный. Всё тело затекло, он почти его не чувствовал. Землю покрывал тонкий слой первого робкого снега. Замерзшая трава под снегом тихо захрустела, когда он начал переступать вправо и влево, насколько позволяла верёвка.
     Он дёрнулся раз, второй, третий — верёвка не поддавалась, тогда он использовал самый надёжный собачий инструмент — зубы. Он грыз и грыз верёвку, мочалил её. Неизвестно сколько прошло времени, несколько раз он останавливался и забывался, потом начинал заново.
     Очередной рывок прервал его мучения, верёвка не  выдержала. Всё! Он был свободен! Пожевав мёрзлой травы со снегом  и немного успокоившись он направился…


     Кончается осень. По календарю уже миновала середина ноября. Лёгкий, бодрящий морозец. Наступающая зима только-только пробует свои неокрепшие силы. Первый робкий снежок тонкой простынёй пытается укрыть уставшую землю.
     День становится очень коротким,тусклое солнце, едва поднимаясь над верхушками деревьев не согревает, будто позабыв одну из своих обязанностей,
будто находясь в полусне. Кажется, что всё живое давно погрузилось в состояние покоя…
     Пустынная загородная дорога, зажатая с обеих сторон могучими многолетними деревьями, а по самой обочине утыканная частоколом кустарника, оголённые хлысты которого зябко темнеют на окружающем белом фоне. Ни ветерка, ни звуков, ни движения. Всё замерло, словно на холсте художника.
     Но, что это? По дороге что-то движется. Сначала вдалеке, где-то у горизонта появилось тёмное пятнышко, еле-еле заметное, будто стоящее на месте, почти без очертаний, для глаза сливающееся с полоской шоссе. Человек. Постепенно, всё чётче обрисовывается, проявляется его силуэт, словно на фотобумаге. Кто он? Куда идёт? Зачем отправился в путь? Неизвестно. Все тайны скрывают усталые прищуренные глаза.
     Это был мужчина средних лет, коренастый, широкоплечий, с обветренным смуглым лицом. Застарелый неровный шрам как бы делил его левую щёку надвое. Четырёхдневная щетина несколько старила его.
     Одет он был неброско, даже можно сказать упрощённо, но грамотно и основательно. Стёганную телогрейку перетягивал кожаный военный ремень,
Тёплые ватные штаны были заправлены в поношенные, но ещё довольно крепкие кирзовые сапоги. Голову покрывала ушанка, Завязки которой бссильно свисали вниз, раскачиваясь в такт шагам хозяина, Через шею был перекинут шнурок, на обоих концах которого висели де большие меховые рукавицы. Экипировку завершали тощий рюкзак за спиной, да недлинная палка-шест,которую идущий держал в руке, не используя как опору.
     Дорога, дорога! Куда она ведёт, что готовит? Каждому своё. Заранее не угадаешь. К счастью или неудачам, к любви или страданиям и разлуке — никто не знает. Что готовит путь? Что ждёт за следующим поворотом? Какие встречи суждены впереди? Все вёрсты кажутся одинаковыми, но каждая по-своему индивидуальна, со своим характером, со своими тайнами и неожиданностями.
     Звенящая тишина. Покой. Только звук собственных шагов и собственного дыхания слышал и ощущал путник. Одна, две, три тени внезапно мелькнули впереди на обочине за порослью кустарника. Волки? —  Непонятно. Снова тишина…
     Вот они. Из кустов навстречу, неспеша, обнюхивая землю появилось три зверя. Впереди шёл матёрый, чёрной масти, с всклокоченной шерстью и порванным отвисшим ухом. Следом трусили двое поменьше, с рыжеватым отливом. Все трое были отощавшие и по-видимому голодные. Собаки — друзья  человека, а теперь одичавшие, озлобленные псы, зверюги. На одном даже сохранился ошейник с обрывком верёвки.
     Но откуда они здесь взялись? До ближайшего посёлка вёрст двадцать-двадцать пять, да и новоиспечённые садоводства неблизко. Попадаются дачники, что берут животных на лето на забаву, а после оставляют их «на вольных хлебах», авось на природе сами прокормятся, а в город тащить лишнюю ответственность неохота. Обычно такие сироты жмутся ближе к жилью, к магазинам, к помойкам, где можно хоть чем-то поживится, а эти…
Есть мнение, что брошенные собаки намного опаснее диких животных И это не безосновательно. Они сполна испили человеческой «дружбы» и «верности», они на собственной шкуре испытали все прелести общения с двуногими. Отсюда их недоверие и озлобленность.
     Псы остановились, подозрительно обнюхивая воздух и поводя мордами, как бы оценивая и решая как поступить. Они перегородили дорогу путнику и, казалось не собирались отступать. Воздух как-будто загустел и напрягся, едва не разражаясь искрами.
     Путник тоже остановился. Он не питал иллюзий и вполне осознавал, чем может кончится для него такая встреча, но он был человеком, который много в жизни повидал и пережил, а потому не собирался уступать и у него была цель. Он стоял широко расставив ноги, свою палку-посох поставив перед собой и опершись на неё обеими руками. Он не собирался кричать, шуметь, замахиваться на противника, проявляя полное равнодушие, но взгляд его был направлен в глаза «вожаку». Говорят, что смотреть в упор в глаза незнакомому животному вдвойне опасно, что это может спровоцировать неуправляемую агрессию, но человек не желал отступать и проявлять слабость и продолжал молчаливо стоять, ожидая дальнейших событий.
     Чёрный переступил с лапы на лапу, пригнул голову, обнажил зубы, утробно зарычал и двинулся вперёд. За ним последовали спутники. Человек не шелохнулся, Он стоял как монолит, как статуя и единственной его защитой и зыбким прикрытием был посох, выставленный впереди, о который он опирался.
     Расстояние сокращалось. Твари приближались. Путник вскинул руки и резко вертикально дважды ударил посохом по асфальту. Это почти что возымело действие. Движение прекратилось, но дуэль взглядами не закончилась. Псы остановились в полутора десятках шагов.
     Сколько времени минуло? Может пять минут, может тридцать, соперники продолжали стоять друг против друга, казалось прошла вечность. Тишина и молчание.
     Медленно, скорее нехотя чёрный изменил позу, отвернув морду и, тяжело,
С каким-то сожалением, словно утомлённый обиженный старик, вздохнув,
поплёлся в сторону леса, уводя за собой соплеменников…

     Человек с рюкзаком подходил к посёлку. Он с трудом узнавал до боли знакомые в прошлом места. Часть леса была вырублена, где-то выросли новые деревья. Дорога, как и раньше, такая же разбитая. Посёлок тоже изменился — глухие заборы, новые постройки, люди, попадающиеся навстречу какие-то другие, новые что-ли. Одеты ярко, в красивые шмотки. Некоторые равнодушны, другие смотрят с подозрением. Он чужой, он из другой жизни, из другой эпохи.
     Дойдя до своего дома он неприятно удивился — на калитке висел огромный амбарный замок, в почтовом ящике было пусто. Стучаться было бесполезно, он сел на лавку и закурил.
     Прошло около часа. Неопределённость угнетала. Где они? Когда и куда уехали? Надолго ли? А может насовсем?
     -Молодой человек, Вы к Хмуровым? Так уехали они,а меня просили за домом приглядеть, - неподалёку стоял старик в простеньком пальто и поношенной шляпе. Ослабевшей, трясущейся рукой он опирался на кривоватую  клюку.
     -Как уехали, куда?
     -Ну как тебе сказать, мил человек? Хозяин отбывает, жена его уехала к родственникам, сынишка на учёбе в городе, наверное в общаге живёт. У них ещё псина была, Полканом кликали, так тот исчез с месяц назад, позже появился, потёрся у дверей, покрутился, поскулил и, видимо опять ушёл. Здоровый такой, сильный, чернущий.
     -Дед Сафрон, ты что ль? Это я — Хмурый! Тьфу, чёрт! Сергей я, Сергей Хмуров!
     Старик приблизился вплотную, присмотрелся подслеповатыми глазами и лицо его осветилось.
     Серёжка! -воскликнул он, - вот какой ты теперь стал! Значит вернулся. Ну, пойдём ко мне, выпьем за возвращение, поговорим, а я тебе ключи от дома отдам.
     -Дядя Сафрон, мои ничего на словах не передавали?
     -Нет , Серёта. Жена твоя в один день собралась и уехала, даже адреса не оставила. Ну, пойдём!
     -Да, нет! Я теперь, как тот Полкан, нет видимо боьше ни семьи, ни дома.
     -Так куда ты теперь?
     -Мир большой, авось не пропаду.