Глава 21 Неуместная шутка

В некотором цеху, работали два хороших приятеля. Много лет дружили и даже частенько, вместе, выпивали с получки. Одного звали Аркадий Федорович Глазков. Сварщик не большого росточка, как в народе говорят, метр с кепкой в прыжке. Лицо, как у клоуна, особенно мне нравился  нос. Как будто его сначала вытягивали, а потом гневно вдавили назад. Глазенки маленькие и лукавые. Худым его не назовешь, хоть небольшой, но животик имел. Размер ноги, скажу, обхохочешься. Обувь в детском мире покупал. Подбородок не заостренный, как у многих, а тупой. Так что и борода-то,  если бы и выросла когда-нибудь, то над ней и тараканы со смеху валились бы. Имел небольшую залысину лба. Другой, Гребешков Анатолий Семенович, бригадир слесарей по ремонту оборудования, работал в группе механика. Солидный, выше среднего роста человек, с тяжелым подбородком и прямым мясистым носом в синих и красных прожилках. Широк в плечах и живот был такой, что из-за него ботинок своих не видел. Имел до половины крутолобой головы залысину, он всегда ее прикрывал каким-нибудь головным убором. Уж больно стеснительным был. Шуток не понимал. Все принимал всерьез. И как-то раз, в обеденный перерыв, Аркадий Глазков, шел по центральному проходу и увидел возле серой невзрачной колоны, тяжелую  неуклюжую  фигуру гражданина Гребешкова.
 «Привет, Семеныч»!
 Окликнул своего старого друга Аркадий.« Чагой-то ты такой хмурной? Да на тебя лица нет. Заболел что ли»?
Тот  тяжело вздохнул и жалобно посмотрел на Аркадия.
«Понимаешь ли в чем дело, Аркаша»… Как бы нехотя пробубнил Гребешков.
 «Геморрой  меня замучил наглухо. Сил никаких нет терпеть такие боли».
«Натоля, дорогой, и ты что, не знаешь что делать»?
 «Нет, Аркаша, не знаю. А что, есть способ какой»?
 «Натоля, ну что же ты раньше-то молчал? Есть средство».
 «Аркаша, голубок, скажи. А за мной не заржавеет. Литровую поставлю».
«Натоля, слушай внимательно. Самое милое дело, скипидарчиком. Наливаешь в ладошку и растираешь больное место. Как рукой снимет».
 «Ну, Аркаша, спасибо. Ну удружил. Век не забуду».
Василий не обращая внимание на истеричный смех капитана и дружинников, невозмутимо продолжал дальше.
- Как мне рассказывали добрые люди, была зима. Январь месяц. Снега выпало много. Анатолий Семенович, выйдя из завода, зашел в ближайший хозяйственный магазин и купил пол литровую бутылку скипидара. Со спокойной душой направился домой. Осторожно на цыпочках переступив порог родной квартиры, никем не замеченный, прошмыгнул в ванную комнату. Жена была на кухне и готовила ужин и не слышала крадущихся шагов мужа. Высокая стройная женщина — фронтовичка.   Брюнетка с суровым выражением лица, в возрасте, года не хватало до пенсии. Сын,  - худощавый  шатен, высокого роста, в трусах и майке, и домашних меховых тапочках на длинных ногах, включив на всю громкость телевизор, возлежал на диване и смотрел телевизор.
Как Семенович растирал скипидаром геморрой, не видел никто. Но дикий вопль гражданина Гребешкова, услышали не только соседи через стенку, но и на других этажах. От адской боли, Анатолий, рванулся к крану, чтобы залить холодной водой свое больное место, но как на грех, воду отключили. Что было дальше, не поддается никакому воображению. С диким криком, напоминающим рев взбесившегося слона, он пронесся по залу, предварительно, сделав круг почета без штанов, в свитере, трусах и тапочках на толстых, волосатых ногах, распахивая все двери настежь, что попадались ему на пути. Вскоре он оказался на лестничной клетке подъезда. В длинных прыжках, проскакал по ступеням вниз, к выходу на улицу. Его жена, к   сожалению не знаю ее имени и отчества, увидев своего благоверного без брюк, что бегал по залу, с диким воплем, - «помогите»! Упала в обморок. Сын его, свалился с дивана. Но это еще цветочки, по сравнению с тем, что было дальше. Со страшным грохотом распахнулась дверь подъезда и оттуда с тем же душераздирающим криком, - «караул»! Выбежал Семенович, на ходу снимая трусы и плюхаясь  голым задом на горы свежего снега, недавно убранного и аккуратно уложенного в большие кучи, дворником Кузьмичем. Дико крича и ругаясь во все что верил и не верил, припоминая какую-то мать, гражданин Гребешков, сидел на сугробе, стараясь разровнять его своим больным и толстым задом. Соседи по дому, что невольно, присутствовали при этом зрелище, содрогнулись и замерли. Челюсти отпали и папироски повисли на  нижних губах.
- Ха-ха-ха. - Давились от смеха капитан и трое  дружинников.
Но Василий, невозмутимо, продолжал свой рассказ  дальше.
- На другой день, Аркадий, как обычно пройдя заводские проходные, не подозревая ни о чем плохом, шел в свой родной цех. И вот, еще не дойдя до табеля, к нему подбежал какой-то рабочий в запотевших очках и старой масляной телогрейки и громко спросил:
 «Аркаша, ты Анатолию Семеновичу советовал геморрой лечить скипидаром»?
 «Да ладно тебе». - Усмехнулся Аркадий.  «Я же пошутил».
«Ты пошутил?! А  знаешь, что ему вчера скорую помощь вызывали? Ведь он чуть дуба не дал! Но от госпитализации отказался. И знаешь почему»?
 «Откуда же мне знать? Меня же там не было».
 «Это твое счастье. Он убить тебя хочет на полном серьезе. Потому и не лег в больницу. Понял теперь, дубина стоеросовая? Пока гнев не прошел, он твою морду там, по горячим следам ищет, с кувалдой в руке. Так, что гляди. Убить не убьет, но покалечит от чистого сердца. И потому, послушай моего совета, рви когти. Пока не поздно, беги, Аркаша, беги».
Когда рабочий продолжил свой путь дальше. Аркадий загрустил. Но, резко опомнившись, постучал в табель. Окошко открылось и оттуда послышался,  мягкий, женский голосок:
  «Я вас слушаю». Табельщица, женщина хоть и не молодая но приятной наружности. С черными бровями и глазами как два изумруда, всем была бы желанна. Хоть и склонна к полноте, но старалась выглядеть на много худее и моложе, подчеркивая талию разноцветным кожаным ремешком, на фоне голубого платья.
 «Уважаемая, Рима Федоровна»! Начал Глазков.  «Горе у меня великое. Тетка умерла. А родственников - раз, два и обчелся. Кто хоронить-то будет?! Ехать надо мне и немедленно. Жила-то одна в деревне. Ни сестер, ни братьев, ни детей, все по умирали. Круглая сиротинушка. Оформи, пожалуйста, мне отгулы на три дня. А за мной не заржавеет. Коробку конфет принесу».
 «Ладно». Согласилась табельщица.  «Так уж и быть. Знаю, не обманешь».
Аркадий, крепко поблагодарив Риму Федоровну, откланялся и сломя голову побежал к проходным. А через три дня взял отпуск по семейным обстоятельствам. Обменял июньский месяц на январь. Препятствий, со стороны бухгалтерии не было. Так как мало желающих найдется сменять лето на зиму.
- Это все понятно. - Сквозь смех еле процедил капитан. - Лучше расскажи, как этот самый твой Аркаша, после такого крепкого отдыха, своему дружку на глаза показался? Семенович бока ему не намял?
- Нет, что ты! - Усмехнулся Василий. - Гражданин Глазков, как я уже говорил, работал сварщиком. По вредной сетке, ему полагался отпуск не маленький.
Когда  вернулся в свой родной коллектив, это было двадцать третьего февраля, то первым делом, принес с собой бутылку экстры, за четыре двенадцать. Поздравил Анатолия Семеновича с праздником, и так как Гребешков был фронтовиком, Аркадий на комплименты не скупился. Распили пол литру по такому поводу и снова стали друзьями не разлей вода. А заодно и посмеялись от души над тем казусом. Петр Семенович, ведь ты  сам говорил: «Много ли русскому человеку для счастья надо»?! Я конечно понимаю, что плохих национальностей не бывает, кроме отдельных индивидуумов, что позорят свой народ не хорошими выходками. Не мало зависит и от воспитания. В какой среде проживал тот, или иной человек, кто его родители, педагоги и так далее и тому подобное. По этому случаю, хочу  рассказать, на мой взгляд, довольно интересную историю. Мне ее поведал  случайный попутчик, когда ехал поездом на Кубань, в небольшую командировку.  Времени свободного было много и я с удовольствием, слушал повествование того парня. Служил он связистом на западной Украине. Где его часть стояла, уже не припомню. Но не в этом дело. Получил  увольнительную  и решил поехать в город, а это километра три до шоссе, идти надо, к автобусной остановке. Шел по какому-то хутору. Видит, сидят на лавочке дети. Он с ними поздоровался для приличия, как положено, а они, ни слова в ответ. Поначалу Алексей удивился, так звали того парня. Но сделал вид, что ничего не заметил и продолжал свой путь дальше, как будто ничего не случилось. А тут, как на грех, с ветки, что свисала над высоким  деревянным забором, упало яблоко и покатилось на дорогу. Алексей решил его подобрать. Не пропадать же добру. И то, что увидел и услышал, было выше его понимания. Дети вскочили с лавки и в один голос дружно закричали:
 «Дед Никифор! Русак твои яблоки рвет»!
Парень, едва надкусив плод, отбросил его в сторону, да тягу, пока, как говорится, Бобик не догнал. Бежал без оглядки. Вспомнил что их лейтенант говорил, перед тем, как отпустить в увольнение:
 «На западной Украине русских не любят, и потому, могут запросто из мухи раздуть слона. Будьте,  ко всему, предельно внимательны».
Капитан дослушав Василия до конца, глубоко вздохнул и посмотрел на небо, и глядя, как над полем сгущаются тучи, сказал: - Дождь будет. - Не промокнуть бы. - И оглянувшись на Лешего, беса и Водяного, что шли позади, усмехнулся:
- Василий Степанович, а что это твои родственники молчат все, да молчат? Хоть бы рассказали что-нибудь.
- А нам, Васька запретил разговаривать. Сказал, что он, за нас всех, один говорить будет. Вот и молчим. - Подал голос Водяной.
- Ха-ха-ха. - Засмеялся капитан. - Ох, Василий Степанович, какая у тебя родня послушная. Наверное в ежовых рукавицах держишь?
- А я бы хотел послушать ваши стихи. - Обратился один из дружинников к Василию. Широкоплечий брюнет. Его чисто побритое лицо благоухало приятным ароматом одеколона.
- Да, да. Я тоже присоединяюсь к этой просьбе. - В знак согласия твердо кивнул капитан.
- А я вообще никогда не встречал поэтов: - Горько признался третий дружинник, с небольшим родимым пятном над верхней губой. Его карие глаза под густыми черными бровями в этот миг излучали сожаление и полную невиновность.
- Что же, почитаю, если есть такое желание у вас,  но только, уж, не обессудьте, если не понравится. Я написал его недавно, наверное еще в доработке нуждается. И откашлявшись, начал читать.

                * * *
Кружатся листья над парком и падают.
Травы пожухли в холодных дождях.
Я полюбил в ливне жаркую радугу,
Сказка кончается небом в грачах.
Нет, не найти ее, осень не милует.
Листья опавшие мне не собрать.
Я полюбил в ливне яркую лилию,
Тленом осыпана водная гладь.
Листья ветрами по парку рассыпаны.
Так получилось и кто виноват?
Я полюбил за тележными скрипами,
В ливнях широкий, сосновый закат.
Знать не хочу из какого я племени.
Кто ж так зловеще умеет карать?
Вечность горька, так устала от времени.
Доля суровая, - дна не достать.

После того, как было дочитано стихотворение до конца, последовали бурные аплодисменты.
- А прочти еще что-нибудь. - Попросил капитан, глядя на лес, что находился от них в каких-то ста метров. Но вдруг оттуда, выехал автомобиль «Москвич» серого цвета, и резко свернул К проселочной дороге.
- Уходят! - Крикнул высокорослый блондин. - Петр Семенович, уходят ведь.
- Да куда они денутся?! Дорога-то одна. А ну-ка, давай свою аппаратуру.
Тот послушно снял с плеча спортивную сумку, на которую, до сих пор,  никто не обращал внимание, быстро достал небольшую рацию и передал ее капитану.
- Прием, прием! Игорь, как меня слышишь? Прием! Быстро настроив   рацию на определенную волну, неистово прокричал в микрофон милиционер. - Ты что заснул что ли? Твою-то маму! Где ты там? Почему не отвечаешь?
- Слышу вас хорошо, Петр Семенович! - Раздался радостный, чуть хрипловатый голос связного.
- Ты что, от скуки мух  ловишь что ли? Почему долго молчал?
- Да понимаете, засмотрелся маленько. Здесь их председатель собрание проводит. Интересно послушать, о чем говорить будут.
- Вот что, Игорь, бери всех кого видишь. Баб с тяпками, да с граблями. Мужиков с кувалдами, да косами. Пацанов с рогатками и председателя до кучи.
Одним словом всех, кто попадется под руку. И мухой, летите к проселочной дороге. Любой ценой преградите путь к шоссе. Сейчас должен показаться  «Москвич» серого цвета, номер не разглядел. Задержите немедленно. Арестуйте, этих негодяев, от моего имени и ждите меня. В случай чего, защити их, от самоуправства, со стороны местных жителей. Все. Как понял?
- Понял вас хорошо, товарищ капитан. Все будет сделано в лучшем виде.
- Тогда, конец связи. Пока!
- Ну вот и конец пришел этой нечисти. - Улыбаясь, произнес милиционер. Здесь, Василий Степанович, наши пути расходятся. Извини, долг службы. Надо взять эту шваль. И все таки, никак не пойму, как, у этих поганцев, рука поднялась ограбить инвалида войны. Ведь они должны на него Богу молиться. Фашисты в первую очередь уничтожали евреев, да цыган. И если бы не такие, как он... - Капитан махнул рукой и снова обратился к Василию: - Прочти напоследок  что-нибудь. Кто знает когда еще свидимся.
- Ну что же, это можно. Прочту вам что-нибудь из раннего на дорожку:

У реки своя усталость, -
Высмотри звезду.
Как похожа эта жалость
На твою слезу.
Луг и майские березы, -
Воля пастухов.
И хмельные бабы с воза,
Давних вечеров.
Пела птица рядом где-то,
Слушать не пришлось.
От звезды не много света,
Но теплей жилось.

- Спасибо, тебе, Василий Степанович, за стихи. В следующий раз книгу подари,  с автографом, как полагается.
- Ладно, подарю. - Ответил Кот и по дружески подмигнул пожелав им удачного дня.
Когда капитан с дружинниками отошли на достаточно далекое расстояние, Леший, что до сих пор терпеливо молчал и дожидался своего часа, не встревая в разговор и не докучая никого своими расспросами по великой просьбе Кота, наконец-то выдал свой могучий бас похожий на рев трубы, адресованный Василию:
- Слушай, блохастый! Ты почему бесу документы не сделал? Из-за этого, мы только что могли бы невольно пострадать. Законопатили бы нас, как ты любишь выражаться, как каких-то ханыг и баста.
-Леша, не дави на горло. По твоему я идиот? Правил не знаю? Но что  могу поделать, если он, эта дубина стоеросовая, свой паспорт отдал на хранение Домовому. И не носит с собой, боясь, как бы невзначай не потерять его. Фамилию-то и то себе придумал такую, что и с глубокого похмелья не выдумаешь. Бесфамильный.  Что, и в этом, тоже я виноват по твоему что ли?
- Леший искоса посмотрел на злыдня и неодобрительно покачивая головой, еле слышно пробормотал : - Дурень, ты, дурень. - Затем гневно плюнул и снова обратился к Коту: - Ладно, хрен с ним. Что дальше будем делать? Куда идти-то?
- Как куда? - Усмехнулся Василий. - Для начала, пойдем в лес. Найдем ту полянку, где эти хапуги бараньи туши разделывали… Не повезут же они их с собой, как неопровержимую улику. Перекусим свежим шашлычком и двинем дальше. - И тут же, обращаясь к Водяному, крикнул так, что тот содрогнулся  : - А ты, что хавольник разинул?
- Так ведь, слушаю, Вась.
- Не фига слушать, лучше иди и приведи наших дам. Небось, уже, заждались нас. Как бы чего с дуру не выкинули. От них всего можно ожидать.
 Водяной возражать не стал и молча побежал в сторону деревни.
- Эх, еще бы постричь, сделать бы им нормальные прически. - Продолжал Василий. - Да и тебе тоже, Леша, не мешало бы побриться, да и голову, заодно, привести в порядок. А то зарос совсем. На лютого зверя больше похож, чем на нормального человека, или на алкаша из вытрезвителя. Ну ладно, чего стоим-то? Айда за мной. - Скомандовал Кот и первым ступил на лесную тропу. Вскоре вышли к тому месту, где еще дымились остывающие угли костров, а над ними грузно покачивались две овечьи туши, подвешенные на вертелах. Неподалеку, на пригорке, была развернута, белая скатерть, предназначенная для трапезы, закрепленная по углам камнями и кусками сухой глины.
Василий не торопясь оглядел поляну и усмехнулся: - Рыжий, знаешь, чем отличается идиот от дурака?
- Нет, не знаю. - Удивленно отозвался тот.
- Тогда слушай. Есть такое в народное изречение, если человек идиот, то это надолго. Но, если дурак, тогда уже навсегда.
- Это что, тонкий намек в мою сторону что ли? - Заволновался хозяин леса.
- Леша, ну что ты все принимаешь на свой счет? - Все так же невозмутимо продолжал Василий. - Лучше посмотри хорошенько вокруг, овечьих шкур-то нигде не видно. Стало быть, эти дурни, взяли с собой, не думая о том, что это есть неопровержимая улика их злодеяния. Теперь не отвертятся. Будут отвечать по полной программе. А к тому, можно столько краж подвесить, - мало не покажется. Хорошо, мясо не взяли, олухи. Видно шибко спешили, даже нож в спешке оставили. И Василий поднял с земли самодельный клинок и передал его Лешему.
Тот взял, у Кота заточку, напоминающий кортик и сняв с ближайшего костра чуть подгоревшую тушу животного,  не торопясь, стал срезать с нее, не большие, сочные куски мяса и складывать на скатерть. Едва выкрутив  заднюю баранью ногу, и не успев найти  для нее подходящее место, как услышал хрипловатый голос беса: – Леша, дай-ка попробую. Прожарилась или нет.
Тот, увлеченный своей работой,  протянул злыдню желаемое, а сам еще с большим усердием и интересом,  принялся разделывать баранину, ломая руками и кромсая ножом, ребра и прочее. За тем, посмотрел на Кота и как бы невзначай, спросил: - Блохастый, ты что, нас в парикмахерскую поведешь что ли?
- Зачем?! В деревне есть знакомая женщина. Она пострижет не хуже любого специалиста. Жалко мне ее. Одна живет. Все хозяйство на себе тащит. Вдобавок, мать инвалидка. Вот и думай, какого ей?!
- А чего же одна-то? - Поинтересовался хозяин леса. - Или замуж никто не берет?
- Да был у нее муж… Года три или четыре назад потонул. А она, хоть и женщина видная, в самом соку, а мужика такого, по сердцу, никак не найдет. Чтоб и хозяином в доме был, и пил бы в меру, и рукам волю не давал. Полиной зовут. И работящая и красавица, а счастья в жизни нет.
- Мда-а-а-а - Протянул Леший и оглянулся на беса, что увлеченно обгрызал с бараньей кости мясо и смачно чавкая неторопливо пережевывал его.
- А ну-ка, дай сюда, скотина. - Заревел во весь голос владыка лесных угодий. - Ты, сволочь рыжая, уже не пробуешь, а жрать начал. - И  вырвал у злыдня, наполовину обглоданную баранью ногу. - У-у-у-у, гнилушка, почти все схавал.
Пока Василий расхаживал по поляне взад и вперед, обдумывая план дальнейших действий, Леший принялся разделывать вторую тушу.
Тут неожиданно послышались  женские голоса и неразборчивая  речь Мокруши.
- Фу, кажись наши идут. - Облегченно вздохнул Кот. - Наконец-то пожаловали.
Первым показался Водяной. За ним аккуратно ступая по мокрой траве шла Кикимора в белых туфлях на высоких каблуках, облаченная в голубую блузку и темно-синюю юбку чуть выше колен. За ней, след в след, поспешала Баба-Яга, опираясь на где-то найденную клюку. В сереньком сарафане, шлепая  босоножками по растекшимся мелким лужам.
- Глянь-коси, Леша, - вытирая засаленные руки от жирной баранины о траву, молвил бес: - А дамы-то наши, просто красавицы. Особенно Кикимора. Хоть сейчас замуж отдавай. Жаль только,  двух зубов передних не хватает.
- А ты, сволочь рыжая, не дразнись. А то, как плюну во всю твою харю, - захлебнешься. - В ответ послышался, женский, визгливый голосок. - И беззубой не долго ходить буду. Понял? Нет? И до города не доедем, как новые вырастут.
- Хм — усмехнулся Водяной — не надолго.
- Это, почему же, интересно знать?
- Да потому, что после первых же малахольных слов с твоей стороны, адресованных нашему Лешаку, он опять их у тебя вышибет.
- Ах ты, вонючка болотная, - заверещала Кикимора — тебе-то, что за дело? Ты лучше свою челюсть береги. А то, как сейчас дам по твоей наглой морде, все зубья через нос выплюнешь.
- Хватит орать, идиоты. - Прикрикнул на них Василий. - Если так будете и в городе вести, враз в кутузку угодите, за оскорбление личности и поминай, как звали.- И достав из кармана часы, конфискованные у секретаря, товарища Хитрицова, посмотрел на время и удивленно покачал головой - Уже половина одиннадцатого. Надо же. Ну ладно, давайте перекусим и пойдем в деревню. Там вас и отмоют, и подстригут, и причешут, как надо, и побреют кое-кого. - И Василий посмотрел на Лешего. - Не поведу же я вас, с такими дикими харями, по жилым кварталам и улицам города, наполненных людьми с высоким интеллектом. Кстати, когда войдем в деревню, предупреждаю всех, кур и прочей живности не ловить. В огородах, зелень  не рвать. А самое главное, ни с кем не вступать ни в какие разговоры. Вы меня поняли?
- Поняли, Васек, поняли. - Зароптали все, в один голос.
- Ну тогда, давайте к столу, подкрепиться надо основательно. Кто знает когда еще обедать придется. Дорога, неблизкая.
После таких  слов, все набросились на трапезу, толкаясь и пиная друг друга, энергично работая локтями  и головой, не обращая внимания на мелкие капли  дождя, исходящие, из небольшой тучи, что с востока нес теплый августовский ветерок.
- Василий стоял в стороне и важно покачиваясь на ногах, тщательно обгладывал увесистую баранью голень, и глядя сверху вниз, наблюдал за всем происходящим, без особого восторга.
Когда  трапеза была закончена, Кот отбросил обглоданную кость и с глубоким вздохом протянул: - Мда-а-а. Связался я с вами, дурнями. А мне это надо?
- Васенькя, - запричитала Баба-Яга — ты уж нас не бросай, родимец.
- Да уж, конечно, теперь не брошу. Слишком все далеко зашло. Ну ладно, вот что, соберите все объедки  и закиньте их куда-нибудь подальше, в кусты, чтобы и духу от этого всего не осталось.
- А зачем, Вась? Пусть так все и лежит. Вроде как собаки ели. - Сказал бес, вытирая засаленные руки о край  скатерти.
- Дурак ты, рыжий, и уши у тебя холодные.
- Почему?
- Да потому, что псы костей не оставляют.
- Верно говоришь, блохастый. - В знак согласия кивнул хозяин леса. И тут же, обращаясь к Бабе-Яге и Кикиморе, громко скомандовал: - Убрать, да побыстрее. - И крепко встав на ноги, только теперь обратил внимание на капель дождя.
- Ах, ты, пузырь речной, - Леший набросился на Водяного. - Признавайся, морда. Твоя дель? Наколдовал все таки, пакость.
- Не виноват я. Это само собой так получилось. - Пытался оправдаться Мокруша.
Мелкий моросящий дождь постепенно обратился в ливень и все поспешили укрыться под деревьями.
- Сволочь! - Продолжал лютовать хозяин леса. - Ведь, теперь же, до костей промокну.
- Леша, ну что ты на меня ругаешься, как будто это я тебя поливаю. Еще с самого утра парило. Значит выпадут осадки.
Но тут внезапно поднялся ветер, туча ушла и снова выглянуло солнце.
- Ну вот и все. - Продолжал Мокруша. - А сколько было сказано не хорошего в мой адрес. И главное за что.
И тут же как ни в чем не бывало обратился к Коту с вопросом: - Вась, а Вась, сколько лет уже думаю, почему у рака такие большие глаза, да еще и на выкате?
- Слушай, Мокруша, ты меня достал. Что? Да почему? Помнишь, как-то спрашивал, отчего камбала  плоская?
- А, как же, конечно. Ты тогда сказал, что ее кит топтал.
- Ну так вот, а рак все это видел.
- Ой, батюшки, неужто правда? - Запричитала Баба-Яга.
- Ну тебе-то, какое дело, старая? - Вмешался в разговор хозяин леса. - Ну топтал и топтал. Вот только на кого их дети похожи?
- Да нет у них детей. - Хладнокровно ответил Кот.
- А почему? - Поинтересовалась Кикимора.
- Она аборт сделала. И вообще, хватит задавать всякие глупые вопросы. Надо спешить. Сначала в деревню… К вечеру должны быть в городе, у Домового. А то ночевать на улице придется. После десяти часов к нему стучаться бесполезно. Уснет — не добудишься. - Сказал Василий и первым пошел к тропе. Все, гуськом, последовали за ним.
Выйдя из леса, пошли полем. По пути не ругались и не скандалили друг с другом. Привыкали молчать.