88 год. Гл. 44. Братья мои

Глава 44. Братья мои.

По вечерам, в просторном зале начинается кутерьма. Это мой отец, совершенно позабыв про обязательный ритуал просмотра по телевизору вечерних новостей, увлечённо организует и ведёт понятные только ему и моим детям игры. И тогда, отчаянно визжа и задыхаясь от смеха заполошно бросаясь в стороны, пытается ускользнуть от него Ольга, и, уступая в резвости, но полностью копируя повадки старшей сестры, неуклюже всё время попадает в дедовские руки Леночка. И тоже – захлёбывается от удовольствия.
Ни я, ни Рома уже не обращаем внимания на этот гвалт, но когда привлечённый особым шумом я всё-таки не выдерживаю, присоединяюсь к их компании, вижу, на глазах – помолодевшего отца, вообще-то, совсем ещё не старого, и поражаюсь – как он всё-таки, любит детей.

В детстве – я этого почему-то, почти не ощущал. Не проявлял отец нежности. Вёл отец себя по отношению к нам, мальчикам – нельзя сказать сурово, но ровно и по-мужски. И вот – отрывается теперь на своих внучках… 
Я не показываю вида, но душа переполняется особо приятным чувством, вызываемым видом истинно семейной гармонии… И демонстративно, добродушно поругивая отца, бормочет мать
– Вот, разошёлся старый хрыч…

Чаще всех, из моих братьев, родителей навещает Андрей. Он всё время приезжает к ним на мотоцикле Урал с коляской, в чёрном танкистском шлеме. И где он только его достал! Смуглый от природы, а с этим дурацким шлемом на голове – даже чёрный, в истинно деревенской, грубой одежде, неуклюжий и немногословный он своим внешним видом непроизвольно отпугивает моих детей. А ведь как мне представляется – он самый добрый и покладистый из нашей братской компании.
Вот и сейчас – под треск мотора заведённого мотоцикла – пытается Андрей уговорить детей прокатиться в люльке. Им страшно хочется освоить эту заманчивую люльку, но… этот страшный дядя… и этот треск…
Дети испуганно жмутся ко мне. Тщетны попытки Андрея. Да и мои уговоры не помогают… Разочарованный брат, выпустив из выхлопной трубы железного зверя струю сизого дыма, уезжает. Крутить хвосты своим коровам, ведь по профессии он – зоотехник военного совхоза Бурненский. Притихшие, было дети, снова начинают увлечённо шалить…

Второй по количеству посещений, конечно же,  как и Андрей, поживающий здесь же в селе, – младший брат, Вася.  Он в том же совхозе Бурненский работает водителем мощного самосвала – ЗИЛ-130. Грузовой транспорт в руках, на селе, – большое дело. И подвозит Вася отцу в промежутках между основной работой, – то уголь, то – сено. И тогда, требуется моя сила, чтобы перенести всё это на место хранения. Эх, раззудись плечо…
Для моих, истосковавшихся по тяжёлой физической работе мышц, перетаскивание груза привезённого младшим братом, труд под напором  всё испепеляющего солнца, освобождающего через обильно выделяемый пот, тело, от всех накопившихся шлаков, – нет более высокого блаженства. Оно непременно придёт потом, по ходу работы, а вот сначала – заставить себя морально на благородный физический труд, под палящим солнцем, – тяжёлое дело. Но этот труд – для моих родителей, это мой, сыновний долг,  – как его не выполнить…

Вася, так же как и живущий по соседству на их общей улице Натальевка, Андрей – живёт скучной размеренной, абсолютно предсказуемой наперёд, деревенской жизнью. В  общем-то, – унылой, и для меня – неприемлемой.
Мне немного жаль братьев, особенно Андрея. По своим потенциальным способностям он мог бы добиться гораздо большего, продолжив образование. Но, затянул его семейный быт, добродушная покладистость и непонятная зависимость от влиятельного, по деревенским меркам, тестя, перемешанная (почему-то мне так кажется) с покорной подобострастностью перед ним… И тесть и тёща для него непререкаемый авторитет, Не то что собственный отец, по убеждению собственной матери – не умеющий жить.

И это убеждение, похоже, крепко сидит в Андрее. Но я замечаю, как тянет Андрея именно в родительский дом. Вечно серьёзный, чем-то озабоченный и вздыхающий, так что можно подумать – жизнь его окончательно замотала, – он на глазах отходит душой в доме родителей. Отмякает… Странный характер у Андрея – не отцовский, да и не материнский. Что-то среднее… Но, – Бог ему судья, – он сам выбрал свой путь…
А Вася, амбициозный и резкий, горластый и хвастливый кое-как окончивший десять классов, совершенно равнодушный к грамоте и не стремившийся её постичь, часто, по сбивчивым рассказам матери, топивший неудовлетворённость в спиртном, – как сжимающаяся пружина копит энергию для будущих решительных действий. В каком направлении они пойдут – я не знаю.  Вижу лишь, что он тоже, находится под пятой своей жены, – дочки добропорядочных немецких бюргеров.

Так, с детства, отложились в моем восприятии особые немецкие семьи выделяющиеся на фоне общей массы разнонациональных людей в общем-то, немецкого села Бурно-Октябрьского. Какие-то обособленные, всегда вроде бы чем-то обиженные, свято сохраняющие внутри семьи атмосферу истинно немецкого колорита. С языком, ломанным русским на людях, и в семье – чётким, немецким, с чопорной аккуратностью, с явно читаемым на лицах отпечатком отстранённости от бурлящей вокруг общественной жизни. Немного непонятные и какие-то холодные…
Бюргеры, они и есть бюргеры. Тесть у Васи, – запуганный на вид, какой-то сжатый и старающийся не выделяться на людях. А тёща – бой баба. Как и мужа, она пытается склонить Васю, тоже, к пляске под свою дудочку, под мотивы своей бюргерской семьи. Мятежный Вася терпит, терпит и когда особо допечёт тёща – взрывается. И тогда остаётся боевой тёще – разве что, спасаться.

А Вася топит возмущённую душу в водочке, подсознательно понимая, что его независимые позиции, всё равно, потихонечку слабеют. И тогда, чтобы как-то пробить брешь в противостоянии, вмешивается и отчаянно восстанавливает мир в его семье наша тётя Фрида, почему-то считавшая, что именно Вася женился особо удачливо изо всех моих, оставшихся около родного села, братьев. В ней, тоже, с годами всё отчётливее проявляется особое, немецкое восприятие действительности. Наверное, это – из немецкого молельного дома, который она регулярно посещает. «Комсомольские собрания для бабушек», – так обозначали мы в детстве их посиделки. И всё больше внимания положению дел, именно в Васиной семье, уделяет тётка Фрида, и тянется к ней…
И всё больше, полу белорус, полу немец по рождению, немец по национальности – по паспорту, не понимающий ни слова по-немецки и с русский душой, невольно впитывает онемечивание «русский немец» Вася. Это мне мать потихоньку рассказывает, и я не знаю – хорошо это или плохо для него.

По сути, для меня покинувшего родительский дом – восемнадцать лет назад, младшие и Вася, и Андрей, своего рода загадка. Они взрослели и сформировали свои характеры без моего участия, и я принимаю их такими, какие они есть. И мимолётно появившийся возле них, стараюсь вести себя абсолютно корректно и уважительно к их образу жизни, и ко всем находившимся в зоне их жизненного пространства, людям. Никак внешне не проявляя своих чувств и оценок. Братья они и есть братья и этим всё сказано.
Боже, но как мы, братья, далеки друг от друга, особенно я от их всех.
Во всем…
Неужели из-за того, что разделены мы по месту жительства огромными расстояниями?..
Так совпало, что на субботу-воскресенье, нагрянули в дом родителей из Джамбула Саша и Володя с семьями. Подтянулись и Вася с Андреем.

Собрались мы, братья, вместе на короткое время. И сразу тесен, стал просторный родительский дом. Только внуков и внучек – одиннадцать человек, и самая младшая – моя Лена. А ещё есть двое не приехавших внуков старшей сестры…
Богаты мои родители на потомство. И мы пять богатырей – какая сила. Вот только, не покидает ощущение, что эта сила кажущаяся, – как у Льва Толстого в его знаменитой притче о распущенном на отдельные ветви венике… Грустно это, особенно для меня, уехавшего в даль дальнюю…
Мне не хватает моих братьев в жизни повседневной. Трудно сходившийся с людьми, настоящих друзей в северном Казахстане я так и не приобрёл. С двадцати трёх лет командую людьми, – держу по субординации дистанцию с ними. Товарищей имею, а друзей – нет… Семья и работа, работа и семья… И в жизни надеюсь только на себя, и на поддержку жены. Во всём…

Володя с семьёй – у отца тоже налётом. Ночевать не останется, – жена его тянет к своим родителям, в соседнее село, здесь неподалёку… Он, как и самые младшие братья – своим, ей подчиняется беспрекословно. У Володи уже трое детей – живёт он по-прежнему, в Джамбуле, в частном доме. Самодостаточный человек. Работает на карьерном самосвале, вывозит из разреза добываемый материал, занимается однообразной серой, рутинной работой в границах «от и до». И больше ни на что не претендует, и его это устраивает.

Какие мы всё-таки разные. Я бы на его месте вряд ли выдержал подобное самоистязание однообразием. А он ничего, доволен жизнью. Живёт – семьёй, отводит душу дома, занимаясь хозяйством. И очень расстраивается, что по программе «Жильё-91» частные постройки в районе Джамбула, где он проживает, подлежат скорому сносу. Ему, правда, обещают выделить четырёхкомнатную квартиру в качестве компенсации. И это означает, что к рутине на работе, прибавится в благоустроенной квартире – рутина дома. И кончатся его садовые развлечения.
Книг он, как и все мои братья, не читает, общественной жизнью не интересуется, его не волнуют ни проблемы страны, ни мировые проблемы. Так, ближайшее начальство поматерить, да и то, – в общем…

Расстраивается Володя от перспективы потерять частный дом. Мне тоже, на его месте, было бы жаль его терять. Одна баня у Володи чего стоит! С прожигающей всё нутро парной, в которой тут же, на полу перед полкой, установлена ванна, заполненная холодной водой. Плюхаешься в неё, одуревший от пара, из-под веника, как в снежный сугроб – зимой, и мгновенно перезагружается обновлённой энергией организм. Каждый раз, испытавший это – вновь родившийся человек!
А ещё эта удивительная виноградная крыша – на весь двор с висящими над головой как огромные лампочки, кистями-гирляндами, только – зелёными. Дозревающими – коричневыми, созревшими – черными, – украшавшими разноцветьем двор, в зависимости от временного сезона. Срывай гроздь, ополаскивай водой тут же, из-под колонки и бросай ароматные бусинки в рот… Чем, не райское место!
А в целом, – пофигист мой брат Володя. И если у Андрея смешанный от родителей характер, то у Володи он чётко – материнский.

И только Саша, родственники жены которого живут в далёком Джезказгане, задерживается в родительском доме дольше всех, и чаще всех, с ночёвкой. Он и Володя – родились у матери одновременно. Но они – не близнецы, они – двойняшки. Непохожие, абсолютно внешне, и абсолютно противоположные по характеру. Володя – инертный, а Саша – резкий, порывистый, с обострённым чувством справедливости, и чувством независимости, не страшившийся ни бога, ни черта, не представляющий своей жизни в состоянии покоя, и вечно к чему-то стремившийся. К важным для себя – целям…
С детства – видевший себя только шофёром, он им и стал. Водит КАМАЗы в дальние рейсы, в полной гармонии со своим характером, и сейчас, как мне кажется – стремится к большим деньгам. А что? – достойная цель…
Безумно влюблён в свою красавицу-жену, подарившую ему двух очаровательных девочек, – очень умную, эрудированную и тактичную женщину.
Она работает главным экономистом в той же автобазе, где и Саша. И больше чем с другими, – общий интерес я нахожу в общении, именно с ней.

О степени самостоятельности предприятий, о материальном стимулировании работников, о методах планирования и дисциплине… О влиянии на производство Перестройки... – вот, темы наших разговоров.
Узнаю, – странные процессы зарождаются в последнее время на её предприятии. Усиливается разболтанность, бессистемность и шараханье начальства в замыслах…
Жалуется мимоходом Люда что труднее и труднее становится работать с людьми. Мне близки и понятны её трудности.
Я сомневаюсь, что Саша читает книги, но ими под влиянием жены, набита их квартира. И старшая дочь Алёнка – единственная из моих Бурно-Октябрьских племянников, – круглая отличница…
Все четыре брата и запросами, и рассуждениями очень напоминают мне моих монтёров и кабельщиков. Так же непритязательны в запросах, ограничены в мышлении, открыты и прямолинейны в спорах, настоящие трудяги, избравшие себе в жизни тяжёлый физический труд.

Вот уже годы находившийся постоянно в окружении чиновников довольно высокого ранга, говоривших одно, подразумевающих совершенно другое, и думающих вообще непонятно о чем, здесь, в Бурно-Октябрьском я в одночасье переместился в совершенно другое человеческое поле с оригинальной и неповторимо своеобразной аурой.
Взрослые дети – мои братья, для которых весь мир ограничивается размерами окружающей их песочницы. И всё равно – мне рядом с ними – комфортно и хорошо.
Что такое – три недели в окружении многочисленных родственников? Только для того, чтобы соблюсти ритуал визитов и побывать в доме каждого из них – нам с Ромой требуется целая неделя! А ещё, неделю отняли хлопоты с ремонтом автомобиля. И вот, – уже, домой собираться пора.