4 Слово 5 Значение

черновик
(Часть "Значение" Главы "Слово" Книги "Инструкция к прочтению" из серии "Рассказы детям о Языке")


ЗНАЧЕНИЕ

Любое объединение (знаний звучания в том числе, и слово здесь совсем не исключение), имеет собственное значение. А иначе зачем вообще объединять, если не предполагать так задать потом новое значение? В смысле, зачем говорить фразу, значения у которой нет, а потому так её никто никогда и не поймёт? Или, - зачем предложение, у которого нет собственного значения. А ведь те объединения (знаний звучания), которые мы сегодня воспринимаем всего-лишь как слова, для наших древних предков с их древним языком были ни чем иным как фразами и предложениями. А сами отдельные звуки (модуляции) они тогда воспринимали так, как мы воспринимаем сегодня слова. Впрочем обо всём этом здесь же, подробно и по порядку.

На самом деле отсутствие значения у того или иного объединения предполагает невозможность процессу Осознания создать на его основе циклический процесс знания. Что в свою очередь не позволяет данное объединение использовать потом в самом процессе Осознания. А значит и удерживать его таким образом в Сознании. Вот почему так важно объединению иметь собственное значение.

Проблемы объединений не было, пока не было, естественно, самих объединений. Представители формы Жизни “человек” использовали тогда в собственном “Языке” исключительно модуляции, которые для них никакими такими объединениями не являлись, а являлись обычными отдельными звуками. Тем более, что говорить об образовании тогда в свою очередь уже модуляциями (звуками) объединений, тоже не приходилось. Если их и использовали, то очень отдельно, когда конкретной модуляции соответствовало конкретное же знание признака. Но это пока не развился контекст. В смысле в контексте, где эти модуляции и использовались, не появились ещё некие новые знания.

Таким образом сам контекст стал оказывать влияние на значение той или иной модуляции, что в нём использовалась. Теперь одна и та же модуляция в разных контекстах могла иметь уже абсолютно разные значения. В смысле сами контексты так формировали уже структуру значений той или иной модуляции. Чтобы сей факт отразить в Языке, требовалось срочно предпринять соответствующую в нём детализацию, что со временем и было проделано. И произошло это следующим образом.

Структура значений модуляций была детализирована одновременно со структурой звучания модуляций одним и тем же способом, а именно делением. И, если со знаниями признаков из структур значений было всё более-менее понятно, то только не со знаниями звучаний. В результате её (детализации модуляций) получались звуки (знания звучания) с очень и очень разными свойствами, сегодня мы их знаем как “гласные” и “согласные”. (Но не обязательно именно так, в результате детализации той же модуляции “(св)” получаются два согласных звука “с” и “в”.)

Оказалось, что только с согласными звуками вообще было возможно задавать однозначные соответствия со знаниями признаков, но только не с гласными, - те легко переходили один в другой, а потому однозначных соответствий с ними просто быть не могло, а это недопустимо для Языка. (По этой причине, если и образовывались новые объединения, то по схемам “согласный-согласный”, “согласный-гласный” и “гласный-согласный”, но только никак не “гласный-гласный”.) И это была не единственная трудность такой детализации модуляций, - звуки, которые в результате её образовывались не соответствовали какому-то одному знанию признака, потому, как потом оказалось, одни и те же они участвовали в образовании целого ряда модуляций. (”... как потом оказалось... “, - это когда представители формы Жизни “человек” стали уже различать в модуляциях отдельные звуки.)
 
Но надо понимать, что сама такая детализация (модуляций на отдельные звуки, или по сути “сложных” звуков на два “простых” каждый) была возможна только с одновременным формированием знания связи “объединение”. В смысле, для того, чтобы различать в модуляции два звука наши древние предки должны были теперь саму модуляцию воспринимать уже как объединение, т.е. осознавать знание связи “объединение”. А ведь чтобы осознавать само знание, его прежде всего как минимум необходимо иметь. А уже из этого в свою очередь ещё много чего вообще следовало.
 
И самым главным следствием было представление значений самих новых звуков и объединений, которое они так образовывали. Но, если со значениями объединений (до того со значениями модуляций) всё было понятно, - их значения в результате детализации никак не изменились, а потому у объединений они остались теми же самыми значениями, что у них и были в бытность их модуляциями, - то только не с вновь образовавшимися звуками. Потому как самих таких звуков, а значит и их значений, до детализации в “Языке” просто не было. В то время как уже тогда наши предки формировали свой язык на твёрдом убеждении, что каждому звуку в Языке обязательно должно соответствовать некое же значение (знание признака).

(Ещё раз, обращаю внимание, все эти необходимости различного рода детализаций в “Языке” и Языке были вызваны одним единственным процессом, а именно процессом постоянного накопления знаний. Именно он и ничего больше приводил к постоянному совершенствованию как вещественной, так и невещественной структур Сознания, а с ним и Коллективного сознания, и Языка в том числе.)

Именно эта разница в свойствах гласных и согласных звуков (гласные могут переходить один в другой, согласные нет) и определила разницу в самих значениях, что им потом соответствовали. Так у них возникли интегрированным значения, которые мы можем рассматривать следующим образом, - если взять области значений всех известных модуляций (потом объединений), где используется тот или иной звук, то интегрированным значением этого звука в модуляциях (или просто “интегрированным значением”, - кроме модуляций у звуков тогда ничего ещё не было) будет пересечение этих областей (структур) значений. Так вот, интегрированными значениями согласных звуков, скажем аккуратно, были знания признаков действительности, а интегрированными значениями гласных звуков были знания признаков сознания. А “аккуратно” потому, что на самом деле никакими знаниями они не являлись и быть не могли, потому как являлись связями на которых соответствующие знания связей и образовывались (потому и сами значения у них могли быть только интегрированными).

(На самом деле не совсем так, - у многих звуков в русском языке ещё на этапе существования в нём модуляций сформировались соответствия со знаниями признаков сознания, что позволило их потом использовать в русском языке отдельно. Но это не помешало им впоследствии (в результате детализации) обзавестись и своими интегрированными значениями. Например, звуку “с” как согласному звуку одновременно соответствовали знание связи “принадлежность “с”” и интегрированное значение [соль]. Т.е. одновременно он являлся, как бы мы сказали сегодня, предлогом “с” и так использовалась отдельно, и сутью (значащим звуком) [С] со значением [соль], и так уже использовался только в составе объединений (слов). Или звук “о”, - он безусловно имел собственное интегрированное значение, а именно, скажем так, “являлся “визуализацией” знания связи “объединение” “, и мог использоваться как отдельно (это когда в составе объединений “контекст” - предложение, фраза) так и вместе (это когда в составе объединений “слово”. Но это вовсе не значит, что интегрированные значения были у всех звуков в русском языке. Это уже потому так, что многие из них на момент описываемых событий (детализации модуляций) в нём просто отсутствовали. Впрочем, разбор механизма образования значений (в частности у звуков и их объединений) не является задачей этой книги, а потому подробно рассматривать мы его здесь не будем. А если то понадобится, будем лишь только соответствующие значения называть. )

Чтобы лучше понимать, как формировались значения объединений, приведу конкретный пример. Известно, что в результате детализации модуляций в русском языке одними из первых возникли звуки “а” и “д” (это знание следует из Последовательности частот звуков в русском языке) . Оба объединения, которые они могли образовать, соответствовали схожим модуляциям, которые до них и существовали: “[а][Д]“ - “(ад)” и “[Д][а]” - “(да)”. Значения модуляций и схожих с ними объединений были абсолютно одинаковыми, потому как интегрированные значения [а] и [Д] соответствующих звуков “а” и “д” возникают в том числе с учётом значений и этих модуляций ( “(ад)” и “(да)”) тоже. В соответствии с правилами “прочтения” значениями этих объединений получаются: “[а][Д]” - [[а]-[Д]] - [[а], возможностью которого является [Д]] и “[Д][а]” - [[Д]-[а]] - [[Д], возможностью которого является [а]]. Т.е. знания связи “объединение” в них абсолютно одинаковые, - присутствуют одни и те же звуки “а” и “д”, - а вот знания связи “порядок” в них разные. Предположим, что мы пока не знаем интегрированных значений [а] и [Д], чтобы с их помощью “расшифровать” уже значения самих их объединений. Но мы точно знаем, что звук “а” является гласным звуком, а звук “д” является согласным звуком. Из чего следует, что значением [а] безусловно будет знание признака сознания, а значением [Д] будет знание признака действительности. Из чего в свою очередь следует, что значением объединения “ад” безусловно будет знание признака сознания, а значением “да” будет знание признака действительности. (Проще говоря, “ад” соответствует некому процессу (действию), а “да” некой структуре (веществу). )

И вот здесь мне следовало бы провести полный анализ всех модуляций, что тогда вообще существовали уже в Языке и где звуки “а” и “д” безусловно присутствовали, чтобы так установить их, звуков “а” и “д”, интегрированные значения, но я не буду. Нет, проблема вовсе не в самом количестве этих модуляций, их-то как раз было немного, а проблема в самом анализе, - он таки занимает достаточно большой контекст, чтоб здесь его возможно было привести полностью, а потому я и не буду. А назову лишь его результат, который вы за неимением времени на доказательства возьмите на веру: значением модуляции (объединения) “ад” было [процесс п-п генетической информации], а значением модуляции “да” было [тот, кого занимают процессом п-п генетической информации]. Всё, что я хотел здесь этим примером показать, так это то, как разные знания связи “порядок” влияют на значения самих объединений при абсолютно одинаковых у них знаний связи “объединение”.

(Кстати, вам не обязательно знать весь анализ всех модуляций, чтобы определить интегрированные значения [а] и [Д], это можно сделать гораздо проще, если использовать различного рода “подсказки”. Этими “подсказками” могут быть и сегодняшние значения как самих этих модуляций, так и их объединений, - уже из того, что значения следующие из их "прочтению" абсолютно не соответствуют их сегодняшним значениям, можно много чего узнать. Например, объединение “сад” возникло на несколько тысяч лет раньше, чем были специально посажены первые деревья, а потому сегодняшнего своего значения [сад] оно просто тогда иметь не могло. ( А вот каким оно было, вы узнаете сами, когда “прочитаете” его, - надеюсь вы запросто справитесь, это достаточно очевидно.) Или “ад”, сегодня у него осталось единственное значение, причём места, - только уже из этого знания много чего следует. А потому, - дерзайте! Не стоит полагаться только на чьё-то мнение, гораздо интереснее совершать открытия самим.)

И так и да, - разбор механизма формирования значений у звуков и их объединений тем более не стоит сейчас делать, что это вообще огромная тема и контекст, который при этом понадобится достоин отдельной, большой книги. Тем более, что так мы будем отражать процесс, который происходил и происходит сейчас в Языке, в смысле постоянно. Потому как тоже напрямую связан (является его следствием) с процессом накопления знаний вообще.
 
Ещё раз, - все звуки, что были тогда (во время детализации модуляций с последующим образованием из них объединений) в русском языке, имели собственные значения. Тем более эти значения должны были иметь и их объединения, вопрос был только в “как?” В смысле, как должны были формироваться сами эти объединения, чтобы соответствующие им значения так потом получить? Для того, чтобы ответить на него, необходимо обратиться к самому механизму образования объединений.

Вообще механизм образования объединений знаний звучаний (звуков) был достаточно прост, - сначала в неком контексте образовывалось устойчивое сочетание знаний звучаний (звуков). Позднее, обязательно уже с использованием соответствующего знания “порядок”, оно становилось непосредственно объединением (в Сознание образовывалось соответствующее знание связи “объединение”, при этом в самом звучании объединения между его звуками пропадал интервал, собственно из этого в речи и становилось ясно, что устойчивое сочетание так стало уже полноценным объединением). В смысле само это устойчивое сочетание в этих контекстах теперь только так постоянно и использовалось, - с одним и тем же знанием связи “объединение” и одним и тем же знанием связи “порядок”.

Но значением объединения с учётом соответствующего знания связи “порядок” было уже вовсе не математическое объединение значений звуков, из которого оно и состояло, а несколько иное значение. Дело в том, что само такое знание “порядок” делало значения элементов в объединении неравноценными (в смысле несколько изменяло значения самих в нём элементов). Потому правильно рассматривать значение самого такого объединения как значение первого в нём элемента (как звука, а со временем и его объединений в том числе, - слов (корней), приставок, суффиксов и окончаний) одной из возможностей которого является уже значение второго элемента в самом этом объединении. Т.е. с увеличением количества элементов в объединении правильно его значение рассматривать как значение первого элемента одной из возможностей которого является значений второго элемента, одной из возможностей которого является значение третьего элемента, одной из возможностей которого является значение четвёртого элемента, и т.д.

(Кстати, из самого такого механизма образования объединений следует, что так его значение может быть задано с какой угодно степенью точности, видимых ограничений здесь нет. Меж тем как в реальности они конечно же есть. Потому, проводя аналогию с мыслительным инструментом Счёт, на примере объединения “слово”  можно сказать, что сегодня в контексте Языка мы оперируем “четырехзначными числами”, - приставка, корень, суффикс, окончание, - и не более. Просто ограничения самого Сознания с его процессом Осознания сегодня нам более и не позволяют. )

Чтобы лучше понять, как знание связи “порядок” в русском языке изменяется в том или ином объединении, попробуйте в контексте любого из них (слове, предложении, фразе) поменять местами его элементы (в смысле так поменять значение самого там знания “порядок”). Если даже этого вы не поймёте, то так вы один чёрт запросто сможете “почувствутвовать” как изменение значения знания “порядок” влияет на изменение значения всего объединения, где оно и используется.

Ещё раз, - в русском языке знание связи “объединение” конкретизировалось следующим образом, - первым в объединении шло знание некого признака. Как и любое знание вообще, оно было достаточно всеобъемлющим, т.е. имело для себя некоторое количество возможностей. А потому, уже следующее за ним в объединении знание признака призвано было эту возможность уточнить. (Там рекурсия, - следующее знание уточняло предыдущее и т.д., - таким образом можно было уточнить вообще любое знание, что было уже в Языке, до какой угодно степени его детальности. В результате этого процесса “длина” слов в Языке только увеличивалась. (А все известные случаи их аспирации или каких-то других ещё сокращений, это результаты уже воздействия на слова неких иных механизмов, - по “доброй воле” в соответствии с этим механизмом ни одно слово само сократиться ни тогда, ни сегодня просто не могло и не может.) К тому времени знаний в Сознании накопилось уже столько, что прямых связей (algoritm) в нём  было уже вовсе недостаточно, чтобы задавать только посредством их соответствующие связи с некими звучаниями (проще говоря, образовывать слово). Единственный выход который был, - это использовать в качестве связи не саму связь (которой один чёрт уже не хватает) а некое знание, точнее “знание связи”, т.е. если и связь, то связь очень уже даже непрямую. Собственно так вместе со знанием связи “объединение” одновременно формиррвалось знание связи “порядок”.
 
Чем больше становилось элементов в объединении, тем сложнее становилась в нём структура совокупности использовавшихся в нём знаний связи вообще, а, значит, и само значение всего этого объединения. Другими словами, чем больше было вообще элементов в объединении, тем больше было различных знаний связи в структуре его значений. Отсюда такие разительные изменения самого значения объединения при попытке изменения даже одного какого-то знания связи из структуры его значений.

Собственно на этом этапе (детализации модуляций в “Языке”) новые детализации Языка (в смысле другие языки) возникали не как появление в них каких-то новых знаний признаков. (Потому как искусственных признаков тогда было не так ещё, чтобы много, а естестественные на то и естестественные, чтобы во всех контекстах быть им абсолютно одинаковыми.) И даже вовсе не как появление новых каких-то знаний звучаний (новых модуляций), а именно как появление в разных контекстах разных же знаний связи, в частности знаний связи “порядок”. 


Так в русском языке знанию признака (значению) [я], например, соответствовало знание звучания объединения “[Й]а”, в то время, как в английском языке этому же значению соответствовало объединение из тех же самых звуков, и с теми же самыми их значениями, но уже в обратном порядке - “а[Й]”. Из чего следует, что знание связи “порядок”, которое несомненно в этих словах уже присутствует, было у них разным. (А несомненно потому, что то же “а[Й]” существовало в русском языке одновременно с “[Й]а”, но уже с абсолютно иным, чем английское “а[Й]” значением. )

Ещё раз, - знание связи “объединение” в этих сравнительно небольших объединениях было абсолютно одинаковыми (потому как объединяло одинаковые же составы звуков, - “а” и “[Й]”), а вот знания связи “порядок” были в них уже абсолютно разными, потому и языки к которым они принадлежали, тоже были уже разными.

Я не случайно здесь привёл пример из английского и русского языков, потому как уже на нём видно, что даже на столь раннем этапе формирования этих языков в них закладывались абсолютно разные способы использования знаний связи. Так, если тот же русский язык тяготел к использованию знаний связи за счёт структуры значений самих слов, - в смысле знания связи в контексте использовали те или иные особенности (знания) структуры самих слов, - то английский язык больше опирался на знания связей самого контекста, где эти слова и использовались, - в смысле знания связи в контексте использовали те или иные особенности (знания) структуры самого контекста. Отсюда в русском языке у слова потом возникают различные прибамбасы типа окончаний, суффиксов и приставок, чего никогда не было и быть не могло у слов в английском языке. Зато в английском языке так исчезает возможность образовывать односложные (состоящие из одного какого-то элемента) контексты (предложения) из-за присущих им многозначностей. Впрочем, тема эта большая, а потому не здесь. А здесь ещё стоит отметить те знания связи, что безусловно есть в русском языке, но не могут быть в том же английском, например, языке.

В русском языке очень распространены различного рода знания связи принадлежности. Причём они могут входить как в структуру самих слов, так и использоваться абсолютно отдельно (в смысле в структуре контекстов как самостоятельные слова со своим собственными значениями) в составе контекстов. Похоже, что появились они в русском языке на самых ранних этапах его формирования, потому как большинство из них представляют собой отдельные звуки: “с”, “в”, “и”, “у”, и т.д. У тех же англичан они образовались значительно позже, потому как это не отдельные звуки, а целые их объединения, сравните: “with”, “in”, “and”, (”near”), и т.д. На этом о значениях пока всё, для раскрытия заявленной темы, я думаю, нам этого будет вполне уже достаточно.

Блин! Про [о] забыл! - устал, чё-ли? - обещаю, в книге будет обязательно.