Глава 25 На даче

Товарищ Хитрицов едва переступив  порог своего роскошного, двух этажного особняка, именуемого в простонародье, обкомовской дачей, первым делом подбежал к телефонному аппарату. Дрожащей рукой, набрал нужный ему номер и позвонил Парамону Тарасовичу Рукагрееву. Лучшему и пожалуй, единственному другу, что занимал достаточно высокий пост в областной администрации, с большими связями в Ц К.
Уж так распорядилась, сама судьба, что еще с юных лет,  шли плечом к плечу, по нелегкой жизненной дороге. Вместе вступали в комсомол, потом, в партию. Еще студентами, мечтали о светлом будущем всего народа. О коммунизме. Когда их призвали в ряды Советской армии, попросились на самый тяжелый участок, - на границу. Чтобы принять первыми, пусть даже, неравный бой с агрессорами. И, если надо, погибнуть за свою многострадальную Родину, как герои, но не сдаться на милость врагу. По возвращению назад, в родные пенаты, женились. Но и тогда не изменяли своей идее. Продолжали учиться. Поступили в институт на юридический факультет, окончили его с отличием. Много было всего, чего нельзя забыть. Северные комсомольские стройки, где сразу же проявили себя, как преданные патриоты своей родной, коммунистической партии. Всегда брали пример с Павла Корчагина, неоднократно перечитывая книгу «Как закалялась сталь». Сколько было трудностей на пути, чтобы пройти от рядовых чинуш до, казалось бы, не досягаемой, высокой должности, секретарей обкома.
И вот, после того, как в вкратце, объяснил по телефону, товарищу Рукагреву о нехорошей, странной ситуации и услышал в ответ знакомый, чуть хрипловатый баритон:
 «Боря! Не суетись! Сейчас еду»!
Молча положил трубку и направился в спальню, чтобы сменить грязную оборванную одежду хозяина леса, на более привычный спортивный костюм. Выйдя во двор, дал указание Тимофею надеть рабочую старую робу, что находилась в гараже, и отбыть с Ляксеечем, до завтрашнего утра в город, обещая непременно возместить материальный ущерб. А за одно, чтобы передали рыбу, добытую злодейским путем, его супруге, Варваре Никаноровне. Объяснить ей, что на даче назначена деловая встреча и очень важная.
Когда грузовик отъехал, Борис Степанович взял из холодильника две бутылки коньяка, два бокала и рассовав по карманам закуску, не большие баночки с икрой и прочими деликатесами  пошел медленным, тяжелым шагом по песочной дорожке вглубь плодового сада, многолетних яблонь и слив.
Куранты пробили полдень. Сидя в беседке, друг напротив друга, за круглым столом, Хитрицов рассказывал товарищу Рукагрееву все, что с ним произошло этой ночью в лесу. Тот, в свою очередь, внимательно слушал, не перебивая, ведь  ради него, примчался по первому сигналу, отложив все дела. Одет был Парамон Тарасович, в голубой спортивный костюм, на широкие сильные плечи наброшена плащ палатка. Ноги  обуты в тяжелые болотные сапоги, а на голове красовалась генеральская фуражка, из под нее выступали густые, тяжелые пряди,  изрядно поседевших волос. Суровое лицо было покрыто морщинами. Плотно сжатые губы и с небольшой горбинкой нос, подчеркивали  хищный орлиный взгляд, полный тревоги и раздумий   товарища Рукагреева. Его личный шофер, водитель «Волги», пожилой мужчина невысокого роста, приближенный к пенсионному возрасту, с широким скуластым лицом и густыми бровями, нехотя прогуливался вдалеке, не желая слушать их разговор, он придерживался старой народной пословице : «Меньше знаешь — дольше живешь». И как бы ненароком, выкатывал ногами, обутыми в резиновые сапоги, из под кустов опавшие яблоки. 
Когда секретарь закончил свою трогательную речь, Парамон Тарасович ловко распечатал одну за другой, бутылки и до краев наполнил бокалы коньяком.  По дружески подмигнул Хитрицову и осушил свой фужер до дна. Тот последовал его примеру.    
- Ну, что ты, Боря?! - Усмехнулся Рукагреев, закусывая бутербродом с черной икрой. - Это не К. Г. Б. И даже не Гос. Контроль и так далее и тому подобное. По почерку видно, что здесь работали воры, или жулики. Но судя по твоему красноречивому описанию, не простые. Начнем с малого: Бес — он же лютый, или Шут, - Вор рецидивист. Личность известная. Недавно освободился. Как видно взялся за старое. Что же, горбатого только могила исправит. Теперь, Водяной! По всем признакам, похож на одного карманника, он еще на прошлой недели отбыл срок в не столь отдаленных местах, А вот тот здоровяк, или, как его там называли, Леший, по моим скромным подсчетам, еще лет пять париться должен на лесоповале. Да, кстати,  женщина, по прозвищу Кикимора, - наводчица. В прошлом имела кличку Княгиня. Ох, и вреднющая, баба! Ничего святого нет. У ребенка игрушку отберет. Теперь, Яга:  Мошенница со стажем, каких свет еще не видел. Начинала бурную деятельность, работая в ломбарде, погоняло ее, в юности было, скажу — не поверишь. - Снегурочка. Но уже, почитай, лет пять, как в завязке. Неужели на старости лет за старое взялась? - Усмехнулся Парамон Тарасович.
- А вот про Василия, что-то не припомню. Тем более со шрамом на щеке. Примета шикарная, но в моей картотеке не значится. Стало быть, залетный, не иначе. Не могу только в толк взять одного... Если даже кто-то каким-то образом бежал, я имею ввиду Кикимору и того бугая, то как и где смогли встретиться и создать банду? Друг с другом никаким боком не связаны. Да и стиль преступлений у каждого свой. Но, если это так, ежели это мои старые знакомые, тогда можешь не беспокоиться. Скоро найдут и отправят туда, где и должны быть, да еще кое-кому, вдобавок за побег влепят сколько положено, а за новые подвиги, это уже отдельная статья.  Мало не покажется. Но это мелочи. Василий, вот кто на сегодняшний день мне интересен. Того гада так просто, голыми руками не возьмешь. В нашем городе есть, где ему осесть на дно. Знакомых много. Потом ищи ветра в поле. Ну, а старик, никто иной, как обыкновенный богомолец, не более того, каких, к сожалению, в нашей стране, еще не мало осталось. Ходят, бродят по белому свету, царствие Божие проповедуют, то есть, если говорить на нормальном человеческом языке, вешают лапшу на уши через чур доверчивым, да непутевым людям. Да деньги у них выклянчивают. Тем и живы. Во общем, обыкновенная пропаганда. Жалко только, что нет для них хорошей статьи. А вот, каким образом, этот старик, связан с преступным миром, здесь надо подумать. Ладно, время терпит и я потерплю. Вернусь  с рыбалки, будет чем заняться. Самолично возьмусь за это дело. Но кто же все таки тот брюнет, по кличке Кот? Кто же он такой? - Рукагреев тяжело вздохнул и в глубоком раздумье поскреб затылок.
- Парамоша, меня больше всего смутило то, что этот негодяй, говорил о законе, в недопустимо отвратительной форме. При том, призывая всех жить по справедливости. - Сказал Хитрицов и боязливо, на всякий случай, огляделся.
- Боря, о чем ты? Да хоть понимаешь какая будет неразбериха? Полный кошмар. Об этом даже речи идти не может. Вот, к примеру, за ранее прошу извинение, что затрону твое больное место, тот случай, когда Никитка и двое его дружков изнасиловали девицу. Что же, самое настоящее преступление, за его надо судить с полной твердостью закона. Надеюсь, никто с этим спорить не будет. Но ведь, вместе с ним, могла невольно пострадать и твоя репутация. Кто знает, возможно даже исключили бы из партии, если все это предать  огласки. Поверь мне, уж пресса не поленилась бы на этот счет. Да и сына  жалко, как никак родная кровь. Наследник. И потому, мы с тобой, нашли не плохого адвоката и сумели убедить  родителей пострадавшей, чтобы не подавали в суд, а все решили мирным путем, в свою очередь, обещая компенсировать материально, все злодеяния, сотворенные с их дочерью. Как мне помнится, это благодаря твоим усердием, они получили трех комнатную квартиру со всеми удобствами и ни где-нибудь, а в центре. Вдобавок ко всему, заплатил три тысячи рублей, а это не мало, на мебель хватило с лихвой. Да и предки тех отморозков тоже раскошелились, уже точно не помню, но по моему, не меньше чем на пол тысячи каждый из них. И вот все довольны и даже, по большому счету, где-то и счастливы. Ну, а, если жить иначе?! То есть, по справедливости. Тут надо подумать. Начнем с того, что эта, уже не совсем юная девица, у коей юбка выше колен до самой задницы. С пышной грудью нараспашку. Да вдобавок ко всему с обнаженным пупком, и с походкой опытной проститутки, обольстила и соблазнила молодых парней. Кстати, давно уже не девственница, так, как в прошлом разведена. Детей не имеет. Отсюда и все вытекающие последствия. Любой адвокат мог бы с легкостью доказать, что во всем виновата она.
- Парамоша, но ведь этот негодяй, призывал, чтобы вообще не было не то что юристов, но даже судей. Все должна, мол, решать потерпевшая сторона. Вот ведь в чем дело. Каков наглец.
- Ха-ха-ха. - Рассмеялся Рукагреев. - Тогда значит так: Тебя сняли бы с работы, Никитку и его дружков расстреляли бы. Пострадавшие остались бы жить на том самом месте в двух комнатной Хрющевке без денежной компенсации и так далее и тому подобное. Ну и кому, скажи, было бы это выгодно? Правильно, никому! Ну и о чем говорить? Так что, Боря, пока существует закон, не глупым людям жить можно и не плохо. По закону мы с тобой имеем все что нам надо, а при справедливости, что будем иметь… Правильно. Фигу с маслом. Так что давай не будем больше затрагивать этот вопрос. Рукагреев разлил остатки начатой бутылки по бокалам и снова так же по-дружески подмигнув, предложил выпить. После чего смачно стали закусывать икрой из консервных банок, подцепляя ее черными сухариками, специально привезенными Парамоном Тарасовичем для этого дела.
Хитрицов громко сглотнул и снова обратился к Рукагрееву: - Слушай, Парамоша, ты говорил, что вроде, как они друг с другом не знакомы и прежде никогда не встречались. Я имею ввиду тех жуликов. А как же тот старик их знает уже не первый год и по всей видимости, давно с ними дружит? Неувязочка!
Рукагреев перестал жевать и с полным разочарованием на лице, еле слышно пробормотал: - А ведь, действительно, как же так? Значит, стало быть, это совсем не те, о ком я думаю? Но ты, Боря, положись во всем на меня. Раз сказал, что разберусь с этим делом, значит все, точка!
- Да разве я что говорю. Страшно мне, Парамоша. Ночами плохо сплю. Кошмарные сны вижу.
- Борис, твоя нерешительность и робость смехотворны. Доверься мне, моей интуиции и все будет в порядке. Ты, ведь, в первый раз участвуешь в таком деле. Знаю, нервы сдают. Наберись мужества. Победи страх. Говорю с полной ответственностью, что сработано чисто. Комар носа не подточит. Деньги получили все кто надо, сполна. Бычки пущены на мясо. Так, что успокойся. Не суетись. Кстати, твоя доля тоже в деле. Вспомни, когда  служили на Финской границы, что сказал однажды нам с тобой капитан: « Тонет  товарищ в болоте или еще где, если нет сил вытащить, так умри вместе с ним, потому что потом жить спокойно не сможешь. Совесть сожрет».
Конечно, это, образно сказано, но смысл-то понятен. Вот и говорю, разве   когда-нибудь тебя бросил или предал? И ты не раз выручал меня из беды и уверен, если что, еще придешь на помощь, коли потребуется. Вместе и огонь, и воду прошли плечом к плечу. И сейчас, отложив все свои дела, по первому зову примчался к тебе. Вон, видишь, даже в спешке спортивную кофту на изнанку надел. И достал из кармана теплых спортивных брюк папиросы, закурил и предложил своему собеседнику. Хитрицов с тяжелым вздохом взял одну, помял и стал раскуривать от зажигалки.
- И все таки, Парамоша, на душе моей скверно. Такое ощущение, как будто обобрали свой собственный народ. - С болью произнес Хитрицов. И бросил недокуренную папиросу себе под ноги, со всей силой растирая ее  каблуком.
- Боря, да у нас столько добра каждый день разбазаривается, да пропадает, что это, по сравнению с тем, капля в море. И к большому счастью, есть такие люди даже в кремле, что прекрасно понимают, что дальше так жить нельзя, но сделать ничего не могут. И Рукогреев поставил громкое восклицание на слове, пока!
- Что значит пока? К чему это? - Насторожился Борис Степанович. - Помнишь, как когда-то с тобой еще в молодости, вступая в партию, свято клялись служить своему Отечеству и всему трудовому люду, ни на страх, а на совесть, до последней капли крови. Жить и работать по-Ленински и вести за собой весь  трудовой народ, вперед к коммунизму.
- Хм. - Усмехнулся в ответ Рукагреев. - Скажи честно,  сам-то в эти бредни веришь? Ведь, наверняка, такую сказку слышал, « Поди туда — не знаю куда. Принеси то — не знаю что». Это как раз про нас сказано. То есть, копия того, как мы славно живем и процветаем. Но так дальше существовать невозможно. В трубу вылетим. Идея, о каком-то, призрачном счастье, именуемое коммунизмом, себя не оправдала. Значит надо менять строй и срочно. Да! Не спорю! Много было сделано хорошего и сколько  отстроено городов общими усилиями в после военные годы, - отрицать не буду. Что есть то есть. Но пойми, дорогой мой, мы нажили себе столько врагов за время Советской власти, что дальше некуда. Как будто сидим на бочке с порохом и только зажженную спичку поднеси, вся планета разлетится на кусочки. Потом не соберешь. Нас ненавидит вся Европа. Да что там Европа. Даже наши братские союзные республики считают, что мы захватчики. Вот например: Есть такое народное изречение, «если хочешь заблудиться — езжай в Прибалтику»! А почему? Да потому что ни один литовец или латыш, да, пожалуй и эстонец тоже, ни за что не поможет найти интересующий тебя адрес того или иного дома, а то и улицы. Хотя знают наверняка что и где находится. И будешь блудить пока случайно не наткнешься на русского, что там с давних пор обосновался по какой-то причине и живет. Боря, я тебе говорю это на полном серьезе. При балты готовы нас стереть с лица земли. А за что? Сколько им поставляем нашего Российского богатства. Газа, нефти и прочего. А сколько вбухиваем денег туда ежегодно не считая продуктовых деликатесов. А нас ненавидят, ненавидят, ненавидят до визга поросячьего. Ну и зачем, скажи, нам на милость, такие союзники? Другой вопрос, как от них избавиться? Вот что должно, в данный момент, волновать. Как-то, случайно, на рыбалке, разговорился с одним молодым человеком, на вид, не старше двадцати пяти лет. Крепкого телосложения, русый волос завивался, как будто над ним работали парикмахеры. Немного заикался, но мат проходил чисто. Вот послушай, что он мне рассказал: В поезде Москва — Андижан, в коем ехал мой собеседник, в том же купе, кроме него, находились двое жителей Таджикистана и гражданин из Литвы. И так, в дружеской беседе, кто-то завел разговор о собаках. И этот самый при балт, привел в пример своего домашнего питомца. Как избалован его пес. Кроме копченой колбасы и то, если только тонко порезанной на мелкие ломтики, ничего есть не будет. Особенно обожает сервелат. И этот паренек, вдруг неожиданно, спросил меня: Не знаю ли я, что это такое и как он хотя  выглядит, из чего сделан и каков на вкус? Так как там,  у своих попутчиков, спросить постеснялся.
- Боря, ты представляешь, наш народ в очередях за ливерной колбасой, по часу, а то и больше, простаивает, а где-то, не на краю света, а буквально под боком, возле какого-то там, Балтийского моря, собак своих деликатесом кормят. И нас же еще, захватчиками считают. Ответь, разве это не хамство? Не наглость? Я понимаю твою озабоченность, но должен тебе сказать: Когда Россия отделиться от всех не нужных ей республик и станет независимым государством — вздохнем свободно полной грудью. Тогда все граждане, нашей многострадальной Родины, станут жить в достатке и довольствие. Международная обстановка сразу же поменяется в лучшую сторону. Не будем столько триллионов тратить на вооружение, а большая часть денег  пойдет на социальные нужды. На медицину, на науку. Наконец-то повысятся пенсии и так далее и тому подобное. А сколько можно будет построить новых корпусов, чтобы все нуждающиеся, а у нас их не мало, получили бы квартиры. Ты объездил весь Советский союз взад и вперед, но преимущественно, в качестве отдыхающего, или что-то связанное с сельским хозяйством. И потому, не видел всего того, на что довелось насмотреться мне. До самой смерти не хватит сил забыть. Особенно на западной Украине. Где не только ненавидят русских, но и боготворят Бендеру и считают его своим национальным героем. Убийца, головорез… А у них в большом почете. Вот, ведь, в чем дело. И мечтают уже с самого раннего возраста о той свободе, что он когда-то, предоставил их дедам. Безнаказанно убивать, грабить, насиловать и прочее. И самое главное то, что этим дебилам тупорылым, невозможно объяснить, что все это они получили благодаря партизанскому движению и доблестной красной армии, что не смотря ни на что, вела ожесточенные бои за наше единое Отечество, не желая сдаться на милость врагу. И, если бы, мы проиграли войну, то, эти олухи, горели бы вслед за евреями да цыганами в печах у своих, в кавычках, освободителей. То есть у фашистской Германии.
- Парамоша, ты ли мне это говоришь? - Дрожащим голосом промолвил Хитрицов и капельки холодного пота выступили на его пухлом лице.- Да,  знаю, что отдаем некоторым братским республикам, где процветает национализм и с коммунистической  идеей  не все благополучно, самое лучшее. Иначе нельзя. Такая на сегодня политика. Надо крепить дружбу народов. Потому приходиться жертвовать многим. А потом, это все таки наши границы. Мне не хотелось бы, чтобы там стояли ракеты, нацеленные на нас и безнаказанно располагались аэродромы НАТО.
- Боря, поверь, никаких ракет не будет. - Еле сдерживая себя, чтобы не повысить голос, прохрипел Рукагреев. - Даже скажу больше: И Америка, и  Европа, наравне с нами начнут гонку разоружения. Так как не станет врагов. На одной земле живем ведь. Зачем же друг на друга смотреть волками. Это тебе любой ребенок скажет.
Борис Степанович снял с головы панаму и утирая пот с облысевшей головы, еле слышно пробубнил себе под нос: Значит будем искать друга во враге своем. Да, старик, ты, наверное, как в воду глядел.
Но Парамон Тарасович,  не слыша этих слов, продолжал разворачивать свою мысль дальше.
- Это нам мозги втирают те, кто сегодня стоит у власти и не хотят расставаться со своими креслами. Вот и кричат во все микрофоны, что Соединенные Штаты спят и видят, как бы нас побыстрее уничтожить, да наше богатство к рукам прибрать. А на самом же деле, за рубежом, боятся до смерти, чтобы мы, ненароком, не обрушили на них ядерные бомбы и прочее. И, чтобы были уверены в наших добрых намерениях, надо пойти на кое-какие уступки.
- На какие именно? - Испуганно глядя в глаза Рукагрееву, прохрипел Хитрицов.
Парамон Тарасович отбросил потухший окурок и понизил голос до шепота: - Надо ввести многопартийную систему. - И поправляя головной убор, на всякий случай, осторожно огляделся. Но кроме его личного шофера, что бродил от беседке вдалеке под яблонями и с большим аппетитом вкушал плоды, никого не было и потому так же спокойно, продолжил дальше: Так надо, Боря, понимаешь, надо!
- Да ты что, Парамоша? В своем ли уме? - Сквозь зубы, процедил Хитрицов еле сдерживая гнев и ярость. - Да это же, конец Советской власти и всему тому, что с таким трудом  строили.
- Тише, Боря, тише прошу тебя. - Все так же, настороженно, оглядываясь, пытался Рукагреев успокоить своего собеседника.- Благодаря тому, о чем ты говоришь, еще долго будем лаптем щи хлебать. Ведь только в науке отстаем от Европы лет на сто. Ни одной, приличной, бытовой техники у нас до сих пор нет и еще долго не будет. Хотя людей с ученой степенью предостаточно, они не покладая рук, с большим усердием, трудятся и на рабочих местах, и дома, в своих скромных кабинетах. Кроме того, имеется много юных дарований из народа, они тоже изобретают такое, что просто диву даешься. Но, как не странно, на их конструктивные мысли, благодаря полусонным, ожиревшим, от тоски и безделья, чинушам, что наглухо засели в своих дохлых департаментах, по какой-нибудь нелепой причине, наложено вето. И что же остается делать нашим молодым талантам? Правильно! Чтобы обратили хоть какое-нибудь внимание на их проблемы, посылают, свои гениальные идеи в журнал «Наука и техника», а его читает весь мир, и все самое лучшее, беспардонно, присваивают себе, а потом, в качестве готовой продукции, продают нам за валюту. Мы на этом поприще теряем около миллиарда долларов ежегодно.
- Зато у нас вооружение не имеет аналогов ни в одной стране мира. - Гордо произнес Борис Степанович, до половины, наполняя бокалы коньяком изо второй бутылки, так как, первая давно была пуста.
- Вот потому-то нас и не любят. - Твердо кивнул Рукагреев. - И, если международное положение в ближайшее время не изменится в лучшую сторону, то страшно даже подумать, что может произойти. Вероятность, третьей мировой войны, с каждым годом возрастает. А там победителей, как сам понимаешь, не будет. И кто по кому первым пальнет, предугадать, чрезвычайно сложно. Однако, хотим мы того, или нет, но такие ракеты есть и не в малом количестве. Рано или поздно, но их приведут в действие. И от этого никуда не денешься. Живем как на вулкане и ждем когда вся наша планета взлетит на воздух! По кусочкам! Помнишь, как  когда-то в юности увлекались Чеховым? На сколько он точно сказал: «Если на стене висит ружье, то оно непременно выстрелит».
- А мне больше по душе слова Курчатого. - Сказал Хитрицов и сделал несколько небольших глотков из своего бокала. - Когда его спросил какой-то ребенок о Царь-Пушке:  «Дядя, а как ты думаешь, сильный ли будет взрыв от ее ядер»? На что тот ответил, гениальными, на мой взгляд, словами:  «Возможно. Но видишь, ли сынок, дело в том, что она так ни разу и не выстрелила».
- Так, вероятно и ядерные бомбы ни где и никогда не взорвутся.
- Безусловно, мне твой оптимизм нравится. И все таки, Боря, должен сам понять, что дальше так жить нельзя. И помни о том, что я душу свою открыл тебе. Надеюсь, наш разговор останется между нами, иначе мне конец. И нашей дружбе тоже.
- Это верно. - Согласился Хитрицов. - И потому, будь спокоен, не донесу. Знаешь, ведь, как и чем мы обязаны друг другу. Не один пуд соли съели вместе. Так, что эту тайну унесу с собой в могилу. И все таки раз коснулись этой темы, хотелось бы знать, как все произойдет и, как можно этому воспрепятствовать.
- Что? Ты хочешь нам помешать? - Горько усмехнулся Парамон Тарасович.
- Нет! И представь себе, не буду! Но, чтобы сделать правительственный переворот, надо предвидеть все до мелочей.
- А никакого переворота не будет. Все произойдет само собой. - Залпом осушив свой бокал произнес Рукагреев. - Только надо найти такого человека, желательно, не из нашего круга. С длинным языком и с весьма ограниченными организаторскими способностями. Другими словами говоря, остолопа. Чтобы умел вешать лапшу на уши и народ поверил бы ему, и пошел за ним. И как только этот олух, провозгласит демократию и гласность, можно будет смело сказать, что революция свершилась. И малой кровью.
- Так, что? Кровь все таки будет? - Взволнованно перебил Хитрицов  Парамона Тарасовича.
Да, как тебе сказать?! - Тяжело вздохнул Рукагреев. - Может быть! Ведь, за годы Советской власти, много чего было напутано и переделано границ. Крым отошел к Украине, никого не спросясь. А там, наши соотечественники, то есть, русский народ. Как он отнесется к тому, чтобы его отделили на вечные веки от Матушки-России? Трудно предположить. И на Карабахе будут проблемы. Захотят ли армяне стать азербайджанцами? Или наоборот. Тоже вопрос. Да и с Грузией не все благополучно и так далее и тому подобное. Сколько неразберихи, что даже голова кругом идет, когда подумаю об этом. А расхлебывать придется нам. Так как, вольно или невольно, а вмешаться придется и навести порядок, а потом все само собой уладится.
- Парамоша, ты так говоришь, как будто со мной в шахматы играешь. А ведь, это люди! - Попытался возразить Хитрицов. - И не думаю, что будет так, как задумано вами. К сожалению, не знаю, какую партию и власть представляешь сегодня, рассказывая о каком-то золотом завтра.
- Со временем узнаешь все. - Постукивая спичечным коробком о стол пробубнил Парамон Тарасович. Машина пущена и ничего уже с этим не поделаешь.
- Сказано было много, но мне не все понятно. О какой демократии идет речь? - Горько покачивая головой, спросил Борис Степанович. - Ее даже при первобытно общинном строе не было и быть не могло. Люди это наверняка хорошо знают.
- Да, не спорю. Они знают, но народ, а его большинство, даже и не догадывается о том. Да и зачем ему все такое и прочее?! - Молвил Рукагреев и с хитринкой в глазах, посмотрел на Бориса Степановича.
Тот от такой неожиданности даже привстал, но внезапно опомнился и,  вернулся на свое место. - Во-т, да-же, ка-к?! - По слогам протянул Хитрицов. - Не о-жи-дал.
- Боря, не сердись, а лучше выслушай. Человек человеку рознь. И не надо хмурить брови. Да, есть такие, что любят думать, не отрицаю, но людей с низким интеллектом все равно большинство, именуемые - народом, или сказать точнее пушечным мясом и никуда от этого не денешься. Подумай сам! Разве мало у нас преступников, что сидят в тюрьмах? Это кто по-твоему? Как их можно назвать? Кто тебя нагло ограбил?  Молчишь? То-то. Самый обыкновенный отброс общества. Я ими, кстати, как только вернусь с рыбалки, займусь обязательно. Для меня это дело чести. И все украденное ими, верну непременно из рук в руки. Боря, ты мне веришь? - И не дожидаясь ответа продолжал дальше. - А потом, какая разница! В Европе, да и в Соединенных Штатах, живут с этим. И живут, скажу, не плохо. Таких проблем с продовольствием, как у нас у них нет. Выносят на экспорт продукцию, а мы сырье. Менять надо строй, менять однозначно. А главное, всю систему! Если зарубежные заводы сравнить с нашими… - За голову схватишься. Такого бардака не найдешь ни где. А вот, когда достигнем своей цели и все боле менее уляжется, постепенно перейдем ко второму этапу.
- Что? Еще будет продолжение? - Чуть не вскрикнул  Хитрицов.
- А как же, дорогой мой. Ради того и будет разыгран весь этот спектакль.
- Парамоша, ты начинаешь меня пугать. Неужели пойдете туда, откуда пришли? К капитализму!
- Ха-ха-ха. - Засмеялся Парамон Тарасович. - Да, Борис, от тебя трудно что-то скрыть. Однако, раз все понял, тогда буду с тобой абсолютно откровенен. Скажи, чего мы достигли за время советской власти? Конечно кроме бюрократии, что во всех развитых странах, давным-давно  считается недостатком, а у нас достоянием.
- Парамоша, как можно так говорить? Да если не власть Советов, разве мы с тобою сейчас сидели бы в этой беседке? Пили бы коньяк, закусывая икрой и крабами? В лучшем случае, работали бурлаками и тянули бы баржу с углем где-нибудь на Волге. А то и вовсе в печах у Гитлера сгорели бы дотла.
-Да! Но в данный момент не об этом ведется разговор. Однако согласен. Кого-то она возвысила, а кто-то и унижен был.
- То есть как?
- А вот так! - Усмехнулся Рукагреев. - Я знаю одного банщика, у него дед был потомственным дворянином, а внук его, кому не поподя, ноги моет, да спины трет. А твой дед, на сколько я знаю, работал молотобойцем и пахал на хозяина по двенадцать часов в сутки. А ты дошел до обкома, разве это не так?
- Мне мой чин достался по праву. Я никого не подсиживал и к власти по трупам не шел. Так что, на этот счет, совесть моя чиста. - Обижено пробормотал Борис Степанович.
- Извини, Боря, я не хотел тебя обидеть. - С хмурыми чертами сожаления, на суховатом, худощавом лице, попытался исправиться и оправдаться перед своим закадычным другом Парамон Тарасович.
 Но не дослушав своего старого покровителя до конца, Хитрицов продолжал речевую атаку дальше. - Благодаря всему Советскому народу, такую войну выиграли, столькими жизнями заплатили за победу! Ведь, как сам знаешь, воевали не только с фашисткой Германией, а со всей Европой, что кроме вооружения, поставляла целые дивизии живой силы, врагам нашим. Не смотря на это, мы не просто выстояли, но и разгромили супостата в пух и прах. Плечом к плечу, стояли насмерть и русские, и украинцы, и латыши, и армяне, и белорусы, и чеченцы, и многие, многие другие народности. А теперь предлагаешь, от них, каким-то образом отделаться! За что? Разве это справедливо? Еще хочу сказать дальше: Ответь, в какой капиталистической стране есть бесплатная медицина? А школы? А институты? Это что? По твоему пустяк? При чем, абсолютно каждый человек, вступив в партию, может продвинуться вплоть до Ц К.
- Вот именно, Боря, как ты сейчас хорошо сказал, пока он не вступит в ряды коммунистической партии, карьеры себе не сделает и точка. И на счет того, как мы славно воевали, тоже спорить не буду. Но сколько с тех пор воды утекло?! За это время люди другими стали. Да и много чего изменилось, но об этом потом. Давай-ка лучше поговорим о том, как много бездарностей рвутся по партийной линии к власти, из-за чего наше производство, буквальным образом, на ладан дышит. Ни ума, ни сердца. Я уже не говорю о дисциплине. В то время, как за рубежом, заводы процветают и двигают цивилизацию на много лет вперед и нам за ними такими темпами не угнаться. На одном рабочим энтузиазме далеко не уедешь. Нужна хорошая, инженерная мысль. Отделы работают процентов на тридцать, а то и того меньше. Одним словом, полнейший беспорядок. Ну и кто заставит наших чинуш пахать на благо Родины? Правильно, никто! Так, как ни один современный начальник не знает что с какого отдела спросить. Потому что не в курсе тех дел. Все пущено на самотек. Вот например: Какие функции должны выполнять, скажем технологи, что вместо того, чтобы быть в цехах среди передовиков производства и наблюдать, чтобы не нарушался технологический процесс, сидят в своих кабинетах и от тоски и безделья,  с ума сходят, да расценки снижают. Тем самым, между прочим, раздражают трудовые массы. Или же возятся в каких-то чертежах, создавая видимость, якобы трудятся и от усталости еле держатся на ногах и потому делают все сидя на стульях, а кто и в кожаных креслах. Послушай интересную историю, ее мне рассказал, извини, имя этого человека пока раскрыть не могу.
Двое наших соотечественников решили мигрировать за границу, в поисках лучшей жизни. То ли в Англию, то ли еще куда. Хлопот было много. Не мало пришлось пройти всякого нехорошего, сам прекрасно знаешь, как тяжела бумажная волокита, от наших бюрократов так просто не отделаешься, да не только от них. Наконец-то, добились своего и устроились на какое-то предприятие инженерами. Один, весь месяц просидел в своем кабинете ничего не предпринимая, ждал когда кто-то к нему придет и  скажет, что надо делать, чем заняться. Привык в Советском союзе жить на дармовщинку. Но никто к нему не заглядывал и работы никакой не предлагал. Так прошел месяц. И вот получил конверт, в нем лежали деньги и маленькая записочка, содержание последней было примерно таким: «Фирма в ваших услугах больше не нуждается» и точка. То есть, говоря нормальным языком, просто был уволен. А тот, другой, его соотечественник, нашел в себе силы и ума, чтобы предстать перед очами своего боса и задать вопрос: «Что мне делать»?
 «А вы кто такой»?  Поинтересовался тот.
И услышал в ответ: «Я устроился к вам экономистом».
«Ну что же, очень хорошо! Да поможет вам Бог! Работайте!» Торжественно произнес он и больше ни единого слова.
           Тогда этот молодой человек спустился в цех и стал самостоятельно искать себе работу. Долго,  бродил по участкам, высматривая  хоть что-то, что могло заинтересовать его. И вдруг увидел, как какой-то токарь бегал чуть ли не в конец коридора за кругляшками, там их, грузил на тележку и привозил к своему станку. Тот прикинул сколько уходит время на ходьбу туда  и обратно и посоветовал мастеру поставить детали поближе к станку. Мастер поблагодарил молодого специалиста за совет и работа закипела полным ходом, на новый лад, с большим энтузиазмом. А наш герой пошел дальше воплощать новые идеи в жизнь. Прошло время и тоже получил точно такой же конверт с деньгами и запиской. Содержание ее было несколько иного характера: «Фирма благодарит вас за услуги, желаем удачи в ваших начинаниях». Кто знает, может быть тот, наш соотечественник, и по сей день, там живет и трудится на том же месте, на благо чужой, страны. Кстати, имеет много всего такого, о чем здесь, на своей Родине, то есть в социалистическом государстве, мечтать не смел, а ни то, чтоб заикнуться. Это, Боря, никакая ни выдумка, а чистая правда. Факт! А наших остолопов, никакая сила не заставит работать в полную мощь, во славу своего Отечества.
           - Хм. - Усмехнулся Хитрицов. - Значит ты считаешь, что при капитализме, будет все иначе?
- А как же! Конечно! - Во первых: Хозяин вернет все права механику, и он ревностно станет следить за своим оборудованием. Нет, я не оговорился. Это, будут как бы, его личные станки, он якобы их сдает в аренду начальнику цеха и у него не находится в подчинении, а несет ответственность исключительно только перед директором и главным механиком завода и больше ни перед кем. Так же, запросто, может дать энергетику указание отключить любой агрегат по первому требованию, когда тот, не правильно эксплуатируется, то есть, нарушается технологический процесс или того хуже, рабочий находится в нетрезвом состоянии. Сразу все отделы сбегутся для разрешения любого вопроса, а экономисты в первую очередь. Кто-то должен считать, да подсчитывать, сколько времени пустует  рабочее место и в свое время доложить об этом своему непосредственному руководству. Поверь мне на слово, некогда будет лодырям сидеть в своих глухих кабинетах. Все до единого разойдутся по участкам следить за каждой станочной единицей, разве только за исключением редких случаев, когда действительно надо будет воплотить какие-то ценные мысли, или идеи, на бумагу. По-другому нельзя, ибо в данный момент, при теперешней системе, никто не захочет  ни с кем делиться властью, даже мастера не говоря уж о начальнике цеха и его двух замов. А кроме всего прочего, дорогой мой товарищ, знаешь ли сколько пропадает добра?! Ты когда-нибудь видел, как сжигают финские туристические, ни разу не использованные палатки, даже не распечатанные, с пломбами со всех сторон? А почему? Да потому что списали. То есть, вышел им срок годности на бумаге, и чтобы взамен получить, с базы новые, надо уничтожить старые, даже пускай ни разу не эксплуатируемые, а иначе не дадут. Смешно, правда?! Но это все цветочки. Я показал  лишь одну каплю, в море слез, пота и крови. А что твориться по всей стране? Кто сосчитает? А теперь, слушай дальше. Представь себе, что где-то там, на дальнем востоке, в одной из животноводческих ферм, разводят соболей. Ну что же, дело нужное и выгодное. Разве кто в этом сомневается? Корм для зверюшек, изготавливается за стеной. Только открой дверь и возьми. Но нет. Это было бы слишком просто и гениально. У нас все поставлено по другому, чем чудней, тем лучше. И потому чтобы получить его и накормить, животных, поезд гонят в Москву. Куда везут и  те самые консервы. А там грузят снова в вагоны и доставляют назад, то есть на ту соболиную ферму. Ты представляешь, что это такое. Но самое страшное то, что это безумие никогда не прекратиться, пока существует наш строй. Так как два министерства. И они меж собой никогда не договорятся.
Хитрицов глубоко вздохнул и печальным взглядом посмотрел на Рукагреева.  - А как же Ленин? Парамоша, неужели забыл, как давали клятву продолжать дело Ильича?
- О-о-о, милый мой! Когда это было?! Забудь о том навсегда! Я уже не однократно растолковывал тебе, что путь к коммунизму себя не оправдал. И скажу больше... Тебе известно сколько у нас подпольных миллионеров? Не знаешь? Но они есть! И поверь мне, они не допустят, чтобы отменили деньги. Так, что пока еще не поздно, надо брать власть в свои руки. И чем быстрее тем лучше.
- Парамоша,  ну надо с этим что-то делать! Ловить, сажать.
- Хм. - Усмехнулся Рукагреев. - Выловишь одних, на их место придут другие. Да и вообще, об этом можно балакать долго и не придти к единому мнению никогда. Еще чего доброго поссоримся. А нам это надо? И потом ты задал вопрос о Ленине. А что мы о нем знаем? Только то, что преподавали в школе, да в институте, где заставляли верить в какое-то светлое будущее. А на самом деле это такая личность, что немногие, уверяю тебя, знают правду. Ведь, если подумать хорошенько, революции вообще могло и не быть. Если, к примеру, царь-батюшка сумел бы опалу сменить  на милость, то Володя Ульянов, окончив гимназию с отличием, поступил бы в университет какой ему пришелся по душе, а закончив его, стал бы  юристом, и на этом поприще сделал бы себе карьеру. И все, на том и закончилось бы. Но нет! За то что Александр, когда-то, покушался на жизнь государя, гоняли всю семью с места на место. То там нельзя учиться, то сям нельзя проживать. Ну и, естественно, по неволе озвереешь. И так, как Ильич был большим умницей, понял, что ни работать, ни существовать на этом свете, спокойно не дадут. И по той самой причине, невольно, Боря, я подчеркиваю, невольно пришлось идти в политику, где и был принят с распростертыми объятиями, так, как он, есть брат Саши Ульянова. А отсюда и все вытекающие последствия. А что касается, той, не легкой жизни нашего легендарного вождя, на эту тему  можно болтать долго. И поверь мне, многое чего будет не в его пользу.
- Однако, когда он умер, взрослые люди рыдали, как дети. Так любили и почитали его. - Повысив голос, сказал Борис Степанович и достал из пачки папиросу.
- Успокойся, Боря, успокойся. Нас никто не слышит. - Пытался подбодрить Рукагреев своего старого приятеля, глядя на его дрожащие руки и на лицо покрытое капельками холодного пота. - И об этом мы тоже как-нибудь поговорим в свое время. Кто плакал, а кто и радовался. И кого было больше, уже подсчитать не возможно. Да, кстати, почему ты так боишься слово «капитализм»? Что, ответь, в нем такого страшного? А разве мы с тобой, не капиталисты? Ведь, и повадки у нас буржуазные. А ну-ка, вспомни хотя бы, как нас встречали и величали в каком-нибудь ресторане! Перед нами расстилали ковры, да пыль сдували с них, чтобы, не дай Бог,  наши благородии, туфель своих не испачкали. И обслуживали никак коммунистов, а как редких лордов, да в отдельных кабинетах, заранее приготовленных с большим усердием, для этого дела. А Ленин, между прочим, в парикмахерской очередь занимал наравне со всеми. Боря, прошу, пожалуйста, не дуйся, как мышь на крупу.  Кто же тебе скажет правду, если не я. Думаешь люди не видят как мы блаженствуем? Знаешь ли сколько проклятий шлют в нашу честь от всей души, или нам подобным?
 «Раньше из капиталистов делали коммунистов, а теперь все наоборот». Эти слова кем-то высказанные в толпе,  нарочно, чтобы не забыть, записал в  блокнот, так, на всякий случай. Может когда и пригодятся. Потому-то и вступил в эту, пока еще к сожалению, нелегальную организацию. За ней, будущее России.
- Парамоша, как можно спокойно говорить об этом? У меня просто нет слов! Аж по спине мурашки бегают. Надо же что-то делать! Принимать какие-то меры!
- Боря, а зачем? Пускай народ возмущается, выплескивает наружу свое недовольство и негодование. Это нам только на руку. Легче будет в будущем, тому, кто встанет у власти, провозгласить свободу слова, и демократию. А потом, ты к несчастью, так увлекся своим сельским хозяйством, что многое забыл. А между прочим, есть такая поговорка, и не кем-нибудь придуманная а самим народом. Ты ее наверняка слышал, «собака лает, а ветер носит». Или еще одна,  «пес, что брешет, - не укусит, а вот тот что молчит и загрызть может». Так, что пусть говорят, -хе, - усмехнулся Рукагреев. - Хорошо сказал. Правда? Надо будет организовать такую передачу на телевидение! «Пусть говорят»! Да и хрен с ними!
Однако что-то я увлекся и отошел от главного. Короче, этот новоявленный правитель, непременно станет ругать нас и нам подобных. Называть удельными князьями и прочими не хорошими высказываниями. И пускай, и карты ему в руки. Потому что так надо! А уж, когда распадется Советский союз, то наш ставленник, постепенно, отойдет ото всех дел в сторону и на его место встанет другой, его-то и готовим для такого дела, из нашего круга. И наконец-то засучив рукава, будем строить новую Россию, на все времена!
- А ежели не получится? Сам подумай, кто же захочет добровольно оставить такой высокий пост?  Тогда как? Все еще прибывая в страхе,  дрожащим голосом пробормотал Хитрицов, вытирая  со лба и щек холодные капли пота.
- Боря, не паникуй! Захочет или нет, кто его спросит-то? Он кем будет? Генеральным секретарем Советского союза. В то время, как свой человек в доску, займет место президента России. Это же понимать надо! И едва лишь все распадется и рухнет, тот первоначальный правитель останется не у дел. Легко и просто, а в общем гениально. Только, есть одна небольшая проблема. Как воспримет перестройку молодежь? Не было бы такого недовольства, как в семнадцатом году. Надо будет чем-то ее отвлечь от всего происходящего на всякий случай.
- Что? Неужели наркотики? - Чуть не вскрикнул, Хитрицов.
- Ну что ты, Борис, успокойся! Думаю, до этого не дойдет. В прочем над деталями придется еще поработать. Самое главное что Россия освободится от иго, наконец-то станет свободной самостоятельной Державой и начнет возрождаться в величайшую страну в мире.
- Парамоша, и все таки, меня угнетает, что бросим на произвол судьбы  братские республики, с ними плечом к плечу, наши отцы и деды, выиграли такую войну! Разве мало пролито было казахской крови, грузинской, армянской, чеченской, украинской, латышской и так далее? Пропадут без нашей поддержки. Ей, ей пропадут. Или страны НАТО завоюют.
- Ха-ха-ха. - Разразился громким смехом Парамон Тарасович. - На этот счет будь абсолютно спокоен, так как не мы от них, а они от нас, отсоединяться начнут. Сколько можно говорить об этом? Если наши братья, в кавычках, считают русский народ, своими захватчиками, то вообще,  о чем можно вести какой-нибудь диалог? Кстати, агрессорами и прочими не хорошими людьми, для этих хамов останемся на долгие годы, а то и на века. И все свои, в будущем, неудачи, промашки и так далее, будут продолжать списывать на наш счет. А что, между прочим, очень удобно. И потому абсолютно во всех грехах останемся виноватыми только мы и никто больше. А то, что хуже россиян, во всем Советском союзе никто не жил и до сель не живет, дармоедам до лампочки и никогда не объяснишь, к примеру, при балтам, что вчерашними сосисками брезгуют, а берут с прилавков магазинов только исключительно свежие, да еще к тому же наглым образом рассматривают, морщатся, морды свои протокольные воротят. В то время, как наши соотечественники любой колбасе и трех дневной давности будут рады. Расхватают все в считанные часы. Но такие соблазны редко бывают и не в каждом магазине,  хоть в какой город не приедешь кроме ливерной да кровяной и в помине ничего не найдешь днем с огнем, не считая Москвы конечно, сам понимаешь это, как никак, столица нашей Родины. Надо же показать иностранцем свое благополучие. Снабжение идет по высшей категории, а по другому нельзя. А вот в западном Казахстане, вряд ли найдешь такую семью, где не было бы осетрины или даже черной икры. А здесь в центре России, дети такого не ведают и просто не знают о ее существовании.
- Парамоша, как же это может быть такое? Откуда у казахов эдакие харчи?
- Откуда, откуда! - Пробурчал Рукагреев. - Да все оттуда же! Из  нашего Урала.
- Так что? Неужели там все поголовно браконьеры? Надо же с этим как-то бороться! Самых злостных нарушителей закона арестовывать! Судить!
- Боря, не будь таким наивным. Все меры принимаются в полном объеме. Работает и рыб надзор и милиция. На каждой дороге стоит надежный патруль.
- Но значит этого не достаточно.
- Ну да, конечно, надо туда еще подтянуть войска. - Усмехнулся Парамон Тарасович. - Эх, Борис, Борис, да разве в этом дело. Не о том речь веду. Ты когда-нибудь там был? Конечно же, скажешь, отдыхал. А я работал. Ну и естественно, между делом и рыбалкой занимался. Ох, сколько же там рыбы… Сомов, лещей, язей, жерехов. Не говоря уже об осетровых. А почему? Видел какая в той реке вода? Только ее и пьют. Ведь, ни родников, ни колодцев нет. И ежели, не дай Бог, в нее какая нибудь отрава попадет, все деревни в округе вымрут. То есть прекратят свое существование. Потому то туда канализацию не сливают, даже через очистные сооружения. Выброс идет строго по трубам в степь. А там уж все перегнивает и шито, крыто. Зато у нас в какой водоем не глянь не то, что верха плавка, но даже и ерш керосином пахнет.
- Парамоша, я не понимаю о чем ты говоришь.
- Боря, как же так? Ведь мы с тобой интеллигентные, умные люди. Битый час растолковываю, что когда даже у самой незначительной речушки, ручейка, поля, луга, леса, одним словом, у каждого клочка земли, будет стоять хозяин, он не позволит, не под каким предлогом, тому или иному заводу или же фабрике, делать выбросы и тем самым наносить вред своим угодьям, то не только себя, но и весь мир накормим досыта. Завалим экологически чистой продукцией весь шар земной. Одни носы наружу торчать будут. Не станем больше продавать за рубеж сырье. Сами начнем изготавливать и мебель, и автомобили и прочее. Какие в будущем перспективы ждут нас! От одной такой мысли голова начинает болеть. Такие времена настанут. Политиков к власти и на пушечный выстрел не допустим. Нашему примеру последуют и другие развитые страны. Войны прекратятся. Править государством придут хозяйственники и вместо ядерных ракет, бомб, снарядов, начнем строить космические корабли. И наконец-то, полетим к звездам, открывать иные миры, обитаемые и не заселенные пока еще ни кем, планеты, как когда-то мореходы плыли к островам, а то и к целым континентам. Но для того будущего, нам надо сейчас, откуда угодно выискивать деньги. Вот потому-то и пригодились бычки. Царство им небесное. - Усмехнулся Рукагреев. - Но этого, конечно же ничтожно мало. Ничего, ничего еще что-нибудь придумаем. А то как бы нас не опередили никчемные бездари. Ведь все в будущем, чтобы приобрести собственность, денег стоит.
- Парамоша,  несмотря на то, что люблю тебя как брата, прошу, откажись от этой нехорошей затеи. Пропадешь ведь. Никто не допустит, чтобы не было послов, атташе, дипломатов.
- Боря, успокойся! И консулы останутся и прочие. Только несколько другие люди займут их места. С иным понятием об истинной дружбе народов. Миллионы людей могут легко поладить друг с другом и жить в полном согласии. Так как два политика не договорятся между собой никогда. Потому что это их непосредственная работа, им за это деньги платят и не малые. Представь себе, если нет ни войн, ни террора и прочих конфликтов, то зачем нужны они. Это, наши, так называемые миротворцы, конечно же, в больших пребольших кавычках, прекрасно понимают и делают все, чтобы остаться в своих креслах. И под вымышленный ими лозунг, «Вы без нас не обойдетесь», продолжают подливать масло в огонь.
- Мда-а-а. - Протянул Хитрицов. - Стало быть, все это задумано, лишь для того, чтобы запустить звездолеты. Неужели, ты и вправду, веришь в то, что где-то там на краю вселенной, существует такая же жизнь, как и у нас?
- Нет, Борис! Не думаю, а знаю! Но об этом, с тобой поговорим, как-нибудь в другой раз, когда вернусь с Волги. Да, кстати, твоя дочь, в  следующую субботу замуж выходит? Стало быть вернусь в пятницу... И не с пустыми руками! И еще вопрос, где решил свадьбу сыграть?
- Как это где? А разве не говорил? В ресторане «Дружба»!
- А-а-а-а, понятно. Буду обязательно. Как раз свежего балычка привезу и икорки. Жди! Жаль конечно, что со мной не едешь. Вдвоем интересней было бы. Хотя, понимаю, дел у тебя будет невпроворот. - Сказал Рукагреев и неожиданно полез в карман плащ палатки и с облегченным вдохом, вынул оттуда кожаное портмоне. - Фу, думал, в спешке забыл.  Да, еще хотел спросить вот о чем... Ты что-то там, говорил о каком-то Домовом, что якобы, подлец, делает поддельные документы жуликам и прочей шушере. А поточнее не мог бы описать черты лица, рост, привычки и так далее.
- А как? Его же среди них не было.
- Ах, да, да, да. - Ладно, вернусь, разберемся. Всех возьмем. Некуда им деться. - Как бы в глубоком раздумье пробормотал Парамон Тарасович и по-дружески подмигнул Хитрицову.
Тот посмотрел на своего закадычного друга печальным взглядом и дрожащим голосом чуть слышно прошептал, - Парамоша, умоляю тебя. Заклинаю, всем дорогим, что у нас осталось, нашим товариществом. Отступись. Отрекись пока не поздно. Уходи оттуда, под любым предлогом.  Погубишь себя. Разоблачат ваше тайное общество. Всех арестуют, да и меня, за пособничество. Ведь, за правительственный переворот, высшая мера наказания.  И не поглядят, на наши в прошлом, заслуги перед Отечеством.
- Ну, Борис, до сегодняшнего дня, не знал, что ты такой паникер. Сколько можно твердить одно и тоже… Никаких баррикад не будет. Восстания тоже. Могу поклясться чем угодно. Все произойдет постепенно, само собой. Даже никто ничего не заподозрит. Он, спокойно, взойдет на трибуну, конечно же, тот, кого выдвинем на эту роль. Просто, обыкновенным голосом, чисто по-человечески скажет:
«Товарищи, так дальше жить нельзя». И прочее, и тому подобное. Голову на отсечение даю, последуют бурные аплодисменты. Народ устал от громких лозунгов «Вперед к коммунизму» и всякого такого, в этом роде, и доведен до крайнего отчаянья, что пойдет за кем угодно, только бы побыстрее избавиться от нас, кровососов, да переломать нам, окаянным, хребты. И не надо смотреть на меня так, как будто я плюнул в твою историческую личность. Весь рабочий люд нас ненавидит. Это, Боря, правда и никуда от нее не денешься. Так, как, ты с нами, или нет?
- Подожди. - Еле сдерживая себя, чтобы не вскрикнуть, прохрипел Хитрицов, нервозно потирая ладонью лоб. - Дай подумать.
- А я не тороплю! До следующей пятницы  времени предостаточно. - Как бы в ожидании ответа на заданный вопрос, произнес Рукагреев и снова  неотступно продолжал следить, своим орлиным взглядом, за шофером, что не слыша их чрезвычайно секретный разговор, все так же прогуливался по саду, вдали от беседки и ел опавшие яблоки, предварительно обтирая каждый плод то о коричневый рукав, поношенной, кожаной куртки, то о брюки, умело заправленные в голенище резиновых сапог.
И вот, после недолгой паузы, Парамон Тарасович резко встал и на прощанье обменявшись крепким мужским рукопожатием со своим закадычным другом, добавил: - Помни, Борис, в какую тайну тебя посвятил! Она многого стоит! За ней будущее России. И бодро подмигнув, пошел твердой уверенной походкой по умело обустроенной, песочной дорожке к черной «Волге», что стояла возле дачи, напротив железных ворот. Водитель последовал за ним, по пути, набивая карманы брюк, румяными плодами штрифеля и мельбы.
- Не провожай меня, не надо! - Напоследок сказал Парамон Тарасович и скрылся среди размашистых ветвей многолетних  плодовых деревьев. Через несколько минут послышался скрежет металлических ворот и гул мотора. И снова наступила тишина.
- Уехал! - Подумал Борис Степанович.
Ведь даже представить себе не мог, что однажды доживет до такого дня, когда придется выбирать, между солнечной мечтой о коммунизме и единственным другом. И тут, неожиданно, как из тумана, всплыло далекое, беззаботное детство и он отчетливо увидел многолюдный барак, где однажды родился. Соседей суетливо проходивших мимо. Маму, в стареньком, изрядно потрепанном ватнике и русой косой, обмотанной вокруг головы, защемленной в нескольких местах заколками… Она выпекала, на старом закопченном примусе,  блины на масленицу. Он вспомнил ее серые глаза, и тот момент, когда она ему улыбнулась и показались ямочки на щеках. Бабушку, что сидела на деревянном табурете возле него в длинном сиреневым сарафане, и вязала ему носки, постукивая спицами, то и дело поправляя платок на голове от сквозняков, доносившихся из дверных щелей и форточек. Обернутая в черную шаль, иногда из под очков, наблюдала, как он сидел за небольшим кухонным столом и делал уроки. Это она учила его, что надо быть всегда правдивым и честным и что-то еще, о чем надо было помнить всегда, а он забыл. И только сейчас, перед ним, предстала картина прошлого. Вспомнил, как он шел на демонстрацию, и твердый полный отваги и мужества голос отца.  Карие глаза. Суховатое обветренное лицо. На впалых щетинистых щеках слезы радости.
«Смотри, Боря»! говорил он, одетый в гимнастерку, указывая рукой на нескончаемые толпы людей, несущих знамена, транспаранты, и прочие агитационные плакаты, что призывали продолжить  дело Ленина.  «Как все счастливы! В какой другой стране, встретишь столько теплых, радостных улыбок? Ради всего этого, что видишь во круг себя, миллионы людей отдали свои жизни. Дед твой и двое моих братьев, погибли в гражданскую войну, за благополучие всего трудового народа, чтобы ты и тебе подобные, могли свободно дышать. Учиться, работать на благо своего Отечества. И все благодаря Советской власти. Нет ни чего прекрасней Социализма. Помни об этом, Борис! Гордись, что живешь ни в Америке ни в Англии, где из года в год, процветает капитализм на костях трудового народа, и по улицам бродят голодные, холодные толпы безработных, а в Советском Союзе, где все равны. Слава труженикам сел и деревень, заводов и фабрик. Мы все, полноправные хозяева, своего огромного многонационального государства. И никакие враги нам не страшны. Здесь нет больше рабства. Ура! Ура! Ура»!
Как же он мог такое запамятовать? Вспомнил, как отец уходил на фронт. И сидя за столом, рядом с ним, говорил ему: 
«Боря, я ухожу на войну! Когда вернусь, - не знаю. Береги мать и себя. Учись сынок! Будь сильным! На свете много умных людей, а мудрых, единицы. И потому стань мудрым! Педагоги ставят тебя в пример другим, но ты гляди не возносись высоко, оттуда больней падать. Возможно, в скором будущем, окончив школу, поступишь в институт, затем придет время и встанешь в ряды нашей коммунистической партии, и может быть, впоследствии, займешь руководящую должность. Потому, говорю, не забывай о людях. Живи и работай так, чтобы в первую очередь, было им хорошо. И помни одну простую истину, они такие же, как и ты, им тоже бывает так же больно как и тебе. Иди всегда вперед.  Во общем, трудись так, чтобы не попасть под народный гнев и его проклятие. А мне, я считаю, выпала великая честь, сражаться за счастье всего человечества и, если надо то и погибнуть за Родину, за партию, за дело Ильича. И, ежели не вернусь, продолжи мой не законченный путь в строительстве коммунизма. Это единственная просьба, ты обязан ее выполнить. Не про фукай то, что нам с таким трудом досталось».
Через несколько месяцев почтальон принес похоронку. Помнит, как мама взяла небольшой конверт и распечатала его. Со слезами на глазах стала читать:  «Ваш муж, гвардии капитан Хитрицов Степан Иванович, пал смертью храбрых, в бою за город Смоленск». И вдруг опять всплыли короткие мгновения из прошлого, когда отец смотрел ему в глаза, суровым, каким-то неласковым взглядом, под последние не громкие слова: « Боря, не запятнай нашей Фамилии. Крови пролитой твоим дедом, что так мечтал о внуке и не дожил до этого светлого дня».
Как же он посмел забыть?
- Да, -  охрипшим голосом произнес Борис Степанович, - такое могло случиться только от чрезмерной сытости, да благополучия. Зачем, зачем согласился провернуть такую аферу с бычками?
И снова погрузился в раздумье.
-Ах, да, Парамоша! Если бы не он… Да никакая на свете сила не сумела бы соблазнить и толкнуть его на это страшное преступление.
И тут, неожиданно ему в голову, пришла другая мысль.
-А вдруг разоблачат их тайное общество. Тогда на скамью подсудимых, сядет и его толстый зад и люди  будут показывать пальцем в его сторону. Негодяй! Расхититель государственного имущества. Тогда не избежать проклятия народа, о чем предупреждал отец, уходя  на фронт. Нет! Парамон не выдаст! Да ни за что на свете! В лучшем случае, все возьмет на себя. Но другие, те, что посвящены в их жульничество и непосредственно принимали в нем участие, молчать не рискнут, им бы только смягчить свою вину перед присяжными заседателями. Расскажут все. И что было и чего не было. Как же быть? Пойти самому в беспощадно карающие органы и во всем признаться? Нет! И еще раз, нет! Это, выше всяческих сил, заложить голову  товарища взамен на свою. Неужели безвыходное положение?
И вдруг он вспомнил, как обещал Парамону, унести эту страшную тайну в могилу, но друга не выдать.
- Да, чему быть, того не миновать.
Борис Степанович встал и чуть покачиваясь, направился к даче. Через несколько минут вышел, держа блокнот, авторучку, два конверта и целую упаковку снотворных пилюль. Войдя в беседку,  сел на прежнее место. Без малейшего колебания высыпал таблетки в бокал и заполнил его до краев коньяком, остатками второй, не допитой бутылки. За тем вырвал из блокнота два чистых листа и начал писать:
«Здравствуй, моя дорогая и единственно-неповторимая, Варенька! Я ухожу из этой жизни по собственной воле, прошу никого не винить в моей смерти. Когда выйдет из больницы Никита, передай ему последнюю мою просьбу, чтобы больше никогда не употреблял наркотические вещества, а нашел бы поскорее подругу жизни и женился бы. Может быть внуки будут мудрее нас. Наверное, я был плохим отцом и мужем, раз так все нехорошо сложилось. Слишком мало уделял вам внимание. Все старался всеми правдами и не правдами, сохранить этот строй, да прокладывать путь к коммунизму. Ведь, страшно подумать, как мы не правильно жили. Вспомни, когда в последний раз с тобой ходили в кино или в театр? В теплой, семейной обстановке, пили из блюдца чай с клубничным варением? Очень не хотелось бы, своей гибелью, омрачать свадьбу Зоиньке. Но ничего не поделаешь. Так надо. Все зашло слишком далеко. Пусть распишутся молодые, как задумано ими, и пируют в ресторане  «Дружба». Чтобы горе сменилось радостью. Такова моя последняя воля. Пусть будут счастливы и за себя и за нас с тобою. Не повторяют моих ошибок. Варенька! Голубка моя! Если можешь прости, что делаю тебе больно! Но всего рассказать не могу, да и не имею права. Если какие трудности образуются  на твоем жизненном пути, обращайся к Парамоше к моему лучшему и пожалуй, единственному другу, запросто, без всяких церемоний, он поможет. Письма никому не показывай, чтобы не вызвать не хорошее подозрение со стороны.
Твой любящий муж Борис»               

Закончив письмо, аккуратно вложил его в конверт и стал медленно выводить строгими печатными буквами:
«Варварушке Никоноровне Хитрицовой».
После недолгих раздумий на другом  листке написал:

«Дорогой друг, Парамоша! Здравствуй и прощай!
Когда будешь читать это послание, меня уже не будет в живых. Я ухожу из  нашего мира так же тихо, как и вошел в него. Все ради чего жил и работал, по твоим соображениям, оказалось химерой. Может быть ты и прав! Будущее покажет. Но меня терзает совесть, что не смог продолжить дело отца и подобных ему. Не сдержал клятву, не смотря ни на какие трудности и преграды, продолжать все задуманное, нашим вождем, Владимиром Ильичом Лениным,  до победного конца, не жалея ни сил, ни здоровья. Но и твою мечту и идею о новой России, не приемлю ни разумом, ни сердцем. В эти, последние, роковые минуты жизни, прошу только об одном, не оставь семью. Кроме тебя, мне обратиться больше не к кому.  Знакомых много, но вряд ли кому в голову придет такая мысль, позаботиться о моих близких. И все таки, Парамоша, перед тобой сдержал слово, унести ту страшную тайну с собой в могилу.
Твой преданный  друг… Борис Хитрицов»

И так же вложив, в четверо сложенное послание, в другой конверт, чуть дрожащей рукой, вывел на нем печатными буквами:
«Парамону Тарасовичу Рукагрееву».

Затем, взял бокал с коньяком, там уже растворилось снотворное. Секретарь в последний раз посмотрел на выпуклые белые облака, что как будто на миг остановились над ним, не понимая, о чем его печаль, ведь жизнь так прекрасна.
«Батя прости»! Вскрикнул Хитрицов.
И опять перед ним ясно всплыло прошлое. Когда окончил институт, женился, а через несколько дней был призван в ряды Советской армии, вместе со своим закадычным другом Парамоном. Хотя, без особых хлопот, мог бы получить бронь, что обещал ему предоставить дядя, родной брат матери, он работал в обкоме, но по просьбе товарища, Рукагреева, да и по велению своего сердца, отказался. Так же вспомнил и письмо Варвары, его молодой супруги, где она объявила ему, что он стал отцом. Родилась дочь Зоя. И многое, многое другое предстало перед ним.  Произнеся последние слова:  «Батя, прости», заснул крепким, беспробудным сном.
Его труп обнаружат только под утро, когда приедут Тимофей  с Ляксеичем на том же грузовике.
Но об этом происшествии не будет знать ни Игнатий, что уже отстоял службу, вышел из церкви и продолжал свой путь к автобусной остановке, с твердым намерением, посетить Лыковых, так, как дал честное слово, быть у них, не позднее восемнадцати часов. Ни Леший, ни Баба-Яга, ни Водяной, ни бес, ни Кикимора, что сидели за круглым столом у Домового, и внимательно слушали его наставления, как надо вести себя среди людей, чтобы не быть белыми воронами, и одновременно, пили из блюдец чай с вишневым варением. Ни Кот Василий. Он, как и прежде, величаво, уходил по своим неотложным делам, но твердо обещал однажды вернуться. Может быть, кажется, наверное, когда-нибудь.