Солженицын и Брутенц. Супер-краткая рецензия на кн

Солженицын и Брутенц. Супер-краткая рецензия на книгу К.Брутенца «Тридцать лет на Старой Площади»


Сразу признаюсь, что книгу К. Н. Брутенца (автор  —  бывший  первый  заместитель  заведующего  Международным отделом  ЦК  КПСС  и  советник  Президента  СССР) я прочитал не полностью.

Некоторые фрагменты я читал внимательно и последовательно, некоторые – конспективно, а некоторые остались непрочитанными.

Лично К. Н. Брутенц мне симпатичен. Искренний, образованный, культурный человек, лояльно относящийся к друзьям, семьянин, любящий родителей, жену, детей. Квалифицированный политолог. Отличный мемуарист. Человек с явным литературным даром.

Однако, внимание читателя направляется не только к личности, но и к мировоззрению, к результатам политической деятельности.

После чтения биографии Александра Солженицына и мемуаров Карена Брутенца возникает желание высказать фрагментарные сопоставления этих двух фигур.

Естественно, подробное сопоставление требует написание обширного текста, для чего требуется значительное время.
 
Поэтому постараемся быть максимально краткими. Поставим в центр изложения понятие «европеизация». Сопоставление проведем по трем позициям (1) Отсутствие-наличие сопротивляемости, (2) податливость-враждебность приманкам, (3) отсутствие реализма.

Примерно с 30-х годов 20 века СССР взял курс на принудительную европеизацию. Этот курс продлился примерно до середины 50-х годов – до прихода к власти Хрущева.

Курс СССР на европеизацию в 30-50-х годах 20-го века был подорван (а) тем потоком событий, которые последовали после победы союзников над Японией, и (б) не подписанием СССР Сан-Францисского договора 1951 года.

Ни Солженицын, ни Брутенц не понимали в полной мере необходимости европеизации России (СССР).

Солженицын школьные и студенческие года провел в восточно-республиканской культурной среде. Для него – при такой среде и при таком социальном опыте – вообще не существовало проблемы европеизации.

Брутенц провел ранние годы своей жизни в Баку. В его воспоминаниях видна идеализация жизни в Баку – если не считать постепенного обострения межэтнических отношений.

Солженицын и Брутенц подходят к активной социальной роли примерно одновременно  приходом к власти Хрущева.

В этот период принудительная европеизация продолжается по инерции, но уже затухает.

Попытка Брежнева продолжить курс на европеизацию через «разрядку» и другие политические векторы была слабой, нерешительной и неудачной. На кого мог опираться Брежнев в этой политике?

«БРЕЖНЕВ.  … Какая  была обстановка?  Хрущев угрожал  —  от башмака до мата  и  ракет. (…)  Теперь  же  совершенно  другое. Двенадцатый  год  мы  ведем  одну  линию,  ровную  последовательную политику,  которая  принесла  нам  доверие.  » (Из книги К. Брутенца).

Солженицын – в силу ряда обстоятельств – переходит из положения успешного офицера в положение заключенного и демонстрирует огромный уровень сопротивляемости. Но на что направлена его сопротивляемость?... За рубежом Солженицын воспринимается как лидер некоторых сил в СССР, как своего рода лидер оппозиции… У Солженицына огромный уровень сопротивляемости. Но кого он представляет?

Брутенц описывает случай, имевший место в Баку – руководитель психиатрической клиники решил сопротивляться тенденции выдавливания и затеял интригу. Интрига завершилась успешно. Но в итоге этот руководитель клиники уехал из Баку в какой-то город Поволжья.

По первому образованию К.Н. Брутенц был врачом, по второму – историком.

Брутенц осудил в своей книге и интригу руководитель клиники, и политику выдавливания, но также уехал из Баку (в Москву). Он, позже, перевезет из Баку в Москву и своих родителей.

Интересен рассказ Солженицына, как он не получил московской квартиры в период краткого периода сближения с Хрущевым.

Не менее интересны рассказы К. Брутенца о его визитах на Кубу и другие развивающиеся страны. Подробные рассказы о разного рода контактах с разного рода политическими силами третьего мира… Открывались огромные – привлекательные - перспективы…

К середине 80-х годов постепенно истощилась инерция европеизации, инерция, созданная в 30-50-х годах 20 века… Попытка Брежнева возобновить политику европеизации в новой форме провалилась.

И Солженицын, и Брутенц до 1985 года представляли будущее совершенно не так, как в действительности начали развиваться события. Их представления об СССР (о России) оказались совершенно не реалистичными.

Александр Солженицын отмечал, что после прекращения существования СССР за границами России остались десятки миллионов русскоговорящих людей.

В книге К. Брутенца читатель видит бесконечную вереницу стран третьего мира и их лидеров. Все они имели доступ на трибуну ООН.

Кто-нибудь из них (товарищи, друзья, братья!) с трибуны ООН выразил обеспокоенность, сожаление – по отношению к судьбам десятков миллионов?

Завершая эту супер-краткую рецензию, приведу несколько интересных цитат из книги К. Брутенца.

Гвинея, 1960 год. «Ко мне [к Брутенцу] и  обозревателю  «Известий»,  покойному  В.  Кудрявцеву,  подошел заведующий  одной  из  редакций  советского  радио  Б.  Он  жил  с  нами в  одной  гостинице.  Характер  его  суетливой  активности  заставлял подозревать,  что  подлинной  его  профессией  является  отнюдь  не журналистика.  Но  работал  он,  как  нам  казалось,  явно  неловко,  к тому  же  весьма  неважно  знал  французский  язык.  Он  стремился перезнакомиться  с  различными  людьми,  и  первым  его  вопросом неизменно  было  «El  qui  vous  etez?»  (исковерканный  французский, что-то  вроде:  «Кто  вы  будете?»).  Так  вот,  мы  видим,  как  к  нам приближается  высокий  красивый  негр  в  ослепительно  белом  элегантном  костюме,  молча  обмениваясь  рукопожатиями  с  присутствующими.  То  же  самое  он  проделал  с  нами,  мы  раскланялись  в  ответ.

И  только  «радист»,  сжимая  обеими  руками  ладонь  негра,  задал  свой традиционный  вопрос.  Выдернув  руку и  не  оборачиваясь,  незнакомец бросил  через  плечо:  «Секу  Туре»  —  то  был  президент  Гвинеи.»

«Ведомство  внутренних дел,  представляемое  заместителем  союзного  министра  Б.  Елисовым.  Генерал, особенно  поначалу,  держался  слишком  напористо,  и  я  вынужден  был сделать  ему  замечание,  видя,  как  он  открывает  дверь  к  секретарю обкома  чуть  ли  не  «ногой».  Всем  своим  поведением  он  как  бы  говорил:  «Вы  там  говорите,  заседайте,  а  я  свое  дело,  настоящее  дело, знаю».  Отношение  к  происходящему  выразилось  в  вырвавшемся  у него  возгласе:  «Когда  этот  балаган  кончится?»»

«В  заключение  не  могу  не  сказать,  что  от  Советского  Союза  на Ближнем  Востоке осталось солидное,  хоть и небезупречное наследство.

И  это  может  служить своего  рода  итогом  советской  ближневосточной политики.  Речь,  прежде  всего,  идет о  весьма разветвленной структуре связей и доверительных контактов,  каких не имело,  пожалуй,  ни одно другое  государство.  Для  многих  арабских  стран  СССР  стал  партнером номер  один.  Его  влияние  на Ближнем  Востоке было  вполне  сравнимо с  американским,  несмотря  на  несопоставимость  экономических  потенциалов.  И  оно  помешало  США  подобрать  все  англо-французское наследство  в  регионе.» …

Судя по книге, К. Брутенц честно, ответственно, добросовестно выполнял те обязанности, которые были на него возложены (в соответствии со своим пониманием долга и в соответствии со своей картиной мира).

Сначала истощился основной потенциал европеизации, начатой в 30-х годах 20 века. А теперь истощаются еще остающиеся фрагменты европеизации…


10 января 2021 г. 11:50