Сценарий. Беспризорники. 2 серия. Добрый немец

Оригинальный сценарий

Жанр
Детский, исторический
Формат
Вертикально-горизонтальный сериал
Хронометраж серии
25
Целевая аудитория
Дети школьного, подросткового возраста, взрослые.

Логлайн
Это история о детях, которых лишила своих родителей война. Они все такие разные, но объединены одним горем. Беспризорники рассказывают друг другу истории из своей жизни. Эти рассказы увлекательные и в тоже время поучительные, которые в итоге подталкивают ребят творить добрые дела, несмотря на то, что судьба обошлась с ними так жестоко.

По вопросам сотрудничества можно обращаться:
89040160693, michaelboden@yandex.ru

1. НАТ. ПРОСЕЛОЧНАЯ ДОРОГА. ЛЕТО 1945 ГОДА.
МИТЬКА, СЕРЫЙ, ПЛЕННЫЕ НЕМЦЫ, СОЛДАТЫ НКВД

На проселочной дороге, ведущей из села к дому председателя колхоза, велись ремонтные работы. Рабочие, одетые в изрядно поношенную и потертую форму, клали брусчатку. Пыль стояла столбом. Летнее жаркое солнце беспощадно палило уже больше недели – высушив местность насухо. Спастись от палящих лучей, можно было только в тени деревьев.

Рядом с дорогой в разросшемся кустарнике прятались Митька и Серый. Они наблюдали за рабочими в надежде, что кто-то из них оставит или забудет что-нибудь съестное, чтобы потом подобрать это, когда работа закончится. Но странный вид рабочих и присутствие рядом конвойных солдат НКВД с автоматами ППШ наводили на ребят сомнения, что поживиться у них едой вряд ли получится.

МИТЬКА
(шепотом)
Странные какие-то рабочие.

СЕРЫЙ
Почему странные?

МИТЬКА
Ну, раз они под конвоем солдат - значит заключенные. Вот только одежда у них не та. Вроде рабочая, а вроде бы и нет. Первый раз такую вижу. У зеков черная роба должна быть, а эта серо-зеленая какая-то. Да и жаргон у них совсем не понятный. Ни словечка разобрать не могу.

СЕРЫЙ
(с усмешкой)
Потому что это не совсем зеки…

МИТЬКА
(удивленно)
А кто же они тогда?

СЕРЫЙ
Это пленные немцы!

МИТЬКА
Немцы???

Митька, раскрыв рот от удивления, с любопытством рассматривал немцев. Он всегда думал, что они большие, грозные и страшные. Настоящие злодеи, которые безжалостно насилуют и убивают мирных граждан. Избивают стариков, женщин и детей просто так. Ведут себя нагло и жадно. Все под чистую отбирают у местного населения. А здесь они были худые, хилые и измученные доходяги, с которых и взять то нечего. Совсем не такие, какими Митька себе их представлял.

МИТЬКА(ПРОД.)
Я раньше и не видел немцев в живую никогда. Во время войны меня эвакуировали с другими детьми из детдома нашего города во Владимирскую область, а туда оккупанты дойти не смогли.

СЕРЫЙ
Вот, теперь можешь полюбоваться на них.

МИТЬКА
(расстроено)
Да уж… здесь нам поживиться нечем тогда. От немцев милости не жди.

СЕРЫЙ
Почему ты так решил?

МИТЬКА
Известное дело! Немцы только грабить, убивать и мародерствовать умеют. А еще я слышал, что были такие отряды... нууу... как их там... эээ... - эсэсовцы вот, которые младенцев на завтрак ели.

СЕРЫЙ
Пфуу... Чушь! Кто тебе такое сказал?

МИТЬКА
В детдоме старшие ребята рассказывали нам про это, когда мы спать ложились.

СЕРЫЙ
(усмехнувшись)
Ясно! Это они вас просто пугали перед сном, чтобы вы не хулиганили и быстро засыпали, спрятавшись под одеяло.

МИТЬКА
Но нам еще вожатые рассказывали, как немцы целые деревни и села сжигали, все продукты и скот забирали себе, а местное население увозили на тяжелые работы в Германию.

СЕРЫЙ
Здесь я с тобой отчасти соглашусь. Но не все немцы были такими, как ты говоришь. Были и добрые немцы.

МИТЬКА
(возмущенно)
Ну, здрасти, приехали! Как это «добрые»? Ты еще скажи, что они к нам с миром пришли, светлое будущее для нас строить…

СЕРЫЙ
Ну, нет, конечно! Но я жил под оккупацией и знаю, какие были немцы. Поверь мне, не все они были плохими. Например, один из них меня часто подкармливал, а иногда даже угощал шоколадом.

МИТЬКА
(восторженно протянул)
Шоколадом?!?

СЕРЫЙ
Да, да. Именно шоколадом.

МИТЬКА
Ах, как бы мне хотелось попробовать шоколадку. Я столько слышал о нем, но ни разу не пробовал.

Митька закрыл глаза и стал представлять себе, как он ест шоколадку, и какая она сладкая и чрезвычайно вкусная. От чего он расплылся в благоговейной улыбке. Серый заметив это чуть слышно хохотнул, и тут же прикрыл рукой свой рот, чтобы не рассмеяться еще больше и не привлечь к себе внимание рабочих или конвойных. Митька стыдливо отвернулся в другую сторону от Серого и произнес.

МИТЬКА
(обиженно)
Чего ты смеешься? Да я никогда не ел шоколад. У нас в детдоме даже простой еды не всегда хватало. Бывало, что несколько дней подряд одними сухарями питались. Я уже и не говорю про сладости…

СЕРЫЙ
(успокаивающе)
Извини! Я не хотел тебя обидеть, но ты бы видел сейчас свое лицо. Словно не шоколадку себе представил, а влюбился в какую-то девчонку.

МИТЬКА
Ну, хватит лыбу давить! Лучше расскажи, как тебя немец шоколадом угощал.


2. НАТ. РАССКАЗ СЕРОГО. ДЕРЕВНЯ ПОД СМОЛЕНСКОМ. ЛЕТО 1941Г.

В нашу деревню немцы вошли в начале августа 41-го года. Я отчетливо помню тот день. Сначала проехали мотоциклы с разведчиками. Они не стали задерживаться здесь, только осмотрелись и поехали дальше. Мы все спрятались по домам и выглядывали в окна, наблюдая за проезжающей колонной немецкой техники вдоль улицы. В колонне было очень много танков, броневиков, грузовиков, штабных автомобилей. Они двигались мимо нас на восток. Рвались к Москве. После того как проехала техника следом шли маршем немецкие солдаты. Их было тоже очень много, практически нескончаемый поток. Мы были напуганы и старались смотреть в окна осторожно, чтобы нас не заметили. Никто не знал, что будет дальше. Затем к нашему дому подъехал грузовик и легковой автомобиль. Из грузовика стали выпрыгивать немецкие солдаты и заходить во все дома в нашей деревне. Из автомобиля вышел офицер, осмотрелся по сторонам и указал на наш дом. Солдаты ворвались к нам, а следом и офицер. Он посмотрел на внутренне убранство дома и отдал указание солдатам, чтобы нас вышвырнули наружу. Этот немецкий офицер выбрал наш дом не случайно.

У нас была очень большая многодетная семья. Отец, мама, престарелая бабушка, два старших брата и три сестры. Самым младшим ребенком был я. Поначалу мы жили скромно в соседней деревне в небольшой избе, где нам, конечно же, было очень тесно, но когда нашего отца выбрали на должность председателя местного колхоза – то выделили для нашей семьи в этой деревне самый большой трехкомнатный дом со всем убранством, куда мы с радостью и переехали. Вскоре началась война и отец - со всеми взрослыми мужчинами, кроме стариков – ушел на фронт добровольцем. С того дня я не видел его больше и о его судьбе ничего точно не знаю. Только слышал от наших соседей потом, что он якобы погиб под Ржевом, но ни похоронки, ни других известий мы так и не получили. Поэтому он до сих пор считается пропавшим без вести.

Когда наш дом занял немецкий офицер со своим адъютантом и водителем – мы всей семьей перебрались жить в освободившийся хлев, так как всю скотину немцы увели. В остальных домах расселились немецкие солдаты, также подвинув их хозяев – кого в сарай, а кого-то и расстреляли, кто особенно сильно возмущался и не хотел уходить из своего дома. Таким образом, мы снова оказались в тесных и неблагоприятных условиях. Но на этом наши беды не закончились…


3. НАТ. ПРОСЕЛОЧНАЯ ДОРОГА. ЛЕТО 1945 ГОДА.
МИТЬКА, СЕРЫЙ, СТАРШИЙ КОНВОИР, ПЛЕННЫЕ НЕМЦЫ, СОЛДАТЫ НКВД

Митька внимательно слушал рассказ Серого, но испытываемый любопытством узнать про шоколад, решил перебить его.

МИТЬКА
Это все печально, конечно, что случилось с твоей семьей… У наших ребят из «Приюта» почти у каждого подобная история, кто жил под оккупацией.

СЕРЫЙ
Это еще не все, я только начал рассказывать.

МИТЬКА
Ты мне лучше про шоколад расскажи, которым немец тебя подкармливал.

СЕРЫЙ
Так я к этому и веду…

Не успел Серый продолжить рассказ, как на дороге послышался громкий голос старшего конвоира, который командовал пленными немцами.

СТАРШИЙ КОНВОИР
Остановили работу! Стройся! На прием пищи, шагом марш!

Митька и Серый заметили, что работа на дороге прекратилась. Рабочие, которые немцы - построились в одну колонну, и пошли к полевой кухне, в которой уже приготовилась еда. Начался обед. Ребята, учуяв ароматный запах, доносящийся с кухни - залились слюнями.

МИТЬКА
(Благоговейно)
Мясной суп, похоже…

СЕРЫЙ
(томно протягивая последнее слово)
Не-а, гуляш!

Беспризорники пристально наблюдали, как сначала пищу получили конвойные, усевшиеся есть за деревянным столом, а затем по очереди – немцы, которые разбрелись с мисками под тени деревьев и кустов, растущие вдоль дороги. Митька и Серый только и смотрели, давясь слюной, как конвойные и немцы аппетитно принимают пищу, а повар скоблил половником по стенкам котла и доедал остатки. Серый больше не смог смотреть на это и отвернувшись, стал продолжать свой рассказ.

СЕРЫЙ
Так на чем я остановился? Ах, да…


4. НАТ. РАССКАЗ СЕРОГО. ДЕРЕВНЯ ПОД СМОЛЕНСКОМ. ОСЕНЬ-ЗИМА 1941Г.

После того, как нас оккупировали - наша семья стала нести потери. Сначала умерла бабушка. Мама не говорила нам от чего именно, но мы догадывались, что от голода и истощения. Она тайком от матери всю, и без того не многочисленную еду, отдавала нам – своим внукам. Только мы ее похоронили, как через несколько дней рядом с ней уже хоронили нашу самую старшую сестру – Анюту. Один пьяный немецкий солдат подкараулил ее, схватил и затащил в сарай. Она сильно ударила его, и вырвавшись, выбежала на улицу, но далеко убежать не успела. Он застрелил ее. На звук выстрела вышел офицер и только отругал этого солдата, а потом велел ему идти проспаться. Ане тогда было всего 17 лет.

Старшие братья – Валера и Павка поклялись отомстить за ее смерть, но мама боялась, что их тоже расстреляют, и поэтому, пересилив свои страдания – отправила их в лес. Потом мы узнали, что они примкнули к партизанам, но отомстить так и не успели. Их партизанский отряд накрыли каратели по наводке предателя – не выжил никто.

Зимой от болезни умерла младшая из сестер – Соня. Она была старше меня всего на год. Я часто слышал, как мама плакала по ночам, и я каждый раз старался ее успокоить. Она держалась. Ведь у нее еще были мы – я и сестра Глаша. Ради нас она жила и старалась нас прокормить и обеспечить всем необходимым. Ей пришлось устроиться на работу к немцам. Вела хозяйство и ухаживала за офицером, который поселился в нашем доме. Он был назначен комендантом в нашей деревне и контролировал линию снабжения немецких войск, которая проходила здесь. Мама стирала его форму, мыла посуду, убиралась в доме и так далее. За работу маме выдавали паек из солдатской полевой кухни, так что еды - чтобы выжить, нам хватало…

Водитель этого самого немецкого офицера был тоже солдатом, но уже довольно пожилого возраста и отличался от всех остальных немецких солдат. Звали его Вильгельм. Он был очень добрым, и часто бывало - общался со мной. Я, конечно же, не понимал, что он мне говорит по-немецки, но суть была понятна. Он рассказывал про свою семью, которая жила где-то под Берлином и показывал фотокарточки своих детей, жены и родных. Детей у него было много и почти все уже взрослые. Двое старших его сыновей к тому времени уже погибли на фронте. Один из них во Франции, а второй затонул вместе со всем экипажем на подводной лодке. Но еще у него был младший сын примерно моего возраста, видимо, поэтому он проникся ко мне как к родственной душе.

Вильгельм, как и остальные водители военной техники – получал дополнительную пайку в виде шоколадных плиток, но поскольку у него были проблемы с зубами – то он не ел сладкое и весь шоколад отдавал мне. А я делился угощением с Глашей и мамой. До сих пор помню сладкий вкус и приятный аромат этого «Панцершоколада». Вкуснее ничего в жизни не ел.

Так мы и прожили два года. В конце лета 1943-го года расквартированные в нашей деревне немцы эвакуировались на запад, так как наши советские войска прорывались – освобождая нашу землю от захватчиков. Маму и Глашу вместе с остальными местными жителями деревни – немцы забрали с собой на принудительные работы в Германию. Мама в последний момент успела спрятать меня в стоге сена на поле рядом с деревней. Вильгельм видел это, но не сдал меня. Когда я вышел из своего укрытия – деревня была уже вся сожжена. Немцы, отступая, подожгли все дома, чтобы они не достались нашим. Я несколько дней провел в одиночестве и питался крохами, что мог разыскать на пепелище, пока сюда не пришли красноармейцы. Они увидели меня оголодавшего и всего чумазого от сажи и не могли поверить, что я один тут остался. После чего меня досыта накормили и переодели в чистую, хоть и великоватую мне – солдатскую форму. Я хотел остаться с ними и идти освобождать маму и Глашу от немцев, но меня отправили с обозом в тыл. Потом посадили на поезд и куда-то долго везли. Я не находил себе места и чем дальше я ехал, тем грустнее и обиднее мне становилось. На какой-то станции, где поезд остановился и стоял, я тайком выбрался из вагона и сбежал. Я очень хотел догнать тех солдат, что освободили нашу деревню, а точнее то, что от нее осталось и идти с ними освобождать маму и Глашу. Но мне так и не удалось дойти до своей деревни. Я сбивался с пути и меня постоянно ловили, то военные патрули – то милиционеры, но мне каждый раз удавалось сбегать. В конце концов, так прошло еще пару лет, война закончилась, а я все скитался и скрывался, пока не оказался здесь в нашем селе.


5. НАТ. ПРОСЕЛОЧНАЯ ДОРОГА. ЛЕТО 1945 ГОДА.
МИТЬКА, СЕРЫЙ, ОТТО, ПЛЕННЫЕ НЕМЦЫ, СОЛДАТЫ НКВД

Митька слушал Серого еле сдерживая слезы. И когда его друг закончил свой рассказ, он выдохнул и грустно сказал.

МИТЬКА
Да уж! Сочувствую!

СЕРЫЙ
Спасибо!

МИТЬКА
Не легкая у тебя судьба. Похлеще моей будет…

Митька хотел еще что-то сказать, но его прервал тихий голос, доносящийся по ту сторону кустов, где они прятались.

ОТТО
Ребята! Простите, что я к вам обращаюсь…

Ребята прижались к земле, но пытались разглядеть, через плотную стену прутьев и листьев разросшегося кустарника, заговорившего с ними человека, в интонации которого слышался чуть заметный акцент.

ОТТО(ПРОД.)
Не бойтесь меня! Я не причиню вам ничего плохого.

СЕРЫЙ
(не громко)
Кто Вы?

ОТТО
Я рабочий. Мы здесь ремонтируем дорогу.

МИТЬКА
(чуть злобно)
Ты немец?

ОТТО
Да, я немец!

МИТЬКА
Откуда ты так хорошо знаешь русский язык?

ОТТО
Я русский немец.

МИТЬКА
Как это? Ты что – шпион?

ОТТО
Нет! Я не шпион. Я родился в России и жил в СССР, но мои родители были родом из Германии.

МИТЬКА
(возбужденно)
Вот как?! А раз ты среди пленных оказался, значит, воевал против нас?!

ОТТО
Я действительно служил в Вермахте, но я не участвовал в боях. Мне пришлось работать на нацистов, хоть я их и ненавидел. В конце войны я попал в плен и теперь работаю здесь на родине.

СЕРЫЙ
Понятно! А чего ты от нас то хочешь?

ОТТО
Я еще раз прошу прощения, я невольно подслушал ваш разговор, подсев сюда пообедать под тенью этих кустов. Из вашего рассказа я узнал своего камерада Вильгельма Роста, мы служили с ним в одном полку в роте снабжения. Вильгельма все любили и уважали. Он был очень добрым и веселым человеком. Никогда не падал духом, даже когда узнал о смерти своих сыновей. К сожалению, он погиб в Польше под Варшавой при бомбардировке колонны техники вместе с этим офицером и адъютантом, у которых был в подчинении. Их автомобиль разнесло на мелкие кусочки от прямого попадания авиабомбы. Хоронить было нечего.

СЕРЫЙ
(грустно)
Мне жаль Вильгельма… Но остальных мне не жаль ни капли!

ОТТО
Да, я понимаю тебя, мальчик…  Война – это страшное дело! А противостояние братских народов – еще страшнее.

МИТЬКА
Что ты имеешь в виду фриц?

ОТТО
(улыбнувшись)
На самом деле меня зовут Отто. Отто Рейнхардт.

Ребята промолчали в ответ. Им не хотелось открывать свои имена незнакомому человеку, да к тому же еще и недавнему врагу. Отто понял это и слегка усмехнулся над ними.

ОТТО(ПРОД.)
Не бойтесь меня, ребята. Я вас никому не сдам. Я так понимаю вы здесь сами по себе, и вы безнадзорные?

МИТЬКА
(бравируя)
Да, мы сами по себе!

ОТТО
Я так и понял это из вашего рассказа. Это очень трагичная судьба. Мне, правда очень жаль, что мой народ принес вам столько горя и страдания. Но поверьте мне, мой народ тоже сильно пострадал от вашей советской власти.

МИТЬКА
(вспылив)
Это кара вам за все наши мучения! Сколько невинных людей погибло из-за вас, сколько семей потеряли своих родных и близких…

ОТТО
Это правда, я не буду отрицать. Нет прощения всем этим ужасам, что причинила нацистская власть на оккупированной русской земле. Но моя семья понесла потери еще до войны, когда мы жили здесь в Саратовской области.

СЕРЫЙ
(сочувствующе)
Что случилось с вашей семьей?

ОТТО
Я вам расскажу, а вы пока перекусите. Я почти не притронулся к еде. Вы, небось, очень голодные. Ешьте!

Отто раздвинул кусты и в образовавшееся окошко протянул ребятам свою алюминиевую миску с гуляшом и ложкой. Митька и Серый переглянулись между собой и, не поверив своему счастью, схватили миску, и стали быстро есть по очереди одной ложкой.

СЕРЫЙ
(заботливо)
А как же Вы? Вы теперь голодным останетесь?

ОТТО
Не переживайте! Пока мы работаем – нас хорошо кормят. К тому же у меня еще есть небольшой сухой паек. Перекушу им.

Митька и Серый почти в унисон сказали Отто "спасибо!" и продолжили аппетитно жевать свою пищу.

ОТТО
(По-отечески)
Кушайте, кушайте! А я вам пока расскажу свою историю.


6. НАТ. РАССКАЗ ОТТО. САРАТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, СССР. 1920-30 ГОДА.

Я родился в самом начале двадцатого века в Саратовском крае. В небольшом селе не далеко от города Екатериненштадт. Мои родители переехали сюда из Германии к своим родственникам, которые жили здесь уже достаточно давно. У них была своя мукомольная ветряная мельница, единственная в местном уезде и папа с мамой стали работать на ней в подмастерьях. Хоть детей в нашей семье было много, но работы хватало для всех, даже для самых маленьких, ведь надо было обеспечить бесперебойную поставку муки для городского хлебопекарного комбината.

Я был средним из трех братьев. Самый старший – Генрих, очень спокойный и заботливый, он был для нас как второй отец. Младший брат – Штефан, самый озорной и веселый, с ним никогда не было скучно, его любили все. Еще у нас было две сестренки: Мария – постарше и Ангелика – самая младшая. Мария была очень кроткой, застенчивой девушкой и к тому же первой красавицей на селе. От ее длинных белокурых волос были все без ума. Поклонников, желающих за ней ухаживать, было пруд пруди.

Ангелика – была просто чудом, подарком небес. Само совершенство. Ласковая и добрая, с благородной и чистейшей, светлой душой. В ее больших и лучезарных глазах можно было просто утонуть. Ее невинный и по-детски наивный взгляд поражал и очаровывал всех своей ангельской красотой и чистотой. Никто не мог оставаться равнодушным от общения с ней. Все называли ее – Ангелом. (Здесь Отто прервался и выдержал небольшую паузу, потом он продолжил, но интонация в его голосе сменилась с восторженно-восхваляющей на искренне-скорбящую). Когда мы ее хоронили, она лежала как ангелочек в белоснежном ситцевом платьице в своем маленьком гробике. По нашему обычаю «Венчание покойников» – умершие девушки считались будущими ангелами «Невестами Господа», поэтому их хоронили в свадебных нарядах. Церемония считалась торжественной и лишенной траурного антуража. Всяческое выражение скорби порицалось при этом. Но на похоронах Ангелики никто не мог сдержать слез, даже сильные духом мужчины рыдали взахлеб. В ее смерти было виновато новое советское правительство с политикой «военного коммунизма». Когда началась русская война - белых и красных, наш немецкий народ не стал вмешиваться в эту братоубийственную войну и оставался в нейтралитете. Но когда большевики стали хозяйничать на этой земле – они начали отнимать у нас все. Первым делом, они ввели «Продразверстку» и изымали у нас большую часть продуктов, а затем объявили «Хлебную монополию» и стали отбирать весь наш хлеб. Отец, конечно, прятал часть муки с мельницы и тайком мы пекли свой хлеб, чтобы не умереть с голоду. Но кто-то, из недоброжелателей нашей семьи, подсмотрел и рассказал властям об этом. К нашему дому, у мельницы, приехал наряд милиции с отрядом ОГПУ. Они схватили отца, выволокли из дома и стали жестоко избивать, чтобы он показал, где скрывает незаконно припрятанные мешки с мукой. Мы все выбежали во двор и пытались хоть как-то успокоить нападавших, но милиционеры нас отталкивали в стороны. Ангелика очень испугалась, что папу сейчас убьют, и подбежала к одному чекисту, который избивал отца. Она стала дергать его за галифе и со слезами на глазах просить не трогать папу. Тот был настолько вовлечен в процедуру избиения, что поначалу не замечал Ангелику, а потом, когда повернулся к ней - схватил, приподнял над землей и со всей силой отбросил ее от себя. Она при падении сильно ударилась головой и потеряла сознание. После этого она так и не очнулась, ее сердце перестало биться.

Мама не смогла больше смотреть, как избивают отца. Не выдержала и рассказала, где они прячут муку. Отряды ОГПУ забрали последнее, что у нас было из еды, и приставили к нашей мельнице дежурить милиционера, чтобы мы не смогли взять себе лишней муки. Отца больше не трогали, и когда закончилась гражданская война, нам выделили норму на хлеб, который могли оставлять себе, но все равно это были крохи.

Затем в конце 20-х, в начале 30-х годов власть советов запустила политику коллективизации, и наша мельница стала имуществом местного колхоза. Снова весь хлеб мы отдавали государству. Начался голод. Голод был настолько сильным, что многие наши друзья односельчане и родственники погибли. Пик смертности особенно пришелся на зиму 1931-1932 года. Тогда умер Штефан. Ночью он проник на мельницу и пытался наскрести хоть немного муки из сусека, чтобы мы смогли хоть немного поесть хлеба. Но видимо от бессилия и слабости от долгого голодания уснул, прям на дне сусека и замерз. Утром мы обнаружили его там свернувшимся калачиком, без признаков жизни.

Вскоре, все проживающие в этом уезде поволжские немцы, да и в других районах тоже, стали поднимать бунты, которые вот-вот могли разрастись в восстание. Наш отец был одним из зачинщиков, он пытался добиться хоть какой-то справедливости и предотвратить голодание и смертность нашего народа. Его, как и многих самых активных бунтарей схватили чекисты и увезли в неизвестном направлении. Больше мы ничего о нем не слышали. Скорее всего, его расстреляли. Мать сильно переживала, у нее часто были истерики. Мы как могли ее успокаивали, но скоро она успокоилась навсегда.

Однажды летним днем, когда мы с Генрихом работали на мельнице в наш дом забрел, не весть откуда взявшийся, пьяный красноармеец. В этот момент мама отдыхала в своей спальне, а Мария убиралась в прихожей, где этот негодяй ее и застал. Он набросился на нее и повалил на пол. На крики Марии прибежала мама. Она кричала на него и пыталась скинуть с дочери, но он только отмахивался, а потом мама обхватила его шею внутренней стороной локтя и стала душить. Тогда он достал из кобуры Наган и направил в сторону матери, выстрелив ей в живот. Мы услышали звук выстрела и побежали с Генрихом в дом. Первым забежал он. Мама уже лежала бездыханная на полу в лужице крови. Мария, выбравшаяся из под солдата, стояла у кухни и держала на изготовке кухонный нож, не давая приблизиться к ней этому гаду. Генрих, оценив ситуацию, попытался наброситься на него, но тот успел среагировать. Развернувшись, он выстрелил в брата несколько раз. Одна из пуль попала ему прямо в сердце. Я стоял в проходе позади него и потому Генрих упал на меня, тем самым защитив от выстрелов, но одна пуля все-таки угодила мне в левое бедро. Когда красноармеец израсходовал все патроны – он испуганно выскочил из дома и убежал. Я попытался побежать за ним следом, но с простреленной ногой, у меня этого не получилось. Милиция не смогла найти убийцу, да они особо и не искали его.

Так мы остались с Марией вдвоем. Нам было тяжело тянуть хозяйство и мельницу, поэтому мы решили переехать в город. Екатериноград к тому времени уже переименованный в Марксштадт, был центром местного уезда и трудовой коммуной немцев Поволжья. Мы поселились в небольшой квартирке. Я устроился работать на хлебопекарный комбинат. Мария же, вскоре вышла замуж за военного офицера, и уехала с ним из города. Я не одобрял этот выбор и потому мы сильно поругались перед ее отъездом. Больше я Марию не видел и не писал ей. На тот момент я ненавидел всю эту красную сволочь лишившую меня всей моей семьи. Я постоянно испытывал желание отомстить, но здравый смысл одолевал меня. Затем в Европе разразилась война. Германия и СССР поделили Польшу. Я уже тогда догадывался, что Гитлер пойдет дальше на восток, как только разберется со своими противниками на западе и скорее всего нас – поволжских немцев депортируют куда-нибудь в Сибирь. Что, собственно, и произошло в августе 1941-го года. Но я не стал этого дожидаться и еще тогда, в конце 39-го, тайком пробрался через советскую границу в Германию искать политического убежища. Поскольку я считался этническим немцем – то меня приняли и дали мне гражданство. Я не скажу, что был очень рад жить под властью нацистов, но большевиков я ненавидел еще больше. И поскольку теперь я являлся полноценным гражданином Третьего рейха – то меня сразу призвали на военную службу, хоть и был очень слабым физически. Сказались многочисленные голодные годы. Меня направили служить в тыл. Так как на фронте от меня, было, мало толку, да я особо и не рвался на передовую, тем более, когда нас отправили на войну с СССР. У меня не было стремления воевать против России, ведь по сути это была моя родина. Даже обида на советскую власть не заставила меня взяться за оружие и мстить за своих родных и близких. Я хотел жить мирно и вернуться на родную землю. Была надежда, что Германия победит и нам отдадут эти земли, но судьба распорядилась иначе.


7. НАТ. ПРОСЕЛОЧНАЯ ДОРОГА. ЛЕТО 1945 ГОДА.
МИТЬКА, СЕРЫЙ, ОТТО, СТАРШИЙ КОНВОИР, ПЛЕННЫЕ НЕМЦЫ, СОЛДАТЫ НКВД

ОТТО
Хотя для меня все сложилось относительно удачно. Я выжил и попал в плен и теперь снова нахожусь на своей родине, пусть и под контролем советской власти опять. Единственное, что я теперь хочу, так это разыскать свою сестру – Марию. Ведь связь с ней разорвалась еще до войны, и я даже не знаю, жива ли она нынче, и где ее теперь искать.

Отто закончил свой рассказ и замолк, спрятав внутри себя слезы и душевное страдание. Он смирился со своей судьбой и никого уже ни в чем не винил. Ему хотелось только одного, найти свою сестру. Мария была надеждой для него, надеждой на то, что у него еще есть смысл, ради чего стоило бы жить. Ведь она для него была единственным родным человеком.

Серый с Митькой поняли это, проникшись рассказом Отто истории своей жизни. Они уже вылизали миску, в которой не осталось и следа от гуляша, и вернули ее хозяину.

СЕРЫЙ
Спасибо! Мы давно уже не ели ничего вкуснее этого гуляша.

ОТТО
Пожалуйста! Я рад, что смог вам хоть немного помочь, и вы не останетесь сегодня голодными.

В этот момент послышался громкий голос старшего конвоира.

СТАРШИЙ КОНВОИР
Обед закончен! Всем сдать миски и приступить к работе!

Отто повернулся, посмотрел на конвоира и, поднимаясь с места, сказал ребятам.

ОТТО
Прощайте друзья мои! Я рад был с вами пообщаться.

МИТЬКА
Постойте! Мне кажется, мы сможем Вам помочь найти сестру.

Отто быстро опустился на колени перед кустами, пытаясь разглядеть детей сквозь толщею веток.

ОТТО
Правда? Но как же вы сможете ее найти? Я даже сам не представляю, где она может быть теперь.

МИТЬКА
(горделиво)
Уж поверьте! Мы хоть и дети еще, но мы многое знаем и можем попасть туда, куда не каждый взрослый может пробраться. А уж если захотим – то сможем добыть любую информацию. Раз плюнуть.

ОТТО
Ребята! Пожалуйста! Я буду вам очень благодарен! Только не знаю, чем смогу вас отблагодарить, ведь у меня не осталось ничего ценного. Есть только еще сухой паек. Вот держите.

Отто достал из кармана своего запыленного и потертого кителя небольшой холщевый мешочек и кинул его ребятам в кусты.

МИТЬКА
Ну что Вы, не стоит! Мы ведь просто хотим Вам помочь…

Замялся Митька и, услышав приближающийся топот - замолк. Позади к Отто подошел старший конвоир и встал над ним во весь рост. Отто застыл в неудобной позе, стоя на коленях и согнувшись – смотрел в основание кустов. Митька и Серый, испугавшись, еще больше вжались в землю.

СТАРШИЙ КОНВОИР
(сердито)
Ты что не слышал, что обед закончен?!

ОТТО
(виновато)
Простите!  Я выронил ложку, и она упала в кусты. Вот, нашел…

Отто медленно поднялся с колен и показал конвоиру свою ложку.

СТАРШИЙ КОНВОИР
А с кем ты тут разговаривал?

ОТТО
Так это я бранился на ложку, что не мог ее долго найти.

СТАРШИЙ КОНВОИР
(строго)
Смотри мне! Еще раз ослушаешься – останешься без обеда! Понял?

ОТТО
Так точно!

СТАРШИЙ КОНВОИР
Марш работать!

Старший конвоир подтолкнул Отто за плечо и повел его в сторону дороги. Митька просунул руку в кусты и достал мешочек, который кинул им Отто. Просунул в него руку и вытащил наружу завернутую в красивую обертку - плитку шоколада.

СЕРЫЙ
(изумленно)
Ничего себе! Откуда у Отто взялся шоколад?

МИТЬКА
(не веря своему счастью)
Не знаю, но это просто праздник какой-то...

Митька и Серый, еще несколько минут наблюдали за работой пленных немцев. Отто пару раз с надеждой оглядывался в сторону кустов, за которыми прятались ребята.
СЕРЫЙ
Ты, правда, думаешь, что мы сможем помочь Отто найти его сестру?

МИТЬКА
(задумчиво)
Думаю, да! Есть у меня одна идея, где ее можно найти, а поможет нам в этом Малой.

СЕРЫЙ
А Малой то нам как сможет помочь?

МИТЬКА
Расскажу, когда вернемся в наш Приют.

СЕРЫЙ
Но почему ты вдруг решил помочь Отто, ведь ты ненавидишь немцев?

МИТЬКА
Он добрый, хоть и немец и сделал для нас добро. А на добро надо отвечать добром.

СЕРЫЙ
Хорошо! Тогда давай разыщем Малого и тоже сделаем доброе дело.

МИТЬКА
Правильно! А заодно и ребят наших  шоколадом угостим.

Конец второй серии.